тровое стекло была хорошо видна опушка леса, откуда
должны показаться Рэнди и Мораес. Она заглушила двигатель и приготовилась
ждать.


                                  * * *
  Мужчины брели по лесу, избегая чащоб и кустарников, стараясь реже задевать
густые, нависшие ветки, в листве которых могли скрываться серые муравьи. В
тишине леса Мораес услышал негромкое жужжание. Большая серая стрекоза
пролетела мимо, развернулась и описала круг около того места, где
остановился Мораес. Стрекоза была очень крупная, и ее прозрачные крылья
издавали ровное гудение. В воздухе запахло озоном. "Такой же запах был
утром на ферме, когда муравей укусил Дэви..." Стрекоза стала летать
кругами, постепенно приближаясь к Мораесу. Повинуясь мальчишескому
импульсу, он размахнулся саперной лопаткой, как бейсбольной битой, но
стрекоза увернулась от удара; она отлетела на такое расстояние, чтобы он
не мог ее достать, и неподвижно повисла в воздухе, уставившись на Мораеса
большими выпуклыми глазами. Мораес направил на нее шланг распылителя и
сразу открыл клапан. Сильная струя жидкости попала в насекомое. Стрекоза
перевернулась в воздухе и упала на траву. Мораес подбежал и нагнулся.
Облитая маслянистой жидкостью, она была неподвижна. Мораес обломил сухой
прутик и пошевелил стрекозу. От нее отделился и упал на землю скрюченный
мертвый муравей. Мораесу никогда не приходилось видеть таких стрекоз. Ее
толстое тело казалось сделанным из металла. Он осторожно приподнял
стрекозу - она была очень тяжелой. Ему показалось, что она пошевелилась, и
он выпустил ее из пальцев. Стрекоза упала. Он слегка придавил ее ногой.
Стрекоза хрустнула, как пластмассовая игрушка.
  - Что вы нашли? - спросил подошедший Рэнди.
  Мораес показал.
  - Я ее только немножко придавил, чтобы она не шевелилась. Я, пожалуй,
отдам ее этому типу из газеты. Он остался мне должен пятьдесят монет, -
ответил Мораес, поднимая мертвую стрекозу.


                                  * * *

  Салли Рэнди неподвижно сидела в машине, опершись на рулевое колесо,
подавшись всем телом вперед, словно для того, чтобы быть поближе к лесу, и
терпеливо смотрела на опушку.
  За спиной у нее по шоссе проносились машины - она их не слышала. Солнце
сперва светило слева, и на приборной доске был яркий блик. Потом оно стало
светить спереди, и приборы на щитке оказались в тени. Потом солнце
скрылось за облаками и снова показалось, уже невысоко над деревьями. Она
ждала. Она ни разу не изменила позы и не чувствовала, как затекли у нее
руки и ноги от этой неподвижности. Том просил ее подождать, и она ждала.
Она не делала никаких предположений и даже не волновалась. Она ждала.
Упрямо и терпеливо. Солнце стало светить через ветровое стекло ей в глаза.
Стало трудно смотреть на темную стену леса. Она опустила щиток затенителя
и снова заняла прежнюю позу. Ей совсем не хотелось двигаться. Она просто
ждала. Ждала, упрямо глядя на высокие стволы елей, на кусты вдоль опушки,
на редкие молодые одинокие деревца, как бы выбежавшие из леса поближе к
шоссе, чтобы поглазеть на дорогу. Она смотрела на все это зеленое
великолепие и ждала.
  И все же она пропустила тот момент, когда они выходили из лесу. Она
увидела их уже совсем близко, идущих по обочине дороги, усталых и
озабоченных. Тогда она включила зажигание, чтобы прогреть остывший
двигатель, и стала развертывать пакет с бутербродами.


  22

  8 июля.
  10 часов 35 минут.

  - Если я вас правильно понял, - сказал доктор Нерст, - муравейника вы так
и не нашли?
  - Нет, сэр, муравейника мы не нашли. То есть мы нашли то место, где он
должен быть, но мы не могли туда пройти...
  Мораес был смущен сверкающей белизной университетской лаборатории,
непонятными приборами на столах и пристальным вниманием ученых
джентльменов, которые слишком серьезно расспрашивали его о том, чему он
сам не придавал особого значения.
  - То есть мы могли бы туда пройти, - продолжал он, - там не было ничего
особенного, но босс, мистер Рэнди, сказал, что дальше идти нельзя. У него
была такая штучка, которой хозяйки проверяют продукты на радиоактивность,
и она показала, что дальше очень сильная радиация и людям нельзя туда
ходить, но я совсем ничего не чувствовал и мог бы пройти и дальше, если бы
мистер Рэнди не велел возвращаться, но он сказал: дальше ходить нельзя...
Мы видели там дороги, которые сделали муравьи, а дальше за деревьями было
озеро...
  - Это, вероятно, то самое место, о котором я вам говорил, - сказал Нерст,
обращаясь к Ширеру.
  Ширер кивнул и ничего не ответил.
  - И больше вы ничего не видели? - спросил Нерст.
  - Нет, сэр, но я нашел...
  - Мораес нашел кое-что весьма интересное, - перебил Ган Фишер. До этого он
сидел молча, не принимая участия в беседе. - Я никогда не видал ничего
подобного, - продолжал он. - Как только Мораес принес мне свою находку, я
сразу подумал: это нужно показать вам.
  Ган Фишер вытащил из кармана помятую пачку сигарет и протянул ее Нерсту.
  - Что это? - спросил Нерст.
  - Стрекоза.
  - Стрекоза?
  Нерст осторожно раскрыл пачку. В комнате запахло гексахлораном. В
картонном пакетике лежало основательно помятое насекомое. Нерст потянулся
за пинцетом, и Линда Брукс подала ему инструмент, как это делают
ассистенты хирурга на операции. Нерст освободил стрекозу от прилипшей
бумаги и положил ее на белую поверхность стола.
  Стрекоза была слегка расплющена тяжелым сапогом Мораеса, крылья наполовину
обломаны, и вся она была залита маслянистым пахучим раствором инсектицида.
  - Вы нашли ее в лесу? - спросил Нерст.
  - Да, - ответил Фишер. - Нет, Мораес поймал ее, когда она собиралась его
укусить. Расскажите, Мораес, как было дело.
  Бразилец довольно связно рассказал, как ему удалось сбить стрекозу стру„й
из опрыскивателя.
  - Это было совсем просто, - добавил он.
  Нерст пошевелил насекомое пинцетом, расправил крылья и осторожно снял
прилипшие крошки табака.
  - Прежде всего ее нужно промыть, - сказал Нерст и передал пинцет
ассистентке.
  Мисс Брукс осторожно приподняла стрекозу.
  - Она очень тяжелая, доктор Нерст, - сказала она.
  - Мне показалось, что она вроде как бы металлическая, - неуверенно заметил
Фишер. - Что вы об этом думаете, доктор?
  - Пока - ничего. Но, насколько можно судить с первого взгляда, это не
стрекоза, - ответил Нерст. - Во всяком случае, это не то насекомое,
которое можно отнести к отряду одоната - стрекоз, хотя внешне оно очень их
напоминает.
  - Новый вид? Так же, как муравьи?
  - Подождем, пока мисс Брукс приведет ее в порядок. Вы сказали, мистер
Мораес, что видели около этой стрекозы муравья?
  - Да, сэр. - Мораес опять смутился, потому что не привык, чтобы к нему
обращались "мистер Мораес". - Когда она лежала в траве, рядом с ней ползал
серый муравей, но я не стал его подбирать...
  - Он был рядом или на ней?
  - Он корчился на листке травы, там, где упала стрекоза.
  Мисс Брукс подала Нерсту стеклянную пластинку, на которой лежала промытая
и очищенная от грязи стрекоза. Она была гораздо крупнее тех обычных
стрекоз, которые летают над ручьями в летние дни. Ее тело достигало почти
четырех дюймов в длину и было немного тоньше обычного карандаша. Оно
состояло из нескольких сегментов, поблескивающих, как вороненый металл.
Хрупкие, прозрачные крылья были покрыты сетью жилок, имеющих неестественно
правильную геометрическую форму. Голова почти целиком состояла из двух
полушарий фасеточных глаз. Грудь и брюшко были раздавлены, блестящий
темный покров потрескался и как бы раскололся. Нерст, осторожно действуя
пинцетом, отделил кусочек чешуйки и перенес его под микроскоп. Он долго
молча рассматривал его, а потом сказал:
  - Я отлично понимаю, что этого не может быть, и тем не менее это так.
Посмотрите, Лестер, что вы на это скажете?
  Доктор Ширер нагнулся к микроскопу. Он снял очки и настроил окуляр по
своему зрению.
  - Мне кажется... Это здорово похоже на металл... Особенно на линии излома
заметен металлический блеск... Вы полагаете, что это...
  - Да.
  Нерст, нагнувшись над столом, разглядывал в лупу открывшуюся внутренность
стрекозы. Он видел спутанные клубки тончайших нитей, разорванные
полупрозрачные пленки, помятые трубочки и какое-то подобие
микроскопических сот, черных и блестящих, словно они были из графита. Все
это ничем не напоминало внутренности раздавленного насекомого.
  - Позвольте, я положу это под микроскоп, - сказал Нерст. - Моя лупа
недостаточно сильная...
  Ширер уступил место у микроскопа. Мораес, Фишер и Линда Брукс молча
следили за тем, что делал Нерст. Для каждого из них его действия имели
свой смысл, свое содержание. Линда Брукс глядела на седеющий затылок
Нерста и по его неподвижности угадывала то сосредоточенное внимание и
напряжение, с которым он разглядывал новый для него объект исследования.
Скупые движения его пальцев, поворачивающих кремальеры микроскопа, были
ясны и понятны - сейчас он изменил увеличение, но это ему показалось
неудобным, и он вернулся к прежнему масштабу... Он старается увидеть
что-то в правом краю поля зрения и немного передвигает объект... Изменяет
фокусировку осветителя для того, чтобы получить более контрастное
изображение... Он очень заинтересован тем, что видит, но не хочет ничего
говорить, пока не придет к определенным выводам...
  Ган Фишер искал в поведении Нерста подтверждения своим смутным догадкам -
догадкам, в справедливость которых сам боялся поверить. По недостатку
образования он не мог оценить всю невероятность своих предположений; наше
время слишком полно необычным, и профан, читая о новинках кибернетики,
разглядывая фотографии лунных пейзажей, пользуясь бытовой электроникой,
перестает удивляться чудесам науки и теряет способность правильной оценки
возможного в технике. Для профана стирается грань между реальностью и
фантастикой, он привыкает к мысли, что все возможно, и не задумывается над
тем, каким чудом является его транзисторный приемник. Когда Ган Фишер
впервые увидел "стрекозу", у него сразу возникли некоторые предположения
столь сенсационного характера, что если бы они оправдались, то это сыграло
бы решающую роль в его карьере журналиста.
  Мораес, в свою очередь, глядел на действия Нерста, как на очередное
колдовство белых людей, недоступное его пониманию, но могущее иногда
приносить реальную пользу. Он уже получил свои пятьдесят долларов от
Фишера и теперь думал о том, что этот седой джентльмен, который возится со
своей машинкой, мог бы, вероятно, заплатить и вдвое больше за раздавленную
стрекозу, если бы он сразу к нему обратился.
  Нерст уступил место у микроскопа доктору Ширеру. Тот молча, так же как и
Нерст, в течение нескольких минут разглядывал объект под микроскопом,
потом повернулся к Нерсту, встретился с ним взглядом и сказал:
  - Да.
  - Теперь многое становится понятным, - сказал Нерст.
  - И все колоссально усложняется, - заметил Ширер.
  - Ну, так что вы там увидели? - спросил Фишер.
  Вместо ответа Нерст подошел к микроскопу и переключил изображение на
проекционный экран, так, что теперь его могли видеть все присутствующие.
  При рассматривании мелких объектов на экране обычно теряется ощущение
масштаба. То, что сейчас было видно, весьма мало напоминало внутренности
насекомого. Это было местами хаотическое, местами строго упорядоченное
переплетение каких-то трубопроводов, тончайших нитей, похожих на провода,
мутно-серых или почти черных деталей, разорванных клочьев полупрозрачной
пленки и шарнирных соединений, словно бы сделанных из металла.
  - Похоже на сломанный кукурузный комбайн, - сказал Мораес.
  - Или на радиоприемник, если с него снять крышку, - заметила мисс Брукс.
  - Или на коммуникации нефтеочистительного завода... Нет, пожалуй, все же
больше на механизм телевизора, по которому проехались на тракторе, -
сказал Фишер. - Никогда не думал, что насекомые могут быть устроены так
сложно. Какое здесь увеличение, доктор?
  - Около двухсот раз. Это не насекомое, мистер Фишер. То, что вы видите, -
это не живой организм, а искусственно созданный механизм. Это не
биологический объект, это продукт весьма развитой технической культуры.
  - Вы хотите сказать, что эта стрекоза...
  - Это не стрекоза, мистер Фишер. Это искусственно построенный летательный
аппарат. Мы еще ничего не знаем об его устройстве, о принципе действия или
конструкции, но то, что мы видим, не оставляет сомнения в том, что ни
природа, ни человек, со всей его техникой, не смогли бы создать ничего
подобного.
  - Кто же тогда его сделал? - спросил Фишер.
  - Муравьи... - торжественно сказал Нерст.



                                  Часть вторая


  1

  8 июля.
  10 часов 55 минут.

  - Муравьи? - переспросил Ган Фишер.
  - Да, муравьи, - повторил доктор Нерст. - Эту механическую стрекозу
создали муравьи, теперь я в этом совершенно уверен. - Он смотрел на
корреспондента, но, казалось, не видел его и обращался сразу ко всем, кто
находился в этот момент в лаборатории: и к своему другу Ширеру, и к
молчаливой ассистентке Линде Брукс, и к стоявшему в сторонке Мораесу, и к
сотням своих студентов, ожидавших в аудиториях, и к миллионам американцев,
сегодня еще ничего не знавших о серых муравьях. - Эта стрекоза, -
продолжал доктор Нерст, - не насекомое. Это искусственно созданный
летательный аппарат, построенный разумными муравьями. Ни один человек,
даже самый искусный, своими грубыми руками никогда не смог бы сделать
что-либо подобное... По сравнению с этой стрекозой механизм даже самых
изящных дамских часиков выглядел бы вроде кукурузного комбайна...
  Лестер Ширер стоял перед экраном проекционного микроскопа и разглядывал
изображение внутренностей "стрекозы" - тонкие беловатые трубки,
разветвляющиеся, как пучки проводов или нервы на школьных анатомических
моделях, какие-то ритмичные кристаллические структуры с четкими гранями и
явно металлическими включениями, сероватые разорванные пленки, почти
прозрачные и, казалось бы, влажные...
  Местами все это напоминало машину, местами - просто внутренности
раздавленного насекомого.
  - Быть может, вы немного увлекаетесь, доктор Нерст, и забегаете вперед в
своих высказываниях, - заметил Ширер. - Пока можно сказать лишь то, что мы
в данном случае имеем дело, по-видимому, не с биологическим объектом. Я
говорю "по-видимому", потому что пока не сделаны химические анализы
материалов, пока мы не имеем ни малейшего представления о функционировании
объекта в целом, об устройстве и назначении отдельных частей, о его
энергетике наконец, нельзя делать никаких окончательных выводов. То, что,
вскрыв один из сегментов брюшка насекомого, мы обнаружили детали,
напоминающие известные нам приборы, созданные людьми, еще ничего не
доказывает. Возможно, это результат какого-то еще не известного нам
эволюционного процесса, возможно, и то, что это простая случайность,
приведшая к грубому заблуждению. Представьте себе, что мы вскрыли желудок
акулы, проглотившей корабельный компас, и не видим ничего, кроме его
поврежденных деталей. Было бы опрометчиво делать на этом основании вывод,
что рыбы двигаются с помощью электромотора. Необходимо провести подробное
исследование и прежде всего хотя бы в общих чертах ознакомиться с
"анатомией" этого объекта.
  - Ваше замечание, дорогой Ширер, относительно акулы, проглотившей компас,
может быть, и остроумно, но едва ли уместно в данном случае, - возразил
Нерст. - Я далек от мысли делать какие-либо окончательные выводы,
разумеется, для этого необходимы подробные исследования, но все же то, что
в данном случае мы имеем дело не с насекомым, а с механическим прибором,
кажется мне бесспорным. Что же касается общей "анатомии", как вы говорите,
то этим я предполагаю заняться немедленно.
  Нерст выключил экран микроскопа и, уткнувшись в окуляры, принялся
налаживать манипулятор.
  - Вам не помешает, доктор Нерст, если я сделаю несколько снимков для
газеты? - спросил Ган Фишер.
  - Помешает, - не оборачиваясь, ответил Нерст. - Сегодня я не могу дать вам
никакой информации.
  - Но... - возразил Фишер.
  - Никаких "но", мистер Фишер, - вмешался Ширер. - До тех пор пока мы не
закончим исследования и не придем к достаточно обоснованным выводам, в
газетах не должно появиться ни одной строчки.
  - Но вы забываете, доктор Ширер...
  - Я все помню.
  - Вы забываете, доктор Ширер, что эта стрекоза, или этот объект, называйте
как хотите, принадлежит мне. Это моя собственность. И только от меня
зависит, разрешу ли я производить над ним какие-либо эксперименты или
исследования. Я заплатил за него пятьдесят долларов, и он принадлежит мне.
  Фишер говорил очень тихо и сдержанно, чувствуя за собой неоспоримое право.
Ширер посмотрел на него удивленным, недоумевающим взглядом. Он не сразу
воспринял несколько непривычный для ученого чисто коммерческий подход к
делу. Ему казалось само собой разумеющимся, что подобное научное
исследование должно в равной мере интересовать всех имеющих к нему
отношение. Минуту помедлив, он достал из кармана чековую книжку и
автоматическую ручку.
  - Я готов немедленно возместить вам расходы, мистер Фишер.
  Ган Фишер отрицательно покачал головой:
  - Вряд ли у вас хватит денег, доктор Ширер. Я не собираюсь продавать эту
стрекозу ни за пятьдесят, ни за тысячу долларов. Я гораздо больше смогу
заработать на сообщениях о нашем открытии. Я готов оставить вам для
исследования этот объект, но с условием, что мне будет предоставлено
исключительное право публикации сообщений о ваших исследованиях. Как о
том, что вами и доктором Нерстом уже сделано, так и о том, что может быть
выяснено в дальнейшем.
  Фишер замолчал, давая время ученым обдумать его ультиматум.
  Этой паузой воспользовался Мораес для того, чтобы внести свое предложение.
  - Босс, - робко сказал он, - если вам нужны такие стрекозы, то по сто
долларов за штуку я мог бы их вам приносить каждый день...
  Нерст продолжал возиться со своим микроскопом. Казалось, он даже не слышал
того, что говорили Фишер и Мораес.
  - Лестер, - позвал он Ширера, - взгляните, Лестер, я никак не могу
разобраться в том, как они крепят связки к панцирю. Сегменты панциря
соединены эластичным материалом, но впечатление такое, словно... словно
этот пластик прирос к металлу... Мне не хотелось бы его разрезать...
  Ширер, все еще держа в руке перо и чековую книжку, нагнулся к микроскопу.
  - Конечно, было бы лучше не разрезать, - сказал он. - В технике существует
правило, что всякая машина, всякая конструкция, созданная людьми,
обязательно должна разбираться на части.
  - Да, но эта конструкция создана не людьми, - возразил Нерст.
  - Это не имеет значения. Техника должна оставаться техникой. Даже в
муравьиных масштабах. Разборность механизма - это один из всеобъемлющих
принципов конструирования. В этом, по-видимому, основное различие между
произведениями техники и биологическими объектами. Любая машина
изготовляется по частям и потом собирается, тогда как биологические
объекты формируются сразу как единое целое путем одновременного
наращивания деталей на молекулярном уровне. Поэтому животное нельзя
разобрать на части, как машину.
  - Это справедливо для человеческой техники. А здесь мы можем столкнуться с
иными, нам совершенно чуждыми и непонятными технологическими приемами.
  - Все равно. Любая машина должна изнашиваться или ломаться. Они должны
были предусмотреть возможности ремонта, а для этого машина должна
разбираться.
  - Опять же с человеческой точки зрения... Что... вы хотите сами
попробовать действовать манипулятором?
  - Да.
  Ширер неумело пытался продеть пальцы в кольца на рукоятках манипулятора.
Нерст показал ему правильное положение руки.
  - Это очень просто, вы быстро освоитесь. Захваты манипулятора повторяют
движения ваших пальцев и рук, но уменьшенные в масштабе одна двухсотая.
Самое трудное - привыкнуть к левому изображению в поле зрения... Это
обычный принцип пантографа...
  Ширер осторожно и неуверенно попробовал управлять манипулятором.
  Ган Фишер дост