(компьютеры)       ("муравьиная")
   0 			   0 			 0
   1 			   1 			 1
   2 			  10 			 2
   3 			  11 			 3
   4 			 100 			 4
   5 			 101 			 5
   6 			 110 			10
   7 			 111 			11
   8 			1000 			12
   9 			1001 			13
  10 			1010 			14
  11 			1011 			15
  12 			1100 			20
  13 			1101 			21
  ..... 		..... 			.....

  За окном послышался шум подъехавшей машины.
  - Линда приехала, - сказал Нерст.
  Линда Брукс вернулась усталая и оживленная. Так входят в дом матери, неся
рождественские подарки: "Смотрите, дети, что я вам принесла..." - заранее
предвкушая ту радость, которую они могут доставить своим близким.
  - Я еле смогла добраться, - говорила она еще на пороге. - Все дороги
перекрыты. Пришлось делать большой объезд. Я едва смогла убедить
полицейских, чтобы меня пропустили. Пришлось доказывать, что у меня здесь
осталось двое детей... Разве не правда? - Она улыбнулась своей шутке. -
Вот ваши сигареты, доктор Нерст. И почта. Я видела в городе этого
корреспондента, мистера Фишера. Он, конечно, пристал ко мне со всякими
вопросами, но я отказалась отвечать. Я была стойкой как скала. Он от меня
ничего не добился. Он сообщил, он просил вам передать, что он продал свой
договор с вами относительно монополии на право информации. Официальное
уведомление должно быть в почте. Теперь вместо него с вами будет иметь
дело Гарри Купер, комментатор из "Эй-Би-Эс". Вы его знаете?
  - Не знаю и не желаю знать, - ответил Нерст.
  - Ловкий ход, - заметил Ширер, не отрываясь от пишущей машинки. - Теперь у
него развязаны руки. Он, очевидно, содрал с этого Купера хорошую сумму, а
сам будет теперь направо и налево торговать той информацией, которую успел
здесь собрать. Очень ловко. И мы лишены возможности на него повлиять. Я
составляю таблицу до трех десятичных знаков. Я думаю, пока этого хватит?
  - Да, да, конечно. - Нерст просматривал полученные письма. - Вот видите,
опять из Оксфорда. Просят подтвердить мое участие в конгрессе. Очевидно,
до них тоже дошли сведения о муравьях. Но они проявляют британскую
сдержанность и прямо об этом не пишут.
  - В Парадайз-сити только об этом и говорят, - заметила Линда. - Все
помешались на муравьях. А наш город совершенно опустел. Никого. Ни одной
живой души. За всю дорогу я видела только одного фермера - он грабил
радиомагазин. Вытаскивал из разбитой витрины какие-то ящики и грузил в
свой "пикап".
  Нерст разбирал бумаги, полученные из Оксфорда, - план работы конгресса и
перечень докладов. Нерст увидел свою фамилию и предложенную еще весной
тему: "К вопросу о биологической радиосвязи у насекомых". Среди других
сообщений он отметил доклад профессора Ольшанского из Московского
университета: "Влияние ионизирующей радиации на филогенетическое развитие
высшей нервной деятельности у Апис меллифика". "Возможно, этот русский
проводит на пчелах почти те же опыты, что я на муравьях, - подумал Нерст.
- Только он, видимо, идет к цели с другого конца..." Нерст просмотрел
список делегатов и анкету, в которой просили указать, когда и каким
транспортом приедет делегат, и будет ли он один или вдвоем, и сколько мест
в гостинице нужно резервировать.
  Нерст сразу начал заполнять анкету. На последнем вопросе он задержался,
взглянул на Линду и написал: "2 места".


  12

  22 июля.
  15 часов 30 минут.

  Рэй Гэтс стоял перед разбитой витриной радиомагазина. Издали могло
показаться, что человек просто стоит и глазеет на опрокинутую радиолу,
изучает для собственного удовольствия случайные формы осколков стекла,
странные извивы трещин.
  Но в действительности Рэй Гэтс был здесь неспроста. Он ждал. В его позе
было что-то покорно-услужливое, ватное. Эдакое лакейское подобострастие
человека, полностью лишенного сознания собственного достоинства. В давние
времена так держались мелкие писари перед лицом сурового начальника или
дрожавшие за свою шкуру предатели на докладе у фашистского оккупанта.
  Он стоял и ждал, как бы прислушиваясь к внутреннему голосу, который должен
был подсказать ему, что он должен делать. Медленно и неуверенно он шагнул
вперед. Хрустнули осколки стекла. Он прошел через витрину и остановился
внутри магазина. На полках были выставлены приемники и телевизоры. Все
осталось почти в том виде, как было в последний день перед бегством из
города. Владелец магазина, видимо, так торопился, что не стал ничего
упаковывать. Рэй Гэтс постоял минуту, как бы ожидая нового приказания, и
затем, так же вяло и неуверенно, как раньше, прошел в глубь магазина к
тому отделу, где находились радиодетали. Он остановился перед шкафом,
составленным из множества отдельных ящичков с названиями деталей. Он не
стал читать эти надписи, а вместо того начал медленно водить рукой, как
это делают дети в игре "жарко - холодно" или саперы, работая с
миноискателем. Рука задержалась у одного из ящиков. Рэй Гэтс натянул
перчатки и выдвинул ящик. Там лежали упакованные в прозрачный пластик
германиевые триоды. Он рассеянно поворошил их, как бы ожидая найти в ящике
что-нибудь более ценное или хотя бы понятное, и, не найдя ничего
заслуживающего внимания, поставил ящик на прилавок. Затем он прошел к
двери в подсобное помещение. Она была заперта. Он подергал ручку - дверь
не открывалась. Гэтс потоптался на месте и, не зная, что делать, присел на
край прилавка. Закурил, но тут же бросил сигарету и придавил ее своим
тяжелым башмаком. Звонко сплюнул на кафельный пол. Сдвинул на лоб свою
широкополую шляпу и почесал за ухом.
  На шляпе сидела стальная стрекоза. Она расправила крылья, взлетела,
сделала круг и неподвижно повисла в воздухе на расстоянии примерно трех
футов от двери. В полной тишине покинутого города было слышно негромкое
гудение крыльев. Потом раздался слабый щелчок, похожий на треск
электрической искры, блеснула вспышка света, и от стрекозы к двери
протянулся тонкий красный луч. Он шевельнулся и погас. Дверь едва заметно
дрогнула. Запахло обгоревшей краской. Рэй Гэтс лениво поднялся со своего
места и подошел к двери. Она легко открылась. Щеколда замка была
разрезана. Рэй Гэтс вошел в помещение склада. Там было темно. Он потянулся
к выключателю, но с досадой выругался, вспомнив, что электричество не
работает. Он вернулся в торговый зал, прошел за прилавок, туда, где
продавались электропринадлежности, и выбрал ручной электрический фонарик.
Проверил его. Фонарь давал сильный и широкий сноп света. "Два доллара
девяносто центов", - с удовлетворением отметил Гэтс. Он осветил фонариком
помещение склада. Там, сложенные штабелями, стояли картонные ящики с
радиоаппаратурой. Ящиков было много. Рэй Гэтс опять остановился в
нерешительности. Он несколько раз поводил фонариком вверх и вниз, освещая
причудливые архитектурные композиции, образованные случайным
нагромождением серо-желтых картонок. Подобные сооружения выстраивают дети
из своих разноцветных кубиков. Здесь он повторил ту же игру "жарко -
холодно". Он стал методически, один за другим, освещать сложенные ящики.
Он делал это с ленивым равнодушием человека, не заинтересованного в своей
работе, не утруждающего свой мозг мыслями, не делающего ни малейшей
попытки вникнуть в суть своих поступков, понять, что и зачем он делает.
Очевидно, получив какой-то сигнал, он задержал свое внимание на нескольких
ящиках, стоявших внизу с левой стороны прохода. Он пристроил фонарь у
противоположной стены и принялся за работу. Пыхтя и ругаясь, он сдвинул
верхние ящики, некоторые из них были довольно тяжелыми, разобрал штабель
и, когда нужные ему коробки освободились, одну за другой стал их
перетаскивать в стоявший у подъезда "пикап". В машине уже лежали два ящика
фруктовых консервов и сильно вонявшая свиная туша. На ней копошились
муравьи.
  Рэй Гэтс посмотрел на них, усмехнулся своим мыслям, поправил ящики в
кузове "пикапа" и вернулся в магазин. Он прошел прямо к двери конторского
помещения и открыл ее. Замок был уже вырезан стрекозой. В конторке Гэтс
легко нашел вделанный в стену сейф. Он потрогал рукоятку замка и отошел.
Стрекоза, поняв его намерение, повисла в воздухе перед сейфом. Блеснул
красный луч, и в стальной дверце образовался разрез. Гэтс открыл сейф. На
полках лежали пачки документов. Некоторые из них, оказавшиеся на пути
красного луча, были разрезаны. Наличных денег нашлось только 217 долларов.
Гэтс пересчитал их, сунул в задний карман брюк, еще раз переворошил бумаги
в сейфе и, не найдя ничего интересного, вернулся в торговый зал магазина.
Он взял с прилавка оставленный им ящичек с триодами и остановился в
раздумье, что бы еще захватить. Он покрутил один из транзисторов, тот
сразу заработал - шла передача о бейсболе. Диктор говорил очень громко и
взволнованно. Гэтс быстро его выключил и сунул приемник в ящик с триодами.
Он еще раз оглядел напоследок магазин, толкнул ногой большую радиолу на
тонких ножках, она опрокинулась, зазвенело разбитое стекло. Гэтс пнул ее
сапогом в мягкое картонное подбрюшье - радиола застонала. Гэтс вышел. Он
покосился на мерзко вонявшую свиную тушу, влез в машину и захлопнул дверцу.
  Гэтс проехал уже почти весь город и только у выезда на шоссе вспомнил, что
он забыл набрать сахара. Он притормозил машину, думая развернуться, но
вспомнил, что впереди, недалеко, есть маленькая дорожная закусочная.
"Какая разница, - подумал он, - возьму сахар там. Что другое, а сахар-то
должен остаться".
  Закусочная была так же брошена хозяевами, как и все в городе. Останавливая
машину, он заметил, что дверь открыта. Должно быть, здесь уже кто-то успел
побывать до него. На стойке стояли пустые бутылки. Одна, разбитая,
валялась на полу. Гэтс сразу прошел в кладовку. Открывавшаяся внутрь дверь
мягко распахнулась. Здесь был полумрак, на окне были спущены решетчатые
жалюзи, и сквозь них пробивались косые лучи света. Сильно пахло тухлыми
яйцами и еще какой-то кислятиной. На полу лежала разорванная коробка от
яиц. Кругом была разбросана яичная скорлупа. Гэтс глянул на полки,
отыскивая, где лежит сахар, и в этот момент услышал за спиной тихий шорох.
  Как бы ни был груб, нахален, примитивен в своем умственном развитии
человек, все равно, когда он ворует, нервы его напряжены до крайности.
Любой звук, любая неожиданность может нарушить неустойчивое равновесие
духа и вызвать внезапный пароксизм страха.
  Гэтс резко обернулся.
  В углу, между ящиками, дрожал волчонок. На морде у него прилипли яичные
скорлупки. Он смотрел на Гэтса испуганным человечьим взглядом, прося
помощи. Он забрел сюда в поисках пищи, но дверь захлопнулась, и несколько
дней он не мог выбраться на свободу.
  Рэй Гэтс в какой-то дикой злобе бросился на волчонка. Тот увернулся и
отскочил в другой угол. Гэтс изловчился и ударил его ногой. Волчонок
заскулил и глубже забился между ящиками. Гэтс замахнулся, чтобы еще раз
ударить, но поскользнулся и едва удержался на ногах. Волчонок выскочил из
своего убежища и забился в узкую щель под нижней полкой. Теперь Гэтс видел
только кончик его оскаленной морды и большие испуганные глаза. Гэтс
заметался по тесной кладовке в поисках подходящего орудия. Им овладела
бессмысленная жажда убийства. Убийства во что бы то ни стало. Убийства
ради убийства, без смысла и цели. Ему под руку попался тяжелый стальной
ломик для выдергивания гвоздей. Но волчонок забился так глубоко в свое
убежище, что Гэтс не мог нанести сильного удара. Он попытался выдвинуть
ящик, за которым скрывался волчонок, но мешала стойка. Тогда он, наоборот,
двинул ящик вглубь. Прижатый волчонок по-детски захныкал и выскочил из
своей щели. Гэтс кинулся на него, не давая ему спрятаться, но в этот
момент открылась дверь, и волчонок вырвался на свободу.
  Рэй Гэтс остановился. В дверях стоял коренастый мужчина с конопатым лицом.
  - Что это здесь? Могу помочь? - спросил он.
  Гэтс швырнул в угол свой инструмент и вытер рукавом пот со лба.
  - Волк, - хрипло сказал он. - Волк.
  Он тяжело дышал и все еще смотрел диким, звериным взглядом.
  - Убежал, - сказал Мораес. - Я не знал, что у вас здесь волк. Маленький.
Одногодок.
  - Пойдем выпьем, - сказал Гэтс.
  Они прошли к стойке.
  - А я еду мимо, вижу - машина стоит и дверь открыта. Ну, думаю, значит,
здесь люди. А тут - волк. Бывает...
  Гэтс налил.
  - Джин. Виски я не нашел. Все вылакали.
  - Можно и джин. А вы-то сами - хозяин здесь?
  - Теперь все здесь хозяева. Бери что хочешь. Все убежали.
  - И в городе?
  - И в городе никого нет. Сегодня видел одну сумасшедшую, ехала в машине.
Чего ей здесь надо? А вы-то сами откуда?
  - С фермы. Батрачил.
  - У Рэнди?
  Мораес кивнул.
  - Теперь я вас узнал. Я тоже тогда был в лесу. Надо же такому случиться...
Вы на дороге были?
  - Был. А чего вы с собой эту тухлую свинью возите?
  Гэтс хитро подмигнул и налил еще по стакану.
  - Вы муравьев боитесь?
  - Я? Нет.
  - И я не боюсь. Надо уметь устраиваться. Если есть голова на плечах - не
пропадешь. Ну, мне пора. Надо еще сахару взять.
  Он прошел в кладовку, Мораес подождал, пока Гэтс вышел с ящиком сахара.
Они вместе прошли к машинам.
  - Здорово воняет, - сказал Мораес.
  Гэтс ухмыльнулся:
  - Ничего, они это любят.
  - Кто?
  - Муравьи. Ну, привет.
  - Привет.
  Мораес дождался, пока Гэтс развернул машину и выехал на шоссе. Ему не
хотелось, чтобы Гэтс видел пробоины в багажнике его "плимута".


  13

  24 июля.
  15 часов 05 минут.

  - Если вы собираетесь оставаться здесь дольше двух недель, джентльмены, я
потребую, чтобы у меня была настоящая кухня. И большой холодильник. -
Линда Брукс, в белом передничке, накрывала обеденный стол в кабинете
доктора Нерста. - Нельзя все время питаться одними консервами и
замороженными продуктами фирмы "Буш и Бекли".
  - Это салат? - спросил Ширер. - Великолепно! Пропали бы мы без вас, мисс
Брукс.
  - Конечно, пропали бы. Разве мужчины способны на что-нибудь дельное, кроме
своей науки?
  - А за наукой вы все же признаете право на существование?
  Линда Брукс улыбнулась:
  - Да, если она обеспечит меня плитой с четырьмя конфорками. Это же
немыслимо - приготовить настоящий обед на такой маленькой плитке!
  - Вот чисто утилитарный подход к науке. Что вы об этом думаете, Клайв?
  - Я думаю, что мы уложимся в одну неделю. Не считая, конечно, тех двадцати
лет, которые потребуются для дальнейших исследований.
  - Вы удовлетворены, мисс Брукс? Кажется, нам не придется оборудовать здесь
большой холодильник. Скажите, Клайв, а что вообще вы думаете о дальнейшем
развитии нашей работы? Сейчас мы так увлеклись, так завязли в огромном
количестве нового и необычного материала, что, мне кажется, утратили
перспективу. Что вы об этом думаете?
  - Ничего не думаю. Я привык ставить перед собой локальную задачу и
разрешать ее. А потом возникает следующая, а потом еще одна, и так без
конца. Сейчас единственное, что я могу делать в этих условиях, - это
исследовать феноменологическую сторону механизма биологической радиосвязи
у серых муравьев. Затем нужно исследовать тот же вопрос с позиций
биофизики. Затем разработать эффективные методы обмена информацией между
людьми и муравьями. Затем исследовать их общество, их культуру и технику.
Конечно, я могу заниматься в дальнейшем лишь биологическими аспектами этой
проблемы. Изучением техники или, скажем, социальной структуры будут
заниматься другие. Но для этого важно прежде всего с достаточной научной
строгостью установить факт обмена информацией. Как только этот этап будет
пройден, можно опубликовать результаты исследований и заняться, уже в
больших масштабах, другими вопросами. Я полагаю, мы могли бы выступить с
сообщением по телевидению уже в начале августа. Как вы думаете, Лестер?
  - Вы знаете, Клайв, основные результаты я уже получил, а полное
исследование мы все равно здесь не сможем закончить. Я мог бы подготовить
выступление к началу августа. Вообще при данной ситуации не стоит это
затягивать. Передайте мне, пожалуйста, соли. Спасибо. Я думаю сейчас о
другом. Вы строите такие далеко идущие планы изучения муравьев в полном
отрыве от реальности. Не кажется ли вам, что их все равно придется
уничтожить?
  - Зачем?
  - Не "зачем", а "почему". Дело в том, что, к сожалению, не мы будем решать
этот вопрос. Вы привыкли смотреть на муравьев как на свое детище, как на
свою научную, авторскую собственность. Но ведь мы с вами только случайно и
временно находимся в такой полной изоляции в покинутом жителями городе.
Кроме нас, существует остальное человечество, которому нет никакого дела
до ваших научных интересов и которое не может оставить без последствий
такие происшествия, как то, что случилось на федеральной дороге и о чем вы
стараетесь не вспоминать. Вы просто отмахнулись от этого, игнорируете то,
что в глазах общества представляется самым существенным.
  - Это печальное недоразумение. Ошибка. Результат непонимания. Первобытного
человека тоже, вероятно, кусали волки, прежде чем он сумел их приручить. В
конце концов, муравьи действовали в порядке самозащиты.
  - Вы надеетесь их приручить?
  - Ешьте бифштексы, пока они не остыли. Неужели у вас мало времени для
научных споров? - Линда Брукс, как всякая женщина, оказавшаяся в роли
хозяйки, чувствовала за собой в этот момент известные права, выходящие за
границы обычных официальных отношений.
  - Бифштекс превосходный, - ответил Нерст. - Я не собираюсь приручать
муравьев, они слишком умны для этого. Я полагаю, будет найден некоторый
модус вивенди, какая-то форма существования, допускающая развитие обеих
культур.
  - Сомневаюсь, что кто-либо согласится встать на вашу точку зрения. Слишком
все это необычно, слишком далеко от наших представлений, от того, что мы
привыкли считать здравым смыслом, нашим американским практицизмом. Мы не
имеем представления о том, что сейчас делается в мире, в нашей стране. Мы
не читаем газет и не слушаем радио... Вы наладили свой приемник?
  - Нет. Он окончательно замолчал. Скисли батареи. Но у нас есть радио в
машине.
  - Это бесполезно. Кто же будет спускаться в машину специально для того,
чтобы слушать радио? Во всяком случае, мое любопытство не заходит так
далеко. Можно представить себе ту шумиху, тот бешеный ажиотаж, который
развили вокруг последнего инцидента газеты. Политики постараются нажить на
этом политический капитал, бизнесмены, несомненно, найдут способы
извлечения денег из муравьиной проблемы; совершенно неизвестно, как
отнесется к этому церковь...
  - При чем здесь церковь?
  - Согласитесь, Клайв, что церковь не сможет пройти мимо факта появления
разумных существ, обладающих иной, не человеческой культурой и не
человеческим происхождением. Здесь сразу возникнет масса вопросов: есть ли
у муравьев душа? Доступно ли им божественное откровение? Применимы ли к
ним догматы христианской морали?
  - О чем вы говорите, Ширер? Что может быть общего между чисто научной
проблемой - исследованием нового вида насекомых и догмами христианской
религии? Что может их связывать?
  - То же, что вообще связывает науку и религию. Вера в единый смысл и
всеобщую целесообразность окружающей нас Вселенной. Если сравнивать науку
и религию...
  - Их нельзя и не нужно сравнивать, - прервал Нерст. - Они прямо
противоположны! Наука - это комплекс познанных нами объективных
закономерностей. Закономерностей, объясняющих причины и позволяющих
предвидеть следствия. Область религии - это все то, чего мы не знаем, не
понимаем, не умеем объяснить. И в этом смысле наука и религия прямо
противоположны. Взгляните на историческое развитие человеческого знания.
Первобытный человек не понимал, почему гремит гром, и он говорил: это бог.
Люди не знали о существовании бактерий, и для них чума была проявлением
воли божьей. Чем больше мы узнаем, чем дальше развивается наука, тем
меньше остается таких явлений, для объяснения которых мы вынуждены
прибегать к сверхъестественной помощи. Я рос в семье, где соблюдались
внешние формы религии, но мой отец, по-своему очень умный человек, однажды
как бы вскользь сказал мне фразу, которая осталась у меня в памяти на всю
жизнь: "Бо