да временами попискивало в  кустах
какое-то ночное насекомое.  На лицах людей,  сидящих у костра, плясали
багровые отблески.

Ксавье Овимби любил такие вечера.  Обычно у огня собирался весь  учас-
ток,  все,  кроме Хьюга Огуречникова, вечно искавшего уединения. С Хь-
югом сложнее, он ветеран, из самых первых, ему скоро три года, и полу-
чается - брезгует... А все-таки зря это он, мало ли что на участке по-
добралась сплошь двух-трехмесячная молодежь,  зато уютно, день позади,
никто не суетится,  не бегает,  не ругается в прототипа бога душу,  ни
пыли нет,  ни грохота - покой и приятное отдохновение.  Можно и послу-
шать,  что  рассказывают,  и  самому порассказать в свое удовольствие.
Правда,  если честно, то слушать других как-то не очень хочется, может
быть,  поэтому Хьюг и уходит каждый раз?  Опять-таки зря,  всегда ведь
можно потерпеть и дождаться своей очереди...

Рассказывал Леви Каюмжий, проходчик из новеньких, и рассказывал непра-
вильно.  Было  досадно,  Ксавье собирался сам рассказать эту историю и
теперь морщился, ловя рассказчика на несообразностях. Зелен, неопытен,
выдумывает  на ходу для пущего правдоподобия,  вязнет в несущественных
деталях - а кому они нужны?  Не воображает  же  в  самом  деле,  будто
кто-то и впрямь поверит этим байкам о Земле,  где он сроду не был? Но,
видимо, очень уж хочется, чтобы поверили.

Рассказывали видения,  фантазии,  сны.  Двадцать мужчин  -  женщин  на
участке  не было,  - двадцать слепков с прототипа,  с разными лицами и
одинаковыми снами,  достаточно общительные,  чтобы не  разбежаться,  и
слишком сильные для того чтобы взвыть.  Они были молоды, и для расска-
зов о реальных событиях время еще не пришло.

"...Так вот,  мужики,  только я,  значит, это - и вдруг скрипит дверь.
Ну, думаю, влип, муж пришел, а она смотрит мне поверх плеча, огромными
такими глазами,  да как завизжит прямо над ухом! Аж заложило. Оборачи-
ваюсь - никакого мужа, а в дверь просовывается во-от такая морда, гла-
за в темноте светятся,  и вроде бы пока только любопытствует, но уже и
к прыжку готовится.  Гиено-лев,  одним словом,  а вокруг, естественно,
никого... Флора визжит, как зарезанная, зачем-то простыней прикрывает-
ся,  а я,  сами понимаете,  в чем был, то есть ни в чем, ищу нож, он у
меня всегда на поясе. Пояс нашел - нет ножа! Тогда хватаю табурет..."

Эту историю про домик егеря в саванне Ксавье слышал в  разных  вариан-
тах,  и обычно женское имя варьировало от Флоранс до Лауры,  а ворвав-
шийся зверь - от леопарда до носорога.  Далее следовал рассказ о  том,
как  именно  герой  одолел  зверя и какую восхитительную ночь провел с
возлюбленной.  Финал был драматический:  уйдя из домика еще затемно  и
удивляясь про себя недальновидности мужа Лауры-Флоранс,  герой на сле-
дующий день узнавал,  что муж-егерь в ту же ночь погиб в перестрелке с
браконьерами. (Варианты: умер от укуса змеи, затоптан стадом гну, пос-
кользнулся на откосе и съехал в речку к крокодилам и т.п...) "И  боль-
ше, мужики, я ее не видел..." Общий вздох, особенно громкий у тех, кто
сам имел виды на эту историю.  Но дважды за вечер рассказывать одно  и
то же не дозволяется - неписаный закон.

- Врешь ты все,- не выдержал Ксавье.  - Нет на Земле никаких гиено-ль-
вов,  там или гиена, или лев, одно с другим не скрещивается. Молчал бы
лучше. Бездарь.

Теперь все  смотрели на него - осуждающе.  Ксавье опустил глаза.  Надо
же, нехорошо как получилось: не уследил за собой, сорвался. Перебивать
рассказчика нельзя, это всем известно, новичков этому учат в первый же
вечер у костра.  А уж оскорбить кого-то значит оскорбить всех, кто ус-
лышал, и себя в том числе. Жаль. Но почему именно я, любой же мог...

Ждать, когда  обиженное выражение на лице Леви сменится праведным гне-
вом, не стоило. Ксавье встал, скороговоркой извинился и пошел прочь от
костра.  Второй неписаный закон:  при угрозе конфликта виновный обязан
удалиться и не показываться на глаза некоторое время.  Правда, нередко
трудно бывает определить,  кто виновен. Забавно смотреть, как двадцать
человек,  бросая работу, спешат разойтись по двадцати разным направле-
ниям.  Впрочем,  поправил он себя,  забавно только тому, кто видит это
впервые...

В тоннеле было сумрачно,  провешенный по стенам светящийся  кабель  не
давал настоящего света. Сюда уже была втащена малая ферма будущего ви-
адука,  и Ксавье не утерпел, прошелся ощупью по швам, выискивая дефек-
ты. Нету. Ну и хорошо, что нету. Чем-то и тоннель хорош: идти спать не
хочется, к костру возвращаться еще рано, не в чащу же идти, там ночное
зверье,  тот самый гиено-лев, которого Леви поселил на Земле... ладно,
с кем не бывает. А оружие заперто - от соблазна, и в руках ни ножа, ни
даже табурета,  хотя все это фольклор: даже Леви знает, что убить гие-
но-льва ножом невозможно. Его можно только поджечь, он вспыхивает сра-
зу, как пропитанный эфиром, ревет и мечется, мечется и горит...

Ближе к  концу тоннеля резко чувствовалась сырость:  в любой сезон над
каньоном висела водяная пыль.  Хьюг боком сидел на краю,  привалившись
спиной к стенке тоннеля. Одну ногу он поджал под себя, другая свешива-
лась в каньон.  Противоположной скалы видно не было,  она только чувс-
твовалась и гнетуще давила на сознание. Прямо напротив в мокрой черно-
те дрожал и плавился белый круг, обведенный кольцевой радугой,- светя-
щийся вход следующего тоннеля.

- Не упадешь? - спросил Ксавье.

- Когда-нибудь упаду обязательно,- равнодушно согласился Хьюг.  Он от-
вернулся от черноты и заморгал, привыкая к свету. - Кого опять принес-
ло?

- Это я, Ксавье. Не ждал?

- Ксавье,  говоришь,- пробормотал Хьюг.  - Это который же?.. А, помню,
помню, инженер. Ты иди отсюда, Ксавье, ладно?

- Ладно,- Ксавье пожал плечами. Ему вдруг до смерти захотелось вот так
же посидеть на скользком краю, впитывая кожей сырую тьму и думая толь-
ко о своем,  неприкосновенном. Интересно, удастся ли отсюда разглядеть
звезды? - Я, собственно, ненадолго. Немного побуду, потом уйду.

- Ты не потом, ты сейчас уйди...

- Куда это?  - спросил Ксавье,  отступая на шаг.  Он был уверен в том,
что Хьюг видит его усмешку. Разумеется, нехорошо провоцировать, и Хьюг
безусловно прав, но господи, как же надоело...

- К прототипу! - рявкнул Хьюг. - Сам уйдешь?

Многовато на  сегодня,  подумал Ксавье.  Сначала Леви,  теперь Хьюг...
тормоза не держат. И я уже не первый.

- А если сам не уйду? - спросил он, косясь на обрыв. - Тогда что?

Хьюг подвигал желваками. Помедлил.

- Тогда садись...

Ксавье осторожно приблизился к краю,  осторожно сел, не спуская глаз с
Хьюга, оперся о скалу напряженными лопатками - в случае чего можно ус-
петь вскочить.  Второй неписаный закон нарушался безбожно, такое даром
не проходит.

- Следишь за мной? - спросил Хьюг.

- Слежу,- согласился Ксавье.  Он был готов ко всему. - Да кто за тобой
не следит? Все следят.

- Ты-то зачем?

Ксавье пожал плечами:

- Да так,  знаешь ли.  Все-таки я твой начальник,  обязан знать, что с
тобой происходит,  разве нет?..- Было видно,  как Хьюг обмякает, расс-
лабляясь.  Похоже,  он держал себя в руках.  - А если человек избегает
общества  и прячется в тоннеле,- продолжал Ксавье,  воодушевляясь,- то
следить за таким человеком я просто обязан. Да и каждый обязан.

- Следи, следи,- кивнул Хьюг. - Ты за мной хорошо следи, спрыгну ведь.

Ничего себе... Ксавье осторожно посмотрел вниз, в черноту. Дна каньона
не было видно,  его и днем не было видно,  только слышался шум потока,
пробравшийся сквозь километровую толщу тумана.  Лететь и лететь... Че-
пуха, опять Хьюг шутит.

- Они,  наверно, хотели как лучше,- равнодушным голосом сказал Хьюг. -
Как положено, из ума пополам с сердцем, из высших гуманистических уст-
ремлений... как могли. Они там на Земле большие гуманисты, иначе у них
уже не получается.  Создать людей разными - да разве это возможно? Для
гуманиста?  Ведь  один  созданный обязательно будет умнее или сильнее,
красивее...  м-м... агрессивнее другого, а ведь это уже преступление -
знать,  что  кто-то заведомо будет обделен,  кому-то не достанется че-
го-то нужного,  когда так просто ему это нужное дать. Просто протянуть
руку и дать - живи, имей, пользуйся на благо, больше не дадим и меньше
иметь не позволим...  избавь себя хотя бы от зависти, стань человеком,
скот,  в обществе таких,  как ты.  Иметь возможность создать идеальный
социум,  извечную мечту, общество абсолютного, безграничного равенства
и пренебречь - разве не преступление?..  Идеальное общество нельзя на-
селить неидеальными людьми. Это не для практического гуманиста, верно?
И ведь хорошие, наверно, ребята...- Хьюг хрипловато рассмеялся. - Я бы
с ними непрочь поделиться впечатлениями.  Одного  только  не  могу  им
простить...

- Чего? - спросил Ксавье, моргая.

Глаза Хьюга совсем потухли.

- У нас слишком большая тяга к жизни,- сказал он,  глядя в черноту.  -
Слишком.  Покоритель и должен быть жизнестойким, тут у гуманистов сом-
нения не было.  Это и так само собой разумеется,- он опять рассмеялся.
- Мы должны жить и работать, до прилета переселенцев мы должны освоить
хотя бы десятую часть суши, да в конце концов мы должны жить и для се-
бя, они об этом не забыли, для них это наверняка было даже важнее... У
нас  прототип  вместо генотипа,  нам прописано радоваться.  Видишь - я
смеюсь... Скажи, а ты мог бы сейчас спрыгнуть, а? Вон туда?

- Туда? - Ксавье почувствовал, как его ладони ищут опору. - Н-нет... А
зачем?

- Не хочешь,- удовлетворенно сказал Хьюг. - Это так естественно. А ес-
ли бы очень захотел, если бы все надоело до головной боли, до рвоты...
- смог бы?

- Ну,  наверное,- Ксавье сделал движение, будто собирался еще раз нак-
лониться над обрывом.  Он знал, что этого не сделает. - Почему бы нет.
Если бы, как ты говоришь, все надоело... Всегда можно себя заставить.

- Вре-ешь,- злорадно сказал Хьюг.  - А ну попробуй. Никогда ты себя не
заставишь,  запомни это как следует. Ни-ко-гда. И никто из нас не смо-
жет  себя заставить,  даже в темноте с разбега,  мы слишком сильны для
этого.  Слишком любим жизнь, слишком предназначены для жизни, долгой и
счастливой - по благородному замыслу наших создателей. Беда в том, что
мы созданы еще и слишком общительными,  чтобы,  значит,  не разбеглись
друг от друга,  а образовывали социум. Ты что-нибудь слыхал об отшель-
никах?

Ксавье покачал головой.

- Ну еще бы,  где тебе. Об этом мало говорят, и правильно. Детская бо-
лезнь. Время от времени кто-нибудь, до этого числившийся вполне благо-
получным, вдруг начинает огрызаться, иногда даже буйствует, это смотря
по обстоятельствам, а потом просто бежит. Подальше. Прячется в лесу, в
горах,  жрет черт-те что,  воюет со зверьем и  первые  дни  совершенно
счастлив.  Только больше месяца никто не выдерживает - возвращаются, и
все по новой... Так-то.

- Зря ты здесь сидишь,- сказал Ксавье,  - ревматизм ловишь.  Потому  и
мысли у тебя такие.  Шел бы к костру,  что ли. Погрелся бы, послушал -
разве плохо?

Хьюг с интересом посмотрел на него:

- А что, историю про трех баб на леднике там еще рассказывают?

- Рассказывают.

- А про домик в саванне?

Ксавье кивнул.

- Я так и думал,- сказал Хьюг. - И зачем мне идти? Себя я могу и здесь
послушать. Три года, знаешь, слушаю - не надоедает.

- А ты других послушай.

Хьюг сморщился,  будто  сжевал лимон.  Что-то я не то сказал,  подумал
Ксавье. А ведь и верно - чушь. Где их взять, других этих?

- Ну, сам бы рассказал что-нибудь такое... невыдуманное. Ты же можешь,
у тебя опыт.

- Могу,- согласился Хьюг. - Только не хочу. Знаешь, почему? Смотрю вот
я сейчас на тебя и думаю:  каким же наивным,  до слез трогательным ду-
рачком я был три года назад...  не обиделся?  Не обижайся,  ты не один
такой,  там у костра таких двадцать человек...  терпят друг друга,  не
расходятся. Двадцать крепеньких таких Хьюгов Огуречниковых... И ты то-
же Хьюг,  а я - Ксавье.  Только потрепанный.  А самым молодым, знаешь,
даже нравится,  что каждый встречный для них - ожившее зеркало. Ты же-
натый?

- Нет.

- Женись,- сказал Хьюг. - Непременно женись, у женщин же совсем другой
прототип,  хоть отдохнешь...  Женись, пока и тебя на край не потянуло.
Кандидатура есть?

Ксавье помялся. Кивнул.

- Есть.  - Ему вдруг захотелось поделиться с Хьюгом тем, чем он не де-
лился еще ни с кем - единственным сном,  который он ни разу не решился
рассказать. - Ее зовут Клара...

- Как-как? - перебил Хьюг. - Клара, говоришь?

Ксавье запнулся.

- Д-да. Клара. А что?

- Да нет, ничего,- Хьюг зачем-то отвернулся в черноту. - Хорошее имя.



* * *



Стрельба снаружи совсем прекратилась.  Стало тихо, только где-то очень
далеко гудело пламя,  вылизывая пустые коробки зданий, да иногда с шу-
мом,  похожим на тяжелый вздох,  рушились перекрытия. Тишина отчетливо
выдавала подготовку к новой атаке, Гуннар почти ощущал, как выдвинутые
из глубины резервные роты занимают исходные позиции.  Выродки этого не
ощущали. Старикан сидел и тяжело дышал, как жаба, издыхающая под луча-
ми солнца, а рыжий приподнялся, пошарил под собой и неожиданно вытащил
сверток.

- Цела? - ожил старикан.

- Цела. Помялась только.

- Что за вещь? - спросил Гуннар, настораживаясь. На оружие было не по-
хоже, но от выродков всего можно ожидать.

Рыжий раздраженно развернул сверток.

- "Хроника одного свершения." Старая книга. Точнее, рукопись. В подва-
ле не все сгорело.

Гуннар мельком взглянул.  Внутри свертка оказалась кипа тонких листов,
вроде тех, на которых рисуют пиктограммы. Ничего опасного.

- Зачем?

- Чтобы читать, дикарь. Ты хоть читать-то умеешь?

Гуннар сел на пол спиной к стене,  держа автомат между колен. Занятные
твари эти выродки, правду говорят, что долго смотреть на них вредно. И
внеочередную комиссию придется из-за них проходить,  это ясней ясного.
Может быть, пристрелить? Нет, попозже.

- Я не дикарь,  а человек,- лениво сказал он. - А ты выродок, вот ты и
читай. Мне читать незачем.

- Он книг никогда не видел,- встрял старикан.

Выродки снова переглянулись.  Рыжий с безнадежным видом покачал  голо-
вой:

- А  еще  говорили,  что мы ошиблись с выбором прототипа...  Какой там
прототип. Это система.

- Эй, ты! - Пришлось поднять автомат.

- Что это за здание?  - засипел старикан.  У  него  был  скорбный  вид
школьного учителя, объясняющего непосильную задачу сопливому кандидату
в отклонутики. Гуннар усмехнулся. Ну-ну.

- Библиотека.

- Зачем она?

- Здесь хранится ненужное. Это все знают.

Рыжий замычал, раскачиваясь.

- Вот как,- сказал старикан.  - Ненужное.  Ты здесь бывал когда-нибудь
раньше?

- Нет.

- Запрещено?

Гуннар не выдержал - фыркнул. Ну, дают эти выродки! Смех, да и только.

- Ничего не запрещено.  Сюда можно входить любому, у кого есть дело. У
меня дела не было, и я не входил.

- Ты слышал? - спросил рыжий. - У него не было дела.

Гуннар мельком взглянул в окно. Ему удалось охватить взглядом всю пло-
щадь.  Там было мертво и сумрачно, свежие трупы уже успело припорошить
копотью, и они мало отличались от вчерашних. Над площадью висела осто-
рожная тишина. Новая атака могла начаться каждую минуту.

- Ты почитай ему,- просяще сказал старик. - Почитай, пожалуйста, вдруг
он поймет, это же история... Вслух почитай. - Он придвинулся и затере-
бил рукав рыжего.  - Андрей, ну не надо так, ну я прошу тебя, почитай,
ведь не может же быть, чтобы он ничего не понял, не верю я в это... Ну
хочешь, я ему почитаю...

- Да хватит тебе!  - угрюмо сказал рыжий. - Не мечи бисер. Безнадежно,
видно же... Ну, на, читай, если хочешь...

- Извини,- тоскливо сказал старик. - Это я, наверно, сдуру. Понимаешь,
очень жить хочется...



* * *



Судили Лисандра Парахони, проходчика. Дело было нешуточное: впервые на
планете произошло умышленное убийство.  Мало того,  что оно было бесс-
мысленно-жестоким, оно вдобавок случилось на участке Ксавье, и это бы-
ло неприятно,  как заноза.  Ксавье ловил на себе чужие взгляды, иногда
сочувствующие, но большей частью просто любопытные, и от этих взглядов
становилось тошно.  Хотелось куда-нибудь сбежать и остаться,  наконец,
одному,  но сейчас это было невозможно.  Ну зачем, зачем, спрашивал он
себя, этому дураку понадобилось убивать?!..

Оба работали в боковом тоннеле - Лисандр Парахони и Хьюг  Огуречников.
Что там между ними произошло,  осталось неясным,  только Лисандр вдруг
набросился на Хьюга,  как безумный,  ударил его о скалу и,  когда Хьюг
упал,  разбил  ему голову несколькими ударами камня - в кровавую кашу.
Когда его хватали,  он был в полной прострации и не оказал сопротивле-
ния.

Судили на  центральной  площади городка - в столице не нашлось здания,
способного вместить половину населения планеты. Если бы смогли прибыть
все  желающие,  не хватило бы и площади.  Для зрителей были поставлены
скамьи,  под крышами близлежащих зданий висели репродукторы. Маленькое
белое солнце,  с утра уже нестерпимо яркое,  заливало площадь потоками
жгучего света.  Было жарко.  Над толпой витал крепкий  запах  пота,  и
очень тянуло назад,  в прохладную глубину тоннеля - отдышаться,  а по-
том,  может быть,  постоять на том месте, где погиб Хьюг, провести ла-
донью по влажной шершавой стене. Как же это ты, Хьюг? Вот там, недале-
ко,  до поворота и налево, мы с тобой сидели и разговаривали, и ты за-
давал мне странные вопросы:  смогу ли я спрыгнуть, например. Ты спрыг-
нул,  Хьюг. Наверняка ты сам спровоцировал этого Лисандра, спасибо те-
бе, Хьюг, что не меня...

Говорил Менахем Чжэн Вэй,  судья,  единственный пока юрист на планете.
Вступительная речь была краткой.  Излагались обстоятельства дела, была
сделана  специальная оговорка,  что процесс,  в соответствии с Уставом
Покорителей, будет проходить по земным правовым установлениям, в како-
вые,  к прискорбию, придется-таки внести определенные изменения, обус-
ловленные катастрофической нехваткой юридических кадров. Какое-то вре-
мя ушло на выдвижение и избрание присяжных и общественного обвинителя.
Долго не могли найти защитника,  пока,  наконец,  не выбрали какого-то
лесоруба,  проголосовав за лишение права самоотвода.  Лесоруб был кра-
сен,  кричал:  "А почему я??" и вызывал сочувствие. Подсудимый сочувс-
твия  не вызывал - обращенные к нему лица людей были угрюмы.  Ксавье с
недоумением отметил отсутствие какой бы то ни было охраны или конвоя -
Лисандр  неподвижно,  как  истукан,  сидел за символическим барьером с
краю судейского помоста,  и за ним не было никого, ни одного человека,
только  короткая пустынная улица - несколько десятков хороших прыжков,
а дальше - нетронутый лес,  поди его там поищи.  Захочет бежать - убе-
жит,  оружия что-то ни у кого не видно.  Не хочет...  Что-то немного в
нем смирения, подумал Ксавье,- должно быть, просто понимает, что лучше
понести  наказание  от людей,  чем рано или поздно быть сожранным гие-
но-львом.  Это он правильно понимает.  А интересно,  есть ли среди уже
синтезированных хоть один со специальностью тюремщика?

Когда подошла его очередь, он дал свидетельские показания - ни у адво-
ката, ни у прокурора вопросов не возникло. Лисандр, кажется, не слушал
вовсе,  и Ксавье избегал на него смотреть. Вот нас уже и девятнадцать,
с горечью подумал он,  возвращаясь на свое место. Из двадцати одного -
девятнадцать, и те уже врозь. Ничего, скоро пришлют новых, свежесинте-
зированных - молодых ослов, любителей занимательных баек под треск го-
рящего валежника...

- Подсудимый, вы признаете себя виновным?

Лисандр очнулся,  завертел головой. Словно пытался сообразить, где это
он находится и почему.

- Господин судья... то есть, э-э... ваша честь...- слова шли из него с
трудом, - я бы это... Я бы хотел сделать заявление.

- Подсудимый,- судья повысил голос,- вы признаете себя виновным?

- Д-да,- сказал Лисандр. - Я признаю. А вы?

Менахему пришлось постучать по столу - шум среди зр