что может,  например,  продержаться на следствии,  неожиданно раско-
лоться на суде и к черту адвокатов!  Говорить, кричать, если нужно, пока
не заткнут рот, это шанс. Не только святые проповедуют с крестов.

Но и распинают не только святых,  подумал он. Продержаться на следствии,
гы! Дитя! Да что я, под следствием не был, что ли? На Тверди, правда, не
был,  но тут,  говорят, еще хуже. И кому здесь нужен скандальный суд, да
еще с последствиями, способными подорвать важную статью в экономике пла-
неты? Сгноят и так, они умеют, и тут трудно что-либо придумать. Но долж-
но же хоть однажды, хоть раз в жизни по-настоящему повезти!

...Там, где утром шли поодиночке,  у первой вешки, предупреждающей о ла-
виноопасном участке,  его сбили с ног, выкрутили назад руки, навалились,
прижимая к раскисшему снегу.

- Вот так,- отдуваясь,  сказал кто-то, судя по голосу - тот, белобрысый.
- Незачем рисковать, пусть пока полежит, специалист по лавинам.

Над головой  засмеялись.  Потом  до  уха  донеслось удаляющееся чавканье
снежной каши:  один из конвоиров пошел вперед. Кажется, любопытствующий,
тот, что оглядывался, исследователь арестантских физиономий.

Подкладка куртки промокла от набившегося снега. Знают, с отчаянием понял
Пескавин.  Все знают, даже про лавину, вчерашнюю мою отсрочку. От ломти-
ков, больше неоткуда. Значит, у них связь, значит, это система со своими
каналами обмена и законами дележа, с привычным уничтожением истины, сис-
тема в Системе, против которой одиночка не имеет шансов, и сержанта Лан-
ге,  если она еще не с ними и если не спасует,  можно  только  пожалеть.
Впрочем,  ей  интересно ловить мародеров,  она для них человек полезный,
пока не начала думать.  Или хотя бы  вслушиваться  в  высокопарный  слог
текстов, читаемых гидами, настроченных кем-то ушлым на всеобщую потребу.
Ему вдруг стало смешно.  Эти маленькие люди пытаются распоряжаться своим
прошлым!  Земляной червь, прокопавший ход, объявляет его своей собствен-
ностью!  История,  развешенная дозированными порциями.  Та история,  что
описана в школьных учебниках.  Другой не существует. Подземный ход червя
должен быть невидим.

- Козлы!  - выдохнул он - и засмеялся,  давясь снегом,  когда в  затылке
вспыхнула пульсирующая боль от тычка стволом карабина.

- Отпусти, дубина, задохнусь!

Ему подняли  голову  за волосы,  и он выплюнул комок снега и закашлялся.
Перед глазами плыли круги. Кажется, тот тип уже успел пройти участок.

- Теперь ты,- белобрысый ткнул Пескавина в спину и взял карабин  наизго-
товку. - Топай, сука.

Пескавин покачнулся и обрел равновесие.  В голове еще болело, и он потер
рукой затылок.  Шишка будет. Пройдя немного, он обернулся, запоминая как
следует черты белобрысого. Тот ухмыльнулся:

- Топай, топай.

Далеко впереди,  существенно дальше второй торчащей вешки, маячил третий
конвоир.  "Опять в снегу валяться,- подумал Пескавин. - Наставит карабин
- и придется лежать, пока не подойдут те двое. Боятся, что сбегу. Не со-
ображают, что бежать мне уже некуда, да и незачем."

Он поднял голову.  Снегопад нарастил снежную шапку,  теперь она нависала
гигантским карнизом, еще удерживаясь в хрупком равновесии, но уже гото-
вая оборваться в любую минуту.  Ему стало жутко. То, над чем он смеялся,
оказалось единственной правдой в этом фарсе.  Над головой угрожающе пот-
рескивало,  и Пескавин ускорил шаг, стараясь идти плавно и мягко, как на
лыжах. Он почти не дышал. От напряжения взмокла спина и рубашка прилипла
к телу,  но он боялся пошевелить лопатками.  Сейчас,  сейчас...  Вот уже
пройдена  треть пути,  вот уже почти половина.  Я дойду.  Что он делает,
этот конвойный?  Он целится, и это понятно - но почему он целится вверх?
Пескавин оглянулся.  И те двое...  и те двое делают то же самое.  Да нет
же, они не решатся, багровый бегемот с них шкуру спустит. Разве что...

Он вдруг все понял.  Его вычислили.  Пусть местные архивы и не слыхали о
таком  - в галактическом банке данных найдутся сведения о двадцатилетнем
уникуме,  родившемся двести лет назад. Незачем быть гением, хватит и бе-
гемочьих  мозгов,  чтобы насторожиться,  потом испугаться до пота - и от
страха принять единственно возможное решение.  Речь  на  суде?  Полноте,
господа, суд над покойным - это же нонсенс!

Никого не удивишь несчастным случаем в горах. Это бывает.

"Неужели так просто?!..."

Он не хотел верить.  Глупо было бы думать,  что в конце концов не убьют,
он знал это и готовился.  Но оказалось, что он был готов только к смерти
в борьбе.

- Э-э-э! - отчаянно и жалко закричал Пескавин. - Не надо! Э-э-э...

Из трех стволов вылетело беззвучное пламя.  Где-то наверху грохнуло, до-
неслась воздушная волна.  Теперь там ворочалось что-то большое, неохотно
просыпалось,  разбуженное вырванными из тела комьями снега. Пескавин по-
вернулся и побежал назад, втягивая голову в плечи.

- Не стреляйте! Я буду молчать! Я никогда...

Блеснуло еще пламя. Плечо белобрысого дернулось, погасив отдачу.

Лавина пошла.

Сначала донесся гул,  как от приближающейся грозы, потом над головой по-
темнело, и тогда раздался ухающий грохот, нарастаюший с каждым мгновени-
ем,  парализующий волю и способность к сопротивлению.  Пескавин бежал, с
хрипом втягивая в себя воздух.  Он понимал,  что не успеет, и видел, что
оба охранника тоже это понимают и лишь из перестраховки  держат  его  на
прицеле. Гада! Га-а-ды!

Боковой язык лавины отрезал его от вешки. Пескавин прыгнул влево, прижи-
маясь к скале, вжался, обняв руками шершавый камень. Бесполезно.

Лавина накрыла его. Он ощутил удар, как будто на него с размаху налетела
бетонная стена, и он еще успел удивиться силе удара, а лавина, казалось,
на мгновение задержалась на уступе, словно ей потребовалось усилие, что-
бы схватить жалкую человеческую фигурку, но в следующую секунду Пескавин
почувствовал,  что падает в вязкую бурлящую массу.  Он закричал от дикой
боли в выворачиваемых суставах,  но снег тотчас забил ему рот,  не давая
вылететь крику.  Донесся близкий удар, и Пескавин, крутясь в снежном во-
довороте,  понял,  что  лавина достигла дна.  Потом внутри него что-то с
хрустом сломалось, и сразу наступила тишина.

Он не ощущал своего тела.  Сознание мучительно уплывало,  как тогда,  на
руках у склонившейся над ним мамы.  Дышать было нечем. Прости, мама, за-
хотелось шепнуть ему, но он не смог пошевелить губами. Прости меня, я не
сумел. Я ведь только Текодонт, не более. Ты жди, мама, все будет хорошо.
Пока жив заповедник, будут жить и текодонты, иначе не бывает. От них не-
чего ждать,  они бесполезны и отвратительны, рано или поздно их все-таки
выбьют, но они протопчут след, большего они и не могут. И тогда до запо-
ведника доберутся люди.  Так будет лучше,  успел подумать он,  задыхаясь
под толщей снега. Да, так будет лучше.

Женщина осмотрелась по сторонам и выдернула ногу из  снега.  Ее  удивила
странная мысль,  будто она разучилась ходить, и женщина сердито отогнала
эту мысль.  Ничего не разучилась,  просто устала,  но это  пройдет,  вот
только бы одолеть перевал. Она выпрямилась и сделала еще шаг. Самым неп-
риятным было то, что болела спина, так, будто там был глубокий порез, но
женщина не решалась его осмотреть:  на руках спал ребенок.  Ну спи, спи,
малыш.  А что же остальные?  Будто тоже только проснулись:  должно быть,
оцепенели от страха перед налетевшей боевой платформой.  Успокойтесь вы,
эту платформу сбили,  очнитесь,  пойдем!  А откуда снег?  Не помню я. Ну
ладно,  снег так снег,  что с того,  что снег? Через перевал бы перейти,
пока снова не налетели,  вот что.  Проснись, малыш, я устала тебя нести.
Давай-ка сам. Ну? Вот так, хорошо, и терпи, если хочешь вырасти сильным.
Хочешь? Ну конечно, мне тоже этого хочется. Не запросишься больше на ру-
ки? Видишь: все идут, и нам не надо отставать. Вот так, молодец, обогнал
маму. Да ты у меня уже совсем большой, я вижу!


1989-90г.



Александр Громов Москва



ТАКОЙ ЖЕ, КАК ВЫ
Маленькая повесть


- Хэй, хэй, хэй!

Рывок на открытое пространство, бросок через площадь. Барабанный топот
ног - справа,  слева, сзади. Горячий ветер в хрипящий рот. Нет времени
развернуться в цепь,  да и не нужно. Расчет на внезапность. Спустя се-
кунды противник опомнится,  за эти секунды нужно успеть пробежать  как
можно больше,  хотя бы четверть расстояния до мертвой зоны, где уже не
достанут десинторы выродков.  Победа неизбежно будет за людьми, вопрос
только в том, чего это будет стоить.

- Хэй, хэй, хэй!..

Залп! Большая часть мимо,  но позади уже кричит раненый. Хуже нет быть
раненым. Кто-то не выдержал, ответил на бегу очередью. Зря. Автомат не
десинтор, боеприпасы будут нужнее в ближнем бою. Выродки не выдержива-
ют ближнего боя,  чем ближе к ним,  тем меньше у них шансов, и они это
знают.  Если бы не их защитное поле, с ними уже давно было бы поконче-
но,  а если бы они могли держать поле непрерывно,  а не по  полчаса  в
день, с ними не было бы покончено никогда.

Незадолго до  атаки Гуннар лежал за завалом на примыкающей улице и на-
бивал магазин автомата.  Патроны в ящике были новенькие, желтые и мас-
ляные на ощупь, их было приятно зачерпывать горстью, катать в пальцах,
но на воздухе их моментально облепляла копоть.  Копоть была повсюду  -
витала  в  воздухе как снег,  падала с неба жирными хлопьями,  сеялась
мелкой удушливой пылью,  оседая на лицах людей, на мертвых черных раз-
валинах,  на стенах уцелевших домов.  Копоть и вонь. На окраине города
вторую неделю горели и все никак не могли догореть  гигантские  склады
химкомбината;  иногда там что-то рвалось,  и тогда сумеречное небо над
крышами внезапно окрашивалось в неожиданные цвета. Сейчас оно было зе-
леное, с розовыми сполохами. Кое-где еще продолжали чадить жилые дома,
но уже гораздо меньше: огню не дали распространиться по периферии, вы-
горела  только  часть примыкающих к центру кварталов.  После неудачной
попытки выродков прорваться из города к лесу их медленно отжимали  об-
ратно, тесня к разрушенному кораблю, развалившему при падении три дома
на той стороне площади.

Все отделение лежало здесь же,  за завалом. В ожидании сигнала к атаке
занимались кто чем. Пауль, заткнув за ремень два снаряженных магазина,
набивал третий.  Братья-близнецы Семен и Луис шепотом вели спор о том,
кто  такие выродки и откуда они берутся.  Бейб старательно тер автомат
какой-то тряпкой, но только зря размазывал копоть. Особняком лежал но-
венький из резерва, заменивший убитого утром Иегуди, и заметно нервни-
чал,  поплевывая через завал для поднятия духа.  Все северяне какие-то
ненормальные,  а этот, пожалуй, и вовсе из бывших отклонутиков. За та-
ким не мешало бы присмотреть,  а уж о том, чтобы довериться ему в бою,
и речи быть не может...

Залп! Кажется,  накрыло кого-то справа.  Полплощади позади.  Далеко за
спиной загрохотали пулеметы,  над головой заметались  трассы,  пытаясь
нащупать вражеские огневые точки.  Бухнула безоткатка.  Нет, так толку
не будет...  Гуннар споткнулся,  перепрыгивая через распухший труп,  и
тут же его обогнали.  Дьявол!  Нельзя отставать от своих,  нельзя ни в
коем случае,  это почти так же плохо, как быть раненым. Кто не с людь-
ми,  тот не имеет права называться человеком.  Догнать!  Душный воздух
клокотал,  обжигая легкие.  Полон рот слюны пополам с копотью.  Сейчас
будет  еще  один залп.  Пусть меня не ранят,  отчаянно подумал Гуннар,
пусть убьют, пусть я останусь на площади раздутым трупом, только пусть
не ранят...

Вчера сдалась  отрезанная от корабля группа выродков из двадцати чело-
век.  Они надеялись, что им сохранят жизнь. Один мальчишка лет четырех
был признан годным и отделен от группы. Мать сильно кричала, не хотела
отдавать. Мальчишка будет жить и станет человеком, а ей это не по вку-
су. Выродков не поймешь.

Залп! Оранжевый столб возник на том месте,  где был Бейб. Ударило воз-
духом.  Близнецы кинулись в сторону, но между ними встал второй столб,
и они упали одновременно.  Хорошая смерть. Пауля подбросило в воздух и
грянуло о мостовую - одежда на нем горела,  он извивался. Новичок, ка-
залось, проскочил, он изо всех сил мчался к ближайшему дому, но за его
спиной вспухли один за другим два куста оранжевого пламени,  и он ныр-
ком уткнулся в асфальт и заскреб ногами. Позади кто-то зашелся режущим
визгом.  Хэй,  хэй, хэй!.. Гуннар несся вперед огромными прыжками. Уже
близко, в прошлый раз где-то тут была граница мертвой зоны, но выродки
постоянно меняют огневые позиции. Они еще на что-то надеются.

Первый корабль был взорван сразу после посадки.  Второй, подбитый, тя-
нул  над  промышленным  районом к лесу и свалился почти на центральную
площадь города.  Две недели войны на истребление - кто  кого.  Пленных
выводили за город и заставляли копать себе яму.  Теперь уже ясно,  кто
кого.  Уничтожены десятки и десятки выродков, но кто знает, сколько их
еще  засело в корабле и окружающих домах?  Сколько бы их ни было,  они
уже не уйдут: их развалина не сможет взлететь.

Ага, теперь-то уж точно мертвая зона! За спиной Гуннара десинторы про-
должали подметать площадь,  а он проскочил и уже не слышал позади себя
топота ног.  Он был один в мертвом пространстве.  Атака захлебывалась.
Слева и сзади густо вставали оранжевые столбы, а правый фланг наткнул-
ся на кромку защитного поля и уже отходил, отстреливаясь. После утрен-
ней атаки защитного поля от выродков никто не ожидал, и вот на тебе...
Лезут из кожи вон,  кто же знал? Все равно им каюк. Гуннар вихрем про-
несся  последние метры,  прижался к закопченной стене и сплюнул черной
слюной.  Сердце выскакивало наружу, дышать было нечем, но голова оста-
валась ясной.  Заметили его или не заметили?  За дымом и копотью могли
не заметить. Плохо остаться одному, совсем плохо. Телу хотелось самоу-
бийственного:  броситься  назад  вслед за отступающими.  Телу хотелось
жить.

Он медленно двинулся вдоль стены, держа автомат наготове. Заметить его
могли только отсюда: двухэтажное здание библиотеки выпирало на площадь
уступом. Оно выгорело еще на прошлой неделе, его зажгли ракетой, наде-
ясь,  что огонь перекинется на дома,  обступившие корабль выродков. Не
перекинулся, хотя горело здорово. Эх, не одному бы сюда, хотя бы одним
отделением, но где оно, это отделение? Вон лежат. Хорошие были ребята.
Люди.  Пауля,  кажется,  кто-то дострелил.  Это правильно:  лучше быть
мертвым, чем выродком.

Шаг. Еще шаг,  еще.  Лопатки чувствуют стену.  Пот лезет в глаза,  под
мышками противно хлюпает.  Ага, окно. Прутья решетки вывернулись нару-
жу,  как еж, пролезть можно. На фундаменте застыл ручей оконного стек-
ла. Гуннар неслышно перебросил тело через подоконник, метнулся в угол.
Прислушался. Нет, показалось. Все тихо, только снаружи еще пострелива-
ют. Либо в здании никого нет, либо проморгали выродки Гуннара Толля!

В хранилище было по пояс пепла.  Пепел был странный: к потолку от рез-
кого движения взвились очень тонкие черные обрывки и разлетелись, мед-
ленно оседая.  Невесомый лист спланировал Гуннару на руку и рассыпался
от легкого прикосновения. У выродков все не как у людей. Потревоженный
пепел колыхался, как море. Сумрачными волноломами торчали покореженные
стеллажи,  некоторые были оплавлены. Стараясь не очень шуршать, Гуннар
поднял повыше автомат и неспешно,  как по болоту,  пересек  хранилище.
Дальше  был короткий темный коридор и обглоданная огнем узкая лестница
на второй этаж - наверное,  служебный ход. Откуда-то сверху пробивался
свет. На первом этаже оказались еще два горелых хранилища, но опаснос-
ти оттуда не предвиделось. Следя, чтобы не скрипнуло под ногой, Гуннар
медленно  поднялся  наверх.  Здесь уже кто-то побывал после пожара,  и
совсем недавно:  смазанная сажа ступеней и свежие царапины на  стенной
копоти говорили сами за себя. Похоже, вверх по лестнице волокли что-то
громоздкое. Здесь они, здесь... Гуннар задержал дыхание, и ему показа-
лось,  что он услышал шорох,  но наверняка утверждать было трудно: пе-
рестрелка на площади продолжалась.  Он мысленно выругался.  После неу-
дачной  атаки  всегда  отводят  душу стрельбой,  а выродкам наплевать.
Так...  Либо они на крыше,  либо в угловой комнате,  больше  им  негде
быть.  Хэй! Гуннар снес ногой покореженную дверь и тут же столкнулся с
выродками нос к носу.



* * *



- Здравствуйте.

- Э-э... здравствуйте. Где это я?

- Успокойтесь, вы среди друзей. Вам помогут.

Человек неуверенно переставлял ноги.  Его поддерживали,  слева - мило-
видная женщина в белом халате, справа - санитарный робот.

- Ваша профессия?

Человек наморщил лоб.

- Э-э...  знаете ли...  Кажется, я... Нет, не помню. - Человек сконфу-
женно хихикнул. - Совсем не помню. Вот черт...

Крепкий мужчина,  стоящий перед ним, не улыбался, смотрел понимающе. И
симпатичная  врачиха,  мягко поддерживающая под пижамный локоть,  тоже
смотрела понимающе. А робот смотрел в потолок.

- Ничего страшного,- сказал мужчина. - В каждом третьем случае пациент
не может сразу вспомнить свою профессию, так что я не советовал бы вам
отчаиваться раньше времени.  Сейчас вы вспомните сами,  мы будем  лишь
направлять вас. Итак, вы специалист в области естественных наук?

- Н-нет... Где я?

- Может быть,  вы специалист в области медицины? Нет? - Человек мотнул
головой.  - Или,  допустим, в сфере информатики? Тоже нет. А в области
права? Вы не юрист?

- Нет. Как я сюда попал?

- Об этом не сейчас,  если позволите.  Вы среди друзей, и это главное,
разве не так? - Мужчина подошел вплотную, широко улыбнулся. Взял вялую
руку, пожал, отпустил. - Итак, продолжим. Вы специалист в области тех-
ники?

- М-м... Да! Верно!

- Прекрасно. Вот видите, вы вспомнили сами. Теперь нам остается только
уточнить вашу техническую специализацию. Вы электронщик? Нет? Механик?
Энергетик?  Гм...  Строитель?  Оператор проходческого щита?  Тоже нет?
Жаль, проходчики нам сейчас нужны позарез. Робототехник?

Человек встрепенулся. Вытер на лбу капли пота.

- Я вижу, вы вспомнили,- кивнул мужчина. - Значит, робототехник?

- Нет,- сказал человек. - Я строитель. Инженер-строитель. Проектирова-
ние и строительство мостов, тоннелей и трубопроводов. Извините, больше
я ничего не помню.

- Прекрасно. - Мужчина раскрыл блокнот, черкнул что-то. - Следователь-
но, графу "профессия" можно считать заполненной. Ну, теперь отдыхайте.

Отдыхать? Как, уже?

- Подождите! - Человек рванулся вперед. - Какая там профессия... Вы не
поняли:  я  не  помню даже того,  как рассчитывается на изгиб мостовая
ферма!

- Это неважно. Пройдет время, и вы вспомните. Даю вам слово.

Ну и ну. Здоровенный лоб и добродушный, как штангист-средневес вне по-
моста. Слово дает. Нужно мне его слово...

- Что со мной было? Я попал в катастрофу?

Дружелюбная улыбка на лице мужчины. Шагнул вперед, несильно хлопнул по
плечу - чтобы не сбить с ног. Женская ладонь гладит локоть.

- Ну что вы.  Если это называть катастрофой,  то мы все в нее  попали.
Отдыхайте.

- Вы пройдете ускоренный курс адаптации,- мягко сказала женщина. - Все
будет хорошо, поверьте нам.

Черт знает что.  Разговаривают,  будто с душевнобольным. Но приятно. И
женщина - красивая.

Очень.

Штангист собрался уходить.  Робот заскользил вбок, потянул за собой. В
смежном помещении четыре стены и постель, отсюда видно. Женщина выпус-
тила локоть, помахала рукой.

- Э-э...  Э!  - Человек напрягся. Ноги скользили по полу. - Подождите!
Да подождите же, как вас... Я хочу знать: я в своем уме?

- Конечно,- наклонила голову женщина. Мужчина тоже кивнул:

- Случаев помешательства у нас пока что не зарегестрировано.

- Тогда почему я ничего не помню? Где я? Что со мной произошло?

Женщина сделала знак роботу - тот замер, но локтя не выпустил. Мужчина
взглянул на часы. Он уже не улыбался.

- С  вами ничего не могло произойти.  Вы были синтезированы около часа
назад.  Десять минут назад вы были разбужены, с этого времени и ведите
от