родолжалась.
 
24 
 
   На трассе  Москва  -  Серпухов,  возле  Щербинки,  в  день  похищения
Иллерецкой сержант Петров остановил  белые  "жигули"  шестой  модели.  В
машине,  кроме  водителя,  находилась  девушка  на   переднем   сиденье,
пристегнутая, как и положено, ремнем  безопасности.  Сержант  подошел  к
затормозившему автомобилю, козырнул, представился и попросил  предъявить
документы.
   - Шатуров Владимир Осипович?
   - Точно так, - улыбнулся водитель.
   - А пассажирка?
   - Сестра моя младшая, Шатурова Ольга Осиповна.
   Сержант заглянул в  машину.  Ему  показалось  странной  неподвижность
девушки,  смотревшей  прямо  перед  собой.  Пьяная,  что  ли,  или  дури
накурилась? Ну да это сержанта не касается, водитель-то трезвый.
   Предвосхищая дальнейшие расспросы, сидевший за рулем мужчина протянул
Петрову паспорт девушки.
   - Шатурова, - пробормотал Сержант, - Ольга Осиповна... Все правильно.
   - К матери едем, в Столбовую. У меня что-нибудь не в порядке?
   - Машина грязная.
   - Закрутился с работой... Вымою.  Приедем,  и  сразу  вымою,  честное
слово.
   Сержант тщетно искал, к чему бы  еще  придраться.  Проверил  аптечку,
багажник,  изучил  талон  техосмотра  как   под   микроскопом.   Никаких
нарушений... И все же сержанту не хотелось отпускать эту машину. Она ему
не нравилась.
   Если бы его спросили чем, он бы не ответил. Профессиональная интуиция
подсказывала: что-то нечисто.
   Но интуицию, как любят подчеркивать бюрократы, к делу не подошьешь. И
сержант с сожалением разрешил водителю продолжать путь. Номер машины он,
конечно, записал.
   Придя на службу следующим утром,  сержант  Петров  увидел  фотографию
разыскиваемой Ольги Иллерецкой. Только тогда он понял, что не давало ему
покоя.  Не  поведение  девушки  в  "жигулях",  а  вернее  -   отсутствие
поведения, - это ее личное дело. Просто сержант уже видел эту девушку  -
мельком, по телевизору, - и ее фамилия была вовсе не Шатурова.
 
25 
 
   Сообщение сержанта  Петрова  долго  добиралось  до  Кондратьева,  ибо
формально полковник  не  имел  права  заниматься  делом  Иллерецкой,  не
входившим в круг его обязанностей. Вообще же подвести законную базу  под
розыск Иллерецкой оказалось неожиданно легко. Как выяснилось,  ее  давно
искали многие -  журналисты,  художники,  друзья.  Знаменитый  Родзянко,
устроивший Ольге выставку, даже обратился в милицию. Заявление у него не
приняли, мотивируя тем, что Иллерецкая не  крепостная  крестьянка  и  не
обязана появляться в выставочном зале  или  ночевать  дома.  Это,  может
быть, и необычно, сказали ему, но криминала не усматривается.
   Теперь же в милицию поступило  заявление  от  Андрея  Мезенцева  -  о
наглом нападении на его квартиру и об исчезновении пришедшей  к  нему  в
гости девушки.  С  подачи  Кондратьева  милицейские  чины  зашевелились,
вспомнив  и  о  беспокойстве  Родзянко.  С   приобретающей   известность
художницей уже в то время было не все в порядке, решили они.
   Кондратьев на части разрывался, пытаясь по мере  сил  переключить  на
себя  каналы,  официально  ему  не  подвластные.  Ведь  похитителя  (или
похитителей) Иллерецкой могли отыскать и помимо него. А  те,  похитители
то есть, не  дай  бог  обладают  обширной  информацией.  Возьмут,  да  и
наговорят об Ольге и Борисе столько, что  и  Градова,  и  девушку  нужно
будет уже из тюрьмы выручать.
   Получив доклад Петрова, Кондратьев прежде всего установил "биографию"
"жигулей" с указанным номером.  Машиной  владел  инженер  с  предприятия
концерна "Пепси-Кола". Закавыка была в том, что инженер лежал в больнице
с заболеванием печени, а его машина  в  течение  двух  недель  стояла  в
запертом гараже. Осмотр автомобиля показал, что им никто не  пользовался
в  отсутствие  хозяина.  Значит,  номера   на   остановленной   Петровым
"шестерке" фальшивые.
   Сержант дал  словесный  портрет  так  называемого  Шатурова.  Приметы
совпадали с теми, что  запомнил  Мезенцев.  Запросы  о  белых  "жигулях"
полетели по трассе Москва - Серпухов и  в  близлежащие  поселки.  Вскоре
начали приходить и ответы. Машину заметили сотрудники ГИБДД на въезде  в
Климовск, потом на выезде из Чехова. Правда, никто не задерживал ее.  По
хронометражу получалось, что после того,  как  сержант  Петров  отпустил
"шестерку",  она  двигалась  в  сторону  Серпухова   со   скоростью   от
восьмидесяти до ста километров в час. В Серпухове  ее  не  видели,  зато
пришли сведения из Пролетарского и Протвино. Машина  привлекла  внимание
протвинского милиционера, потому  что  свернула  на  редко  используемую
проселочную дорогу, хотя почти параллельно проходит шоссе. Дорога вела к
административной границе Калужской области.
   Таким образом, "шестерка" могла направиться  в  Высокиничи,  Жуковло,
Белоусово, Обнинск или Малоярославец, а оттуда - куда угодно. Милиция  и
ГИБДД этих городов и поселков  хранили  молчание.  Операция  "Перехват",
объявленная  на  следующий  день  после  событий,  едва  ли  могла  быть
результативной. Машину искали, но...
   Бек   приказал   раздобыть   наиподробнейшую    карту    Подмосковья,
захватывающую Калужскую область. Ее расстелили на огромном дубовом столе
и отмечали зафиксированные передвижения "жигулей".
   - Последний контакт вот здесь. - Бек поставил  карандашную  точку  на
окраине Протвино, повел линию по проселочной  дороге  и  с  раздражением
бросил  карандаш  на  карту.  -  А  дальше  машина  будто  на   молекулы
разлетелась! Черт возьми, "жигули" не иголка.  Ее  утопили?  Спрятали  в
лесу?
   - В лесу? - Кондратьев взял карандаш. - В лесу...  Подождите-ка.  Эта
дорога ведет, судя по карте, в Высокиничи...
   - Двадцать пять километров от Протвино, - сказал Градов.
   - Ну да. И здесь должно быть ответвление, а оно на карте не показано.
   - Какое ответвление? - спросил Бек.
   - Вот тут, на девятом километре. Ветхий  мостик  через  Протву  -  не
знаю, цел ли он  до  сих  пор,  -  а  за  ним  старый  лесной  проселок,
совершенно заросший.
   - Что за дорога? - Бек склонился над картой.
   - Местные жители, - проговорил  Кондратьев,  -  прозвали  этот  район
Бермудским треугольником.  Вершины  треугольника  -  Таруса,  Детчино  и
Высокиничи. Внутри, примерно на равном расстоянии от них  -  исток  реки
Суходрев. И вот где-то возле этого истока что-то было...
   - Замечательно, - поморщился  Генрих  Рудольфович.  -  Что-то  где-то
было... А конкретнее нельзя?
   - Так я не знаю конкретнее, - сконфуженно ответил Кондратьев.  -  При
застое... Коммунизме... В общем, в те годы тут находилась закрытая зона,
секретный объект. Может, охотничий  домик  для  местной  или  московской
верхушки, а может, и покруче что. Слухи ходили самые  жуткие.  Будто  бы
там окопались спецслужбы и туда привозили людей... Для чего? Ну, не хочу
сплетни повторять. Но сейчас там все заброшено, хотя  какие-то  строения
остались. Деревенские туда не ходят, боятся. Суеверный страх.
   - Дом Страдания, - вымолвил Борис.
   - Что? - обернулся к нему Бек.
   -  Роман  Уэллса,  -  пояснил  Градов.  -  "Остров   доктора   Моро".
Ученый-маньяк мучил живых существ в Доме Страдания.  Потом  доктор  Моро
погиб, а дом сгорел, но и развалины по-прежнему внушали ужас.
   - Так... Страдания или  нет,  а  присмотреться  к  этому  Бермудскому
треугольнику надо, - решил Генрих Рудольфович. - Раз  люди  боятся,  там
удобно прятаться.
   - Когда поедем? - Борис взял новую сигарету, он курил без перерыва.
   - Чтобы быть там к вечеру, между десятью и одиннадцатью часами, когда
сумерки, но  еще  не  темно.  С  собой  -  аппаратура  ночного  видения,
инфракрасные бинокли,  оружие  с  приспособлениями  для  прицеливания  в
темноте. Рации не надо - они могут слушать.
   - Они? - Борис нахмурился. - Да, конечно... Олю увез как  будто  один
человек, но сколько их всего...
   - Мы не знаем, - закончил Бек.
   - А что мы вообще знаем о похищении?
   - Мало... И это  малое  не  радует.  Личные  качества  того  парня  -
хладнокровие, дерзость. Явно очень опасный тип.  Но  еще  хуже  то,  как
подготовлена операция. Нужно было заранее изготовить фальшивые  паспорта
и номера для машины - раз. Как-то узнать о квартире Мезенцева  -  два...
Одиночка? Не похоже.
   - Имеет отношение к спецслужбам? - предположил Борис.
   - Скорее, имел в прошлом, - сказал Кондратьев.
   - Почему вы так думаете?
   - Потому что его работа отдает смесью профессионализма и  кустарщины.
Зачем действующим спецслужбам эта канитель с паспортами, номерами?  Будь
это спецслужбы, мы никогда не услышали  бы  об  Иллерецкой  от  сержанта
ГИБДД.
   - Резонно, - обронил Бек. - Борис, что-то не так?
   - А? - Борис  вздрогнул,  и  пепел  упал  с  его  сигареты.  -  Да...
Показания той женщины. По ее словам, Оля сама села в машину.  А  сержант
Петров видел, как она...
   - Возможно, похититель ввел ей какой-то наркотик, подавляющий волю.
   - Да, и ее могут накачивать еще черт-те чем... А мы  будем  ждать  до
вечера...
   - Вечером безопаснее. Нам надо соблюдать осторожность.
   - Вы едете с нами? - Борис взглянул на крестного отца.
   - Я староват для работы в поле, - устало произнес Генрих Рудольфович.
- А моих лучших людей вы с  вашей  Иллерецкой  перебили.  Могу  выделить
двоих, на которых смело можно положиться.
   - Двоих дам и я, - сказал Кондратьев.
   - Со мной пятеро, - подытожил Борис.
   - Шестеро, - поправил полковник. - Я имел в виду - двое плюс я сам.
   - Не так мало.
   - Для разведки достаточно.
   - Разведки? А если они там?
   - Ну, тогда...
   - Тогда, Борис, - предостерег  Генрих  Рудольфович,  -  не  вздумайте
поддаться эмоциям и  во  всем  слушайтесь  полковника  Кондратьева.  При
необходимости подключим еще людей.
 
26 
 
   В гараже Бека были выбраны две неброские машины,  серые  "восьмерки".
Вооружение группы из шести человек  составляли  итальянские  укороченные
штурмовые винтовки "Беретта SC/90S" - удобное и надежное  оружие.  Кроме
штурмовых винтовок, у  всех  имелись  американские  штык-ножи  "М  9"  с
приспособлениями для перекусывания проволоки. Учитывалась и  возможность
действий  в  стесненных  условиях,  когда   основное   оружие   окажется
малоэффективным  из-за  размера  и  веса  или  недоступным.  Поэтому   в
нательных кобурах находились небольшие пистолеты "стил сити армз"  22-го
калибра.
   Помимо  того,  в  брезентовых  подсумках  лежали  специальные   очки,
концентрирующие  слабый  свет   и   резко   повышающие   способность   к
ориентировке при низкой освещенности. Борис уже примерял их поверх своих
очков  -  держались  как  влитые.  В   подсумки   также   были   уложены
спецназовские индивидуальные аптечки, обычные  и  инфракрасные  бинокли,
ручные  гранаты  и  запасные  магазины  для   винтовок   (с   патронами,
снабженными зажигательно-трассирующими пулями). Такие пули оставляли  за
собой  в  полете  светящийся  след,  что  было  немаловажно  при  ночной
корректировке огня.
   Перед выездом  все  надели  бронежилеты  и  камуфляжные  комбинезоны,
нанесли на лица пятна грима. Попрыгали - ничто не брякает, не звенит.
   Чтобы  обеспечить  зеленую   улицу   и   избежать   неприятностей   с
автоинспекцией, Кондратьев и Бек употребили  все  свое  влияние.  Серыми
кометами машины с тонированными стеклами проносились мимо постов ГИБДД.
   В двадцать один час пятьдесят минут миновали  Протвино,  двигаясь  по
маршруту белых "жигулей". Через  девять  километров  проселочной  дороги
первая "восьмерка", где находился и Борис,  остановилась  у  прогнившего
деревянного моста.
   - Что будем делать? - спросил боевик Бека по имени Олег, сидевший  за
рулем. - Рискнем или...
   - Они же проехали, - сказал один из милиционеров Кондратьева, Стас.
   - Мы этого не знаем, - возразил Олег. - А если и  проехали,  их  было
двое в машине. А нас трое, и на нас тонны железа. Надо посоветоваться.
   Он подошел ко второй машине, посовещался с Кондратьевым. Было принято
решение идти дальше пешком. Машины подогнали к самой воде, укрыв  их  на
берегу в зарослях кустарника, двинулись по мосту цепочкой.  Впереди  шел
Игорь, второй боевик Бека, под ним-то и  провалилась  гнилая  доска.  Он
едва не упал в воду.
   - Добро пожаловать в  Бермудский  треугольник,  -  усмехнулся  второй
милиционер, Владимир. - Если  кто-то  скажет  мне,  что  здесь  проехала
машина...
   Вместо ответа Олег указал на свежий излом покосившейся  опоры  перил.
На  другой  стороне  перила  были  частично  снесены.  Это  походило  на
результат зигзагообразного маневра автомобиля, огибавшего ветхий  настил
в центре.
   За мостом заросшая колея вела в чащу угрюмого леса. Полковник обратил
внимание остальных на примятую колесами траву.
   - Кто-то тут точно проезжал недавно, - произнес  он.  -  Я  удивлюсь,
если это не та машина, которую мы ищем.
   В лесу было значительно темнее, чем  на  открытом  пространстве.  Все
надели очки и словно оказались в совершенно ином  месте,  залитом  ярким
зеленоватым светом. К этому надо было привыкнуть.
   Вскоре они наткнулись на ржавую металлическую сетку, уходившую в  лес
направо и налево. Высокие стойки оплетала  вверху  колючая  проволока  -
там,  где  еще  не  рассыпалась  от  коррозии.  Колея  пролегала   через
распахнутые  настежь,  погнутые  решетчатые  ворота.  К   створке   была
прикручена фанерная табличка с полустертыми буквами:
   "ЗАКРЫТАЯ ЗОНА!
   СТОЙ!
   ПРЕДЪЯВИ ПРОПУСК!"
   Но пропуск предъявлять было  некому.  За  воротами  торчала  одинокая
будка с полуоткрытой дверью, державшейся на одной петле.
   Из любопытства Борис заглянул туда.  Железный  стол,  привинченный  к
полу, два стула с узкими сиденьями - и все. Крепления на стене  наводили
на мысль, что здесь когда-то были электрические и телефонные кабели,  а,
следовательно, и наружное освещение, и связь.
   Группа продвигалась вперед. Темнело, и компенсирующие очки  почти  не
помогали, но без них бы совсем ничего не разглядеть.
   Машину  первым  заметил  Владимир.  Она  стояла  поодаль  от   колеи,
замаскированная сломанными ветками. Их растащили в мгновение ока.
   - Номер тот самый, - констатировал Стае.
   Градов обошел машину, открыл незапертую дверцу.  Сдерживая  волнение,
он занял  кресло,  где  почти  наверняка  (ошибка  очень  маловероятна!)
недавно сидела Оля. Обивка  показалась  ему  чуть  теплой,  но  это  был
спровоцированный эмоциями обман органов  чувств.  Борис  напряг  зрение,
вглядываясь в царапину на заклеенной  пластиковой  пленкой,  имитирующей
дерево,  крышке  рундука.  Обыкновенная  царапина,   результат   чьей-то
небрежности... Но  включив  воображение,  в  ней  можно  было  усмотреть
подобие двух сцепленных латинских букв - L и Z.
   - Ну конечно, - пробормотал Борис. - Эй, идите сюда!
   Все столпились у открытой дверцы.
   - Смотрите. - Борис ткнул пальцем в царапину.
   - Ну и что? - не понял Олег.
   - Это она, Оля... Это ее знак для меня. Наверное, у нее  была  минута
или две, пока этот тип укрывал машину ветками. Она, разумеется, не могла
написать свое имя или что-то осмысленное по-русски, он бы сразу заметил.
А это похоже на случайную царапину. Но это  буквы  L  и  Z.  Ее  любимая
группа, "Лед зеппелин"! Она знала, что я догадаюсь...
   - Ладно, - сказал Кондратьев, - пусть так.  Но  если  он  бросил  тут
машину, они где-то близко. С этой минуты не шуметь и без  крайней  нужды
не разговаривать.
   Шестеро отправились в путь вдоль  колеи.  За  деревьями  -  вроде  бы
старый дом?
   Внезапная вспышка из-за тех деревьев ослепила Бориса.  Он  машинально
сорвал очки. Что это? Явилась догадка: в доме зажгли свечу или  фонарик,
а сверхчувствительная оптика многократно усилила свет. Борис вновь надел
очки.
   Остальные, разумеется, тоже  увидели  этот  свет  в  одном  из  окон.
Регулирующие  устройства,  вмонтированные  в  оправы  очков,   позволяли
затемнять освещенные  объекты  и  четче  выделять  контуры  окружающего.
Несколько поворотов ручек, и окно превратилось в блеклое дрожащее пятно,
зато дом предстал во всех деталях.
   Двухэтажное деревянное строение едва  ли  использовалось  когда-то  в
качестве охотничьего домика, как допускал Кондратьев, когда  рассказывал
на вилле Бека о  "Бермудском  треугольнике".  Оно  было  начисто  лишено
каких-либо украшений и архитектурных излишеств. Те,  кто  его  возводил,
заботились только о функциональности, а никак не  о  красоте.  Дом  имел
форму  вертикального  параллелепипеда  с  плоской  крышей,  где  торчали
какие-то искривленные антенны. На  втором  этаже  -  три  окна,  никаких
балконов или террас, внизу - дверь без крыльца (нижний  край  вровень  с
землей) и единственное окно - то самое.
   Кондратьев молча, жестами определил  диспозицию.  Владимиру  и  Олегу
предписывалось обойти дом по краю  поляны,  Игорь  и  Стае  должны  были
провести рекогносцировку, соответственно, с  востока  и  запада.  Самому
полковнику и  Борису  (Кондратьев  хотел  присматривать  за  ним  лично)
оставался фасад.
   Четверо бесшумно  исчезли.  Кондратьев  махнул  рукой  Борису,  затем
выразительно прижал палец к губам. Пригнувшись, они подкрались к стене.
 
27 
 
   После  смерти  Никитина  Валерий  Свиридов  получил  наконец   звание
полковника  и  вожделенную  должность  начальника   Отдела   специальных
операций АЦНБ "Торнадо". Должность привлекала его не сама по себе, а как
стартовая площадка для проекта "Коршун-2",  безраздельно  принадлежащего
ему, Свиридову. Ибо новоиспеченный полковник не верил, что у  Иллерецкой
не осталось копии файла. По его мнению, не оставить себе копии было  все
равно что зарезать курицу, способную  нести  золотые  яйца.  И  спрятана
вторая дискета где-то здесь, в России. Иллерецкая не рискнула  бы  везти
ее в  Англию,  принимая  во  внимание  обстоятельства  ее  бегства.  Она
вернется.
   Итак, Свиридов ждал возвращения Ольги и готовился к нему. О Борисе он
знал мало, но  этот  фактор  его  не  особо  беспокоил  -  черт  с  ним,
подумаешь, мальчишка. Англичане?  Да,  с  ними  придется  считаться,  но
против любого лома, вопреки поговорке, все-таки есть прием,  и  Свиридов
сумеет его найти. Главное -  информация  Иллерецкой.  Валерия  Свиридова
всегда недооценивали... А он не так прост, и он докажет это всему миру.
   Свиридов размножил фотографии Ольги (они  сохранились  у  него  после
организации неудачного покушения) и раздал сотрудникам отдельного отряда
пограничного контроля  "Москва"  в  аэропорту  Шереметьево-2.  Используя
служебные контакты, он также постарался поставить  под  контроль  другие
возможности пересечения границы. Фальшивые паспорта, номера для машины -
это были семечки. В реестрах ГИБДД полковник отыскивал белые "шестерки",
похожие на одну из его машин, потом вел детальные проверки. Ему  подошла
машина больного инженера, которой еще  длительное  время  предстояло  не
покидать гаража. Свиридов установил на свою "шестерку" такие же номера и
позаботился о нужных документах.
   Все эти (и другие) подготовительные  мероприятия  полковник  проводил
втайне от коллег по отделу "Торнадо". Проект "Коршун" считался мертвым и
похороненным, и пока не в интересах Свиридова было вызывать его призрак.
Потом "Торнадо" станет ядром  "Коршуна-2",  но  лишь  тогда,  когда  все
рычаги будут в руках полковника, и он примет все меры,  чтобы  никто  не
мог перехватить их... А сейчас ему непосредственно помогали только  двое
"независимых  оперативников".  Конечно,  на   службе   знали,   что   он
предполагает   возвращение   Иллерецкой,   так   как   его   пограничные
приготовления скрыть было невозможно, но относились к этому  не  слишком
серьезно. В ее возвращение никто не верил, однако чем черт  не  шутит...
Тогда можно будет расспросить ее об английской одиссее. Сам же полковник
твердо знал две вещи: она вернется и навсегда исчезнет.
   Его предприимчивость и терпение были вознаграждены. Из  Шереметьево-2
ему сообщили о прибытии Иллерецкой в соп