ги
Викторовны скоро совсем мышцы атрофируются...
   Колесников сделал притворно строгое  лицо  и  сел  на  табурет  возле
койки.
   - Оля, я твой лечащий врач, комплекс физических упражнений разработан
мной специально для тебя, а Инга Викторовна - опытнейшая  медсестра.  Не
понимаю, чем ты недовольна? Тем, что не очень быстро поправляешься?  Или
я плохо забочусь о тебе?
   Профессор  кивнул  на  тумбочку  у  изголовья.  Там  стояла  ваза   с
разнообразными  фруктами  и  лежали  свежие   номера   журналов.   Рядом
примостился магнитофон - по просьбе Ольги Колесников принес кассеты с ее
любимыми "Лед зеппелин" и "Роллинг стоунз".
   - Даже слишком хорошо, - ответила девушка. - Вы  обо  всех  пациентах
так заботитесь?
   Вот оно! Об этом  предупреждал  Колесникова  генерал  Курбатов  -  не
создавать Ольге исключительных  условий,  дабы  не  вызвать  подозрений.
Профессор не послушался, и вот... Надо выкручиваться.
   - Не обо всех, - отозвался  Колесников  тоном  любящего  отца.  -  Ты
особая пациентка, мои ассистенты тебя буквально с того света вытащили...
Не скрою: ты - краеугольный камень моей монографии.
   - Ах  вот  как!  -  рассмеялась  девушка.  -  Тогда  понятно.  -  Она
спохватилась и добавила:
   - Простите, Вадим Аркадьевич, Я действительно очень  благодарна  вам.
Но я кое-чего не понимаю... Например, телекамера под потолком... И  парк
за окном...
   - Телекамера как раз для того, чтобы тебе не  вздумалось  вскочить  с
постели и все испортить, - строго  проговорил  Колесников.  -  Медсестры
присматривают...
   - Хоть бы в туалет меня выпускали... Извините, вам как  врачу...  Так
неловко, словно я инвалид или старушка беспомощная.
   - Всему свое время, Оля. Лечись. А парк... - Колесников  посмотрел  в
окно. - Что с ним такое?
   - Почему там никогда не  гуляют  пациенты?  Только  какие-то  угрюмые
личности с бандитскими рожами. Профессор деланно рассмеялся.
   - С бандитскими?.. Не замечал. Это  наши  сотрудники...  А  парк  для
прогулок пациентов с другой стороны. - Колесников поспешил сменить тему.
- Оля, завтра состоится консилиум. Возможно, тебе понадобится  еще  одна
операция.
   - Как?!
   -  К  сожалению,  это  не  исключено.  Но  не  беспокойся,   операция
несложная. И вскоре ты сможешь вставать... Не падай духом, все идет  как
надо.
   Потрепав девушку по щеке, Колесников подмигнул и вышел, направляясь в
рабочий кабинет. Он  старался  избавиться  от  дурных  предчувствий,  но
тщетно. Пока между ним и Олей складывались доверительные отношения, ей и
в голову не приходило ослушаться... А если она все же встанет с постели?
Тогда  в  комнату  войдут  так  называемые  медсестры,  наблюдающие   за
постоянно включенным монитором в соседнем помещении, и уложат ее снова -
вежливо, но решительно. Ведь нельзя допустить, чтобы  она  обнаружила  и
другие странности. Запертые двери... То,  что  окно  не  открывается,  а
стекло в нем небьющееся... Впрочем, до проверки прочности стекла едва ли
дойдет, но...
   Опасениям  профессора  Колесникова  не  суждено  было   сбыться.   На
следующий день после консилиума (естественного, камуфляжного) состоялась
операция. Как и обещал девушке профессор, она  была  очень  несложной  и
завершилась благополучно.
   После чего, вернувшись в кабинет, Колесников раскрыл рабочий журнал и
записал с новой страницы:
   "Проект: "Коршун"
   Ключ соответствия: 7
   Фаза: 1
   Результат..."
   Результат?
   Колесников задумался.
 
Часть первая 
ИЕРОГЛИФЫ 
 
1 
 
Египет 1925 год 
 
   Сэр  Джулиан  Прендергаст  не  считал  себя  завистником,  но  одному
человеку он завидовал несомненно - лорду Карнарвону. Подумать только, да
кто такой этот лорд? Пижон, жуир и прожигатель  жизни.  Купив  в  начале
века один из первых в Англии  автомобилей,  Карнарвон  вскоре  ухитрился
разбить  его  вдребезги  и  чудом  остался  жив.  Доктора  рекомендовали
бедолаге  египетский  климат.  Пресловутый   лорд   прибыл   в   Египет,
заинтересовался древностями, притом ничего в них не понимая, и с помощью
археолога Говарда  Картера  открыл  гробницу  Тутанхамона!  Эта  мировая
сенсация произошла 3 ноября 1922 года. Карнарвон и  Картер  искали  там,
где никто уже не надеялся ничего найти, и однако...
   А сэру Джулиану Прендергасту, профессиональному  египтологу,  знатоку
страны и ее истории, не везло. За пятнадцать лет, отданных  раскопкам  в
Долине царей, он не обнаружил ничего  стоящего,  если  не  считать  двух
разграбленных еще до новой эры гробниц. Может быть, именно потому  и  не
везло, что он слишком хорошо  знал  Долину  царей,  знал,  где  НЕ  НАДО
копать? Дилетант Карнарвон не знал - и выиграл.
   Сейчас арабские рабочие Джулиана Прендергаста  заканчивали  расчистку
стены,  скрытой  под   слоем   скальных   обломков,   оставшихся   после
строительства пирамид. Эта стена заинтересовала сэра Джулиана  тем,  что
была обращена строго на север, а  в  северных  стенах,  как  правило,  и
находились входы в гробницы.
   Стояла изнуряющая жара, сэр Джулиан поминутно утирал платком  пот  со
лба и глотал теплую воду из фляги. Он  уже  начинал  терять  терпение  и
готов был объявить о завершении  работ  на  сегодня,  когда  из  раскопа
выбрался его помощник, французский археолог Жан Тьери.
   - Ничего нет, - пожаловался Тьери по-английски.
   - Никаких признаков входа?
   - Нет.
   Прендергаст внезапно рассвирепел:
   - Дьявол! Пятнадцать лет я поджариваюсь в  этой  пустыне,  и  никогда
ничего нет! Я старый человек.  Бог  не  даст  мне  еще  пятнадцати  лет!
Пробивайте эту стену. Немедленно!
   - Люди устали, сэр.
   - Плачу вдвойне!
   Известие об удвоении оплаты подстегнуло рабочих. Они дружно принялись
долбить  центральную  плиту.  Спустя  три  часа  стена  рухнула  под  их
натиском. Из темного провала потянуло гнилью и сыростью  -  очевидно,  в
гробницу проникли подпочвенные воды.
   Сэр Джулиан зажег лампу и углубился в открывшийся коридор, ступая  по
вязкой грязи. Жан Тьери последовал за ним. Достигнув  склепа,  археологи
не  смогли  сдержать  возгласа  разочарования.   Саркофаг   с   разбитой
крышкой... Разграблено!
   - Но каким путем проникли сюда грабители? - спросил Жан Тьери.  -  Мы
не нашли входа в стене, и она была неповрежденной. Где же вход?
   - Да, это необычная гробница, - согласился сэр Джулиан. -  Давайте-ка
посмотрим... - Он приблизил лампу к надписям на саркофаге. -  Взгляните,
Жан! Очень интересно.
   Тьери наклонился и принялся читать:
   - Да... Все места, где должно  упоминаться  имя  фараона,  выскоблены
каким-то острым орудием...
   - Вы понимаете, что это значит?
   - Конечно... Но почему?
   Обоим археологам было известно: согласно древнеегипетской  мифологии,
стирание  имени  покойного  в  склепе  являлось  магическим   действием,
обрекавшим умершего на вечные скитания в подземном мире, на страдания  и
голод... Так отомстили Эхнатону жрецы Фив, которым  он  не  повиновался.
Так  кто-то  отомстил  и  фараону,  чью  гробницу  только  что   открыли
Прендергаст и Тьери... Кто и за что?
   Желтоватый луч лампы сэра Джулиана пополз дальше и вскоре  провалился
в черноту нового коридора, ведущего на запад.
   - Вот и вход, Жан, - сказал Прендергаст. - Он в  западной  стене.  Из
этого следует,  что  руководившие  постройкой  гробницы  жрецы  нарушили
традицию, чтобы сбить грабителей с толку. Грабители,  правда,  оказались
умнее, но сейчас это не важно. Меня смущает вот что: стали бы жрецы  так
стараться ради фараона, которого настолько ненавидели, что и  самое  имя
его впоследствии стерли?
   - Если только это сделали они, - заметил Тьери.
   - Но не грабители же постарались!
   - Гм... Противоборство двух группировок внутри касты жрецов  -  за  и
против фараона?
   - Возможно... А это что? Посмотрите сюда, Жан! На стене  склепа  была
высечена надпись в несколько строк.
   - Но это же не иероглифы! - воскликнул Тьери, вглядевшись.
   - Да, разумеется, - с волнением в голосе подтвердил сэр Джулиан. - Не
иероглифы в понимании Шампольона.  Это  не  иератическое  письмо.  И  не
демотическое... Я бы сказал, что это ближе к пиктограммам.
   - Но каков смысл надписи? Прендергаст усмехнулся.
   - Вы хотите, чтобы я  ответил  на  этот  вопрос?  Шампольон  потратил
двадцать лет на расшифровку иероглифов Розеттского камня, и при  этом  в
его распоряжении находился  аутентичный  текст  на  греческом  языке.  А
здесь... Мы  столкнулись  с  чем-то  абсолютно  новым  для  науки.  И  я
сомневаюсь,  чтобы  в  ближайшие  годы  кто-то  сумел  прочесть   это...
Сравнивать не с чем, а сама надпись недостаточно длинна для  анализа.  -
Произнося эту тираду, сэр Джулиан рассматривал не только надпись,  но  и
каменные плиты вокруг. И вдруг застыл, уставившись на стену. - Жан...
   Тьери подошел к Прендергасту.
   - Смотрите, вся надпись  выбита  на  одном  камне...  И  он  неплотно
прилегает к остальным!
   - Тайник?
   - Если так, то не замеченный грабителями! - в сильнейшем  возбуждении
воскликнул сэр Джулиан. - Они не стали бы тратить время и закрывать  его
снова! Скорее несите инструменты!
   Тьери бросился наружу и вскоре вернулся с  подходящими  для  вскрытия
тайника стальными обоюдоострыми топориками. Археологи просунули  в  щель
узкие металлические лезвия и  с  величайшими  предосторожностями  вынули
камень.  За  ним  открылась  ниша,  в  которой  лежал  один-единственный
предмет. Сэр Джулиан протянул руку...
   Это был  небольшой  бронзовый  стилет.  В  свете  фонаря  можно  было
разглядеть изящную рукоять, украшенную  свернувшейся  змеей  -  символом
власти фараона.
   - Что-то мы, во всяком случае, нашли, - с некоторой досадой  протянул
Тьери.
   - Да будет вам, Жан! Посмотрите, какая изумительная работа!  Кажется,
мне знакомы все древнеегипетские  экспонаты  во  всех  музеях  мира,  но
подобного не припомню.
   Стилет уникален, Жан! Он по праву  украсит  археологический  музей  в
Каире.
   - А что делать с камнем?
   - Вы о  камне  с  надписью?  Тоже  в  музей,  разумеется.  Кто-нибудь
когда-нибудь разгадает его тайну. За ним мы пришлем завтра. Тогда  же  и
осмотрим гробницу более тщательно. А на сегодня достаточно.
   Ученые покинули склеп, и сэр Джулиан  с  гордостью  продемонстрировал
находку арабским рабочим. Лучше бы он этого не делал!
   Когда Прендергаст и Тьери уехали, двое братьев-арабов посовещались  и
пришли к выводу, что вновь открытая гробница  может  содержать  и  более
ценные предметы,  не  найденные  учеными  при  беглом  осмотре,  включая
изделия из золота и драгоценных камней...  Братья  решили  проникнуть  в
гробницу ночью.
   Давно  работавшие  у  Прендергаста  и  других  археологов,  они  были
осведомлены о ловушках,  частенько  устраиваемых  в  местах  захоронения
фараонов. Но братья отличались не столько предусмотрительностью, сколько
самоуверенностью. Убежденные, что  сумеют  избегнуть  ловушки,  они  при
свете факелов вошли в склеп вскоре после полуночи.
   Последнее пристанище  неизвестного  фараона  устроили  люди,  которые
прекрасно усвоили понятие, позже названное "принципом домино" - толкнешь
одну костяшку, повалятся  все  остальные.  А  в  гробнице  присутствовал
вдобавок и эффект лавины: падение  маленького  камешка  вызывает  горный
обвал. Это происходило, если наступить на одну из плит вблизи саркофага.
Древним грабителям повезло так же, как спустя много веков Прендергасту и
Тьери,  -  они  не  ступили  на  плиту  по  чистой  случайности.  А  вот
братьям-арабам Аллах не помог.
   - Что это?! - в страхе закричал старший, услышав нарастающий гул.
   Младший не успел ответить. Стены и  свод  обрушились,  похоронив  под
многими тоннами камня двух людей и плиту с загадочной надписью.
   Узнав о катастрофе, сэр Джулиан  был  ошеломлен.  Нет,  он  не  жалел
негодяев,  его  шокировало  другое.  Ловушки  в  пирамидах  и  гробницах
устраивались так, чтобы  уничтожить  незваных  гостей,  но  и  полностью
завалить камнем также  и  священный  склеп?  Непонятно,  кощунственно  -
однако несомненно.
   По мнению сэра Джулиана - и Тьери с ним  согласился,  -  этому  могло
иметься лишь одно объяснение. В захоронении находилось нечто такое,  что
ни при каких обстоятельствах не должно было  снова  увидеть  мир  живых.
Никто, кроме  жрецов,  не  имел  права  проникнуть  в  тайну,  а  тайна,
известная хотя бы одному постороннему человеку, станет общим достоянием.
Поэтому жрецы и предприняли столь небывалый шаг.
   - А может, разгадка в надписи на камне? -  предположил  Тьери,  когда
вечером они с Прендергастом пили  чай  на  веранде  дома,  арендованного
сэром Джулианом.
   - Нет, - решительно возразил Прендергаст. - Эта надпись... Кто, кроме
жрецов, мог разобрать ее, к чему излишние предосторожности? Увы, дорогой
месье Тьери. То, что так изобретательно охранялось, унесено грабителями.
   - А не следует ли, - настаивал француз, - снова предпринять  раскопки
на том же месте? Прендергаст тяжело вздохнул.
   - Вы же видели, что там произошло. Тонны и тонны обломков.  Даже  при
помощи современной техники - а на ее оплату у нас не хватит средств - мы
провозились бы с год, причем безрезультатно. Там ничего нет, Жан.
   - Но камень...
   - А!  Он  наверняка  разрушен.  Археологи  будущего,  пожалуй,  могут
попытаться, а мы... Впрочем, я напишу статью об этой необычной гробнице.
Стилет и статья - вся наша добыча, Жан... Давайте-ка поговорим  лучше  о
раскопках той маленькой засыпанной пирамиды, что мы  с  вами  обнаружили
восточнее...
   Впоследствии статья Прендергаста под  названием  "Безымянный  фараон"
появилась в лондонском "Археологическом журнале" в  декабре  1925  года.
Специалисты не обратили на нее особого внимания: научный мир был все еще
занят сенсациями гробницы Тутанхамона. Да и  не  слишком  вразумительным
выглядело сообщение Прендергаста о непонятной надписи: ни фотографий, ни
рисунков, ни даже толкового описания.
   Однако Прендергасту и Тьери посчастливилось - если здесь уместно  это
слово - совершить  похожее  открытие  несколько  позднее.  Они  откопали
вторую гробницу с нетипичным расположением входа, на сей раз в восточной
стене. Как и в  первом  случае,  имя  царственного  покойника  оказалось
стертым, гробница предстала перед взорами ученых разграбленной. Но и тут
не было ни странных надписей,  ни  тайников,  зато  ловушка  в  точности
копировала предыдущую, что с осторожностью установили наученные  горьким
опытом археологи.  Лишь  один  предмет  в  склепе  уцелел  после  налета
грабителей. В нише у изголовья  саркофага  стоял  алебастровый  кубок  с
двумя  фигурными  ручками-змеями.  На  кубке  были  не  слишком  искусно
вырезаны сцены  из  семейной  жизни  фараона.  Скорее  всего,  мародеры,
охотившиеся  за   золотом   и   драгоценностями,   отнеслись   к   кубку
пренебрежительно и потому не тронули его.
   Знатоку древнеегипетского  искусства,  каким  по  праву  считал  себя
Прендергаст, было ясно, что художественные достоинства  кубка  невелики.
Тем не менее находка поступила в коллекцию Египетского  археологического
музея в Каире, куда ранее сэр Джулиан передал стилет.
   Джулиан Прендергаст прожил еще два года и умер от сердечного приступа
во время очередных раскопок. Жан Тьери вернулся во  Францию,  женился  и
оставил занятия наукой. Он умер в Марселе в 1962 году глубоким стариком.
А о скромных открытиях двух археологов надолго забыли...
 
2 
 
Москва 
Государственный музей изобразительных искусств им. А. С. Пушкина 
1983 год 
 
   - Несите этот ящик туда, - распорядился директор.
   Четверо рабочих ухватили контейнер за ручки и  потащили  в  зал,  где
предстояло разместить экспозицию выставки "Искусство Египта эпохи Нового
царства (1580-1070 годы до н. э.)", прибывшей  по  обмену  из  Каира.  У
сотрудников музея выдался хлопотный день: надо было распаковать, сверить
по  документам  и  расположить  в  витринах  более  трехсот  экспонатов,
найденных при раскопках в Долине царей. По договоренности  с  Египетским
археологическим музеем в Каире,  получившим  в  свою  очередь  экспонаты
московского музея, выставка должна была продлиться четыре недели, прежде
чем отправиться в обратный путь.
   Михаил Борисович Кожухов, работавший в музее с недавних пор,  с  утра
чувствовал  себя  неважно.  Сказывались  изрядное  похмелье  и  перепады
атмосферного давления. Словом, у Михаила Борисовича дрожали руки, но  не
только это сыграло роковую роль. Кожухов панически  боялся  своей  жены,
также служащей музея. И поскольку дома он не ночевал,  грядущая  встреча
не предвещала ничего хорошего...
   Кожухов снял  пломбы  с  пятого  контейнера  и  откинул  крышку.  Его
помощница Юля читала вслух сопроводительный реестр:
   - Номер сто восемь... Диадема... Фотография, описание.
   - Все правильно, - буркнул Кожухов, сличив оригинал с фотоснимком.  -
Ее вон в ту витрину.
   - Сто девять.  Кубок  алебастровый  с  двумя  ручками,  изображающими
змей... А его куда, Михаил Борисович?
   - Кубок? - рассеянно откликнулся Кожухов. - Подожди, это я сам.
   Он бережно извлек хрупкий кубок из контейнера,  где  тот  покоился  в
мягко-упругой ячейке, исключающей повреждения при перевозке, и понес его
в глубь зала. В этот момент от дверей раздался резкий голос жены:
   - Михаил!
   Кожухов вздрогнул, споткнулся на ровном месте. Кубок  выскользнул  из
вспотевших  ладоней...  Не  прояви  Михаил  Борисович  чудеса   реакции,
экспонат разбился бы  неминуемо.  Но  Кожухов  не  сплоховал.  Он  успел
ухватить кубок за ручку у самого пола... И  все  же  алебастровый  сосуд
получил чувствительный удар о паркет, и у самого дна откололся небольшой
кусочек с частью резьбы.
   - Ах! - вырвалось у Юли.  Она  подбежала  к  бледному  Кожухову,  уже
окруженному столпившимися сотрудниками.
   Жена  Михаила   Борисовича   благоразумно   ретировалась,   предпочтя
тактическое отступление.
   Привлеченный паническими возгласами, в зал вошел директор:
   - Что случилось?
   - Поврежден экспонат номер сто девять, - храбро отрапортовал Кожухов,
словно бросаясь в холодную воду. - По моей вине.
   Директор втянул носом воздух:
   - По-моему, от вас пахнет спиртным?! Ну, знаете, Кожухов... Вы у  нас
больше не работаете. А вопрос о компенсации за разбитый кубок мы...  Что
с вами?
   С выражением крайнего изумления Кожухов смотрел на сосуд, который все
еще держал в руках, точнее -  на  поврежденный  участок.  Он  не  слышал
грозных директорских слов, не вникал в их смысл.
   - Смотрите. - Кожухов протянул кубок директору. Тот машинально принял
сосуд, взглянул - и изменился в лице.
   - Не может быть...
   - Да!  -  почти  закричал  Михаил  Борисович.  -  Под  верхним  слоем
алебастра - второй, внутренний, и  на  нем  иероглифы!  Это  двухслойный
кубок, двухслойный кубок со скрытым текстом, понимаете?
   -  Позвольте,  -  растерялся  директор.  -  Египтологии  не  известны
двухслойные кубки.
   - Вот именно!  -  торжествующе  изрек  Кожухов.  -  Я...  Мы  сделали
открытие, а когда будет прочитан текст... Кто знает, какие сюрпризы  там
скрываются?!
   Директор поставил кубок в ближайшую витрину.
   - Странно, - сказал он.  -  Ведь  этот  экспонат  изучали  египетские
специалисты. Как же они ничего не заметили?
   - Ничего странного, - возразил Кожухов, полностью овладевший собой. -
Чтобы заметить, нужно... Хотя бы просветить кубок  рентгеном...  А  кому
такое придет в голову, зачем?
   - Ну... Что же, - неуверенно  произнес  директор.  -  Конечно,  кубок
изымается с выставки, нужны тщательные исследования... Но тут  возникает
этическая проблема, связанная  с  приоритетом  открытия.  Кубок  нам  не
принадлежит.
   - И  что?  -  Кожухов  пожал  плечами.  -  Египетские  коллеги  будут
счастливы, когда мы вернем  им  не  просто  кубок,  но  кубок  плюс  его
раскрытую тайну.
   Итак, на выставку  кубок  не  попал.  Не  вернулся  он  и  в  Египет.
Египетскому археологическому музею в Каире были принесены