то Арракис - неисчерпаемый источник пряности, и поэтому не хотят
знать детали механизмов ее образования. Это признак верхоглядства. -
Император помолчал. - Это вызов, который примешь ты, Пардот Кинес. Мы
назначаем тебя официальным планетологом Арракиса.
  Сделав это заявление, Эльруд посмотрел на жилистого, средних лет человека,
стоявшего у подножия трона. Он решил присмотреться к этому ученому,
оценить его как личность. Император сразу понял, что Кинеса не назовешь
сложным человеком. Его эмоции и расположение были ясно написаны на лице.
Придворные советники говорили, что Кинес лишен политических амбиций и
пристрастий. В этом плане у него нет никаких обязательств. Его
единственный интерес заключается в поиске научной истины, в познании
естественного порядка вещей во вселенной. Он по-детски увлекается новым,
любит преодолевать трудности, которые создает суровая природа. Он сделает
работу с неподдельным энтузиазмом и выдаст честный результат.
  Эльруд провел много лет жизни среди притворщиков и льстецов, безмозглых
лакеев, которые говорили только то, что считали приятным для слуха
императора. Но этот человек с обветренным лицом был совсем не таков.
  Теперь очень важно понять механизм образования меланжи, для того чтобы
повысить производительность ее добычи. После семи лет неумелого правления
Абульурда Харконнена, после недавних катастроф и ошибок, которые наделал
уже сверхамбициозный барон Владимир Харконнен, император был всерьез
обеспокоен снижением производства пряности. Пряность должна поступать!
  Космическая Гильдия нуждалась в огромных количествах пряности, чтобы
наполнять ею каюты, в которых жили их мутанты-навигаторы. Он сам и его
приближенные, да и вся элита нуждалась в ежедневных (все время
возрастающих) дозах пряности для поддержания здоровья и самой жизни.
Община Сестер Бене Гессерит тоже нуждалась в пряности для воспитания новых
Преподобных Матерей. Потребляли пряность и ментаты, для достижения
ментальной сосредоточенности.
  Хотя император был не согласен с жестокими методами управления, которые
демонстрировал барон Харконнен, Эльруд не мог ввести на Арракисе прямое
имперское правление. После многих десятилетий политических маневров и
манипуляций Дом Харконненов был облечен властью вместо попавшего в опалу
Дома Ришезов.
  Уже в течение тысячи лет Арракис был имперским дарением, которое
предоставлялось избранным Домам, которые получали право качать богатства
из песков по своему усмотрению, но не дольше ста лет. Каждый раз, когда
лен менял хозяина, начиналось нечто невообразимое. Императорский двор
захлестывал поток жалоб и челобитных. Поддержка Совета Земель была опутана
столькими условиями, что Эльруд воспринимал эту помощь как удавку на своей
шее.
  Хотя Эльруд был императором, его власть зиждилась на балансе союзных
отношений со многими силами, включая Великие и Малые Дома Совета Земель,
Космическую Гильдию и такие всеохватывающие коммерческие объединения, как
ОСПЧТ. С другими силами было еще труднее справиться, тем более что они не
показывались на сцене, а предпочитали действовать закулисно.
  Мне необходимо сломать это равновесие, нарушить его в свою пользу, думал
Эльруд. Неприятности с Арракисом затянулись слишком надолго.
  Император, подавшись вперед, вперил взгляд в Кинеса. Этот человек
действительно в полном восторге от того, что ему предстоит экспедиция на
пустынную суровую планету. Он не скрывает радости и энтузиазма. Что ж, тем
лучше!
  - Познавай Арракис как можно лучше и шли мне регулярные отчеты,
планетолог. Дом Харконненов получит подробные инструкции и окажет тебе
всемерную поддержку и помощь.
  Харконнен будет не в большом восторге от того, что на его планете появится
имперский чиновник, сующий везде свой нос.
  Ставший правителем совсем недавно барон Харконнен постарается обвести
императора вокруг пальца, это совершенно ясно.
  - Мы обеспечим тебя всем необходимым. Представь список всего необходимого
моему канцлеру. Все остальное ты получишь по своему требованию у барона
Харконнена.
  - Мои потребности скромны, - сказал Кинес. - Все, что мне нужно, - это мои
глаза и разум.
  - Это понятно, но надо, чтобы барон позаботился и о твоем отдыхе и
удовольствиях.
  Улыбнувшись, Эльруд отпустил Кинеса. Император заметил, что планетолог
покидал аудиенц-зал пружинистой легкой походкой.

  Ты не должен делать машин по образу и подобию разума человеческого.
  Главная заповедь Джихада Слуг, записанная в Оранжевой Католической Библии

  - Страдание - учитель мужей.
  Пожилые актеры стоявшего на сцене хора старательно и в унисон произносили
бессмертные слова. Актеры были простыми жителями деревень, окружающих
Замок Каладана, но они тщательно отрепетировали ежегодное представление
Дома. Костюмы, хотя и не были вполне аутентичны, отличались тем не менее
живописностью. Декорации - фасад дворца Агамемнона и вымощенная плитами
площадь - были выполнены с реализмом, замешенным на энтузиазме и просмотре
старых фильмов о Древней Греции.
  Длинная пьеса Эсхила шла уже довольно продолжительное время, в зале было
жарко и довольно душно. Сцена освещалась шарообразными плавающими
светильниками, но на сцене стояли жаровни, а в стены были воткнуты факелы,
которые курились древними ароматами.
  Хотя на сцене было шумно, храп, издаваемый старым герцогом, грозил
нарушить впечатление от трагедии.
  - Отец, проснись, - прошептал Лето Атрейдес, ткнув герцога Пауля в бок. -
Пьесу не сыграли еще и до половины.
  Пауль заворочался в своей ложе, потягиваясь и стряхивая воображаемые
крошки с широкой груди. Пляшущий огонь факелов отбрасывал переменчивый
свет на покрытое глубокими морщинами узкое лицо и окладистую, обильно
тронутую сединой бороду герцога. Он был одет в черную униформу Дома
Атрейдесов. На левой стороне груди красовался герб: красный ястреб.
  - Они только говорят и совсем не двигаются. - Он повернул голову в сторону
сцены, где старики актеры и в самом деле практически не двигались. - К
тому же мы видим это каждый год.
  - Дело не в этом, Пауль, дорогой. Люди смотрят, - заговорила мать Лето,
сидевшая по другую сторону от герцога. Смуглая леди Елена, одетая в
парадное платье, всерьез воспринимала тяжеловесные строфы греческого хора.
  - Прислушайтесь к контексту. Это история вашей семьи, а не моей.
  Лето перевел взгляд с отца на мать, зная, что история Дома матери - Дома
Ришезов полна таких же величественных взлетов и падений, как и история
Дома Атрейдесов. Ришезы - могущественный род во времена "золотого века" -
сильно обеднели в настоящую эпоху.
  Дом Атрейдесов, по преданию, происходил от достославных сынов Атрея,
живших на Древней Земле. У семьи старая история, славная, несмотря на
многие трагические и бесчестные эпизоды. Герцоги неукоснительно
придерживались традиции ежегодно устраивать представление трагедии Эсхила
"Агамемнон", самого великого из сынов Атрея и полководца, взявшего Трою.
  Своими иссиня-черными волосами и узким лицом Лето напоминал мать. От отца
он унаследовал орлиный нос и ястребиный профиль. Юноша, одетый в неудобный
роскошный наряд, смотрел пьесу, едва ли полностью осознавая историческую
подоплеку событий. Автор писал свое сочинение в расчете на публику,
которая понимает эзотерический смысл большинства намеков. Генерал
Агамемнон был великим военачальником тех изобиловавших великими битвами
доисторических времен, когда люди еще не изобрели мыслящих машин,
поработивших человечество, задолго до Джихада Слуг, которые освободили род
людской от электронного рабства.
  Впервые за свои четырнадцать лет Лето осознал и почувствовал, что на его
плечах лежит груз исторической ответственности; он ощутил свою
причастность к этим персонажам, которые отражали звездную судьбу его
предков. Когда он унаследует власть от отца, то тоже приобщится к истории
Дома Атрейдесов. События пьесы - детство его рода. Глядя на сцену, Лето
превращался в мужчину. Мальчик очень хорошо это понимал.
  - Лучшая участь - та, которой не завидуют, - ритмично, нараспев
произносили свою роль старики на сцене. - Предпочтительнее ограбить город,
чем следовать чужим повелениям.
  Перед тем как отплыть в Трою, Агамемнон принес в жертву свою дочь, чтобы
заручиться попутным ветром и милостью богов. Его безумная жена
Клитемнестра провела десять лет разлуки с ним, обдумывая план мести. И вот
закончилась последняя битва. Цепь сигнальных огней на берегу возвестила
грекам победу.
  - Все действие происходит за сценой, - пробормотал Пауль, хотя он никогда
не был ни прилежным читателем, ни тем более литературным критиком. Он
предпочитал жить данным моментом, выжимая из реальной жизни драгоценный
опыт. Всему на свете он предпочитал общество сына или солдат.
  - Все просто стоят у рампы и ждут прибытия Агамемнона. Пока хор стариков
продолжал монотонно жужжать, вперед вышла Клитемнестра, готовая произнести
свой монолог. Хор снова принялся за свои заунывные причитания. В это
время, притворившись, что он только что сошел с корабля, на сцену вышел
вестник, поцеловал землю и начал декламировать:
  - Агамемнон, преславный царь! О, как заслужил ты наш восторг, наше
радостное приветствие за то, что ты уничтожил Трою и Троянскую землю. Дома
наших врагов в развалинах, нечем больше им умилостивить своих богов, ибо
угодья их разорены и выжжены.
  Войны и сражения - мысли о них заставляли Лето думать о молодости отца,
когда он водил войска в битвы за императора. О тех временах, когда старый
герцог подавил кровавый мятеж на Эказе вместе со своим другом Домиником,
который получил после этого титул графа Дома Верниусов на Иксе. В
задушевных разговорах с сыном герцог часто и с неподдельной любовью
вспоминал те славные времена.
  Пауль, не считая нужным скрывать скуку, потянулся и откровенно зевнул в
темноте ложи. Леди Елена бросила на мужа негодующий взгляд, потом
повернулась к сцене, не забыв безмятежно улыбнуться на случай, если бы
кто-то в этот момент посмотрел на герцогскую ложу. Лето украдкой
сочувственно улыбнулся отцу, а тот подмигнул сыну. Герцог и его жена
играли каждый свою роль и получали от этого явное удовольствие.
  На сцене наконец начали происходить какие-то события: прибыл победоносный
Агамемнон в колеснице в сопровождении своей взятой на войне наложницы -
безумной девицы-предсказательницы Кассандры. Клитемнестра же, замыслив
месть ненавистному мужу, источала притворные чувства, говоря о преданности
и любви.
  Старый Пауль собрался расстегнуть верхнюю пуговицу тесного ворота мундира,
но Елена, уловив это желание, взяла мужа за руку, не переставая при этом
ласково улыбаться.
  Видя этот ритуал, вошедший в привычку родителей. Лето мысленно улыбнулся.
Мать постоянно препиралась с отцом, пытаясь приучить его к соблюдению
того, что она называла "внешними приличиями". Однако старый герцог
предпочитал более неформальный стиль поведения. В семье роли родителей
тоже были строго поделены: отец учил сына править государством и
властвовать, леди Елена же больше занималась протоколом и религиозными
нормами.
  Дочь Ришезов, леди Елена Атрейдес, была рождена в Великом Доме, который
утратил большую часть могущества и престижа, не выдержав тягот
экономической конкуренции и перипетий политических интриг. После
отстранения от правления Арракисом семья Елены сумела сохранить лицо,
выдав Елену, старшую дочь, за потомка Атрейдесов. Ее сестры вышли замуж за
представителей других Великих Домов.
  Несмотря на различия характеров, Пауль, как он сам неоднократно
признавался Лето, любил жену в первые годы брака, но потом отношения их
охладели, у Пауля появились любовницы и внебрачные дети, хотя единственным
официальным наследником оставался, безусловно, Лето. Шли десятилетия,
вражда между супругами нарастала, теперь их брак был чисто политическим.
  - В первую очередь, сынок, я женился по политическим соображениям, -
сказал как-то герцог, - и никогда не желал поступить иначе. В нашем
положении брак - это инструмент. Не пытайся внести в женитьбу любовь, этим
ты только все испортишь.
  Иногда Лето задавал себе вопрос: а любила ли сама Елена своего мужа или
она была влюблена только в его титул и положение? В последнее время она
приняла на себя обязанности августейшей няни, следя за тем, чтобы Пауль
выглядел прилично и презентабельно. Небрежение герцога к внешним приличиям
могло пагубно отразиться и на ее собственной репутации.
  Тем временем на сцене Клитемнестра расстилала перед мужем красный ковер,
чтобы он вошел во дворец не по земле, а по ковру. Ни о чем не
подозревающий Агамемнон вошел, но Кассандра, пораженная ужасом, отказалась
переступить порог дворца. Она предсказала свою смерть и убийство
Агамемнона, но, конечно, прорицательницу никто не стал слушать.
  Пользуясь тщательно сохраняемыми политическими каналами, мать Лето
поддерживала необходимые контакты с другими могущественными Домами, в то
время как герцог Пауль налаживал отношения с простыми жителями Каладана.
Герцоги Атрейдесы вели за собой подданных, служа им и получая прибыль
только от своих честных экономических предприятий, не присваивая себе
чужого. Атрейдесы были богатым семейством, но без излишеств и не за счет
своих граждан.
  Пьеса тем временем шла своим чередом. Прибывший с поля брани победоносный
военачальник отправился в баню, где его изменница жена, закутывая его в
красное одеяние, нанесла ему и его ясновидящей любовнице смертельные удары
кинжалом.
  - Мои боги! Смертельный удар свалил меня! - прозвучал жалобный голос
Агамемнона из-за сцены.
  Ухмыльнувшись, Пауль наклонился к сыну.
  - Мне случалось убивать многих людей на поле брани, но я ни разу не
слышал, чтобы кто-то из них произнес что-нибудь подобное, - сказал он.
  Елена шикнула на мужа.
  - Боги, защитите меня! Еще один удар! Я умираю! - снова раздался из-за
сцены голос Агамемнона.
  Публика была поглощена зрелищем, а Лето постарался разобраться, как он сам
относится к положению, описанному Эсхилом, какое отношение имеет трагедия
к его собственной жизни. В конце концов, ведь эта пьеса - его личное
наследие, наследие его семьи.
  Клитемнестра призналась в убийстве, оправдываясь тем, что отомстила
Агамемнону за злодейское убийство дочери, за распутство в походе и за то,
что он, преступая все законы, привез в ее дом наложницу, взятую им на
войне.
  - Славный царь, - жалобно застонал хор, - наша скорбь безгранична, наши
слезы не высыхают. Паук завлек тебя в свою смертоносную колдовскую сеть.
  У Лето сжалось сердце. В отдаленном прошлом Дом Атрейдесов совершил
страшные злодеяния. Но теперь семья изменилась в лучшую сторону, возможно,
не в последнюю очередь под влиянием призраков истории. Старый герцог был
уважаемым человеком, которого почитали члены Совета Земель и любил народ
Каладана. Лето надеялся, что и он сможет быть таким, когда настанет его
черед править Домом Атрейдесов.
  Отзвучали последние строки трагедии, актеры пересекли сцену и подошли к
рядам кресел, кланяясь политической и экономической элите города,
аристократам, одетым, как подобает людям высокого звания.
  - Я рад, что это наконец кончилось, - вздохнув, произнес Пауль, когда в
зале зажглись основные светильники.
  Старый герцог встал, поцеловал жене руку и сказал:
  - Ты можешь идти, дорогая, мне надо кое-что сказать Лето. Жди нас в
приемном зале.
  Елена взглянула на сына и спустилась в коридор древнего театра,
выстроенного на древний манер, из камня и дерева. По ее взгляду было
видно, что она заранее знала, что скажет Пауль, но склонилась перед
древним обычаем: пока мужчины говорят о "важных делах", женщины занимаются
своими пустяками в другом месте.
  Купцы, важные бизнесмены и другие уважаемые деятели заполнили коридоры,
потягивая каладанское вино и похрустывая закуской.
  - Вот так, мальчик, - сказал Пауль, выходя в боковой коридор. Они прошли
мимо двух отсалютовавших гвардейцев. На лифте отец и сын поднялись на
четвертый уровень и вошли в отделанную золотом уборную. В воздухе плавали
сделанные из балутского хрусталя светильники, излучавшие теплый оранжевый
цвет. Когда-то эти апартаменты служили жильем одного из прославленных
каладанских актеров, но теперь были предназначены исключительно для
Атрейдесов и использовались ими и их советниками для решения самых
секретных вопросов.
  "Интересно, зачем отец привел меня сюда?" - подумал Лето.
  Закрыв дверь, Пауль сел в черно-зеленое подвесное кресло, жестом предложив
сыну сесть в такое же кресло напротив. Лето сел и поднял кресло повыше,
чтобы его глаза были на одном уровне с глазами отца. Мальчик поступал так
только наедине с отцом, не смея делать этого даже в присутствии матери,
которая могла бы счесть такое поведение непристойным и неуважительным по
отношению к отцу. В противоположность этому, сам герцог считал, что такая
раскованность и некоторое высокомерие повторяют его самого в ранней юности.
  - Ты уже почти взрослый, Лето, - начал Пауль, извлекая из ручки кресла
украшенную орнаментом трубку. Герцог не стал тратить времени на пустую
болтовню. - Ты должен уже знать кое-что, кроме заднего двора нашего замка.
Итак, я посылаю тебя учиться на Икс.
  Он пытливо посмотрел на черноволосого юношу, так похожего на мать, хотя
кожа его носила более светлый, оливковый оттенок. У мальчика узкое лицо с
угловатыми резкими чертами и глубоко посаженными серыми глазами.
  Икс! У Лето участился пульс. Планета машин. Странный и чуждый мир. В
Империи каждый знает, что это планета невиданных технологий и чудесных
изобретений, но на Иксе редко бывают чужестранцы. Лето был немного
растерян, было такое ощущение, что он попал в шторм на утлом суденышке.
Отец любил преподносить сюрпризы, приучая Лето реагировать на быстрое
изменение обстановки.
  Иксианцы держали под покровом секретности свою промышленную деятельность.
Они славились своим умением прикрывать видимостью законности производство
приспособлений, нарушающее запреты, наложенные Джихадом Слуг на
изготовление думающих машин. Но почему тогда отец посылает меня учиться
именно туда и как ему удалось это устроить? И почему никто не спросил
моего согласия?
  Рядом с Лето из пола вырос столик, на котором стоял стакан с соком
цидрита. Вкусы молодого наследника были хорошо известны, так же как и то,
что старый герцог первым делом потянется к трубке. Лето отхлебнул сок,
скривил губы.
  - Ты будешь учиться там год, - сказал Пауль, - согласно традиции союзных
Великих Домов. Жизнь на Иксе покажется тебе большим контрастом по
сравнению с нашей буколической планетой. Тебе предстоит многому научиться.
  Старый герцог задумчиво посмотрел на трубку, вырезанную из элакканского
дерева джакаранды. Коричневый орнамент тускло отблескивал в оранжевом
свете ламп.
  - Вы там были, сэр, - понимающе улыбнувшись, спросил Лето, - чтобы
повидаться со своим другом Домиником Верниусом, не так ли?
  Пауль нажал на зажигательное устройство, вмонтированное в трубку. Табак
начал тлеть. Собственно говоря, это был не табак, а золотистая морская
водоросль, богатая никотином. Пауль глубоко затянулся и не спеша выдохнул
облако дыма.
  - Не только, причин было несколько. Иксианцы - изолированное общество, они
не доверяют иностранцам. Поэтому тебе придется пройти множество досмотров,
допросов и сканирований. Они понимают, что малейшее ослабление
бдительности может оказаться для них фатальным. Великие и Малые Дома
жаждут получить то, чем обладает Икс, чтобы использовать его достижения в
своих целях.
  - Например, Ришезы, - произнес Лето.
  - Не говори этого твоей матери. Ришезы теперь - бледная тень того, чем они
были до того, как Икс разорил их в ходе изнурительной экономической войны.
  Он наклонился вперед и выпустил еще один клуб дыма.
  - Иксианцы - мастера промышленного саботажа и торговли патентами. В наши
дни Ришезы могут только делать дешевые копии, но не имеют права внедрить
ни одного изобретения.
  Лето задумался над этими комментариями, которые были для него новостью.
Старый герцог выпустил облако дыма и надул щ