арконнены не успокоятся, теперь, после гибели их
товарища, они загорятся еще более сильным желанием догнать и уничтожить
непокорного мальчишку. Теперь они получат от охоты еще больше
удовольствия, подумал он. Особенно Раббан.
  Дункан открыл аптечку, снятую с убитого им охотника, и достал оттуда
специальную мазь для кожных ран, которую нанес на то место, откуда он
вырезал радиомаяк. Мазь мгновенно отвердела, образовав защитное покрытие.
Потом, словно голодный волк, Дункан опустошил пакет с едой и засунул
упаковку в карман.
  После этого мальчик включил фонарик и внимательно осмотрел лазерное ружье.
До сих пор ему не приходилось держать в руках это оружие, но он видел, как
с ним обращаются охотники и солдаты охраны. Он взял винтовку обеими руками
и принялся разбираться в панели управления. Направив ствол кверху, он
попытался разобраться, что именно надо делать, чтобы выстрелить. Ему надо
было научиться стрелять, если он хотел сражаться.
  Внезапно Дункан почувствовал резкий сильный толчок, и из дула вырвался
ослепительно белый язык пламени, взметнулся к верхушкам сосен. Ветви
мгновенно вспыхнули ярким пламенем. Хвоя затрещала и зашипела в адском
огне. Тлеющие хвоинки пылающим дождем падали вокруг Дункана, словно
раскаленные снежинки.
  Вскрикнув, мальчик уронил ружье и отпрянул назад. Однако он тотчас снова
схватил оружие, пока не забыл, какое сочетание кнопок нажал, чтобы
выстрелить. Это надо было запомнить, и запомнить хорошенько.
  Пламя наверху пылало, как громадный костер, от верхушек сосен валил едкий
дым. Теперь терять было нечего, и Дункан выстрелил снова. На этот раз
мальчик тщательно прицелился, ведь оружие надо было употребить с пользой.
Огромное ружье было сделано явно не для восьмилетнего мальчика, особенно
не для такого, у которого невыносимо болело плечо и были сломаны ребра. Но
Дункан мог пользоваться ружьем. Он должен научиться стрелять из него.
  Понимая, что сейчас Харконнены пойдут к горящему лесу, Дункан выбрался из
спасительной гущи деревьев и отправился искать новое убежище. Он снова
выбрал место повыше, стараясь держаться на гряде холмов, чтобы видеть
цепочку светильников, которые выдавали местоположение партии охотников.
  Но как можно быть такими глупыми? Почему эти охотники сами себя
обнаруживают? Самоуверенность... Не в этом ли заключается их главный
порок? Если так, то это может сослужить ему добрую службу. Харконнены
надеются, что он будет играть с ними их игру, потом он затаится там, где
его будет легко найти, и умрет так, как они того пожелают. Дункану
придется их разочаровать.
  Может быть, на этот раз им придется играть мою игру.
  Продвигаясь вперед, мальчик избегал заснеженных полян и шелестящих кустов.
Дункан так сосредоточенно следил за преследователями, что едва не упустил
из виду реальную опасность. Внезапно он услышал треск сучьев где-то рядом,
а потом наверху. Послышался скрежет мощных когтей о камни скалы, нависшей
над головой. Одновременно раздалось учащенное, хриплое дыхание.
  Это были не харконненовские охотники, это был обычный лесной хищник,
привлеченный запахом крови.
  Резко остановившись, Дункан поднял голову, стараясь разглядеть в темноте
горящие глаза зверя. Однако он ничего не увидел в чаще и смог увидеть
место, где находился новый противник, только когда сверху, с отрога скалы
послышалось устрашающее рычание. В свете звезд мальчик разглядел силуэт
мускулистого дикого пса, крадущегося по гребню скалы, шерсть хищника
торчала на холке, словно иглы дикобраза, верхняя губа оттопырилась,
обнажив страшные клыки. Зверь с вожделением смотрел громадными, как
блюдца, глазами на свою жертву: маленького мальчика с нежной кожей.
  Дункан отпрянул назад и выстрелил из ружья. Он плохо прицелился, и луч
прошел мимо, взметнув тучу раскаленного щебня под ногами дикого пса.
Хищник взвизгнул и зарычал, подавшись назад. Дункан выстрелил снова. На
этот раз луч прошил отверстие в задней лапе зверя. Дико взревев, тварь
исчезла в темноте, скуля и повизгивая.
  Было ясно, что нападение пса и вспышки выстрелов привлекут внимание
охотников. Дункан снова побежал, освещаемый сиянием звезд.

  Раббан, подбоченясь, разглядывал тело своего, попавшего в засаду,
охотника, распростертое у входа в пещеру. Раббана жег гнев, вместе с
каким-то жестоким удовлетворением. Хитрый мальчишка заманил взрослого
мужчину в ловушку. Очень обнадеживает. Все снаряжение охотника не спасло
беднягу от упавшего на него куска скалы и от удара тупым ножом в горло.
Этакий coup de grace.
  Некоторое время Раббан внутренне кипел, стараясь осмыслить происшедшее и
взвесить риск. Несмотря на дикий холод, в воздухе стоял кислый запах
смерти. Разве это было не то, чего он так хотел - риска?
  Один из преследователей вполз в низкий лаз и лучом фонарика осветил
пещеру. В круг света попало пятно крови и раздавленный ришезианский маяк.
  - Вот где собака зарыта, милорд. Этот сучонок вырезал из плеча маяк. -
Охотник судорожно сглотнул, словно сомневался в целесообразности
дальнейшего преследования. - Умный парень. Стоящая добыча.
  Лицо Раббана по-прежнему горело румянцем, проступившим сквозь загар. Он
улыбнулся. Улыбка становилась все шире и завершилась взрывом
оглушительного лающего хохота.
  - Восьмилетний мальчишка, вооруженный лишь своим воображением и какой-то
никуда не годной дрянью, завалил одного из моих лучших следопытов!
  Он снова рассмеялся. Другие участники охоты, стоявшие поодаль, застыли в
нерешительности, освещаемые неверным светом болтающихся в воздухе
светильников.
  - Этот парень был специально создан для охоты, - объявил Раббан; он
небрежно пнул тело своего бывшего товарища носком сапога. - А этот увалень
оказался недостойным быть настоящим охотником. Оставьте эту падаль здесь,
пусть ее сожрут стервятники.
  В этот момент два наблюдателя заметили пламя в гуще деревьев, и Раббан
махнул рукой в сторону огня:
  - Вон там! Парень, кажется, пытается погреться.
  Он опять оглушительно расхохотался, и на этот раз к нему робко
присоединились остальные.
  - Кажется, эта ночь обещает быть весьма волнующей.

  С высокой скалы Дункан всматривался вдаль, стараясь рассмотреть одну
странную вещь, которая привлекла его внимание. Где-то впереди мигал яркий
огонь. Он вспыхивал, гас и через пятнадцать секунд мигал снова. Может
быть, это был сигнал, не имеющий отношения к партии охотников Харконнена.
Огонь вспыхивал не в охотничьем зимовье и вдали от населенных пунктов.
  Дункана охватило любопытство. Огонь снова вспыхнул и погас. Кто это может
быть?
  Станция Охраняемого Леса была заповедным местом. Бывать там могли только
члены семьи Харконненов. Всякий, кто осмелился бы приблизиться к этому
месту, был бы либо немедленно убит, либо стал бы объектом ближайшей охоты.
Как завороженный, Дункан смотрел на мигающий огонь. Ясно, что это какое-то
сообщение Но кто его посылает?
  Мальчик глубоко вздохнул, почувствовав себя маленьким и беспомощным в этом
огромном и враждебном мире. Дункану некуда было больше идти, негде искать
спасения, не на кого надеяться. Правда, ему удалось ускользнуть от
охотников, но это не могло продолжаться вечно. Скоро Харконнены вызовут
подмогу, вооружатся орнитоптерами, детекторами живого, может быть, даже
охотничьими животными вроде сегодняшнего пса, которые пойдут за ним по
запаху крови.
  Дункан решил пойти к таинственному сигнальщику, надеясь на лучшее. Он не
мог даже надеяться, что сможет найти кого-нибудь, кто поможет ему, но
надежда умирает последней. Кто знает, может, найдется какой-то иной способ
бегства.
  Но сначала надо было устроить Харконненам еще одну западню. У Дункана
возникла одна идея, нечто, что должно поразить охотников до глубины души.
При этом идея казалась Дункану очень простой и выполнимой. Если он сможет
убить еще несколько преследователей, то у него будет больше шансов
ускользнуть и выиграть время.
  Внимательно осмотрев пятна снега, скалы и деревья, мальчик выбрал
наилучшее место для следующей засады. Фонариком он светил прямо в землю,
так что рассмотреть луч издали не смог бы и самый зоркий человек.
  Преследователи между тем были недалеко. Временами до него доносились
приглушенные голоса, иногда мелькали пятна плавающих светильников,
освещающих лесные тропинки, по которым крались охотники. Они пытались
угадать, по какой из этих тропинок ускользнула от них жертва.
  Сейчас Дункан всей душой желал, чтобы они точно угадали, куда именно он
направился. Но они никогда не смогут догадаться, что он задумал.
Опустившись на колени возле пышного сугроба, он сунул фонарик как можно
глубже в снег и убрал руку.
  Сияние пронизало сугроб так же, как вода пропитывает губку. Кристаллики
льда преломляли свет, многократно усиливая его; сугроб светился в ночи,
словно фосфоресцирующий остров.
  Взяв ружье на ремень, готовый в любой момент открыть огонь, Дункан рысью
бросился в спасительную чащу леса. Улегшись на слой игл, достаточно
толстый для того, чтобы не представлять удобную мишень, мальчик выставил
вперед дуло ружья, уложив его на специально подставленный кусок камня.
  Теперь оставалось только ждать.
  Охотники подошли с той стороны, откуда Дункан ждал их. Он чувствовал, что
теперь роли переменились: сейчас он был охотником, а они жертвами. Он
прицелился, палец плотно лег на собачку. Наконец в прогалину леса перед
глазами мальчика втянулась вся группа. Ошеломленные видом светящегося
сугроба, они остановились возле него, раздумывая, какой сюрприз приготовил
им на этот раз проклятый мальчишка.
  Двое охотников внимательно оглядывались, опасаясь нападения из леса.
Другие представляли собой отличные мишени, четко выделяясь на фоне сугроба
черными силуэтами. Именно на это и надеялся Дункан.
  В хвосте колонны охотников мальчик разглядел грузную осанистую фигуру
человека, похожего на медведя. У этого человека были повадки большого
начальника. Раббан! Дункан вспомнил, как от выстрелов этого человека
погибли его родители, он припомнил даже запах паленой человеческой плоти.
Его охватил гнев, и Дункан еще плотнее прижал палец к спусковому крючку.
  Но в этот момент один из охотников подошел к Раббану и, встав перед ним,
начал что-то докладывать ему. Луч прошил доспехи охотника, прожигая тело и
отчаянно дымя. Человек вскинул вверх руки и дико закричал.
  С быстротой, удивительной для столь грузного тела, Раббан отпрянул в
сторону с траектории луча до того, как он прожег дыру в груди охотника и
вонзился в сугроб. Дункан выстрелил еще раз, убив другого охотника,
который стоял рядом со светящейся кучей снега. Оставшиеся в живых храбрецы
принялись дико палить в темноту леса.
  Дункан взял на прицел плавающие светильники. Потушив их несколькими
выстрелами, мальчик оставил незадачливых охотников во тьме, которая
становилась еще гуще на фоне пылающих деревьев. Потом Дункан подстрелил
еще двоих, а остальные бросились врассыпную искать укрытия.
  Заряд ружья иссякал, и мальчик, снова забравшись на вершину гряды, со всех
ног бросился вперед к мигающему огоньку маяка. Как бы то ни было, но
теперь только этот маяк мог означать надежду на спасение.
  Харконнены некоторое время, хотя бы несколько мгновений, будут пребывать в
состоянии шока, и им потребуется некоторое время для того, чтобы прийти в
себя и разработать план действий. Зная, что это его последнее
преимущество, Дункан отбросил всякую осторожность. Он бежал, оскальзываясь
на крутых склонах, натыкаясь на камни, но не останавливался, невзирая на
боль, ссадины и ушибы. Он не мог - по недостатку времени - скрывать следы,
но сейчас было уже не до этого.
  Где-то сзади, с приличного расстояния послышалось исступленное хриплое
рычание и крики. Это на охотников напали дикие глазастые псы, привлеченные
запахом свежей крови. Дункан подавил улыбку торжества и продолжил свой
путь к мигающему впереди огоньку. Сейчас он был уже хорошо виден на опушке
заповедного леса.
  Наконец мальчик приблизился к источнику таинственного сигнала, легко
сбежав в мелкую лощинку. Перед ним стоял легкий орнитоптер - летающая
машина, способная взять на борт несколько пассажиров. Мигающий огонь
светил с крыши кабины, но вокруг не было ни души.
  Стараясь ни единым звуком не выдать своего присутствия, Дункан некоторое
время выжидал, затем, крадучись, покинул надежное убежище в гуще деревьев
и направился к машине. Был ли орнитоптер покинут экипажем? Оставлен ли он
для него? Не ловушка ли это, которую Харконнены приготовили для Дункана?
Но зачем им было это делать? Ведь они и так уже охотятся на него.
  Может быть, это какой-то таинственный спаситель?
  В этот вечер Дункан Айдахо переделал слишком много дел и устал настолько,
что был на грани физического и морального истощения. Поразительно, как
изменилась его жизнь. Но ему же только восемь лет, и он не сможет при всем
желании управлять летающей машиной, даже если это будет единственным
шансом спастись. Но может быть, внутри ему удастся найти пищу или оружие...
  Он приблизился к корпусу орнитоптера и осмотрел машину, стараясь не
производить ни звука. Люк машины был призывно открыт. Внутри орнитоптера
царил таинственный мрак. Жалея, что не сохранил фонарик, Дункан двинулся
вперед, выставив в темноту дуло лазерного ружья.
  Из темноты кабины высунулась чья-то рука и резким ударом выбила оружие из
рук мальчика. Он не успел даже сообразить, что произошло. Ощущая сильную
боль в пальцах и вывернутых суставах, Дункан отскочил назад, едва удержав
крик.
  Человек внутри орнитоптера швырнул ружье на приборную доску и рванулся из
кабины, схватив мальчика за руку. Грубая рука сжала рану на плече, и
Дункан едва не задохнулся от боли.
  Дункан извивался, изо всех сил стараясь вырваться, потом посмотрел вверх и
вгляделся в лицо женщины с шоколадными волосами и смуглым лицом. Он тотчас
узнал это лицо: Джейнис Майлем. Это она стояла рядом с ним, наблюдая за
игрой во дворе, а потом пришли солдаты Харконненов, и заточили всю их
семью в тюрьму Баронии.
  Эта женщина предала его Харконненам.
  Джейнис зажала мальчику рот ладонью и крепко прижала к себе его голову.
Выхода не было. Бежать невозможно.
  - Я тебя поймала, - прошипела женщина.
  Она предала его еще раз.

  Мы рассматриваем самые разнообразные миры, как генный пул, источник учений
и учителей, источник возможного.

  Анализ Бене Гессерит. Архив планеты Валлах IX

  Барон Владимир Харконнен не чуждался отвратительных поступков. Однако
принуждение к этому соитию беспокоило его больше, нежели любая другая
непристойная ситуация из всех, в какие он попадал в своей жизни. Это
предложение окончательно выбило его из колеи.
  И почему, в конце концов, эта проклятая Преподобная Мать ведет себя
чопорно, как классная дама?
  Охваченный смятением, он отослал прочь охрану и чиновников, удалив всех
нежелательных свидетелей из родового гнезда Харконненов. Куда делся этот
Раббан именно тогда, когда он мне больше всего нужен? Конечно, он на
охоте! В отвратительном настроении он отправился в свои личные покои, как
всегда, готовый ко всему. Желудок бунтовал.
  Барон так нервничал, что лоб его покрылся обильной испариной и блестел от
пота. Он прошел под изукрашенной причудливой резьбой аркой входа, откинул
занавес. Возможно, если он выключит свет и притворится, что занят чем-то
другим...
  Когда барон вошел в спальню, то был несколько успокоен тем, что ведьма за
время его отсутствия не разделась, не приняла соблазнительную позу на
разостланной кровати, а просто сидела и ждала его возвращения, одетая в ту
же черную накидку. Это была настоящая Сестра Бене Гессерит. Правда, губы
ее кривились в презрительной улыбке.
  Барону захотелось взять в руки кинжал и стереть с лица ведьмы эту
надменную усмешку. Он глубоко вздохнул, уязвленный тем, что эта женщина
может заставить его чувствовать себя совершенно беспомощным.
  ~ Самое лучшее, что я могу вам предложить, это флакон моей спермы, -
сказал он, стараясь выглядеть грубым и сильным. - Введите ее себе сами.
Этого будет достаточно для ваших целей.
  Он вздернул вверх подбородок.
  - Вам, Бене Гессерит, придется принять мои условия.
  - Это неприемлемо для нас, барон, - ответила Сестра выпрямив спину. - Вы
знаете об этих ограничениях. Мы не тлейлаксы, чтобы выращивать своих
отпрысков в чанах. Мы Сестры Бене Гессерит, должны рожать детей
естественным путем, без искусственных средств; мы делаем это по причинам,
которые вы, барон, не способны понять.
  - Я многое способен понять, - прорычал барон.
  - Но этого вы не поймете никогда.
  Правда, он не ожидал, что его гамбит возымеет действие. Что ж, надо
испробовать другой путь.
  - Вам нужна кровь Харконненов, так что вы скажете о моем племяннике Глоссу
Раббане? Или лучше о его отце, Абульурде? Поезжайте на Ланкевейль, и вы
родите столько детей, сколько вам заблагорассудится. Вам не придется так
стараться.
  - Это тоже неприемлемо, - ответила на тираду барона Мохиам. Она смерила
Владимира Харконнена презрительным взглядом из-под прищуренных век. Лицо
ее было непроницаемым, немного отечным и неумолимым. - Я приехала сюда не
для того, чтобы торговаться, барон. У меня есть четкий приказ. Я должна
вернуться на Валлах IX с вашим ребенком в чреве.
  - Но что, если...
  Ведьма протестующе вскинула вверх руку.
  - Я достаточно ясно рассказала вам, что произойдет в случае вашего отказа
от сотрудничества с нами. Принимайте решение сами. Мы так или иначе
заставим вас сделать то, что нужно нам.
  Личные покои вдруг показались барону совершенно чужой комнатой. Это место
стало даже угрожающим. Он развернул плечи, напряг мышцы. Он сильный,
мускулистый человек с быстрыми рефлексами, и единственный выход - как
следует поколотить эту женщину, чтобы заставить ее подчиниться. Но о Бене
Гессерит ходили разные слухи. Говорили, что эти ведьмы знают секреты
единоборства, и неизвестно, кто станет жертвой в их потасовке.
  Она встала и неслышно прошлась по комнате, потом присела на край смятой
неубранной постели барона.
  - Если это послужит вам некоторым утешением, то могу сказать, что это
действо доставит мне не больше удовольствия, чем вам.
  Она посмотрела на красиво сложенного барона, его широкие плечи, развитые
грудные мышцы, плоский живот. Лицо было надменным и высокомерным - лицо
прирожденного аристократа. В иных обстоятельствах барон Харконнен мог бы
стать вполне приемлемым любовником, подобно самцу-тренеру, с которым
сестра Бене Гессерит Мохиам проходила премудрости полового общения с тех
пор, как достигла детородного возраста.
  Она уже родила восемь дочерей для Бене Гессерит, все эти девочки
воспитывались вдали от матери на Валлахе или на других, удаленных
планетах. Мохиам никогда не делала попыток проследить за развитием своих
детей. Это было не в обычае Ордена Бене Гессерит. То же самое будет и с
дочерью от барона Владимира Харконнена.
  Подобно многим другим тренированным сестрам, Мохиам обладала способностями
манипулировать самыми интимными функциями своего организма. Для того чтобы
стать Преподобной Матерью, ей понадобилось изменить свой обмен веществ,
всю биохимию своего тела, для чего потребовалось принимать яды,
действующие на широкий спектр сознания. Смертельное средство претерпело
превращение в организме Мохиам, в результате она прошла по всей линии
своих кровных родственников, получив способность общаться со всеми своими
предками-женщинами. Так Мохиам познакомилась с шумной толпой, населяющей
Другую Память.
  Она умела приготовить свое чрево, вызвать овуляцию в любой нужный момент и
даже выбрать пол своего ребенка в момент встречи сперматозоида и
яйцеклетки. Бене Гессерит хотел, чтобы она родила дочь от барона
Харконнена, и Мохиам сделает это, чего бы ей ни стоило это предприятие.
  Зная только некоторые из деталей селекционных планов Бене Гессерит, Мохиам
не понимала, почему Ордену потребовалось именно такое сочетание генов,
почему именно ее выбрали для рождения нужного ребенка и почему никакой
другой Харконнен не мог стать отцом предп