"Тридцать восьмой".  И
единогласно проголосовал народ за назначение новым командиром и замполитом в
одном лице лейтенанта Гриценко Геннадия Павловича. И так же  единогласно  он
взвалил на себя торжественную ношу секретаря партийной организации "Варяга".
А куда денешься, ежели надо?
   И по этой причине пришлось выбрать нового секретаря комсомола.  В  данной
ситуации им стал торпедист, а ныне впередсмотрящий Солдатов Илья Саевич
   Затем, на внеплановом открытом  комсомольском  собрании,  рассматривалось
обращение к Центральному Комитету с просьбой срочной  организации  поисковых
работ в месте гибели бывшего замполита "Тридцать восьмой", а  также  бывшего
командира "Варяга".
   И вот именно в момент активных прений над плотом пролетел самолет-амфибия
"Бе-12". По такому не  планируемому  случаю  комсомолец  Гриценко  по  праву
единоначалия  разрешил  подать  сигналы   летательному   аппарату.   Сигналы
подавались чем придется, даже веслами, в результате чего  еще  одно  из  них
было навсегда утеряно на долготе сто восемь.
   Но "Бе-12" проследовал прежним,  неизменным  курсом,  своим  безразличием
погасив на корню разгорающийся луч  надежды.  И,  возможно,  кто-то  еще  из
экипажа наложил бы на себя руки в  акте  отчаяния  и  пошатнувшейся  веры  в
ВЛКСМ,  однако  очень   скоро   растаявший   в   синеве   лайнер   вернулся,
предположительно приняв плот за рубку вражеской субмарины и  желая  угостить
ее порцией глубинных бомб. К счастью для  "Варяга",  трагической  ошибки  не
произошло.
   Вскоре над резиновым "Варягом" нависли большущие крылья со  значками  ВМФ
Советского Союза.
   Тяжело было дружному экипажу прощаться со своим  крейсером,  тяжело  было
перечеркивать планы помощи лесным партизанам Вьетнама,  но  долг  и  присяга
звали вперед. Следуя традиции,  капитан  судна  покинул  "Варяг"  последним,
произнеся историческую фразу "Открыть кингстоны".

   38 Плановая работа в лесу

   Ближе к селению тропический лес внезапно обрывался, переходя в поля - они
вступили в зону экономического базиса коммунизма.  Сегодня  они  действовали
без предварительной обработки объекта атаки с воздуха - план базировался  на
неожиданности, на стремлении взять партизан "тепленькими". Теперь быстрый  и
одновременно  осторожный  шаг  они  сменили  на  бег.  Их  фигуры  несколько
пригибались к земле, как будто уже находились под обстрелом,  да  и  вся  их
тяжелая амуниция - бронежилеты, магазины с  патронами,  гранаты,  санитарные
пакеты - тянула книзу. А взору их открылась ближняя часть деревни: людей или
какой-либо техники здесь не наблюдалось.
   Руди Ладлоу,  которого  в  отряде  именовали  Кегля,  пригибался  сильнее
других, он был как-никак гранатометчиком и груз имел  помассивнее  обычного.
Когда он с напарником очутился у крайних домишек, из-за угла резво  выскочил
невооруженный мужчина, может даже старик, кто  мог  разобрать  с  ходу  этих
желтолицых. Бегущий слева от Руди сержант Пак  Галад  тут  же  взял  его  на
мушку. У лаосца отвалилась челюсть от удивления, и, вероятно, он  наложил  в
штаны со страха. Пробегая мимо него, Руди  сделал  своей  тяжелой  железякой
быстрое движение справа налево - скорее всего, он  расколол  бедняге  череп,
тот рухнул, не успев даже ойкнуть Сосед Пак поздравил Кеглю, задрав  большой
палец вверх. Затем Пак влетел в хижину, снеся по  дороге  легкую  бамбуковую
дверь. Руди Ладлоу немного подождал, однако  никаких  выстрелов  изнутри  не
донеслось. Только приглушенные крики и тяжелая возня.  Прошли  долгие  сорок
секунд, Руди даже присел на корточки в ожидании. Затем появился довольный, в
темных пятнах Пак - винтовка висела у него на плече, а  сам  он,  ухмыляясь,
прятал в ножны большущий тесак. Убрав  с  глаз  свою  любимую  игрушку,  Пак
продемонстрировал Руди три  растопыренных  пальца  -  количество  зарезанных
менее минуты назад.
   Они   двинулись   дальше.   Вокруг   все   еще   было   тихо.    Сплошная
сельско-тропическая идиллия. Затем слева, впереди, прозвучали две короткие -
по три патрона, не более - очереди из "М-16". У кого-то из  группы  возникли
осложнения. Идиллия завершилась, и сразу стало шумно и весело.
   Словно из-под  земли,  откуда-то  высыпали  скопища  вьетконговцев.  Это,
конечно, был Лаос - не Вьетнам, но название подходило и здесь. Внешне  ничем
эти людишки, да и их деревенька, от  соседней  страны  не  отличались.  Руди
Ладлоу действовал не спеша. Он спокойно пронаблюдал, как целое семейство  из
пяти человек проскочило в стоящий  поблизости  дом  -  наивные,  они  желали
укрыться от его гранатомета. Он даже не стал присаживаться на колено, просто
растопырил пошире ноги и послал два  заряда  сквозь  занавешенное  цветастой
тряпкой окно. Хижина разлетелась, как новогодняя хлопушка. А они с Паком уже
бежали дальше. Конечно, можно было дожидаться целей не  сходя  с  места,  но
правила безопасности советовали почаще менять позицию, дабы не сделать  себя
мишенью Вьетконга.
   Небольшая толпа детенышей и мамаш улепетывала к  лесу.  Пак  Галад  успел
уложить  троих,  прежде  чем  заряд  Руди  накрыл  всю  кучу.  Черт  возьми,
соревнование между  ними  накручивало  обороты.  К  этому  моменту  еще  две
постройки наполнились "материалом", и у Кегли снова немного заложило  уши  и
запорошило глаза. Дальняя хижина оказалась  на  редкость  прочной  -  ее  не
разметало до основания, и они с Паком подскочили проверить, не спрятался  ли
там какой-нибудь контуженный партизан.
   Там была только одна сумасшедшая - вопящая мамаша. Пак вогнал ей в  живот
примерно десять патронов, а Руди,  смеха  ради,  толкнув  расшатанную  стену
ногой, завалил ее глиняной кладкой.
   Затем пришлось отвлечься на еще несколько отдельных  беглецов,  хотя  это
были не совсем беглецы - они двигались навстречу, скорее всего  в  лесу  они
натолкнулись на группу прикрытия с пулеметами "М-60", и их было  так  много,
что ребята сержанта Хеллера не справились. Пак схитрил, он бросил две ручные
гранаты - можно сказать, использовал прерогативу Кегли.  Кроме  того,  своим
дымом он заслонил дальнюю видимость, так  что  трое  вьетконговцев  чуть  не
достались на отстрел другим двойкам. Теперь у  Пака  Галада  не  хватило  бы
пальцев на руке, да и на  двух  тоже,  дабы  похвастаться  своими  успехами.
Приходилось довериться памяти, и дело было не в  том,  что  они  друг  друга
обманывали - в этом они соблюдали товарищескую честность, но  просто,  когда
счет переваливал за пару десятков, можно было запутаться. А отрезать каждому
убитому ухо было некогда, к  тому  же  Пак  никогда  не  занимался  подобной
ерундой, он ведь был гранатометчик - на что бы это было похоже, если бы ради
всякого приконченного азиата он делал броски  метров  по  двести?  Да  и  не
всегда после взрыва можно было обнаружить уши, иногда  и  головы-то  куда-то
испарялись.
   Партизаны замаскировались под "мирных", среди окружающего шума-гама  Руди
Ладлоу еще ни разу не услышал тарахтящий голос "АКМ", да  и  не  просвистела
мимо еще ни одна пуля. Но  не  стоило  сильно  расслабляться,  сколько  было
случаев, когда ребята получали ранения, казалось бы, в самом конце операции,
а здесь до конца еще было ой-ой-ой.
   Он не ошибся: когда они проскакивали около очередной, на  вид  совершенно
мертвой хижины, оттуда из тени, в их сторону шагнула  вооруженная  винтовкой
старуха. Конечно, они успели раньше - "черные береты" как-никак. Пак  метнул
в нее свой тесак, да еще и изрешетил ее остатком магазина.  Руди  подошел  и
вырвал из еще трепещущих сухоньких ручек оружие. Винтовка  была  уникальной,
может, начало века, а может - даже прошлый. Пак Галад ржал как полоумный:  -
Вот была бы потеха, Кегля, если бы тебя продырявили из такого музея!
   Руди, пугая, навел на него ружьишко - Пак сразу оборвал свое ржание.
   - Поосторожней, Кегля, не дури с оружием. Тогда Руди приставил  ствол  ко
все еще живой старушечьей голове. Грохнуло здорово.
   - Видал, - довольно прокомментировал он,  стирая  со  щеки  мозгокровяные
хлопья, - такой штуковиной можно уложить слона.
   Но болтать было некогда, нужно было  работать  дальше.  И  они  работали.
Ближе к центру деревни пришлось помочь ребятам из взвода лейтенанта  Соранцо
отстрелять десятка два непослушных жителей.
   Остальные, как положено - руки за  голову,  -  вошли  в  большую  высокую
хижину, и их заперли. Потом пошла настоящая потеха. У парней Соранцо  имелся
огнемет. Но  и  Руди  Ладлоу  тоже  пришлось  потрудиться.  Только  порядком
попотев, они с Паком оставили боевых  товарищей  и  продолжили  путешествие.
Целей  почему-то  не  было.  Зато  по  краю  деревни  неслось  целое   стадо
обезумевших коров.
   - Господа, посмотрите направо, - имитируя экскурсовода,  пояснил  Пак,  -
думаете, этих тварей  держат  для  молока?  Нет,  господа.  Вьетконговцы  не
употребляют  ничего,  кроме  риса.  Вы  наблюдаете  зараженных  четвероногих
зверей. А чем они  заражены?  -  Пак  уже  вскидывал  винтовку  к  плечу.  -
Идеологией коммунизма, господа. Вот так. И  их  уже  не  вылечишь.  Придется
использовать крайние меры. Как жалко зверюшек, - он  уже  поливал  короткими
очередями, как на стрельбище.
   Руди пришлось сбить ему рекорд - он дал по стаду зарядов десять.
   Потом они подходили к воронкам  и  достреливали  животных  с  оторванными
ногами или с вывалившимися наружу кишками.
   - Я из общества защиты животных, - продолжал смешить Руди  Пак  Галад.  -
Нельзя позволять им мучиться зря, они вам не лабораторные мышки.
   Это уничтожение материально-технической базы коммунизма заняло  не  менее
десяти минут, зато патронов потрачено было множество. Затем Пак спохватился:
- Черт возьми, Кегля, а когда же я буду нарезать  так  нужные  мне  уши?  Ты
справишься без меня? И Пак, насвистывая, отправился назад по своим  кровавым
следам. Руди тоже стало скучно, и он вернулся к центру деревеньки.  Он  даже
разнес в щепки еще два маленьких домика, хотя там явно никого не было. Потом
он снова встретил ребят из взвода лейтенанта Соранцо. Они с горящими глазами
рассказали ему, какое зрелище он упустил. Они тут поймали  одну  девчонку  и
засунули ствол своего огнемета прямо ей вовнутрь. Разнесло, поведали они, не
хуже, чем разносят его, Кегли, гранаты.
   - Совсем вы ополоумели, - ответил им на это Руди.
   В  общем,  бой  занял  менее  часа.  Затем  прошла  стандартная  проверка
окрестностей и расстрел оставшихся боеприпасов, а  связисты  покуда  вызвали
"летающие вагоны".
   Но транспорт почему-то за ними не пришел.

   39 Молчание

   Да, кстати, вас не удивляет одна вещь? Вот Большой Советский Союз  ставит
мины в отдаленном от Балтики и Азовского моря регионе  тысячами  штук,  даже
десятками тысяч, ставит донные и плавучие, с гидроакустическим наведением  и
контактные, в общем, просто делает  море  несудоходным.  И  что  же  мировое
сообщество? Что же свободные народы мира? Ведь мины дуры, штык молодец.  Они
же не различают, где чье плавучее добро, им  что  американский  корвет,  что
китайский сухогруз - разницы нет.
   Так вот, мировое сообщество молчит. Молчит и дышит глубоко и ровно, глядя
в светлое завтра. А кому возмущаться-то? Свободная Коммуна Франгоэции  давно
отпустила свои колонии в Юго-Восточной Азии на  свободу,  дабы  сами  родное
светлое завтра и послезавтра строили и у метрополии под ногами не  путались.
Китайская Народная Республика свои порты, аэродромы и полигоны предоставляет
для чего угодно, императорская Япония,  строящая  социализм  -  ступеньку  к
коммунизму, принявшая на грудь три первые американские  бомбы  осенью  сорок
седьмого? Северная Корея, познавшая прелести тактического ядерного оружия  в
пятьдесят  третьем?  Может,  Кувейт  с  Аравией  -  побратимы   нефтеносного
Азербайджана? Может, ООН - Организация Объединенных Наций? Так нет  ООНа,  а
есть СЭВВ - Совет Экономической и Военной Взаимопомощи.
   Так что даже если какая-нибудь Канада с Аргентиной  возмутятся,  так  где
заявить  протест?  Не  входят  они  в  СЭВВ,  а  между  собой  пусть  нотами
обмениваются до скончания века или до победы  мирового  пролетариата.  Между
прочим, и в самих  империалистических  державах  отсутствует  единство.  Их,
пусть и запрещенные, коммунистические партии  всегда  на  страже  мира.  Вы,
дорогое и любимое  правительство,  минированием  акватории  возмущаетесь?  А
почему не содрогнулись от того, что стерт с лица земли Ханой?

   40 Семейные нежности

   После путешествия на плоту "Варяг", с которого он взошел на борт  "Бе-12"
последним, по случаю своего неожиданного капитанства после гибели  замполита
Шантаренко, лейтенант Гриценко Геннадий Павлович никак не мог  привыкнуть  к
масштабности корабля, на котором сейчас присутствовал. А присутствовал он на
тяжелом крейсере "Сталинград", на борт которого  был  доставлен  по  личному
указанию адмирала флота СССР  Гриценко  Павла  Львовича.  Это  был,  кстати,
единственный  или  один  из  немногих  случаев,  когда  адмирал  использовал
служебное положение в  личных  целях.  Однако  все  в  штабе  его  понимали:
потерять двух сыновей в  течение  трех  дней,  а  потом  внезапно  узнать  о
воскрешении хотя бы одного...
   Новый  гидросамолет  был  предоставлен  немедленно.  Капитан   резинового
"Варяга" тепло распрощался со  своей  небольшой  командой,  подтвердил,  что
будет ходатайствовать о зачислении их всех кандидатами в партию  без  всяких
комиссий, на основе решений, принятых во время путешествия, и  -  отбыл.  По
дороге его переодели в отглаженную, только со склада форму,  так  что  перед
адмиралом-отцом он предстал как новая копейка, лишь  немного  пошатываясь  с
непривычки - гигантский корабль, по сравнению с тем плавучим  агрегатом,  на
котором он крейсировал по Южно-Китайскому морю, представлял собой  абсолютно
статичную систему. Когда Геннадий Павлович поднимался по  длиннющему  трапу,
офицеру сопровождения пришлось даже поддержать его под руку,  так  отвык  он
двигать ногами.
   Отец и сын обнялись.  Затем  отец  плакал,  а  сын  пытался  его  в  этом
поддержать,  но  не  получалось,  в  голове  мельтешили  какие-то  протоколы
комсомольско-пионерских  собраний.  Затем  они  сели   есть:   местный   кок
постарался на славу. После первых же ста граммов Геннадий  Гриценко  испытал
нечто вроде вторичного рождения на  свет  -  так  светел  и  ярок  показался
окружающий мир.
   - Ешь, - приказал ему  отец,  протягивая  огромный  бутерброд  с  красной
икрой, - ешь все.
   А после второй рюмки лейтенант  узнал  о  смерти  родного  брата.  Честно
говоря, он не был особо поражен. Сам  вернувшись  с  того  света,  похоронив
практически весь экипаж родной "Тридцать восьмой",  он  теперь  относился  к
гибели в пучине абсолютно стоически. Потом они снова ели, а после он сказал:
- Знаешь, папа, похоже, я совершил дезертирство.
   - Что?
   - Я покинул лодку до команды капитана "спасайся кто может!".
   - Да?
   - Да.
   - Это был твой первый бой, правда?
   - Мне почему-то кажется, что это произошло так давно.
   - Ты ведь все осознаешь. И никто об этом не знает, так.  Ты,  как  и  все
остальные спасшиеся с  потопленных  боевых  судов,  представлен  к  награде.
Знаешь?
   - Понятия не имел. За что?
   - А разве не за  что?  Наш  флот  совершил  подвиг.  И  забудем  о  твоем
поступке. Ты мне ничего не говорил, я ни черта не слышал. Идет?
   Младший Гриценко кивнул.
   - Твой брат посмертно будет Героем Советского Союза.  Будь  его  достоин,
пожалуйста. Мы теперь вдвоем на всем свете остались.
   - Можно, я прилягу, отец, - у лейтенанта все плыло перед  глазами.  -  Я,
кажется, переел.
   - Валяй, вот тебе адмиральская койка.
   - Отец, ты мне скажи честно, мы победили?
   -  Да,  авианосная  группировка,  поддерживающая  Вьетнамскую   агрессию,
разгромлена. Тактические цели операции достигнуты. Сейчас некоторое затишье,
видимо, пришла очередь политиков, дипломатов. Но я еще опасаюсь.
   - Чего?
   - Повторения Южной Кореи, только в мировом масштабе.  Мы  угробили  почти
весь свой мелкий флот в этом сражении. У нас мало  сил  помешать,  в  случае
чего, их подводным ракетоносцам. Мне даже нравится, что они стерли  Ханой  с
Хайфоном обычными бомбами. Ты спишь, что ли? Ну,  спи.  А  я,  пожалуй,  еще
выпью. Вечером тебя в кают-компании представлю.

   41 Сбор аплодисментов

   В войне очень важно вовремя начать. Это мы проходили - все в  курсе.  Еще
главнее и тяжелее, заметьте, вовремя закончить. Успеть до  того,  как  иссяк
наступательный порыв, пока вы в апогее славы, восхищения и страха,  пока  от
вас ждут продолжения, уже видят над собой накатывающееся, толстенное  колесо
катка  со  свежими  следами  раздавленных  намедни,  а  вы  им:  "А   может,
погорячились мы все, может, все мы не совсем правы? Может,  завершим?  Прямо
как есть, нет, даже уступим то или то. По рукам?" И вы в шоке. Вот для таких
случаев и нужна самая боевая дипломатия в  мире  -  советская.  Помните?  "Я
достаю из широких штанин дубликатом бесценного груза, читайте..."
   А даем мы вам следующее: спокойно  увести  свои  шестьсот  тысяч  военных
домой,  не  спецрейсом,  обернутых  полосатыми  флагами,  а  нормально  -  в
лайнере-люкс. Что, мало? А как  насчет  довеска  к  спецрейсу  -  отказа  от
возможности блокады острова Тайвань, страны Таиланд и всегдашнего  заложника
- Великобритании? Говорите, "убийцы городов" всегда начеку? Ну что  ж...  За
дело коммунистической партии будьте  готовы!  Всегда  готовы!  Послы  у  нас
застегнуты на все пуговицы и абсолютно спокойны.  К  тому  же  дела  ведутся
через посредника - "нейтральный" Китай. Так что, ваши лодки на  позициях?  И
наши тоже. Они,  правда,  похуже,  всего  по  две-три  ракеты  вместо  ваших
шестнадцати, но их очень много,  так  много,  что  я  -  посол  полномочный,
обязанностями обремененный, не ведаю, сколько. А  еще  у  нас  есть  великий
союзник - ядерная Франция, и большой друг - ядерная Индия, и совсем великий,
"нейтральный" ядерный друг - Китайская Народная Республика. Они, кстати,  не
принимали доктрину "неприменения первыми". Да, у них слабые арсеналы, но  вы
разве хотите, чтобы они резко выросли? Вот видите, мы тоже этого  не  хотим.
Как быстро мы друг друга поняли. Так что мне передать своему правительству и
Центральному Комитету?
   Да, примите соболезнования по поводу случившегося.
   Наша страна всегда придерживалась мирного пути разрешения противоречий.
   (Как весело доминировать в мире!)

   Часть третья

   Шальные пули злы,
   Глупы и бестолковы,
   А мы летели вскачь -
   Они за нами влет.
   ... Помешанная на крови,
   Слепая пуля-дура
   Прозрела,
   Поумнела вдруг.
   И чаще била в цель.

   Владимир Высоцкий

   1 Новые Кассандры не требуются

   Иван Денисович, - обратился к начальнику Панин, - мне хотелось бы  узнать
ваше личное отношение к рассказанным Адмиралом историям.
   Майор Воронкевич хмыкнул.
   - Рома, на мой взгляд, это очень занятно. Есть ли  во  всем  этом  смысл,
пусть решают люди, сидящие повыше.
   - Значит, вы не верите в то, что это правда?
   - Кроме рассказов одинокого старика, к тому же десятилетия  проторчавшего
в "психушке", у нас действительно ничего нет. Мало ли  что  может  изобрести
внутри себя человеческий разум. Если бы меня и тебя, Рома, не познакомили  с
некоторой дополнительной информацией, я бы вообще давно бросил нянькаться  с
этим Павлом Львовичем. Однако, поскольку начальство интересует  именно  этот
человек, пожалуйста, я буду рыть землю.
   - Иван Денисович, я тем не менее в свете некоторых биографических  данных
этого Гриценко склонен оценивать рассказанное  им  как  заслуживающее  очень
пристального изучения.
   - Ну и изучай, карты в руки, Роман Владимирович.
   - Дело не только в этом,  товарищ  майор.  Поскольку  мы  с  вами  теперь
получили допуск к более закрытой информации, мы видим дальше других.
   - И что?
   - Как я  понимаю,  американский  флот  активизировал  свои  д