ть роботу, но слова могут быть подсказаны.., ими.

- Вы говорили о какой-то загадке.

- Да. Они умнее нас. У них более старая культура. Может быть, они ушли на
тысячи, миллионы лет вперед. Так почему же мы прилетели к ним, а не они к
нам? В этом и состоит загадка.

Старик сидел нахохлившись в углу. Юноша нетерпеливо переминался с ноги на
ногу. Ему хотелось скорее вскрыть робот, но старик молчал, погруженный в
своя мысли, и юноша не решался его беспокоить. Юноша не понимал старика.
Зачем нужно размышлять, когда можно просто открыть робот и все узнать? На
месте старика он именно так бы и сделал. "Почему он медлит?" - подумал
юноша. - Если отгадает, это не будет иметь значения, потому что все равно
робот сам скажет. А если ошибется... будет стыдно. Нет, я бы не стал
думать!"

Старик думал. Он решал задачу, как шахматист, - на много ходов вперед. Из
каждого сделанного им вывода вытекали новые и новые следствия, логические
построения становились сложными и извилистыми. Потом все сразу упростилось.
Он нащупал верный путь - и мысли рванулись вперед.

- Они прилетят к нам! - воскликнул старик, вскочив и оттолкнув кресло. -
Наверное, они уже летят!

Юноша растерянно смотрел на старика. Юноша знал, что палеонтологи могут по
одной найденной кости восстановить облик давно вымершего животного, но он
не ожидал, что с такой уверенностью по одному факту можно прийти к столь
далеким и неожиданным выводам.

- Лупу! - приказал старик, подходя к роботу. Юноша замешкался, и старик
недовольно повторил:

- Я сказал - лупу! Ну, живее!

Лупу отыскали в одном из ящиков вделанного в стену шкафа. Старик
внимательно осмотрел полированную поверхность робота.

- Отлично сделано! - одобрительно прошептал он. - Металл почти не успел
размягчиться.

Он бросил лупу на кресло и быстро прошелся из угла в угол. Юношу удивила
походка старика - легкая, упругая, молодая.

- Вскройте робот, - распорядился старик, вернувшись к креслу.

Он сидел, играя лупой и улыбаясь. Юноша долго возился с крышкой робота.
Наконец, щелкнув, крышка приподнялась.

- Посмотрите, сняты ли внутренние пломбы, - сказал старик.

- Пломб нет!

- Ага, - удовлетворенно кивнул старик, - значит, они полностью разбирали
робот. - Он пожевал губами. - И нет никаких следов огня?

- Огня? - удивленно переспросил юноша, - Нет, конечно, нет. А почему?

- А потому, - четко, раздельно сказал старик, - что этот робот был в мире
из антивещества. Да, да, не перебивайте! Звезда Ван-Маанена, ее
единственная планета, существа, населяющие эту планету, - все из
антивещества. Те же атомы, те же молекулы, но вместо электронов -
позитроны, вместо протонов, нейтронов, мезонов - антипротоны, антинейтроны,
антимезоны.

- Робот бы взорвался, встретив антивещество, - возразил юноша. - Вещество и
антивещество аннигилируют, превращаясь в энергию.

Старик усмехнулся.

- Вы неплохо знаете азы физики, - ехидно сказал он. - Однако вы забыли
аксиомы философии. Развитие никогда не останавливается. Существа, живущие
на этой планете, прошли больший путь, чем мы. Они научились-правда, совсем
недавно - предотвращать взрывы при соприкосновении тел из вещества и
антивещества.

- Недавно?- переспросил юноша.

- Да, недавно, - твердо повторил старик. - Именно поэтому они не могли
прилететь на Землю раньше.

Юношу била нервная дрожь. Он с трепетом смотрел на старика - тот
представлялся ему ясновидцем.

- Включите звукофиксирующую аппаратуру, - сказал старик.

Юноша нажал кнопку. Тотчас же послышалось негромкое шипение. Четкий, но
абсолютно невыразительный голос произнес: "Включены приборы.
Вспомогательная ракета отделилась от ионолета и идет в атмосферу планеты.
Снаружи наблюдается повышенная концентрация позитронов..."

Голос умолк. Едва слышно шуршала лента магнитофона. Потом тот же лишенный
всякой выразительности голос продолжал: "Высота над поверхностью планеты
шесть тысяч километров. Концентрация позитронов быстро растет. Корпус
робота нагревается... Высота четыре тысячи километров. Атмосфера планеты
состоит из антивещества. Возвращение невозможно - отказали рули ракеты...
Три тысячи километров. Плавится металл на выступающих частях робота.
Приборы работают нормально. Через тридцать секунд произойдет взрыв..."

Старик, вцепившись в подлокотники кресла, подался вперед. Юноша неподвижно
замер у робота. Бесстрастный голос кибернетической аппаратуры, сообщавший,
о неминуемой гибели робота, производил жуткое впечатление.

"Две тысячи семьсот километров, - вновь заговорил робот. - Ракета окружена
плотной магнитной завесой. Повышение температуры прекратилось. Спуск
продолжается... Тысяча пятьсот километров. Напряженность магнитной завесы
растет. Температура упала до нормальной. Приборы работают исправно.
Киносъемка и фотографирование невозможны: в магнитном поле вышли из строя
затворы объективов... Пятьсот километров. Силы... неизвестные силы
отклоняют ракету к полюсу..."

Наступило длительное молчание. Юноша склонился над роботом. Медленно
раскручивалась узкая лента магнитофона. Внезапно раздался протяжный,
высокий, похожий на удар гонга звук. Он затих, и вновь послышался голос
робота. Это был тот же самый, лишенный всякой выразительности "машинный"
голос, с педантичной четкостью выговаривающий каждый звук. Но паузы между
словами и фразами увеличились. И сами фразы были построены как-то иначе -
напряженно, не всегда правильно. В них было что-то неуловимо чужое,
нечеловеческое.

"Люди планеты Земля, - с расстановкой говорил металлический голос. - Вы
молоды и дерзки. Вы послали свой автомат, исходя из предпосылок, что
планета, на которую он опустится, будет в общем похожа на вашу планету. Вы
снабдили автомат примитивным оружием, устроили ненужную систему
радиоперехвата управления. Такой автомат может оказаться полезным только в
том маловероятном случае, если подвергаемая исследованию планета населена
существами, имеющими одинаковый с вами уровень развития. Однако, по
принципам вероятности, о которых вы имеете некоторое начальное
представление, половина обитаемых пахнет должна обогнать вас в развитии. В
этих случаях автомат окажется малопригодным.

Именно так и произошло. Но вы не учли и другое обстоятельство. Ваш мир
состоит - по отношению к нашему - из антивещества. Автомат должен был,
погибнуть. Однако мы за последний отрезок времени научились сохранять
антивещество.

Здесь мы дадим вам необходимые пояснения. Наше знание установило, что все
близкие к нам звезды и планетные системы, в том числе и ваша система,
состоят относительно нас из антивещества. Наши космические корабли уже в
давнее прошлое время путешествовали по Вселенной, но не могли опуститься ни
на одну планету. Планетные же системы, состоящие относительно нас не из
антивещества, пока находятся вне пределов досягаемости наших кораблей.

Наша планета часто подвергалась разрушительному действию метеоритов из
антивещества. Мы научились изолировать эти метеориты магнитным полем и
опускать их вниз. Так был опущен и ваш автомат, который мы сначала приняли
за метеорит.

Высокое знание, свойственное существам нашей платы позволило разобрать
автомат и понять его устройство. Было трудной задачей, потому что наши
знания вперед на тысячи отрезков времени, называемых годами. Ваш автомат
оказался слишком простым, чтобы его легко поняли. Здесь сложилась ситуация,
для которой мы не нашли слова в лексиконе автомата".

- Это слово "юмор", - усмехнулся старик. - Робот его не знает.

"Нам было трудно и сложно, - продолжал бесстрастный металлический голос, -
разобрать автомат, сделанный из антивещества, и понять его устройство
настолько, чтобы сообщить вам об этом. В нашем распоряжении осталось мало
времени. Здесь мы должны сказать, что считаем нерациональной вашу систему
отсчета времени. Мы знаем, что год есть период обращения планеты Земля
вокруг звезды Солнце. Но зачем делить период вращения Земли на двадцать
четыре части, а каждую из этих частей - на шестьдесят отрезков? Это
неразумно, ибо вы в других случаях применяете, десятичную систему
счисления. Однако мы поняли, что автомату необходимо вернуться к
доставившей его космической ракете через пятьдесят единиц времени,
называемых часами. Нам хватило этого времени, чтобы составить ясное
представление об уровне развития жизни на планете Земля. Мы получили
обширные сведения о ваших знаниях. Мы убедились, что уровень вашего
развития достаточен, чтобы можно было без опасений послать к вам корабли.
Мы сделаем это в близком будущем. Снабженные магнитной защитой, наши
корабли смогут безопасно находиться в антимире. Кроме того..."

Голос умолк. Потом послышался снова. Паузы между словами уменьшились.

"Люди планеты Земля, через несколько шестидесятых долей часа автомат должен
отправиться в обратный путь. Приняты необходимые меры для безопасного
возвращения автомата на корабль. Мы..."

Магнитофон с шипением перематывал ленту. Голос оборвался.

- Все, - негромко сказал старик, откидываясь на спинку кресла. - Можете
выключить.

Наступила тишина. Старик, закрыв глаза, думал. Юноша, покусывая губы,
нетерпеливо ходил, по залу. Юноша был крайне взволнован. Ему еще никогда в
жизни не приходилось первому узнавать столь новое в науке. И, хотя ракету
запустили другие люди, хотя другие существа говорили голосом робота, он
волновался так, будто все открытия были сделаны им самим. В голове его
вихрем проносились мысли: куда сообщить, что сообщить... Но старик молчал,
и юноша заставлял себя ждать, пока старик заговорит. Юноша чувствовал
какой-то безотчетный трепет перед стариком. И, если бы сейчас старик начал
вдруг говорить на языке этой далекой планеты, юноша не удивился бы.

Старик открыл глаза. Поднялся.

- Утром вы отправите вниз все приборы, - сказал он. Голос его был звонок. -
Все приборы робота и ракеты. Предварительную информацию я передам сегодня.

- Радио? - быстро спросил юноша. Старик посмотрел на него, покачал головой:

- Нет. Я вылечу сейчас на своем орнитоптере.

- Ночью? - Юноша был поражен. - Через эти горы, в такую погоду? Я вызову
ракетоплан, вас доставят...

- Не нужно, - улыбнулся старик. - Поверьте, ничего не случится.

И такова была сила этого человека, что юноша моментально успокоился. Теперь
он знал, твердо знал: действительно ничего не случится. Он не мог
сомневаться в словах старика.

По узкому, покачивающемуся трапу они опустились на освещенную
люминесцентными лампами дорожку. Старик поднял воротник куртки, огляделся,
глубоко вдохнул морозный воздух.

- Вы идите, - сказал он, протягивая юноше руку. - Идите.

Юноше хотелось проводить старика, но он не посмел ослушаться. Обычно очень
разговорчивый, он в этот вечер незаметно для самого себя перенял манеру
старика - говорить мало, точно, продуманно.

- Eсть - коротко ответил юноша. Старик шел по аллее, обсаженной низкорослым
кустарником. Он смотрел вперед и рассеянно улыбался своим воспоминаниям.
Перед его мысленным взором возникали лица тех, кто сорок лет назад вместе с
ним послал отсюда ракету. От имени этих людей он встретил сегодня
вернувшийся корабль. Он мог сказать им: "Друзья, наш труд не был
напрасен..."

У озера старик остановился. Ветер гнал по озеру черные волны, раскачивал
похожий на тушу кита ионолет. Старик кивнул ракете, как близкому и живому
другу. "Нелепая конструкция... - с нежностью подумал он. - Как же тебе
трудно было там, в Космосе!.." Он поднял руку, прощаясь с ракетой. Круто
повернулся и пошел к тому месту, где когда-то стояла скамейка.

"Да, это было здесь, - подумал он. - Теперь я точно помню. А слова... Ну
конечно... Она просто ничего не ответила. Ни одного слова - иначе я бы
помнил. Она положила руку мне на грудь - и ничего не сказала. Наверное, ей
помешала музыка. Помешала?.."

Он усмехнулся.

"Теперь я изменю маршрут экспедиции, - думал он. - Уже нет смысла лететь к
звезде Ван-Маанена. Я пойду в короткий рейс, чтобы вернуться на Землю. Надо
увидеть тех... Да, они умны... умны... Я вернусь на Землю. И сюда еще
вернусь... Все уходящие в Космос берут с собой частицу земли. Да, конечно,
я возьму ее отсюда".

Он опустился на колени, достал платок и аккуратно положил в него несколько
сбившихся в комья кусочков земли, обломок асфальта, пучок желтых, жестких
травинок. Потом встал и быстро, не оглядываясь, зашагал к площадке, на
которой стоял его орнитоптер.

Юноша видел все из окна центрального здания ракетодрома. Он стоял в
неосвещенной комнате у широкого окна и смотрел вниз. Он неожиданно
почувствовал, как к горлу подступает тяжелый ком.

Старик скрылся за поворотом аллеи, а юноша, прижавшись лбом к стеклу,
смотрел на озеро. Ионолет отсюда казался совсем крошечным. "Как древние
доспехи, - подумал юноша. - Они давно устарели, погнулись, проржавели,
но... но их носили богатыри!" Это слово заставило его вспомнить о симфонии
Бородина. Быстро, не зажигая света, он включил магнитную запись и вернулся
к окну.

Над ракетодромом, заглушая печальный свист ветра, гремели мощные аккорды. В
лучах прожекторов сверкнули, словно поднятые ввысь музыкой, тонкие крылья
орнитоптера.

Юноша смотрел в небо.



   Генрих Саулович Альтов.
   Генеральный конструктор.

OCR Bed

Рисунок Л. Бирюкова.



Ураган был насыщен электричеством. В придавленных к земле тучах извивались
огненные нити. Вихри налетали на пульсирующее фиолетовое пламя, рвали его в
клочья и раскидывали по небу. В зените горело накаленное до синевы пятно -
"глаз бури". Из мрака, окружавшего "глаз бури", с лихорадочной поспешностью
вонзались в землю широкие клинки молний. Плотная дождевая завеса вспыхивала
временами подобно струе расплавленного металла. Ветер с нетерпеливым воем
подхлестывал искрящиеся потоки воды. Они сталкивались, сплетались в клубок
и мгновенно вскипали, разбрасывая багровую пену.

Пилот долго стоял у оконного стекла, прислушиваясь к хриплому реву бури.

- Спектакль, - сказал он наконец. - Пиротехника, а не ураган. "Синей птице"
нужны серьезные испытания. Скажите, доктор, это все, что смогли сделать
ваши метеорологи?

Врач (он сидел на диване, в глубине комнаты) посмотрел на пилота. "Как
скала, - подумал он. - Странно, что никто не догадался сфотографировать его
так; черный силуэт и молнии".

- Совсем неплохой ураган, - ответил врач. - Одиннадцать баллов. Центр
урагана - у взлетной площадки. Мы стараемся не очень шуметь: в шестидесяти
километрах восточнее начинается зона леспромхоза.

- Одиннадцать баллов? - переспросил пилот. - На Юпитере даже в верхних
слоях атмосферы "Синяя птица" встретит ураганы вдесятеро сильнее. Я привез
снимки, сделанные с разведывательных ракет. Плохо, если для ваших
метеорологов одиннадцать баллов уже предел.

- Это не предел, - сказал врач. - Мы ждали вас завтра. Сегодня метеорологам
заказали обычный ураган. Они выполнили заказ, и только. Если им закажут
катастрофический ураган, они сделают катастрофический. Даже
сверхкатастрофический.

Пилот отошел от окна и остановился посредине комнаты. Он внимательно и с
едва заметным недоумением оглядел высокие книжные стеллажи и большой,
заваленный книгами стол. Врач знал этот взгляд. Людям, редко бывающим на
Земле, всегда кажется странной нерасчетливая просторность земных помещений.

- Машину надо испытывать в самых жестких условиях, - повторил пилот.

Врач мог еще на несколько минут оттянуть неизбежный разговор - и ему очень
хотелось это сделать. Но он ответил:

- "Синюю птицу" можно не испытывать. Она уже прошла все испытания.

Пилот вернулся к окну и опустил штору. Плотная металлизованная ткань
скользнула вниз. Сразу стало тише. Зажглись лампы, спрятанные за матовой
поверхностью стеклянного потолка.

- Поговорим? - спросил пилот. Врач молча показал ему на кресло. Уже
опускаясь в кресло, пилот заметил голубую пластмассовую трубочку, лежащую
на столе, между страницами раскрытой книги.

- Калейдоскоп? - удивленно произнес он. Его светлые глаза потемнели, и лицо
сразу стало добрее. - Это... ваш?

- Генерального Конструктора, - ответил врач. Пилот взглянул на врача. Это
был беглый взгляд, не больше, но со свойственной астронавтам способностью
мгновенно схватывать главное, пилот увидел в глазах собеседника напряженное
ожидание.

- Скажите, - осторожно спросил пилот, - Генеральный Конструктор... он
никогда не летал?

Врач пожал плечами:

- Что значит - летать?

Пилот снова взглянул на врача. Лицо у врача было подвижное, очень худое, с
нездоровой желтизной.

- Летать - значит подниматься над землей на машине, - вежливо объяснил
пилот.

- В таком случае. Генеральный Конструктор летал, - сказал врач. - Он летал
в тот день, когда вас встречали после первого рейса к Меркурию. Генеральный
Конструктор был тогда... мальчишкой. Он хотел походить на вас. Хотел
летать. В тот день он попытался взлететь на своей первой машине. Он
построил ее из кусков фанеры и дюраля. Игрушка. Но эта... машина взлетела.
На пятнадцать метров. А потом упала. Вот, собственно, все. Ходить он начал
через три года. Сначала на костылях. Летать ему не разрешали. Даже на
пригородных вертолетах.

Ураган постепенно выдыхался. За окном ровно гудел ветер.

- Так, - сказал пилот. - У вас должны быть хорошие испытатели. Конструктору
нелегко, если он никогда не летал на настоящих машинах.

- У нас нет испытателей. Генеральный Конструктор всегда сам испытывал свои
машины. Он сам провел все испытания "Синей птицы". Сегодня... сегодня он
тоже летал.

- Он погиб восемь дней назад, - медленно произнес пилот. - Он погиб, а
мертвые не летают.

Врач отрицательно покачал головой. Нужно было многое объяснить; это
угнетало его. Он взял лежащий на книге калейдоскоп и придвинул книгу к
пилоту:

- Вот, посмотрите. Орел летел к Солнцу - и погиб. Погиб в полете... и не
упал, а продолжал лететь.

Книга была открыта на других стихах, но пилот узнал автора и вспомнил эти
строки:

Он умер, да! Но он не мог упасть,

Войдя в круги планетного движенья.

Бездонная внизу зияла пасть.

Но были слабы силы притяженья...

Пилот мягко сказал:

- Это поэзия.

- Да. Это поэзия, - машинально повторил врач.

У него дрожали руки, и в калейдоскопе жалобно звенели стекла.

* * *

- Так, - медленно произнес пилот после продолжительного молчания. - Так. Но
вы сами сказали, что Генеральный Конструктор никогда не поднимался на
настоящих машинах. Автопилоты? Нет. Для испытаний новой машины, для полета
сквозь ураган нужен человек. Нужны ум, смелость, воля, выдумка.

- Да, - сказал врач. - Машины могут делать то, что могут. Человек умеет
делать и невозможное.

- Значит, автопилоты исключены. Генеральный Конструктор управлял кораблем с
Земли. Только так. Но, если это обычное радиоуправление, нужна очень точная
координация движений. Нужно уметь мгновенно перенести руку с одного рычага
управления на другой, нужно... почти такое же здоровье, как и для полетов.
Нет, это тоже исключено. Остается одна возможность - биоэлектронное
управление на расстоянии. Так?

- Да, - коротко ответил врач.

- Хорошо, - продолжал пилот. Теперь он говорил увереннее, жестче. - Значит,
биоэлектроника. Человек сидит на Земле, у пульта управления, следит по
приборам за полетом машины и мысленно передвигает рычаги управления.
Аппаратура усиливает возникающие в мозгу и мышцах биотоки, рация передает
сигналы на машину. Я видел такой полет. В ясную, безветренную погоду эта
штука поднялась метров на сто и не спеша описала круг над площадкой. Потом
приземлилась. Летающий диван...

Врач нетерпеливо перебил:

- "Синяя птица" - четвертая его машина. И все они испытывались только им.
Это совсем иначе. Он сидел в кресле. И никакого пульта, никаких приборов.
Вы понимаете - ничего! Он сидел с закрытыми глазами и мысленно представлял
себе весь полет - от взлета до посадки. Он представлял себе - во всех
деталях - каждое движение пилота. Биотоки записывались. На пленке - две
серии колебаний: одна - мысленные условия полета, вторая - мысленны