ных. Вы говорите, что не имеете отношения к этому налету?
   Он, по-прежнему сияя улыбкой, откинулся в кресле.
   - Прежде всего я не стал бы употреблять слово "налет",  -  ответил  он,
переложив трубку в другую руку. - Более точно было бы "мирная  полицейская
акция по наведению порядка". И хотя я просил  полковника  Барриса  принять
соответствующие меры к нуждающейся в этом популяции Форест-парка, я не мог
бы сказать, что  просил  его...  гм...  проводить  какие  бы  то  ни  было
"налеты", если вам так угодно, ни в парке, ни конкретно в Муни.
   Умен, сукин сын. Пока Эстес не увидит, какая будет реакция на налет, он
тщательно избегал высказывать одобрение и в то же  время  прочно  связывал
свое имя с "полицейской акцией по наведению порядка", если  окажется,  что
большинству избирателей события вчерашнего вечера понравились.
   - Думаете ли вы, что ВЧР должны и далее проводить... э-э... полицейские
акции в Форест-парке?
   - Я думаю, что ВЧР должны добиваться соблюдения законного порядка  ради
безопасности всех граждан Сент-Луиса, - ответил он.
   Еще один нейтральный ответ. На заседаниях городского совета  Эстес  мог
орать насчет "отвоевать улицы обратно" прямо в камеры  телевидения,  зная,
что репортеры от всей его филиппики оставят всего  несколько  секунд.  Но,
говоря с репортером грязекопальной газеты и зная, что его замечания  могут
пойти полным текстом, он играл  куда  осторожнее.  Надо  было  отдать  ему
должное: политик он был профессиональный в любом значении этого слова.  На
вопросах типа "перестали ли вы бить свою жену" такого не поймаешь.
   - И последний вопрос, - сказал я. - Я сегодня был на приеме  в  "Типтри
корпорейшн"...
   - Как, и ты там был? - Невиннейшая улыбка радости. -  Ты  знаешь,  и  я
тоже. Правда, красиво взлетал шаттл?
   - Я бы тоже хотел посмотреть, - вздохнул я, - но меня с  моим  коллегой
силой удалили из помещения...
   Он осторожно приподнял бровь:
   - Вот как?
   - Вот так. И сотрудник "Типтри", выставивший нас, утверждал, что вам не
понравилось, когда я сделал ваш снимок, и что  именно  поэтому  мы  должны
покинуть помещение.
   Несмотря на свое  самообладание,  Эстес  на  секунду  как-то  смешался.
Глянув в сторону, будто слушая кого-то за пределами видимости  камеры,  он
снова посмотрел мне прямо в глаза.
   - Обидно слышать, что это был ты, Джерри, - проговорил он. - Прими  мои
извинения... Я тебя принял за другого.
   - Кого-то конкретно?
   Его улыбка окаменела.
   - Без комментариев, - сказал он ровным голосом.
   Неудивительно.
   - Еще одно, - сказал я, - и я от вас отстану. Я случайно увидел, что  в
прошлом году вы получили значительный взнос  от  "Типтри".  Можете  ли  вы
сказать, почему они его сделали?
   Он чуть моргнул от неожиданности, но сохранил самообладание.
   - "Типтри", - произнес он, будто  читая  проспект  компании,  -  всегда
питала дружеские чувства к гражданам Сент-Луиса.  За  последние  несколько
лет она дала работу тысячам, и все больше людей приобщаются благодаря ей к
аэрокосмическим достижениям. И потому общие интересы нам дороже других.
   - Понимаю. И проект "Сентинел"...
   - ...является  величайшим  достижением  техники,  как  сказал  в  своем
вступительном слове мистер Мак-Лафлин. Теперь же, если вы меня извините, -
он сделал вид, что смотрит на часы, - я должен идти. Меня ждут в офисе.
   - Да, конечно. Благода...
   Экран опустел, не дождавшись, пока я договорю.


   Я вернулся к своей статье, на этот  раз  включив  в  нее  полученные  в
интервью добавления. Особой разницы не было, кроме намека на  вопрос:  как
слова о "наведении порядка" сочетаются с паникующей  толпой,  слезоточивым
газом и стрельбой, которые я видел и слышал.
   Работу я закончил в шесть, когда в окна  заглядывали  чуть  зеленоватые
сумерки. Редакционный народ  разошелся  по  домам,  мы  с  Джоном  уходили
последними. Джах меня притормозил, чтобы отдать фотографии. Я нашел снимок
Берил Хинкли, и Джон, уже надевая пальто, посмотрел на  него  через  лупу,
запоминая лицо женщины, с которой собирался встретиться.
   - Хочешь, я поеду с тобой? - спросил я, когда Джах ушел.  -  Я  бы  мог
помочь ее узнать, когда...
   - Нет уж, не надо! - рявкнул Перл.
   Я крепко про себя чертыхнулся. Как я не заметил,  что  Бейли  вылез  из
своей редакторской ячейки! Он как раз запирал комнату с  фотокопировальной
машиной, когда услышал наш разговор. Услышал, как же: этот  гад  наверняка
подслушивал.
   - Оставь Джону его работу, Розен, - процедил он, глядя на  меня  поверх
большого заголовка. - От тебя мне нужна только твоя колонка,  а  другое  -
только если я тебе это специально поручу. Ты меня слышал?
   Вот и оно. Вторая выволочка за  день.  Раньше,  чем  я  сообразил,  что
ответить, Джон уже прокашлялся.
   - Прошу прощения, - сказал он, - но это я просил Джерри мне помочь.  Он
кое-что разглядел вчера в Муни... что, быть может, имеет отношение к  моей
теперешней теме.
   Соврано было хорошо, и Перл чуть не  купился.  Его  глаза  задвигались,
перескакивая с меня на Джонни, потом обратно, и наконец василиск уставился
прямо на меня:
   - Ты колонку написал?
   - Конечно, Пе... гм... Эрл. Как раз минуту назад закончил.
   - Отлично, - хрюкнул он. - Тогда завтра займешься той историей с Аркой,
которая обсуждалась на последней редколлегии. Срок - следующая пятница.
   Это задание было дохлой темой: почему это Арка шлюза не упала во  время
нью-мадридского землетрясения? Да построена была хорошо, и все тут.  Когда
этот дебил из Вош-Уна предложил такую тему, я  пытался  спорить,  говорил,
что землетрясение уже быльем поросло. Да к тому же и ТВ, и "Пост диспетч",
и местные  сплетницы  уже  просто  создали  новые  категории  для  местной
журналистики: "Доблестные пожарные", "Собаки-герои"  и  "Господи  ты  Боже
мой, а она ведь не упала"!
   И тем не менее Перл впаял ее именно мне - главным  образом  посмотреть,
как я прыгаю через обруч. Я хотел вякнуть, что задание бессмысленное,  как
вдруг поймал краем глаза напряженный взгляд Джона и заткнулся. Поскольку я
и без того ходил по канату, то еще один цирковой трюк ничего не менял.
   - А в следующий раз, когда поедешь  с  Джоном,  -  продолжал  Бейли,  -
просто из вежливости поставь меня в  известность.  Сегодня  нам  позвонила
одна леди с Уэбстер-Гроувз и сказала, что в Блекберн-парке  впервые  после
землетрясения появились белочки...
   - ...а у нас некого было туда послать, - подхватил я. - Боже  мой,  как
мне не повезло - пропустил такой сигнал! Дело, похоже, важное.
   Джон громко кашлянул и прикрыл  рот  рукой  -  главным  образом,  чтобы
скрыть улыбку. Бейли подарил его тяжелым взглядом  и  снова  уставился  на
меня:
   - Розен, здесь я редактор, а ты - репортер. Понятно? Чтобы совсем  было
понятно, ты перезвонишь этой леди, как только доберешься до теле...
   - Да брось ты. Перл...
   - И перестань называть меня этой говенной  кличкой,  а  то  ты  у  меня
полетишь на правку копий быстрее,  чем  произнесешь  "Оксфордский  словарь
английского языка"!
   В переводе: делай, что говорят, или  выметайся.  Если  мне  не  хочется
закончить свою карьеру в "Биг мадди" за вычиткой макетов и  грамматическим
контролем  всего  барахла,   что   пишут   нам   фриленсеры   [независимые
журналисты], то надо как можно быстрее  написать  про  белочек,  при  этом
расслабиться и попытаться получить удовольствие.
   Я ничего не сказал, потому что вся лезущая в  голову  чушь  усадила  бы
меня за стол корректора уже в понедельник. Бейли последний  раз  кинул  на
меня кислый взгляд и взялся за свой пиджак.
   - До завтра, джентльмены, - бросил он. - Запереть за собой не забудьте.
   Сказав  последнее  слово,  он  гордо  прошествовал  между  отсеками  по
центральному пролету, через главный вход на улицу, где Джах уже разогревал
мотор - везти его домой.
   - Перебесится, - шепнул Джон. - Заляг на пару недель на дно и  дай  ему
остыть. - Он открыл ящик стола, вытащил Дингбэта, проверил, что  батарейка
заряжена, и сунул ПТ в нагрудный карман  куртки.  -  Если  тебе  от  этого
легче, то я сожалею, что тебя втянул.
   - Не бери в голову, - махнул я ему рукой, прощаясь. - Это моя  вина,  а
не твоя. - После паузы я добавил: -  Предложение  остается  в  силе.  Если
хочешь, чтобы я поехал с тобой к Клэнси...
   Он качнул головой:
   - Лучше не надо. Мне кажется, это я  должен  сделать  сам.  Да  и  твоя
подруга может уйти в раковину, увидев нас вдвоем.
   Я молча согласился. Он был прав: важнее  всего  статья,  а  не  кто  ее
написал. Я начал  гасить  оставшиеся  лампочки.  Поскольку  я  жил  здесь,
наверху, закрывать офис было моей работой. Джон подхватил шляпу  и  прошел
мимо меня к двери, но вдруг остановился, будто  ему  в  голову  неожиданно
пришла важная мысль.
   - Хотя знаешь, сделай мне одолжение, - сказал он. - Дай мне знать,  чем
кончилась история с белками.
   Я  постарался  не  раздражаться   в   ответ   на   то,   что   казалось
издевательством. Мой друг пытался проявить интерес к моей работе, дать мне
почувствовать, что и она важна. Он шел по следу убийцы,  а  я  встревал  в
самую идиотскую историю, которая пойдет мелким шрифтом на первой странице,
если вообще увидит свет.
   - Естественно, друг, - вяло ответил я. - Дам обязательно.
   - Может быть интересным, - поколебавшись и понимая, что залез не  туда,
добавил Джон. - Никогда не знаешь.
   - Верно, верно.
   Он снова повернулся к выходу:
   - Ладно, до завтра.
   - Увидимся, - ответил я.


   Телефон офиса я переключил,  чтобы  он  звонил  у  меня  наверху,  свет
выключил, проверил, что все окна и двери заперты, а потом полез наверх,  в
свою берлогу. Ночь была теплая и  влажная,  а  потому  я  распахнул  окна,
разогрел спагетти на плитке, тем временем поймав  по  телевизору  какой-то
старый полицейский детектив. После погони на автомобиле  хорошие  изловили
плохих - вот, понимаешь, сюрприз. Я понятия не имел, о чем  фильм,  но  он
помог мне забыть, что за мерзость мой ужин.
   Пиво кончилось, но я все еще страдал с перепоя после вчерашнего  вечера
и потому не пошел за очередным пакетом банок на Двенадцатую улицу. Снаружи
начало моросить, и я на самом деле хотел остаться дома и остаться сухим  -
в обоих смыслах.
   Бросив тарелку в мойку и пустив воду, я сел за  компьютер  и  попытался
писать всерьез. Переписав раз этак семь один и тот же утомительный  абзац,
я понял, что моя муза усвистела на каникулы в Пуэрто-Рико  и  что  Великий
Американский Роман уперся рогом и ни с места. Выключив компьютер, не давая
себе труда сохранить несколько написанных строк, я содрал с себя шмотки  и
полез в койку с потрепанным шпионским романом в бумажной обложке.
   За чтением я заснул и даже не выключил над  собой  лампу.  По  пожарной
лестнице стучал дождик, то нарастая, то стихая, шумели  на  улице  машины,
где-то постукивал вертолетный мотор.  Вокруг  меня  двигался  ночной  мир;
сквозь сон донесся звук полицейской сирены где-то рядом, я перевернулся  и
снова стал глядеть сны - не помню о чем.
   Помню, что проснулся от телефонных гудочков. Они  сделали  то,  что  не
могли сделать привычные городские шумы - я открыл глаза и, мигая  в  свете
лампы, стал нашаривать трубку.
   - Да? - сказал я, приготовившись выслушать от Марианны  очередной  втык
за дядю Арни.
   Но голос на другом конце линии был мужской.
   - Это офис "Биг мадди инкуайрер"?
   Мать твою. Надо было включить автоответчик.
   - Да, но сейчас у нас закрыто. Вы не могли бы перезвонить утром?
   - Кто говорит? - требовательно спросил голос.
   - А кто спрашивает?
   Пауза. Потом:
   - Лейтенант Майкл Фарентино, отдел убийств полиции Сент-Луиса. С кем  я
говорю? Вы работник редакции?
   Отдел убийств? Что за так твою мать? Я даже чуть больше проснулся. Часы
на столике показывали 21:55.
   - Да, я работник редакции. А в чем, собст...
   - Как ваше имя? - Я ответил не сразу, и голос требовательно повторил: -
Я спрашиваю: как ва...
   - Розен. - У меня по спине потянуло холодком. - Джерри  Розен,  штатный
сотрудник. Почему вы...
   - Мистер Розен, я нахожусь в гриль-баре  Клэнси  через  улицу  от  вас.
Здесь обнаружен мертвый человек с удостоверением личности на  имя  некоего
Джона Л.Тьернана, репортера вашей газеты. Не могли бы вы  прибыть  сюда  и
опознать его?



9. ЧЕТВЕРГ, 22:05

   Голубые огни вспыхивали в мокром ночном небе города и  вязли  в  густом
тумане. По невидимой Миссисипи буксир толкал вверх баржи, подавая время от
времени гудок. По тротуарам шаркали подошвы...
   Это все было после убийства.
   Когда я добрался до гриль-бара Клэнси, копы  обложили  его  кругом:  на
Гэйер-стрит торчали три бело-голубых, между ними, как ветчина в бутерброд,
вставились два БТР, и вылезла из этого всего чуть  ли  не  половина  всего
личного состава полиции Сент-Луиса. Большинство просто чесали себе задницы
и делали вид, будто знают, что делают.  Когда  в  центре  средь  бела  дня
шлепнут черного беднягу из восточных штатов, на это всем начхать, но  убей
белого человека из среднего класса в баре Суларда - и наши доблестные силы
порядка уже в полном составе здесь.
   Бар был почти пуст. Ничего  удивительного:  состав  завсегдатаев  здесь
такой, что при виде полиции они линяют моментально.  Перед  дверью  торчал
здоровенный  полисмен.  Он  смотрел   на   тротуар   и   прислушивался   к
наушнику-ракушке у себя в ухе. Я подошел, и он загородил дорогу.
   - Извините, приятель, но туда сейчас нельзя. Полиция...
   - Отойди с дороги, - буркнул я, пытаясь отодвинуть его в сторону. - Мне
туда надо...
   И с этими словами я  так  полетел  назад  от  тычка  в  грудь,  что  не
удержался и упал на двух других копов, стоявших там же на  тротуаре.  Один
из них, тощий латиноамериканец, поймал меня за пиджак.
   - Слушай, друг, -  сказал  он,  отталкивая  меня  в  сторону,  -  выпей
где-нибудь еще, ладно? Здесь...
   - Иди ты на... - Я рванулся в сторону двери. - Там моего друга...
   Латиноамериканец схватил меня  за  руку  и  вывернул  ее  за  спину.  Я
взвизгнул, вынужденный опуститься на  колени,  и  вдруг  ничего  не  стало
видно, кроме полицейских ботинок, а в шею уперлась  резиновая  палка.  Она
пригнула мне голову вниз, а тем временем другой  офицер  схватил  меня  за
левую руку и тоже завернул за спину со словами:
   - Полегче, приятель! Сбавь обороты!
   Да уж, тут не до оборотов. Копы навалились со всех сторон, и, игнорируя
мое сопротивление, надели на меня наручники из липкой  ленты.  Я  добрался
примерно до середины списка слов, за которые  ваша  матушка  пообещала  бы
вымыть вам рот с мылом, если еще хоть раз услышит, как вдруг возник  новый
голос:
   - Симпсон! Кто этот человек?
   Симпсон - это был тот первый, на которого я наехал.
   - Да какой-то хмырь, лейтенант, считающий, что "нет" - это не ответ. Мы
его попросили уйти, но тут он начал...
   - Вы не додумались сперва спросить, как его зовут?
   Я пытался взглянуть вверх, но резиновая палка по-прежнему прижимала мою
голову к плитам тротуара.
   - Как ваше имя, сэр?
   - Розен, - удалось выдохнуть мне. - Джерри Розен. Я из "Биг мадди"...
   - Черт. Отпусти его, Д'Анджело.
   Хватка слегка ослабла.
   - Я сказал "отпустить"! - потребовал лейтенант. - Этого человека вызвал
сюда я, если вы не поняли.
   - Слушаюсь, сэр.
   Д'Анджело поколебался, а затем отпустил мою руку и помог мне  подняться
с коленей. Он вынул ножницы и разрезал на мне наручники, а остальные  копы
рассосались, засовывая палки в петли на портупеях, а тазеры - в кобуры.
   Моим спасителем оказался тощий и высокий полицейский  в  штатском,  лет
сорока. Одет он был в дождевик телячьей кожи и  мягкую  шляпу  с  широкими
полями.  Тонкие  губы  держали  сигарету,  а  лицо,  похоже,  страдало  от
хронических угрей. Он прошел мимо Симпсона и протянул мне руку.
   - Майкл Фарентино, отдел убийств, - представился он по  всей  форме.  -
Рад с вами познакомиться, мистер Розен. Извините за грубое обращение.
   И руку, и извинения я проигнорировал.
   - Вы говорили, что мой друг здесь, у вас. Где он? - спросил  я  хриплым
голосом, растирая пережатые запястья.
   Я стал пропихиваться мимо него, снова направляясь к двери.
   - Эй! Постойте! Одну минутку. - Фарентино загородил мне дорогу  и  взял
меня за плечи. - Сначала парочка вопросов...
   - Идите вы с ними на... - рявкнул я. - Где Джон?
   Минуту мы поиграли в гляделки, потом Фарентино снял руки с  моих  плеч.
Вынув изо рта сигарету, он отшвырнул ее на мостовую.
   - Ладно. Будь по-вашему. Идите за мной.
   К моему удивлению, он не повел меня прямо в бар. Мы прошли мимо входной
двери метров  шесть,  миновали  высокую  кирпичную  стенку  и  уперлись  в
железную загородку пивной веранды Клэнси.  Там  еще  два  копа  торчали  у
протянутой поперек ворот красной ленты с надписью: "МЕСТО  ПРЕСТУПЛЕНИЯ  -
НЕ ПОДХОДИТЬ". Они отодвинулись, пропуская нырнувшего под ленту Фарентино,
а потом придержали ленту для меня.
   Таких "биргартенов" в Сент-Луисе было много - добрая  старая  традиция,
принесенная первыми поселенцами из Германии в позапрошлом веке. Хотя  этот
садик и щеголял ирландским именем, располагался за трехэтажным домом и был
достаточно старым, чтобы считаться настоящим садом. Легкие летние столы  и
стулья стояли среди  маленьких  голландских  вязов  и  клумб  с  кирпичным
бордюром; судя по оставленным на  столах  полупустым  бутылкам  и  кружкам
сегодня у Клэнси было полно клиентов, пока не нагрянул закон.
   Но место преступления было все же не здесь. Оно находилось на  закрытом
балконе  второго  этажа.  Собравшийся  там  народ  выглядывает  на  улицу,
переносные юпитеры расставлены  по  всей  балюстраде,  и  все  они  светят
куда-то на пол, но на что - мне не было видно.
   Фарентино молча вывел меня на балкон по лестнице с сосновыми  перилами.
Еще куча копов, два санитара с раскладной каталкой, еще  двое  каких-то  в
штатском из отдела убийств -  Фарентино  вел  меня  сквозь  толпу,  и  все
расступались перед нами, пока мы не дошли до балкона, и тут я получил шанс
увидеть, из-за чего сыр-бор.
   Тело на полу веранды  принадлежало,  несомненно,  Джону  Тьернану.  Его
плащ, его галстук и даже  его  кожаные  туфли:  именно  так  он  был  одет
несколько часов назад. Но лицо его я узнал не сразу.
   Потому что оно выглядело так, будто кто-то взял раскаленную  кочергу  и
ткнул точно посередине лба.
   Джон умер так быстро, что даже не  закрыл  глаза  и  теперь  глядел  на
что-то, что видят только мертвые.


   Когда я закончил блевать через ограду, Фарентино  снова  вывел  меня  в
пивной сад. Посадив меня за столик, с которого не был виден балкон, он дал
мне платок и оставил на пару минут одного. Вернулся он с  хорошим  бокалом
бурбона в одной руке и бутылкой пива - в другой. Сомнительное преимущество
бара как места совершения преступления.
   Я опрокинул в глотку бурбон, не обращая внимания на пиво. Виски обожгло
пищевод и желудок, я  резко  выдохнул.  Сначала  кишки  взбунтовались,  но
выпивка осталась там, куда попала, и наступило  некоторое  спокойствие.  Я
откинулся на стуле и старался не вспоминать только что увиденный ужас.
   - Разговаривать готовы? - спросил Фарентино. Я кивнул, он вытащил ПТ  и
щелкнул крышкой. - Итак, это Джон Тьернан? Вы это подтверждаете?
   Я  медленно  наклонил  голову.  Фарентино  терпеливо  ждал  вербального
ответа.
   - Да... да, это Джон Тьернан, - сказал я. - Я уверен, что это он.
   - О'кей. - Детектив из отдела убийств ввел  что-то  в  компьютер.  -  Я
знаю, что мы заставили вас пережить неприятные минуты, но нам  нужно  было
удостовериться. Мы должны были позвонить его семье, и, хоть у него и  было
с собой водительское удостоверение, нужно было, чтобы кто-то опознал  его,
прежде чем я позвоню его жене. Ваша кандидатура  подходила,  и  вот...  вы
меня понимаете.
   Я снова кивнул. Бедная Сэнди. Хорошо, что ей  не  пришлось  видеть  его
таким.
   -