Санта-Клаус все равно нас найдет". Я ей не  сказала,  что  сама  не  знаю,
принесет ли он нам подарки - я думаю, Армия  Спасения  или  Красный  Крест
позаботятся, - но я ведь  знаю,  зачем  он  ей  нужен.  Она  хочет,  чтобы
Санта-Клаус вернул ей папу..."
   Тут у нее  прерывается  голос,  и  она  сидит  пару  минут  неподвижно,
окруженная звуками и запахами Сквоттер-тауна. Едкий дым  костров,  горящей
бумаги и пластика для разжигания сырых  веток.  Монотонный  голос  диктора
Радио ВЧР - маломощной правительственной станции АМ-диапазона,  работающей
с территории площадки зоосада в Форест-парке, - объявляет кино в  пятницу.
Низко над головой летает вертолет. Дети пинают мяч.
   - Я вам сейчас  что-то  покажу,  -  вдруг  говорит  Джин.  Она  встает,
проходит между  двухъярусными  койками  и  отводит  в  сторону  измазанную
душевую занавеску, отделяющую место ее семьи от других обитателей  палатки
G-12. - Вот, смотрите...
   В темноте палатки виден лежащий на кровати мужчина  средних  лет,  руки
аккуратно сложены на груди. Невозможно сказать, спит он или  нет:  тяжелые
веки опущены, как будто он  дремлет  после  обеда,  но  зрачки  неподвижно
устремлены на потолок. Он один и, кажется, не понимает, что к нему пришли.
   - Это мистер Тинел, - шепчет Джин. - У него была  бакалейная  лавка  на
улице Гравуа. И под ее развалинами он провел шесть дней, пока пожарные его
не откопали. Шесть дней с переломанными руками - на них он и  висел,  пока
его не отрыли. После больницы его сунули сюда, и вот так он с  тех  пор  и
лежит. Жена и дочь за ним ухаживают, но я не  припомню,  чтобы  он  сказал
хоть полсотни слов за все время, что мы здесь. - Джин отпускает занавеску.
- Три дня назад сюда  заглянули  инспектора  из  ВЧР.  Они  раз  в  неделю
приходят,  заставляют  заполнять  всякие  анкеты.  Так  вот,  эта  сука  -
простите, но другого слова не нахожу, - эта леди оборачивается к его  жене
Маргарет, с которой они более тридцати лет вместе, и говорит: "Вам бы дать
ему умереть. Он просто сжирает ваш паек, а толку никакого".
   Джин возвращается к своей койке, садится, и ее лицо принимает все то же
обычное выражение. Она снова  сидит  неподвижно,  уставившись  на  грязные
разводы на деревянном полу. И наконец произносит:
   - Так как вы думаете? Придет к нам в этом году Санта-Клаус?


   Из газеты "Биг мадди инкуайрер" от 3 апреля 2013 года.

   СЕНТ-ЛУИС - СИЛАМ ВЧР: УБИРАЙТЕСЬ!
   СИЛЫ ВЧР - СЕНТ-ЛУИСУ: СПАСИБО, НАМ И ТУТ ХОРОШО.
   Федеральное министерство  по  чрезвычайным  ситуациям,  подобно  гостю,
засидевшемуся за полночь, не понимает никаких намеков на то, что пора бы и
честь знать. Никаких признаков близкого ухода этих войск из Сент-Луиса  не
наблюдается,  несмотря  на  то,  что  последний   толчок   нью-мадридского
землетрясения случился уже давно и  теперь  многие  представители  местных
властей заявляют, что город вычеркнут из списков критических объектов.
   Хотя 550 человек из сил ВЧР недавно выведены из метрополии Сент-Луиса и
вернулись в казармы министерства в Форт-Девенсе в Массачусетсе, около  600
солдат продолжают нести службу в  графстве  Сент-Луис.  Представители  ВЧР
настаивают,  что  ситуация   в   Сент-Луисе   остается   опасной   и   что
военизированные формирования министерства нужны в городе  для  поддержания
порядка.
   "Взгляните на карту", - говорит полковник  Джордж  Баррис,  командующий
силами ВЧР в Сент-Луисе. Он показывает на карту  улиц  на  одной  из  стен
командного пункта, который находится в клубе "Стадион" на  стадионе  Буша.
На карте обширные области - в основном в северной и южной частях города, а
также в центральных кварталах - закрашены красным. На отдельных  кварталах
в красных зонах поставлены черные указатели.
   "Вот в этих районах по-прежнему действует комендантский час  от  заката
до рассвета, - объясняет нам Баррис. - Черные стрелки - это там, где  наши
патрули встретились с враждебными действиями  за  последние  сорок  восемь
часов. Уличные банды, мародеры, нападения на  мирных  граждан  -  вы  сами
знаете. Так скажите мне: вы действительно хотите,  чтобы  мы  собрались  и
ушли?"
   Бесспорно, что  обширные  районы  города  все  еще  остаются  опасными,
особенно на севере, где три дня декабрьских бунтов нанесли такой же ущерб,
как и само землетрясение. Некоторые районы города настолько опасны, что их
можно патрулировать только с воздуха,  и  это  вынуждает  местную  полицию
использовать  вертолеты  -  в  том  числе  подержанные  МИ-24  с  пушечным
вооружением, недавно купленные у России.
   Однако в городе  многие  считают,  что  присутствие  войск  ВЧР  только
ухудшает ситуацию. "Подумайте,  что  мы  уже  пережили,  -  говорит  Лерой
Дженсен, активист местной общины Фергюсона, неудачно  баллотировавшийся  в
городской совет два года назад. - Люди  потеряли  дома,  потеряли  работу,
некоторые потеряли семью. А теперь они не могут выйти на улицу  без  того,
чтобы их не остановил какой-нибудь солдат  ВЧР.  Все,  кто  живет  в  этой
округе,  автоматически  считаются  преступниками,  даже  если  это   мать,
вышедшая  позвать  детей  домой  после  наступления  темноты.  Как   можно
вернуться к нормальной жизни, если живешь в зоне боевых действий?"
   Дженсен напоминает, что через ВЧР прошло около двух миллиардов долларов
федеральных средств из фонда ликвидации последствий стихийных бедствий, но
лишь незначительная часть нашла дорогу к  беднякам  или  людям  из  нижних
слоев среднего класса. Дженсен, как и большинство его сограждан,  считает,
что эти деньги пошли на восстановление кварталов  верхних  слоев  среднего
класса и зданий больших компаний, которые если и могут рассматриваться как
кандидаты на федеральную помощь, то уж никак не первоочередные.
   "Правительство определяет, кому давать  ссуду,  исходя  из  способности
получателя эту ссуду выплатить, - говорит Дженсен. - Но как может  человек
выплатить ссуду, если уже нет магазина, где он работал? А если государство
не поможет отстроить этот магазин,  то  ссуду  человек  не  выплатит.  Это
попросту "Уловка 22". А если  начнешь  спорить  и  горячиться,  появляются
амбалы в униформе, говорят тебе "цыц" да еще и  съедают  твой  паек.  Если
кончается еда,  как  было  на  последнее  Рождество,  они  опять  посылают
вертолеты и солдат".
   Кроме того, Дженсен считает, что репрессивные  действия  солдат  ВЧР  в
северо-западных  кварталах  определяются  их   этническим   и   социальным
подходом. "Когда вы последний раз слышали, чтобы бандиты  отлупили  белого
мальчишку в Ледью или Клейтоне? Ответ: никогда. Ведь солдатики  из  ВЧР  -
это все богатенькие белые детки, которых папаша  Варбрук  устроил  в  ВЧР,
чтобы отмазать от отправки в Никарагуа,  вот  они  и  стараются,  раздавая
поджопники ниггерам в северном Сент-Луисе".
   Замечания Дженсена несколько невыдержанны, но он опирается на  реальные
факты. Войска Чрезвычайного Реагирования были организованы в 2006  году  в
рамках Закона о национальной службе, который также восстановил Гражданские
силы охраны и дал старт Проекту  городского  образования.  Согласно  этому
закону, все граждане США от 18 до 22  лет  должны  отслужить  восемнадцать
месяцев в различных федеральных ведомствах, включая вооруженные силы. В то
же время было Министерство по чрезвычайным ситуациям  с  подчиненными  ему
ВЧР, заменившее Федеральное агентство по стихийным бедствиям  после  того,
как ФАСБ попало под огонь критики за беспомощность в борьбе со  стихийными
бедствиями девяностых годов.
   Когда национальная служба стала обязательной для молодых американцев  и
американок, ГСО оказалось наиболее популярным из всех  министерств.  Скоро
образовалась  годичная  очередь  из  желающих   служить   в   этой   самой
благоприятной из организаций; а ПГО  был  лишь  чуть  менее  благоприятным
способом оттрубить свои полтора года.  ВЧР,  служба  в  которых  считалась
тяжелой, такой популярностью не пользовались.
   Все переменилось, когда США влезли в войну в Центральной Америке. Число
пострадавших в Никарагуа американских служащих все увеличивалось, и многие
парни  и  девушки  предприняли  попытку  уклониться  от  военной   службы,
записавшись в ВЧР. Не можешь попасть в ГСО? Не хватает  квалификации  быть
учителем в  ПГО?  Хочешь  быть  крутым  бойцом,  но  не  хочешь  рисковать
собственной задницей на сандинистских минах? Тогда ВЧР - это как  раз  для
тебя.
   Критики из конгресса обвиняли министерство в  том,  что  там  собрались
панки из богатых семей  с  соответствующим  отношением  к  делу.  Конечно,
многочисленные  стычки  между  патрулями  ВЧР  и  местными  жителями,  где
пострадавшей  стороной  оказывались  последние,  выработали   у   патрулей
правило: "Сперва стреляй, потом спрашивай" по отношению к тем, кого уставы
ВЧР называют "туземным населением", - то есть к  тем,  кто  живет  в  зоне
комендантского часа.
   "Вот посмотрите  вокруг,  -  говорит  Ральф,  молодой  капрал  из  ВЧР,
назначенный в  патруль  в  Дженнингсе.  Он  стоит  на  углу  Флориссант  и
Гудфеллоу в окружении погорелых домов и держит в руках штурмовую винтовку.
- Здесь каждую ночь что-то случается. Черномазые лезут, и  нам  приходится
их гнать с боем. Я потерял всякое уважение к этим людям. Они не могут себе
ни хрена  помочь  и  только  тянутся  за  правительственной  подачкой.  Не
американцы они, а говнюки".
   Ральф  приехал  из  графства  Орандж  в  Калифорнии.  Там  он   работал
помощником менеджера в компании по  приготовлению  быстрой  еды,  а  потом
вступил в ВЧР, чтобы не забрали в армию. Он сплевывает в сторону и  качает
головой. "Пусть это предубеждение - то,  что  называю  их  черномазыми,  -
признает он, - но они такие и есть. Знал бы я, что тут так будет, я бы  уж
скорее подался в Никарагуа хуанов пострелять".
   Похоже, что такой заскорузлый подход для находящихся в  Сент-Луисе  ВЧР
эндемичен; тем не менее член городского совета Стив  Эстес  заявляет,  что
дальнейшее пребывание ВЧР в  Сент-Луисе  имеет  смысл.  "Большинство  моих
избирателей хотят, чтобы на улицах был закон и порядок. Точка,  -  говорит
он. - Как я считаю, у ВЧР есть моральные обязательства оставаться здесь, и
я их в этом полностью поддерживаю".
   Эстес,  который,  по  мнению  некоторых   политических   обозревателей,
готовится к борьбе за пост мэра, хочет также закрыть палаточный городок  в
Форест-парке - приют бездомных после землетрясения. "Это место, -  говорит
он, - стало рассадником дармоедов. Если бы эти люди на самом  деле  хотели
получить работу или новое жилье, они давно бы уже это  сделали.  А  сейчас
это просто еще один Вудсток, и я одобряю любые  действия,  чтобы  очистить
парк от этих бродяг".
   Баррис считает, что все инциденты,  в  которых  пострадало  гражданское
население,  были  спровоцированы  местными.  "Эти  ребята  прут  толпой  с
численным превосходством сто к одному. Когда тебя припрет к стенке уличная
банда и начнет швырять  кирпичи,  бутылки  и  вообще  все,  что  под  руку
попадется, ты бы рад удрать, если только получится".
   Дженсен с этим не согласен.
   "Для нас они - оккупационные войска. Они  предлагают  нам:  сдохни  или
смойся. Точка. Тогда они повыгоняют  всех  бедняков  и  построят  торговый
центр. Но мы здесь живем. И пусть вся округа  выгорит,  для  нас  это  все
равно места нашего детства".
   Он замолкает и обводит взглядом стоящие вокруг дешевые городские  дома.
Низко  пролетает  боевой  вертолет  ВЧР.  Когда  шум  удаляется,   Дженсен
продолжает:
   "Нам не надо неприятностей. Мы не хотим и дальше жить  так,  как  живем
сейчас. Я знаю, что пули, которыми начинена эта летающая штука,  обходятся
налогоплательщикам в пять долларов каждая. Вы хотите  сделать  как  лучше?
Ладно. Дайте мне пять баксов за каждую гильзу, которую  соберут  на  улице
ребята... и вы не узнаете этой части города".




ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РУБИНОВАЯ ОСЬ (17 АПРЕЛЯ 2013 ГОДА)


1. СРЕДА, 19:35

   На сцене муниципальной Оперы стоял человек, но пел он  не  увертюру  из
"Встречай меня в Сент-Луисе". На самом деле он вообще  не  пел,  это  было
какое-то  дикое   представление   "а   капелла"   под   названием   "Блюзы
Нью-Мадрида".
   Думаю, это был молодой бизнесмен среднего уровня. Может быть,  адвокат.
Может быть, и то, и другое: младший партнер престижной фирмы "Шмук,  Шмук,
Шмук и  Поп",  специализирующейся  по  корпоративному  праву.  Яппи  самой
высокой пробы,  диплом  вашингтонского  университета,  в  середине  строка
стажировки по  корпоративному  праву:  достаточно  хорош,  чтобы  получить
работу начинающего у Шмуков с Попом, но не дотягивает до места в  Клейтоне
или Ледью. Так что жил он в цементной коробке в южных кварталах  и  каждый
день мотался на работу в отслужившем восемь лет "вольво", на котором ездил
еще будучи второкурсником Вош-Уна. Пять дней в неделю проталкивался  через
столпотворение машин  внутреннего  кольца,  мечтая  о  "ягуаре"  в  гараже
собственного дома в Хентли и собственной фирме "Шмук, Шмук,  Шмук,  Поц  и
Моудак" и стискивая зубы  перед  очередным  выматывающим  днем  телефонных
воплей и тяжелого пути вверх по общественной лестнице.
   А в мае вся эта малина накрылась белым ландышем. Квартира  сложилась  в
лист бумаги вместе с карточным  домиком  из  бетона,  автомобиль  завалило
сотнями тонн шлакоблоков и не совсем кондиционной сухой штукатуркой, а еще
через неделю он нашел приют в Сквоттер-тауне,  где  ему  пришлось  жить  в
одной  палатке  с   какими-то   странными   представителями   национальных
меньшинств,  никогда  в  жизни  не  принадлежавшими   к   университетскому
братству, и поддерживать свое существование разбавленным куриным  бульоном
и сандвичами с сыром; а тут еще стало известно,  что  братья  Шмук  решили
сократить число младших сотрудников.  С  сожалением  извещаем  вас...  как
только откроется вакансия...
   И у него чуть-чуть поехала крыша.
   Теперь он стоит на сцене Муни, размахивая над головой бейсбольной битой
и ревя голосом наркомана, уже десять дней не видавшего приличной дозы.
   - При выборе бейсбольной биты, - надсаживался он, - нужно помнить  пять
моментов!
   Жеваную полушинель цвета лондонского тумана с масляными пятнами он  мог
вынести из разбитого магазина братьев Брук. Меня зацепила не  она,  а  его
туфли. Итальянские  кожаные  туфли  ручной  работы,  хотя  и  подхваченные
кое-где желтой полосой клейкой ленты, были ему по  ноге,  и,  несмотря  на
отросшие до плеч волосы и доходившую до воротника мятой рубашки  бороду  с
проседью, он сохранил ту самую, которую ни с чем не спутаешь,  артикуляцию
адвоката, хотя вряд ли старшие партнеры сейчас бы его признали.
   - Один! Размер биты должен быть такой, чтобы ты ее мог крепко  схватить
и удобно держать! - Он схватил двумя руками черную рукоятку биты  красного
дерева и сжал с такой злостью, что костяшки побелели.  -  Такой  размер  -
гарантия, что она не зря пройдется по чьей-то мазерфакерской морде!
   Редкие аплодисменты из первых рядов вокруг оркестровой ямы.  Дайте  нам
ваших бедных, ваших отверженных, ваших несчастных, тоскующих о  свободе...
[парафраз надписи на статуе Свободы в Нью-Йорке] и если  мы  не  дадим  им
свободы, то дешевых развлечений  хватит  на  всех.  Но  на  дальних  рядах
амфитеатра  под  открытым  небом  только  немногие  обращали  внимание  на
представление. Не меньше тысячи людей собралось сегодня в амфитеатре Муни,
терпя  холодный  дождь  и  глядя  на  парад  бездомных  и  полусумасшедших
ораторов, проходивших через  подмостки.  По  десятибалльной  шкале  бывший
адвокат еле вытягивал на четверку.
   - Музыку давай!
   Это крикнула какая-то женщина из задних рядов.  На  одном  крыле  сцены
стояла группа рок-музыкантов, ждущая своего  часа  быстро  поставить  свою
кухню и что-нибудь сыграть за талоны на еду, которые им, быть может, кинут
на сцену.
   Адвокат либо не услышал, либо не обратил внимания.
   - Два! - надсаживался он чуть уже треснувшим  голосом.  -  Бита  должна
быть достаточно  легкой,  чтобы  ты  ее  крутил  с  максимально  возможной
скоростью! - Он хлестнул битой по воздуху, как двадцать лет тому назад  на
стадионе Буша крутил Оззи Смит, ударяя по низкому мячу.  -  Вот  тогда  ты
вышибешь ихние говенные мозги на засранный асфальт!
   Несколько одобрительных выкриков,  на  этот  раз  с  задних  рядов.  Он
завладел  вниманием  аудитории:  ничто  так  не  привлекает   людей,   как
ненаправленная  ненависть.  Однако  мне  показалась   знакомой   бита.   Я
продвинулся к краю сцены и вгляделся сквозь  дождевую  морось.  На  черной
поверхности биты сверкнули белые автографы.
   О Господи, это же святотатство. Этот сумасшедший щенок посмел  наложить
свои  лапы  в  бейсбольных  перчатках  на  одну  из  бит,  выставленных  в
Кардинальском Зале Славы. Украл,  наверное,  вскоре  после  землетрясения,
когда  на  стадионе  Буша  кишели  бездомные,   а   Войска   Чрезвычайного
Реагирования еще не выгнали мародеров  и  не  устроили  на  стадионе  свою
штаб-квартиру. К тому времени все, что имело хоть какую-нибудь ценность, с
витрин мини-музея уже сперли. Я только молил Бога, чтобы у него в руках не
оказалась переходящая бита чемпиона - это было бы худшее  из  оскорблений.
Бита, на которой расписался сам Стэн  Мьюзайл  или  Лу  Брок,  -  в  руках
зловредного психа.
   - Три! - завывал он. - Бита должна быть длинной и доставать  через  дом
до зоны удара из правильной позиции в квадрате бэттера!
   - Долой со сцены! - завопил кто-то из амфитеатра.
   Свихнутый яппи не обратил внимания.
   - Помните, длинной битой труднее крутить при любом весе! - Он угрожающе
взмахнул битой. - И потому ты должен стоять так близко, чтобы все его зубы
пересчитать еще до того, как вышибить их из грязной пасти!
   Теперь, когда я знал, откуда  бита,  я  сообразил.  Он  выкрикивал  (со
своими комментариями) список рекомендаций для бэттера, вывешенный  в  Зале
Славы рядом с "Луисвильским подающим". Эти инструкции  были  написаны  для
игроков "Детской  лиги"  и  других  потенциальных  чемпионов-"Кардиналов";
сейчас  их  выкрикивал,  завывая,  псих,  который  вогнал  бы  в  дрожь  и
каннибала.  Невинные  советы,  возродившиеся   в   виде   руководства   по
садистскому человекоубийству.
   (А вот и еще одно воспоминание всплыло: за пару недель  до  Нью-Мадрида
мы с  Джейми  в  субботу  возвращаемся  на  Метролинке  со  стадиона,  где
"Кардиналы" станцевали чечетку на костях "Сант-Петербургских Гигантов":
   - Па!
   - Чего, сын?
   - А я в следующем году смогу играть в "Детской лиге"?
   - Н-ну... там посмотрим.)
   - Вали отсюда! Не смешно!
   Воспоминание о солнечном субботнем  дне  с  Джейми  испарилось  так  же
быстро, как возникло. Я был полностью согласен:  совсем  не  смешно.  Даже
если это и было смешно когда-то.


   В амфитеатр Муни я пришел в поисках чего-нибудь для  репортажа  в  "Биг
мадди инкуайрер". Крайний срок был пятница,  и  Перл  уже  заглядывал  мне
через плечо, ожидая моей еженедельной колонки. А  я  недавно  слышал,  что
сквоттеры сломали замки на воротах Муни и превратили  летний  амфитеатр  в
место несанкционированных митингов, и потому пошел в Форест-парк послушать
какие-нибудь  революционные  манифесты.  Я  думал,  что  там  будет  полно
последователей Маркса или Мао Цзэдуна,  вопящих  в  надежде  вырваться  из
клетки... или просто так вопящих. Точка.
   Но пока что попался только один интересный оратор - психованный фанатик
"Кардиналов", да и то обстановка была слишком  напряженной  даже  без  его
советов по использованию украденной бейсбольной биты как орудия  убийства.
Я отвернулся от сцены и пошел вверх  по  левому  проходу.  Когда  я  вышел
из-под навеса над сценой, по козырьку моей кепки заколотил  мелкий  частый
дождь.
   Вокруг толклись новые жители Форест-парка, оставшиеся бездомными  после
нью-мадридского землетрясения. Кто после самого землетрясения, а кто после
голодных  бунтов  декабря,  когда  сожгли  до  осно