ка...

   - Дорогой, я ведь не против науки. Наоборот, за - всеми четырьмя руками.
Но наука вправе говорить лишь о том, что она исследует, причем исследует
серьезно. А кто у нас занимается аномальными явлениями? Какие ассигнования
под это выделены? Где отчеты, труды, публикации? Ничего нет. Не спорю,
может быть, кое-кто кое-где делает кое-что, лаборатория некробиологических
структур, с ней я сталкивался в своих, с позволения сказать,
расследованиях, та еще лавочка, но Большая Наука, академики, доценты с
кандидатами знают об аномальных явлениях не больше рядового обывателя,
читателя "Астрала". Знаешь, в свое время французская академия высмеяла
сообщения о падении камней с неба. Не может быть, потому что и быть не
может, суеверия невежественных людей. То же происходит и сейчас.

   - Но почему?

   - Не знаю. Надеюсь, из-за косности, консерватизма, отсутствия средств.

   - Надеешься?

   - Именно. Альтернатива - что исследования все-таки проводятся, но
скрытно от общественности. А результаты настолько мрачны, что их
обнародование могло бы вызвать хаос и панику.

   - Эк ты загнул. Писатель, драматизируешь. Хаос и панику. У нас и без
того хаоса - на весь мир хватит, можно трубопровод строить и гнать на
запад. А мы живем, привыкли.

   - Надеюсь, надеюсь... Только это ведь ты пришел сюда, это с тобой
происходят странные и непонятные явления.

   - Да не со мной...

   - Не хочешь говорить, не говори.

   - Может, все только кажется, мерещится.

   - Типичный образчик мышления. Не верю, следовательно, не может быть.
Современный интеллигентный, ты уж прости за бранное слово, человек скорее
усомнится в собственном рассудке, чем допустит существование явлений, не
одобренных наукой.

   - Но неужели ты хочешь сказать, что существуют...

   - Кто? Видишь, тебе даже сказать неловко, настолько въелись в тебя
скепсис и неверие.

   - Нет, я просто не знаю, как это обозвать.

   - Никак. Или Нечто, неведомая сила. Проще для восприятие и звучит почти
по научному.

   - Ты не уходи от ответа - существует?

   - Что бы я не сказал, ты не поверишь. Поверь себе.

   - Хорошо, поверил. И что же мне делать дальше?

   - Лучше всего - уехать. Отдохнуть месячишко где-нибудь в Ялте, а если
денег не жалко, то в Италии.

   - Наоборот.

   - Что наоборот?

   - В Италии, а если денег не жалко - то в Ялте.

   - Судя по твоему тону, отдыхать ты не собираешься?

   - Потом. Месячишко... Ты думаешь, что за это время, за месяц, "нечто"
исчезнет, рассосется?

   - Возможно. Или переключится на иной объект. Или, как знать, ктонибудь
найдет на это управу.

   - Кто?

   - Ну, кто-нибудь. Могу я помечтать?

   - Я не могу. Да и не верю в авось.

   - А во что веришь? В святую воду, осиновый кол, серебряную пулю?

   - Я поэтому и пришел к тебе. Спросить.

   Роман снова приготовил кофе, снова посмотрел во двор, но звать собаку не
стал.

   - Я ведь действительно многого не знаю. И своего опыта у меня с гулькин
нос, больше теории, слухи, легенды.

   - С миру по нитке - нищему духом дачка на Канарах.

   - Лучший способ - это бегство. Бегство за море. Действительно, часто
помогает.

   - Часто?

   - Почти всегда. Главное - не подхватить ностальгию и не возвращаться.
Конечно, доступно не всякому - уехать. Как в старых медицинских книгах:
"При переутомлении хорошо помогает длительное морское путешествие,
желательно кругосветное".

   - А другой способ, не лучший?

   - А ко мне перебирайся, сюда. Поживи несколько дней. Здесь тихо, никакой
стройки. На рыбалку сходишь, отдохнешь. С интересными людьми познакомлю,
тут археологи неподалече. Меловые пещеры, каменный век. Каждый вечер
встречаемся. Изысканное общество. Картошечку печем, ушица, раки. Старушка
одна местная гонит домашнюю - слеза прошибает, а голова не болит...

   Дальнейший разговор шел ни шатко, ни валко. Моя вина. С одной стороны, я
знал, что происходит нечто непонятное и опасное, с другой, не верил в это.
Человек второй сигнальной системы.

   Мы еще поговорили о том, о сем, я расспрашивал, он отвечал, стараясь
подавить усмешку, потом спрашивал он, и я отвечал, улыбаясь, как последний
дурак. Наконец, я ушел, с чувством сожаления, неловкости и досады, что все
так получилось.

   Роман проводил меня до машины, Портос тяжелым взглядом следил за тем,
как я поднимаюсь на ступеньку.

   - Учти одно - все, что происходит - происходит на самом деле. Попробуй
довериться инстинкту, даже страху, не бойся показаться смешным самому себе.
Ночью ты будешь и чувствовать и думать совсем иначе, чем днем. Поэтому -
готовься к ночи, - он пожал мою руку, но как-то нерешительно, словно не
хотел прощаться. - А лучше оставайся. Или станет невмоготу - приезжай.
Понимаешь, дезинформация нужна для того, чтобы скрыть информацию, правду.

   - Приеду, - пообещал я.

   - Места хватит. А народ здесь смирный, спокойный. Меня всякими покражами
не тревожат. Словно и не Россия... Портос скучает.

   Всю дорогу назад я сомневался, правильно ли поступил. Наверное, больше
мне ничего и не оставалось. По крайней мере, четко понял, что всерьез меня
слушать не будут.

   Но недовольство оставалось. Никакой ясности визит к Роману не внес,
напротив, сейчас я был более смятенный, чем этой ночью. Подсознательно я
все-таки ждал, что он скажет мне - ерунда все это, бред от переутомления.
Кругосветное путешествие. Раки. Омары... И местный самогон. Соблазнительно,
весьма. До припухания рожи.

   Попробую-ка воспользоваться собственной головушкой.

   Итак, цепь событий.

   Пропажа Петьки и остальных. Странное, если не сказать сильнее, поведение
ребят, описанное в Петькином дневнике. Баба Настя и нападение на нее. Затем
- смерть бабы Насти. Исчезновение людей вблизи Глушиц. Визит этой ночью ко
мне - кого?

   Каждое из событий может и обязано быть объяснено самым простым и
банальным образом. Например, наркотики. Или же - отравление ребят в лагере.
Продукты испортились от старости, опять же трупные яды... Помутилось
сознание. Или бандиты напали, золото, оно опаснее урана.

    Но на всякий случай пора отливать серебряные пули. Почему, кстати,
серебряные? Наверное, Альфред Нобель не поверил бы, что уран может дать
взрыв в миллион раз сильнее динамита. Или водород. Не может быть, потому,
что и быть не может.

   Моральная неподготовленность воспринять события такими, каковы они есть.
Зашоренность, слепота мысли. Диагноз. Но где лекарство?

   Домой я вернулся заполдень. Пообедал. Поправил оконную раму -
законопатил, зашпаклевал следы дроби, подкрасил. Почистил ружье. И тут ко
мне заглянул дядя Костя.

   - Ты все мотаешься, а к тебе дело есть. Вернее, ко всем дело. Ко всем
охотникам.

   - Дело?

   - Облаву решили устроить на зверя. Ты не слышал, он этой ночью еще двоих
задрал. Не здесь, а ближе к Глушицам. Может, твой, или их выводок целый, не
знаю. Там особнячок такой, в три этажа. Зверь пробрался и задрал. Поначалу
думали, разборка между конкурентами, но нет, вряд ли. Потому в области
решили навалиться, отловить и уничтожить зверя. Выборы скоро, а люди
жалуются. Причем, люди непростые.

   - Значит, мобилизуют на охоту?

   - Мобилизуют - это ты верно заметил. Как в былые славные времена,
добровольно и обязательно.

   - Я и раньше не возражал, и сейчас не буду. Когда готовить ружье?

   - А ты позвони, спроси. Тебе особое задание, как охотнику со стажем.

   Я позвонил. Особенность моего задания заключалась в том, чтобы забрать
восемь человек по списку из нашего поселка и доставить их на место сбора -
кордон к двадцати часам. Сегодня.

   - Да, быстро запрягать стали.

   - Ты поедешь?

   - Поеду.

   Но прежде я обзвонил восьмерых, что были в списке. Трое успели
передумать. Остальные будут готовы к шести.

   Я расселил верную карту. Кордон вплотную примыкал к северной окраине
заповедника. До Шаршков по прямой от него километров двадцать. До Глушиц -
тридцать. Но то по прямой.

   Мне же отсюда - восемьдесят километров, из них семьдесят пять - весьма
приличной дороги. Полтора часа на езду, полчаса запаса. К восьми вечера,
или к двадцати, если угодно, должны успеть.

   Я же успел отдохнуть, даже вздремнул немножко, днем минут пятнадцать -
милое дело, но обязательно пятнадцать, не больше, иначе становлюсь вареным,
размазней, успел и почистить ружье. Не успел одного - подумать. А чего
думать. Вон нас сколько соберется, каждый по разику стрельнет, и никаких
проблем. Вероятно, подобным образом наверху и думают. Ну может у них хоть
раз что-нибудь путное получиться? Хотя бы в виде исключения из правила?

   Попробовать стоило.

   Всех пятерых я знал шапочно. Встречались редко, у каждого свое дело,
разве что на открытие сезона собирались, но это прежде. Сейчас каждый жил
хлопотно, времени мало.

   Мы немножко поговорили, потом они уселись в кузов, и я отправился всего
на десять минут позже расчетного. Добрались как раз к восьми. Как обычно,
беспорядок, как обычно, некомпетентность. Собралось нас человек сто, но
шуму делали на двести.

   Я присмотрелся, послушал и усовестился. Как можно на что-то надеяться?
Готовили не облаву - мероприятие. Толком никто ничего не знал. И заправляли
всем не охотники, хотя откуда у нас настоящие охотники, не тайга, но все же
есть немного понимающие люди. Нет, заправляли делом другие. Шароварные
мальчики. С милицейскими короткоствольными автоматами, с импортными
револьверами, стрижены коротко, почти наголо.

   - Власти прислали, - пояснил мне доброхот. - Подмога. То ли ОМОН, то ли
боевики, кто поймет.

   Впрочем, вели себя ребята, словно помощники шерифа или отцы - атаманы.
Доброжелательно успокаивали, мол, не боись, они нас в обиду не дадут. Наше
дело зверя поднять, а остальное предоставьте профессионалам.

   Один из ребят, постарше, с матюгальником в руках велел всем собраться
возле него. Мы собрались.

   - Объяснять долго не буду. Нам поставлена задача - отыскать и уничтожить
хищника. Росомаха там, волк, рысь - не знаю. Всех, кто с клыками. Есть
данные, что зверь находится в кварталах... - он начал перечислять цифры, но
меня больше интересовало, откуда взялись подобные данные. Кто выследил. И -
кого? Но этого нам не сказали.

   - Вас разделят на три группы. Вы выполняете роль загонщиков. Стрелять
только в самом крайнем случае. И только на поражение. По мнению
специалистов (он опять не уточнил - каких специалистов), облаву проводить
следует в условиях ночного времени. Каждый из вас получит специальный
охотничий фонарь. Батареи мощные, длительной службы, поэтому света не
жалейте. Главное - не светите друг другу в глаза и не стреляйте в своих.
Да, получите сухие пайки - шоколад. Прием горячей пищи будет организован по
окончании облавы, ориентировочно в шесть часов утра.

   Потом началась неизбежная суета и неразбериха. Один выкрикивал фамилии,
другой выдавал фонари, третий шоколад.

   Шоколад был хорош - авиационный, горький, с кофеином, я не удержался,
откусил разок от большой двухсотграммовой плитки. Фонарь - просто
замечательный. Корпус в амортизирующей резине, большой рефлектор и
галогеновая лампочка. Луч бил метров на сто, если не дальше. Наверное,
много дальше.

   В кузов ко мне набилось человек двадцать. В кабину рядом сел один из
бравых молодчиков.

   - Ну что, покажем, кто чего стоит, - сказал он мне весело, даже азартно.
- Ты трогай помаленьку вот по той дорожке. Я скажу, когда приедем.

   По летнему времени смеркалось поздно, но в десять вечера, да в лесу...

   - Стоп, приехали, - и я остановился.

   - Растянуться цепью на пять шагов друг от друга. Идти медленно, шуметь.
Вперед не рваться, сзади не отставать. Ну, вы загонщики опытные, знаете...

   Меня эти наставления не касались. По утвержденному плану мне следовало
находиться при машине и никуда не отлучаться вплоть до особого
распоряжения. А, что б не скучно, компанию мне составил другой парень из
стриженых. С автоматом и рацией, небольшой, с книгу.

   - Не сомневайся, услышим, - парень неправильно истолковал мой взгляд. -
Я антенну на дерево заброшу для верности.

   Шуму наш отряд делал - заслушаешься. Трещотки, гудки, просто матч - .

   - Утрем нос ночной страже, - парень пристроил рацию в кузове и сейчас
говорил со мной оттуда, сверху.

   - Кому?

   - Да я так, просто.

   Я выключил даже подфарники, жалея аккумулятор. Нужно будет - включу. До
рассвета далеко.

   - До рассвета далеко, - повторил вслух мою мысль парень и забулькал
фляжкой. - Ты как, земляк, за рулем потребляешь?

   - Нет, - признался я.

   - Хвалю. Мне тоже глотка хватит. Фронтовые, святое.

   Загонщики постепенно удалялись, стало тише, покойнее, рация шипела
слабо, на частоте никого не было. Потом исчезло и шипение - парень надел
наушники и отключил внешний динамик. Я немного побаловался фонариком,
посветил вокруг, потом сел в кабину и захлопнул дверь.

    Сон не шел, а жаль. Самое время. Дела все равно никакого нет, выпить да
уснуть. С собой у меня, разумеется, было, на всякий случай держу. Но за
рулем не пью никогда. Себе дороже. Вот чайку бы... И это можно. Термос у
меня стальной, немецкий, а чай, как в на любой вкус, правда, в пакетиках.
Краснодарского, да? Шутить изволите, господин капитан. Мы люди простые,
обойдемся цейлонским. На острове, знаменитом чаем, есть чай, знаменитый
вкусом. Соблаговолите откушать. И карамелька романской кондитерской
фабрики. .

   Термос у меня большой, двухлитровый, пей всю зимнюю ночь, не выпьешь.
Летнюю и подавно. Чай в летнюю ночь.

   Но я ограничился стаканом. Потом долго сидел, горел зеленый огонек
приборной панели, снаружи проходила ночь, но я огородился от нее. Вернее,
от комаров. Здесь, на кордоне, они не переводились: болота, река. Природа.
Один, впрочем, успел залететь и теперь пытал меня своим противным звоном.

   Я его обманул - вышел наружу. Немного прошелся, заглянул в кузов. Парень
с рацией подремывал, устроясь в углу. Неудобно, но неудобство это он
компенсировал из фляжки. При моем появлении радист-автоматчик молча
протянул фляжку мне, на отказ пожал плечами и отхлебнул еще. Глоток,
правда, сделал крохотный, на одну бульку. Фляжка, она куда меньше термоса,
приходится экономить. Фонарь он подвесил к перекладине тента, и сидел в
круге света, привлекая насекомых со всей округи. Горела лампочка вполсилы,
в режиме экономии, но все равно - хоть читай.

   Загонщики галдели вдалеке. Никто не стрелял, но и без того не дадут
уснуть дневным зверюшкам. Ночным же спать не положено.

   Я далеко отходить не рискнул, вернулся. Потянуло в сон, и я решил не
противиться. Просто по привычке заперся изнутри, улитка улиткой, устроился
поудобнее и уснул.

   Проснулся, когда вокруг начало сереть. Ночь ушла, день задерживался,
время сумерек. На часах - четыре.

   Росы не было. Дождик порадует, и славно. Если примета сбудется.

   Я опять прошелся, осматриваясь. Вчера не многое увидел, сейчас с каждой
минутой становилось яснее, ярче. Хорошее место, мирное, когда облав не
проводят. Но какое-то странное. Что-то не так. Загонщики перебаламутили
округу, лишили покоя.

   Парня в кузове не было. Нет, значит, нет. Отошел, нужно стало. Слух мой
за ночь обострился, и я услышал, как в наушниках настойчиво чирикал чей-то
голос.

   Я обошел машину, посидел в кабине. Чириканье не прекращалось.
Настойчивые какие, нельзя уже человеку на минутку отлучиться.

   Наконец, я решил, что должен успокоить щебетунью. Поднялся в кузов, у
меня складная лесенка есть, для удобства клиентов, осмотрелся. А на полу и
автомат оставлен. Совсем никуда не годится. Правда, когда я гулял, то ружье
тоже в кабине оставлял.

   Я надел наушники.

   - , отвечайте, отвечайте, почему молчите?

   - Это вы мне? - сказал я в микрофон, но голос продолжал вопрошать . Я
догадался переключить тумблер на и повторил:

   - Это вы мне?

   - Почему молчали, мы уже десять минут вас вызываем.

   - Вам не грач отвечает.

   - Кто на связи, кто на связи? - занервничали, на крик перешли.

   - Виктор Симонов. Ваш парнишка отлучился куда-то.

   - Давно отлучился?

   - Не знаю. Я в кабине спал, он в кузове был. Минут пятнадцать назад я
выглянул, его нет.

   - Ждите на месте и никуда не уходите. Мы направляемся к вам. Связь не
прекращайте, докладывайте обо всем необычном. Просто обо всем.

   - Да ничего интересного нет. Скоро солнце взойдет, птицы вон... - и я
замолчал. Птиц не слышно, вот в чем дело. Обычно под утро от них спасу нет,
а сейчас - тихо.

   - У вас оружие есть? - поинтересовалась рация.

   - Двустволка. В кабине, зачехленная.

   - Можете быстро достать?

   - Могу, а зачем?

   - Достаньте и зарядите.

   Я снял наушники, но в кузов не полез. Чего ради? Автомат под рукой. Про
него я не упомянул, не захотел подводить радиста больше, чем необходимо.
Взял автомат в руки, отсоединил магазин, извлек один патрон. Самый
обыкновенный патрон. Я вернул магазин на место, клацнул затвором.

   Стрелять было не в кого.

   Возникло детское искушение - прибарахлиться, умыкнуть железку. Знать,
мол, ничего не знаю, за чужими вещами не смотрю. Но чужое брать нехорошо,
особенно когда некогда и спрятать негде. Положим, чужое - это как
посмотреть. Вооруженные силы (а что присутствовали именно они, сомневаться
не приходилось) у нас общенародные, следовательно, и имущество их тоже
общенародное, значит, и мое. Но вот некуда и некогда - не поспоришь. Два
джипа волжских кровей выехали из лесу и, не доезжая метров десяти, встали.

   Я быстренько положил автомат вниз, мало ли. Пусть лежит.

   Из джипов вышли, нет, выскочили шестеро.

   - Эй! - закричал один, верно, старший. - Как там у вас?

   - Да ничего вроде, - я выглянул из будки, стараясь показать, что руки
мои пусты.

   - А Ерохин, Ерохин здесь?

   - Его Ерохиным зовут?

   - Ну!

   - Не знаю, где он. Знал бы - сказал. Жалко, что ли, - стараясь не
показывать страха, я медленно, неспешно спустился на землю. Ничего, не
убили. Даже в землю носом не уложили. Подошли, заглянули в кузов, подобрали
автомат, поговорили с кем-то по рации. Потом группой, кучно, стали бродить
вокруг, так детский сад грибы ищет в городском парке.

   Подъехал еще один , на сей раз с начальством побольше. Опять спрашивали
меня про Ерохина, я честно отвечал. Рацию от антенны отцепили, унесли в
свою машину, и начали оттуда вопрошать округу насчет ромашек и огурцов.
Блюдут традиции. По правде, ромашек, как таковых, не было, требовали , и
прочие малопонятные постороннему термины. А посторонним был я, о чем
недвусмысленно дали понять. Просто перестали видеть, пустое место на двух
ногах, невесть как очутившееся здесь. Обидно, да? Если честно, не очень.
Просто очень хочется ноги унести. Ноги и колеса. Желательно
неповрежденными.

   - Третий, третий! Нашли поганца? Прогуляться решил, да? Ничего, малый
свое получит, плакали его лычки, - и, небрежно, в мою сторону:

   - Объявился молодец. Колобродить Ерохин большой мастер, другого такого
не сыскать. Вы... Вы можете ехать, пожалуй. На сборный пункт.

   Я поехал, медленно, узнавая давешнюю дорогу и печалясь, что аккумулятор
здорово-таки подсел, едва запустился мотор. А новый аккумулятор, я его
весной купил, на рекламу поддался. Непревзойденное немецкое качество. Ток
саморазряда равен нулю. До сих пор это соответствовало действительности, но
нынче немецкое качество уступило русской действительности. Сырость, роса?
Нужно будет глянуть, как домой приеду, в чем там дело.

   Приехал я к шапочному разбору, захмелевший народ разбредался по машинам
и покидал угодье. Моя пятерка, тепленькая, разморенная, дожидалась меня в
сторонке, подальше от бравых ребятишек.

   Обещанную горячую пищу я съел. Миску картошки с тушенкой. Тушенки не
пожалели. В лесу, да под водочку... Но водочки мне не положено.

   - Кого подняли?

   - Лес подняли. На уши,