е от  сообразительного  сокурсника,
до сих пор не пришел в  себя.  Он  даже  не  успел  встать  с  колен.  Сын
неестественно громко объясняет ему, изредка потряхивая головой и ковыряясь
в ушах, что пистолет взят у одного мужика - из  тех,  предыдущих,  которые
час назад к убитым старикам приезжали. Сын с гордостью сообщает, что  хоть
и не стрелял он никогда раньше - ничего сложного,  получается.  Посидел  в
соседском сарае и разобрался с этой штукой. Вот только  пистолет  оказался
тяжелым, надо же, да еще  дрыгается  сильно,  двумя  руками  и  то  трудно
удержать.
     Отец берется руками за голову, стонет: "М-м-м, как болит...", - потом
обращает внимание на человека, лежащего на земле.
     - Кто в него выстрелил? - с  ужасом  вспоминает  отец.  -  Ты  видел,
Антон?"
     Вспугнутые мысли вновь запутались, вновь мельтешат,  как  микробы  на
предметном стеклышке  микроскопа,  потому  что  подстреленный  бандит  уже
умер... Мальчик не успевает ответить. Из-за поворота выворачивает  машина.
"Прячься! - шипит отец. - Назад в кусты, быстро!", и мальчика  сразу  нет.
Сам же он поднимается на ватных ногах медленно, слишком медленно.
     Автомобиль уже здесь. Модель из тех, что "Удовольствие за рулем",  то
есть "БМВ". На месте водителя - Петр Романов по кличке Царь. Рыжеватый и с
реденькими усиками на рябом лице - именно  такой,  каким  запомнила  этого
мерзавца обиженная им женщина. Встретились. Наконец-то встретились!  -  Х.
угрожающе распрямляется, впитывая из воздуха ненависть пополам с дождем.
     Кроме сокурсника, в автомобиле еще находится - трепыхается на  заднем
сидении, связанная... Соседка Х.  по  лестнице!  Возлюбленная  продавщица!
Петр говорит в открытое боковое окно: "Смотри внимательно, куда я целюсь",
- причем, пистолет его направлен на женщину. Он торопится предупредить, не
давая собеседнику слова, что если сейчас  же  не  будут  отданы  расписки,
изъятые у директора аэропорта, то  случится  досадный  выстрел.  Ведь  эта
красотка по какой-то причине дорога Х.,  не  правда  ли?  Хитрющий  Кирилл
отлично придумал, захватив ее с собой. А чтобы спустить  курок,  требуется
лишь легкое усилие, незначительное движение  пальчиком...  В  густом  басе
бандита  колышется  абсолютная  искренность.  "Зачем  вы  убили  директора
аэропорта!" - нелепо кричит Х. "Мы убили?"  -  изумляется  Петр,  пытается
расхохотаться и вдруг сипло стонет. Некоторое время держится  молчание.  В
машине горит тусклая лампочка. Видно, что  Петру  плохо.  Белое  лицо  его
словно  фосфоресцирует,  потому  что  обильно  вспотело,  руки  болезненно
дрожат.  "Чем  директор  аэропорта  помешал  руководству  пароходства?"  -
уточняет Х. вопрос. "Не пароходства, а порта... - морщится, страдает Петр.
- Перестань, нашел время ерундой мозги  пачкать.  Скорей  надо,  наверняка
кто-нибудь на тебя уже настучал, козел, ты же кругом засвеченный, со  всех
сторон..." Х. беснуется:  "Пока  не  объяснишь,  ничего  не  получишь!"  -
"Тихо", - шипит Петр, кривясь то ли от боли, то  ли  от  страха.  В  самом
деле: перепуганные жители поселка и так из-за шума давным-давно  не  спят,
небось, телефоны обрывают. "Ну и что, пусть  обрывают!"  А  то,  козел  ты
вонючий, что неизвестно, кто раньше приедет -  группы  захвата  или  холуи
директора аэропорта. Расписки им нужны позарез, и они тоже  все-все  знают
про наемника по фамилии Х. "Пусть все едут, плевать!.."
     Царь раздражен, но вынужден смириться с козлиным любопытством  своего
собеседника. Он торопится объяснить: да просто  "авиаторы"  начали  деньги
возить.  Правда,  мелкими  партиями,  но  "портовики"  были  не  согласны,
наличность испокон веков через порт ходила - не только на ввоз,  но  и  на
вывоз, тем более транзитом. Конкуренция, врубился? Через  аэропорт  обычно
документы туда-сюда летали, разные срочные бумажки. Например, компромат  -
вроде этих расписок.  Ну,  еще  камушки...  Петр  стонет  басом,  закончив
объяснения. Но тут же находит в себе силы, чтобы напомнить:  "Говори,  где
косметичка! Я ведь не шучу насчет твоей девки..." - "Ты ранен, что  ли?  -
догадывается Х. - Кто это тебя?" - "Ой, ну хватит придуриваться! Будто сам
не знаешь, кто! Времени же нет, козел ты, гегемон недоструганный!"
     Шелестят кусты, скрипит гравий.
     - Папа,  -  говорит  Антон,  дергая  отца  за  руку,  -  мне  надоело
прятаться, пошли скорей."
     На лице Петра - вспышка ужаса. Он видит  мальчика.  Он  дергается  на
сидении, кричит, забыв про  собственную  просьбу  не  шуметь:  "Убери  его
отсюда, прикажи ему уйти!.."  -  и  срывает  ствол  с  головы  женщины,  и
неловким движением сует оружие в раскрытое окно. Крик его оборван.  Потому
что ребенок очень быстро, но  без  суеты  вскидывает  обе  руки  и  что-то
делает. Гремит гром - одновременно с коротенькой  молнией,  вылетающей  из
рук ребенка. Пронзительный звук вонзается в уши. И наступает пустота.
     Антон устало опускает потрудившийся пистолет: эта  игрушка  для  него
действительно   тяжеловата.   Неожиданно   сверкает   настоящая    молния,
разламывает мир надвое, затем снова гром - тоже  настоящий,  -  и  крупные
твердые капли начинают штурмовать пригород всерьез. Наконец хлынул ливень!
Петр  проваливается  куда-то  под  руль,  оставив  на  всеобщее  обозрение
заляпанное кровью место водителя. Визжит женщина. Ей не нравится на заднем
сидении, она колотит головой в запертую дверцу... А скучный надежный Х. на
удивление легко выходит  из  ступора.  Он  прижимает  мальчика  к  себе  и
бормочет: "Антошенька, маленький мой, спокойно, успокойся, у тебя случайно
получилось, мой хороший, не смотри туда, не надо смотреть..."
     - Еще кто-то едет, - дергает сын отца. - Бежим?
     Действительно,  к  безудержному  шуму   дождя   примешивается   рокот
нескольких моторов. Х. открывает заднюю дверцу чужого  "БМВ",  выдергивает
оттуда свою подругу. Ноги и руки у нее связаны.
     - На ножик, - мальчик что-то протягивает, - у меня есть.
     Похоже, он отнюдь не нуждается в том,  чтобы  его  успокаивали.  Отец
разрезает школьным  перочинным  ножом  веревки,  стягивающие  женщину.  Та
бессмысленно бьется в крепких мужских руках. Вдруг  с  ужасающей  ясностью
слышны голоса: "...где стреляли?..  по-моему,  там...  грядки  чертовы!.."
Людей  подбрасывает,  словно  пружиной.  Мальчик  тянет  мужчину:   "Через
участки, папа! С той стороны к ручью спустимся, и сразу в  парк!"  Мужчина
тянет женщину - без  слов.  Взявшись  за  руки,  втроем,  они  вбегают  на
территорию только что закончившейся битвы. В спину их толкают еле слышные,
выпущенные издалека реплики: "...Алекс и  Гонококк,  обойдите  со  стороны
дороги... Пень, свяжись с ребятами, пусть блокируют лесопарк..."
     Беглецы пересекают соседский участок, натыкаясь на трупы и на зреющие
кабачки, минуют времянку, в которой отец и  сын  отдыхали  вечность  назад
(возле домика также лежит бесформенное тело), прокрадываются мимо  ветхого
хозяйского парника, и затем, через боковой проход в ограде, выскакивают из
благоустроенного пространства. Лишь бы не на улицу, лишь бы  не  оказаться
на виду! Спускаются по заросшему кустарником склону к ручью,  перебираются
на другую сторону, шагая по воде  -  замочив  ноги  и  не  заметив  этого.
Женщина непрерывно всхлипывает: "Куда мы, а? Где  мы,  а?"  Мужчина  очень
кстати вспоминает: "Там на  шоссе  машина  оставлена!",  и  конечная  цель
маршрута определена.
     К машине!
     Беглецы просачиваются в лесопарк. Дождя здесь ощутимо меньше, идти не
так противно. Вокруг черные сюрреалистические формы: Черное на Темном.  До
сих пор не светает, хотя, казалось бы, белые ночи - оттого,  что  грозовая
туча настолько низка, что едва не задевает головы людей. Аллеи и  тропинки
угадываются с трудом. Дорогу находит Антон, он ведет взрослых  уверенно  и
безошибочно, он словно видит в  темноте.  Может,  и  вправду  видит?  Цель
близка, однако мужчина вдруг останавливается, чтобы ошарашенно произнести:
     - Подождите, кто стрелял в громилу, который меня к земле прижимал?
     Все останавливаются вместе с ним.
     - Кто вообще тебя защищал на участке, не понимаю...
     Ответа нет. Ответить способен только мальчик, а он молчит.
     - Не понимаю, - оповещает мир отец. - Кто же тогда убил  стариков  на
даче? Если не Кирилл с Петром, и не мафия из аэропорта...
     - Вот бумажка, - Антон вкладывает отцу в руки мятый клочок.
     - Что это? - удивляется тот.
     В темноте невозможно рассмотреть, что  это.  Тогда  мальчик  смущенно
признается: все очень просто,  дед  Сергей  записал  телефон,  который  по
телевизору передавали, вот и пришлось эту бумажку забрать. "Дед Сергей"  -
именно так звали старика, одного из хозяев  дачи.  Х.  молчит,  не  находя
следующего  вопроса,  и  с  места  не  двигается,  потому  что  неожиданно
вспоминает некую несуразность.
     Откуда Антон знает, что хозяев дачи убили?
     - Папа, он собирался куда-то идти, сразу после тебя.  Взял  и  пошел,
дурак такой. Наверное, звонить по этой бумажке...
     Очередная  молния  вспарывает  пространство   -   ярко   белые   лица
сфотографированы Небом. От грохота содрогается рассудок.  Отец  молчит,  а
сын продолжает:
     - ...кроме них, никто тебя в Токсово не видел, только  дед  и  бабка,
точно говорю...
     Впрочем, отец уже  заставил  себя  открыть  рот:  "Прекрати,  что  ты
мелешь!" - он пятится так  же,  как  недавно  пятился  бандит  Кирилл.  Он
открывает глаза сверх возможного, словно пытается разорвать веками брови -
почти как Петр за мгновение до... Темно. Проклятая ночь никак не уходит на
запад, но человек наконец прозрел.
     - Честное слово, - волнуется ребенок, - я просто бутылочку  не  успел
достать, а ножами я еще плохо умею. Он ведь на  улицу  пошел,  папа!  А  я
сначала ему сзади...
     Дед Сергей шел звонить  по  телефону,  который  записал  на  дурацкой
бумажке. Тогда юный герой взял кухонный нож, который  удачно  лежал  возле
плиты,  и  ударил  старичка  под  коленками.  Прием  такой   есть,   чтобы
обездвижить - подрезать врагу сухожилия, он  после  этого  ни  стоять,  ни
сидеть не сможет, только лежать. Дед Сергей был  хорошим  хозяином,  в  их
доме все кухонные ножи остро заточены. И сразу кастрюлю с кипятком ему  на
голову - у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею -  хряк.  А
бабка услышала, выскочила на  кухню...  "Да  что  же  ты  такое  болтаешь,
мерзавец! - ужасается слушатель. - Книжек своих начитался!"
     "Он  тебе  признается,   дурак",   -   булькает   горлом   женщина...
Оказывается, отец и сын в этом мире не одни.
     - Хватит, идем к машине, - решает Х., - там разберемся, -  однако  не
двигается с места.
     Ужас прожигает солнечное сплетение.  Кто  убил  сотрудника  почтового
отделения? Ведь с тем любознательным парнем  разделались  точно  таким  же
способом,  знакомый  из  прокуратуры  ясно  нарисовал  кровавую  картинку!
Давным-давно Х. выяснил это - еще во время сеанса отчаянных  междугородных
переговоров. Почему  раньше  не  сопоставил,  почему  не  удивился  такому
совпадению? Кто-то подкараулил парня на лестнице, вошел  следом,  подрезал
ему сухожилия под коленками... Какое мерзкое слово -  сухожилия!..  Кто-то
пытал  жертву,   желая   выяснить,   действительно   ли   тот   приготовил
разоблачительное письмо... А может, у кого-то просто не получалось убить с
первого раза, вот он и тыкал неумело ножом - кто-то неопытный,  совершенно
непохожий на страшного "мясника-затыкалу", если уж ввязавшийся в эти  дела
человек не насторожился, вздумал  открывать  квартиру  при  постороннем...
Нет, новый вопрос так и не звучит: Х. еще не готов навсегда пересечь черту
между реальностью и кошмарным сном.
     Зато продавщица готова:  "А  что  за  бутылочка,  Антон?"  -  ласково
спрашивает она.
     И вдруг трясет мальчика за воротник курточки: "Что  за  бутылочка!  -
визгливо шипит. - Отвечай немедленно, что за бутылочка, ну?"  Ей  отвечают
далекие голоса - увы, невпопад: "...ты слышал?.. по-моему  на  центральной
аллее... ты - к спортшколе... а если к станции?.." Голоса близко. Женщина,
ойкнув, хватается руками за лицо.  Забыв  про  все,  она  отходит  мелкими
шажками, постепенно  переходит  на  рысь,  затем  на  галоп,  и  мгновенно
исчезает в дожде.
     Наконец отец и сын остаются вдвоем.
     - Скорей! - психует Х., таща ребенка за руку. -  Что  ты  ногами  еле
шевелишь?
     - Подожди, - азартно шепчет тот, - давай их задержим. Смотри,  как  я
умею, - он увлекает отца с тропинки вбок, за  деревья,  за  кусты.  -  Ну,
папа, - обиженно просит он, - ну, чего ты?
     Х. покоряется. Антон дает отцу фонарик, отобранный, как и пистолет, у
одного из бандитов, и просит посветить. Он снимает с плеч  свой  рюкзачок,
засовывает внутрь руку и осторожно  достает  откуда-то  со  дна  маленький
пластмассовый флакон. Затем - дротик из  игрового  комплекта  "дартс".  Он
вздыхает с сожалением:
     - Всего две стрелы осталось. Там на даче  некогда  было  их  вынимать
обратно.
     Впечатляюще выглядят эти дротики, особенно в дрожащем свете фонарика.
Свет дрожит вместе с рукой мужчины. Страшненькие игрушки - длинная толстая
игла  из  каленой  стали,  полированное  древко,  разноцветное   оперение.
Прекрасно летают, хоть и самодельные, ведь  у  Антона  умелые  талантливые
руки,  Антон  тщательно  сбалансировал  каждый  спортивный  снаряд.   Игла
снабжена  несколькими  некрасивыми   выемками,   портящими   внешний   вид
изделия... Между тем, вскрыт пластмассовый флакончик - талантливыми руками
ребенка. Распространяется пронзительный, душераздирающий запах  тухлятины,
словно бы все тухлое, что придумано природой,  оказалось  собрано  вместе.
Антон окунает в бутылочку иглу дротика. Вот зачем  понадобились  выемки...
Бред! - содрогается Х., роняя фонарик. Его одолевает чувство нереальности.
Сон продолжается, никак не удается проснуться, нет выхода в унылую  мирную
реальность...
     Место для засады выбрано профессионально - возле  больших  деревянных
фигур, предназначенных для украшения паркового  пространства.  Человек  за
ними прячется легко и надежно, тем более, когда человеку - девять  лет  от
роду. Впрочем, отягощенный годами взрослый так же незаметен с аллеи,  если
присядет вот сюда, за деревянную  Белоснежку  в  широкой  резной  юбке  до
земли. Антон выглядывает из-за гнома по имени Ворчун.  Преодолевая  шелест
дождя, в ночи ползут, тихо струятся хвастливые мальчишечьи россказни:  как
трое мужиков, направляемые бандитом Петром Романовым, прибыли на дачу -  в
гости к семейству Х., - ходили по участку, топтали грядки,  и  юный  герой
заметил их, потому что отнюдь не спал в сарае на соседском участке. Он был
готов к битве, он подобрался к ограде и сразил дротиком Первого.  На  крик
подбежал Второй  и  тоже  получил  иглой  в  шею.  Третий  затаился  возле
времянки, трусливо водя пистолетом туда-сюда, но этот мужик плохо видел  в
темноте из-за своего дурацкого фонарика, гораздо хуже настоящих  индейцев,
даже выстрелил наугад, со страху, а возмездие настигло его совсем с другой
стороны - храбрый воин зашел  с  тыла,  в  несколько  отточенных  движений
забрался на крышу времянки, как много раз проделывал это раньше, и  бросил
стрелу сверху. Позже, когда из машины возле калитки вылез их главарь - ну,
который был с усами, рыжий, - новые дротики оказались еще не приготовлены.
Но герой не растерялся, вытащил из руки  поверженного  Третьего  пистолет,
подпустил главаря поближе и выстрелил. Попал или нет, не понял, тот  сразу
удрал...
     Все правильно, - эхом откликаются  мысли  любящего  отца.  Мальчик  -
хороший гимнаст, способен забраться куда угодно, тренер его всегда хвалил.
И в "дартс" играет с изумительной точностью, во дворе дома у него попросту
нет соперников. А когда в  квартире  тренируется  с  дротиками,  то  любит
представлять, будто подлые враги окружили справедливых индейцев  -  смешно
так, с нелепыми фразами из фильмов. Маленький еще, обязательно  ему  нужно
превратить работу в игру... Антон не прерывает воспоминаний.  Он  гордится
тем, что не сплоховал и в следующей битве,  успел  подготовиться,  не  зря
просидел полчаса на  дереве  возле  сарая,  поджидая  новых  гостей  ("...
гибкость у мальчика отличная, так скрючивается, что перешагнешь его  и  не
заметишь..."). Юный воин снова и снова смакует свою победу, однако Х.  уже
не пытается что-либо понять. Чувство нереальности происходящего становится
все  более  изнурительным,  нестерпимо  вещественным.  Понять   -   значит
спросить, спросить - значит сойти с ума от очевидного ответа... Неужели не
существовало никаких "мужиков в ботинках"? Давно, еще в самом начале ночи?
Которые якобы приходили,  когда  Х.  звонил  по  междугородному  телефону,
которые якобы зарезали хозяев дачи и, не обнаружив постояльцев,  поспешили
ловить их на железнодорожную станцию? Зачем  сыну  понадобилось  врать,  а
перед этим инсценировать обыск времянки? Чтобы заставить  отца  немедленно
убежать?  Существуют  ли  иные  объяснения?..  Не  хватает   воздуха.   Не
вздохнуть. В глазах - вода  и  мрак.  Задыхаясь,  Х.  пытается  выплюнуть,
выхаркнуть застрявшие в горле вопросы, но...
     - Он идет! - изменившимся шепотом сообщает Антон. - Всего один, я его
вижу.
     Как мальчик может видеть в такой темноте, где даже время неразличимо?
Сколько еще  осталось  до  спасительного  рассвета?  Х.  хочет  что-нибудь
предпринять, потому что Антон уже на аллее. Человек, опасливо бредущий  по
страшному ночному парку, немедленно ощупывает  беззащитную  фигурку  ярким
лучом  света,  полным  косой  мороси,  и  удивляется:  "Мальчик?  Ты  что,
заблудился?" Мальчик аккуратно кидает дротик и прыгает в сторону.  Человек
успевает крякнуть от боли, угрожающе сказать: "Ну, ты..." и сразу  хрипит,
схватившись за грудь, валится на колени, выпускает все  из  рук  -  в  том
числе огнестрельное оружие,  -  потом  валится  совсем,  с  сухим  хрустом
опрокидывается на гравий.
     - Буфотоксин... - извлекает Х. звуки мертвыми  губами.  -  Достаточно
царапины...
     Антон вытягивает стрелу из упавшего человека и тихо зовет:
     - Папа! Где ты поставил машину, с той стороны или с этой?
     Да-да, конечно, надо скорей идти к шоссе! Надо торопиться, но ребенок
дрожит от холода, двигается с трудом - устал, мой маленький. И несмотря на
усталость, он героически  шепчет,  тратит  силы  на  пустые  слова,  чтобы
успокоить спятившего отца. Мол, ты не беспокойся,  папа,  маленьким  детям
ничего не бывает за _т_а_к_о_е_, никто  не  имеет  права  детей  в  тюрьму
сажать или, например, расстреливать. Даже если поймают - ну,  максимум,  в
колонию засадят, но это не страшно. Мол, ты не сомневайся - он все  вызнал
у опытных людей, прежде чем за  Такую  Работу  взяться.  Отец  внимательно
слушает и кивает дождю: "...жабий яд, Антошенька... индейцы травят им свои
стрелы, все правильно..." Только  когда  неподалеку  затеваются  крики,  к
мужчине возвращается разум.
     "Стой! - командует кто-то  кому-то.  -  А  ну  стой,  сука!"  Выстрел
логически завершает крик. Вновь обретя волю  и  ужас,  Х.  ломится  сквозь
мокрую  растительность.  Он  бежит  почему-то  именно  на  выстрел,  хотя,
рассуждая  здраво,  следовало  бы  в  противоположную  сторону.  И   вдруг
спотыкается о распростертое  на  траве  тело.  Чей-то  бас  удовлетворенно
произносит: "Ага, вот и клиент!" В  лицо  Х.  обрушивается  удар  света  -
концентрированный луч пронзает мозг до затылка.  Бас  радуется:  "Все-таки
нашли тебя, все-таки попался, ворюга..."
     Происходит еще один выстрел,  и  мир  становится  привычным,  черным.
Бандит лежит. Или это не бандит?  Плоский  фонарик  светит  в  землю.  Кто
стрелял?
     -  Опять  не  успел  дротиком,   -   застенчиво   сообщает   мальчик,
запыхавшись. - Из пистолета мне, кстати, не нравится, слишком громко.  Тем
более, патроны кончились... - он бросает оружие  рядом  с  фонарем.  Он  с
интересом склоняет