отвечая ему,  они
не улыбались  -  глухо,  непрошибаемо  -  взгляд  их  оставался  взрослым,
сильным, тренированным. Разве не подозрительно? Хотя, тоже ерунда: как  бы
мужское начало в нем ни пыжилось и  ни  острило,  они-то,  самочки,  бабье
переразвитое, не могли не чувствовать, кто с ними имеет честь  беседовать.
Не обманывал их гражданский костюм гостя - сразу поджимались,  сразу  вели
себя правильно. Жаль, жаль. Видно же, что хамки, как на  подбор  -  хамки,
хамки, хамки, - и будь круг чуть теснее  да  знакомство  чуть  ближе,  они
ржали бы не переставая, вились бы рядом, сами бы подставляли  ягодицы  под
его хозяйские руки, они же любят таких - настоящих, полновесных  -  только
таких, как он, и любят они в своих дерьмовых жизнях - хамки, детки, мужики
толстопопые, м-м-м, мечта!.. А вот меж собой они общались попроще. Товарищ
майор,  разумеется,  прислушивался  к  чужим  разговорам,  профессионально
хватал ушами словесный мусор вокруг себя в  надежде  отфильтровать  что-то
важное. Какую-нибудь сплетню про свою дочь - бабье  ведь  без  сплетен  не
бабье. Не удалось, увы. Были в достатке трепетные девичьи откровения:
     "Мать мне говорит - ну чего ты нянчишься с этим головастиком,  он  же
тебя вместо ЗАГСа в библиотеку поведет записаться, а я ей, дуре,  вежливо,
чтобы в обморок не грохнулась - во-первых, говорю, до ЗАГСа  я  с  ним  не
дойду, что бы он мне ни плел, а во-вторых, голова для мужика  куда  важнее
тех частей тела, от которых ты балдеешь..."
     Детство, глупость - через пару годиков пройдет.  В  достатке  были  и
другие, совершенно непонятные реплики, например:
     "Слушай, у меня "гад" никак не получается. Уже  два  месяца,  и  чего
делать, не знаю".
     Или:
     "Значит, так - когда  вдыхаешь,  "гад"  проходит  через  позвоночник,
накапливается в нижней части живота, а при выдохе нужно надувать им  плечи
и руки, сечешь?.."
     Короче  -  пустое,  пустое.  И  все-таки  товарищу  майору  здесь  не
нравилось, не нравилось, и не  нравилось.  Профессиональная  мнительность,
ничего больше... А вот Милита  действительно  отсутствовала.  Одна  из  ее
местных подружек подтвердила, что  та  еще  не  приходила.  Буркнула  этак
равнодушно. Глядя взрослыми глазами. Даже не подумала хотя бы  на  секунду
оторваться от своих гантелей, зараза. И  на  пошлые  вопросы:  "Что?  Где?
Когда?" - резонно ответила, удивившись: "Спросите у учителя, может  он  ее
послал?" Паршивое, паршивое, паршивое место! И чего  Милку  сюда  занесло?
Хотя, все закономерно: тоже хамка, каких поискать... Что же делать?  Ждать
ее, не ждать? Гуляет, детка, развлекается. Только бы не  влюбилась.  Вдруг
действительно какой нибудь головастик  очкастый  упросил  ее  вытащить  из
стола искомую штуковину? Тогда - кол им всем в зад!
     "Спросите у учителя..." Уважают они его, этого  невидимого  "Старшего
тренера", не только хором, но и каждая в отдельности - видно невооруженным
глазом. Учитель хренов. Гуру из подвала...


                                 ДЕЙСТВИЕ:

     При мысли "невооруженным глазом" товарищ майор привычно поправил  под
пиджаком - слева - затем громко вздохнул:
     - Сволочи.
     Никто его не услышал. Помещение,  принадлежащее  "Старшему  тренеру",
было по прежнему пусто. Собственно, нет ничего странного,  что  начальство
за истекший отрезок времени в кабинете не объявилось: гость недолго бродил
по спортклубу. Что же делать? - в тысяча первый раз подумал он. До  поезда
- всего полтора часа. Но очень уж хочется побеседовать  с  этим  гуру.  На
всякий случай. И вообще.
     Товарищ майор огляделся.
     Да, пусто. И тихо. Впрочем, не совсем тихо: по бункеру вдруг поползли
еле слышные глухие голоса  -  поползли,  исчезли.  И  снова...  Он  замер,
напружинив слух. Потом мягко переместил себя через кабинет - к амбразуре в
бетонной стене, к  той  самой,  что  удивила  его  двадцать  минут  назад.
Осторожно  освободив  задвижку  и  потянул  железную  дверцу.  Ничего   не
скрипнуло, не звякнуло. Все работало, как надо.
     Там был точно такой  же  бункер,  обставленный,  правда,  чуть  более
щедро. Две девочки школьного возраста имели  в  нем  место.  Одна  сидела,
другая стояла. Одеты вполне, намазаны согласно времени суток - хоть сейчас
в "Асторию". Лениво бросали реплики:
     - А мне он сказал, что я сегодня заниматься не буду, намечается очень
важный разговор.
     - А мне, что хочет заодно показать меня какому-то человеку, и чтобы я
обязательно ему понравилась.
     - А нулевая группа по каким дням занимается, не знаешь?
     - По-моему, каждый день.
     - Точно? Это хорошо, мне два раза в неделю не хватает.
     На амбразуру они не обращали внимания. Скользили  взглядом,  попросту
не замечали. Дырка, очевидно,  замаскирована,  -  подумал  товарищ  майор,
поднял брови. Как в лучших учреждениях. Забавно.
     Ему не нравилось здесь до тошноты.
     - А чего вдруг его "старуха" позвала, ты не поняла?
     - Да вернется, куда денется.
     - Странный он какой-то сегодня. Будто нажрался с утра...
     Стукнула дверь. Товарищ майор обернулся, готовя улыбку. Никого: дверь
стукнула  не  здесь.  По  ту  сторону  объявился  мужчина,  вошел  в  поле
видимости, весело сказал:
     - Ну как, продолжим наши игры?
     Халат из синего сатина.  Грязный  рабочий  халат  поверх  спортивного
костюма. В руках - швабра. А морда... Тьфу! - подумал майор. - Я  же  знаю
эту морду! Видел же где-то! Морда, морда, знакомая же морда...
     - Значит, хотите в нулевую группу перейти? - спросил  мужчина.  -  Ко
мне, значит, под крылышко?
     Что-то  неуловимо  наглое  было  в  нем,  точнее,  неуловимо  гадкое.
Маленького роста,  худой.  Птичьи  движения.  На  губах  гуляет  нехорошая
ухмылка, потные глазки, не стесняясь, разглядывают девочек, причем  макияж
и прически интересуют его куда меньше остальных половых признаков.  Сейчас
вспомню, - улыбнулся  товарищ  майор,  лихорадочно  тасуя  фотокарточки  в
голове. - Сейчас вспомню, уличу его, как миленького...
     - Конечно, хотим, -  серьезно  подтвердила  одна.  Вторая  напряженно
кивнула:
     - Да, учитель.
     Мужчина тоненько захохотал.
     - А я тут подмести решил, - объявил он, откровенно дурачась.  -  Дай,
думаю, подмету. Натащили вы мне грязи, девчата дорогие,  своими  ножищами.
Не стыдно?
     Девчата  смотрели,  дуэтом  выкатив  глазища  из-под  крашеных   век.
Прибалдели. А он в самом деле принялся водить шваброй по полу -  подметал.
Неужели это и есть  тот  самый,  всеми  уважаемый?..  Бред.  Ну  никак  не
напоминал он учителя, хотя ты изнасилуй свою фантазию! И уж тем более - не
тянул  на  Учителя.  Плюгавый  мужичок,  хамчик  из  подворотни.  Знакомая
морда... Тьфу, гадство, чего я здесь торчу! - спросил себя товарищ  майор,
только другими словами, мужскими.
     - А проверка  когда  будет?  -  несмело  мурлыкнула  девица,  которая
стояла. - Что нам надо делать?
     - Ах, проверка? - заржал хам-уборщик, прервав работу. - Не  терпится?
Сейчас, милая моя, сейчас. Сначала проверю твою мускулатуру, - он подошел,
не спеша, протянул к ней руку. И - принялся жадно щупать сквозь блузку. На
плечах, на животе. Особенно тщательно - на груди. Сочная мякоть...
     - Стой смирно. Меня нужно слушаться, я же ваш тренер, забыли?
     Та окаменела, смирно застыла с отпавшей челюстью. Товарищ майор  тоже
окаменел.
     - Вы что, псих? - подала голос вторая, вскочив со стула. - Да вы  что
делаете?
     Ответ последовал незамедлительно:
     - А ты, сучка, вообще сядь и сиди. Смотри,  сколько  грязи  натащила,
падла рыжая! Мало мне без тебя работы?
     - Я тебе сейчас сяду, - хрипло пообещала она. - Подумаешь, тренер...
     Швабра весомо залепила  по  ухоженной  мордашке.  Девочка  отпрыгнула
назад, опрокинув стул, и еще раз получила - наотмашь.  Она  громко  упала,
споткнувшись о предмет, на котором только что  барски  восседала  нога  на
ногу.
     - Извини, - виновато сказал тренер. - Я же просил не мешать.
     Майор подался вперед. Ситуация была, прямо скажем,  нештатной.  Затем
он резко оглянулся. Сзади было движение:  три  существа,  бесшумно  ступая
босыми ножками, вплывали в кабинет одно за другим. Двое из них - те самые,
первые,  с  которыми  он  беседовал  в  коридоре.  Спортивные   купальники
подчеркивали гидравлическую мощь их фигур. Они, разумеется, не  улыбались.
Третья была в спортивном костюме, ее он тоже видел в коридоре - староста.
     - Вот вы где? - сказала староста.
     Майор поднял вверх палец - "тише, тише!" - потом  кивнул  на  щель  в
стене. Существо в спортивном костюме  плавно  подошло  и  заглянуло  туда.
"Сержант", - мысленно усмехнулся гость. - До чего же хороша, детка! А  две
оставшиеся  -  рядовые...  Две  оставшиеся  неподвижно  стояли  в   центре
помещения. Не холодно им, - подумал он, - босиком-то... Его вдруг пронзило
нелепое предположение, что это  конвой,  специально  за  ним.  Секунду  он
веселился, но  уже  через  секунду  предположение  показалось  чуть  менее
нелепым, и он перестал веселиться. Во что они со мной играют! - возмутился
он, расправляя плечи. - Что вообще здесь творится?!
     Между тем, вид у мужика  по  ту  сторону  бетонной  стены  изменился.
Теперь он был не просто хамом, теперь  его  тупая  рожа  и  движения  ясно
говорили, что на самом деле это дебил,  причем  опасный,  непредсказуемый.
Наверняка  сбежавший  откуда-нибудь.   Окаменевшая   школьница   беззвучно
заплакала, тогда он, бурно обрадовавшись, подкрался к ней и стал аккуратно
расстегивать пуговицы у нее на блузке.  "Мышцы,  -  шептал  он,  стеклянно
глядя ей  в  лицо.  -  Ничего  не  поделаешь,  девчата,  обязательно  надо
проверить..." Другая  школьница  неловко  поднималась  с  каменного  пола,
матерясь по-девчоночьи, и внезапно пошла, пошла на  тренера,  оскалившись,
смешно растопырив пятерни. Тот на мгновение развернулся:  "Это  ты,  падла
рыжая? Думаешь, месяц потягала железо и сильной стала?"  Краткое  движение
шваброй, и снова опрокинутый стул  хрустнул  под  тяжестью  споткнувшегося
тела.
     Все! - решил товарищ майор. Все! Внутри у него горел огонь. Привычное
чувство, рабочее. Он тихо распорядился в пространство кабинета:
     - Кто-нибудь из вас, быстро звоните по ноль-два. Пусть вышлют машину.
И пусть срочно вызовут психиатричку. Где у вас вход в ту комнату, я  пойду
успокою придурка.
     Он действительно пошел. Сделал два шага, разминая кулаки.  Напоследок
увидел в амбразуре, как заплаканная кандидатка на исследование мышц  груди
дала дебилу пощечину - лихо, стремительно, тот даже не пытался блокировать
всплеск ее отчаяния. Затем товарищ майор  неожиданно  для  себя  обнаружил
перед собой бетонный пол и понял, что подвал крутанулся на  180  градусов.
На зубах у него скрипнула крошка. Странно,  -  удивился  он.  -  Там  этот
придурок подметает, а в собственном кабинете...  Он  упруго  вскочил.  Три
юные  культуристки   грамотно   окружали   его,   причем   стоящая   сзади
староста-сержант успела бесшумно прикрыть дверцей дырку в стене, чтобы  ни
один звук не попал на ту сторону. "Да они тут все психи!"  -  по  военному
четко сформулировал мысль товарищ майор. И улыбнулся: "Э-э,  детки,  не  с
тем парнем взялись вы воевать!" И широко вздохнул, полный  удовлетворения:
он, наконец, понял, что наткнулся на нечто совершенно дикое.  Хотелось  бы
надеяться, не имеющее отношения к его личной неприятности... Пускать в ход
вышколенные кулаки мастера по успокаиванию  разнообразных  придурков  было
как-то  неловко  -  путь  загораживали  барышни.  Девочки.   Слабый   пол,
возомнивший невесть что. Гость просто  двинулся  вперед,  сделав  еще  два
шага, но потом ему пришлось включить руки, поскольку две  "рядовые"  стали
цеплять его, желая удержать в гостях, и крепко цеплять, силы  в  них  было
изрядно. Только взяв их на прием - одну за другой  -  он  очистил  проход.
Именно в этот момент другая сила,  куда  более  изрядная,  подняла  его  в
воздух. Староста, безжалостно ухватив профессионала рукопашного боя  одной
рукой за шею, другой - точно между ногами, вырвала с пола все  его  сто  с
лишним килограмм - на прямых руках, свободно, будто штангу на  тренировке.
Не учел он, что еще одна девочка осталась у него в тылу. Не учел  и  того,
что это оказалась качественно иная девочка. Она не кричала,  как  положено
тяжелоатлету при взятии рекордного веса, не  портила  воздух,  она  только
яростно шипела вроде: "Х-ха-ат!"  -  то  ли  некое  слово,  то  ли  просто
бессмысленный звук-помощник - и трудилась мгновенно вздувшимся  телом.  Ее
лицо было в красных пятнах, впрочем, оставалось спокойным. Как поступить с
ношей, она не раздумывала - бросила с размаху на цементный  пол.  Раздался
характерный звук.
     Все закончилось за пару секунд.
     Товарищ майор упал красиво, ничего не повредил,  сохранил  в  целости
голову, суставы, почки, решимость. Он твердо  знал,  что  сейчас  надлежит
совершить. Только поднимался в этот раз не так упруго,  как  ему  хотелось
бы. Стеная, встал на четвереньки, затем на одно колено, расстегнул  пиджак
и вытащил оружие. "Птенчик" - автоматический, 38-й калибр. На  боку  сразу
стало легко, да и на душе полегчало.
     - Стоять, - прохрипел он, хватаясь свободной рукой о письменный стол.
- На местах. Не шучу.
     Староста тоже знала, что надлежит совершить.  Она  прыгнула  и  двумя
руками сжала пистолет, сцепив пальцы  в  замок.  Получился  живой  шар  из
суставов и жил, в центре которого оказалось устройство калибра  38.  Затем
сказала коротко: "Х-хат!" Лицо ее по прежнему оставалось спокойным, а руки
и плечи вздыбились каменными буграми. Впрочем, ее лицо не было  спокойным,
что-то в нем сквозило такое... Мгновение - шар распался, и тут же -  вопль
пронзил ватную атмосферу бункера. Кричал милицейский чин. К несчастью, его
ладошка тоже попала под пресс. Он сполз обратно на пол, неотрывно глядя на
то, что было когда-то его правой рукой. Звонко упал задушенный "Птенчик" -
гнутая железяка.
     На это потребовалась еще секунда.
     Девочка расслабилась, приходя в себя. Она  дышала  глубоко  и  ровно.
"Что-то такое" медленно сползало с ее лица.
     - Помогите, - приказала уже пришедшим в себя  подружкам.  Втроем  они
усадили гостя на стул и запеленали  его  резиновыми  бинтами.  Тот  плакал
басом, слабо вырываясь. Впрочем,  когда  работа  была  закончена,  товарищ
майор прикрыл глаза и затих. Очевидно, занялся анализом своей деятельности
за истекший период.
     Канули очередные секунды.
     Староста предупредила закоконированного представителя власти:
     - Если подашь голос, сделаю с твоим ртом то же, что с твоей "пушкой".
     Внимательно посмотрела на него. На стуле царила полная беспомощность,
тогда она осторожно открыла амбразуру. Там визжали:
     - Что вы делаете! Не надо!
     - Что хочу, то и делаю, - отвечал бодрый тенорок  тренера.  -  Каждый
настоящий мужчина всегда делает только то, что  хочет.  Крепко  вызубрили,
девчата?
     - Пустите! - визжали там.
     - Мамочка! - визжали там.
     Тренер трудился:
     - Не хнычь, сейчас мы тебя пощекочем, смеяться будешь.  Застежечку-то
дай расстегну! Ну дай, ну дай, ну дай...  Нет,  рыжая  падла,  рвать  твою
паршивую одежду ты меня  не  заставишь.  Хочешь  мне  неприятностей?  Сама
расстегнешься, я терпеливый... Смотри-ка, опять промахнулась. Попробуй еще
разок  стукнуть,  может  попадешь?  Имейте  в  виду,   настоящего   мужика
обязательно нужно валить с первого удара, иначе он сумеет сделать все, что
захочет. Крепко вызубрили, девчата?
     Староста наблюдала недолго. Прошептала:
     - Ладно, хватит  с  них,  -  и  впервые  улыбнулась.  -  Ну,  учитель
постарался, втоптал школят в  говно.  Классно  втоптал,  запомнят.  -  Она
пошла, унося улыбку. У выхода остановилась. - Следите за этим.  Если  что,
свистните.
     Через положенное число секунд с той стороны стены стрельнула дверь  и
вновь появившийся женский голос яростно проорал:
     - Эт-то что такое!
     И сразу настал хэппи-энд. Сначала были непонятные шлепки,  кряхтенье,
возня. Потом был исчезающий вопль тренера: "Я же шутил, девчата!" Вторично
выстрелила дверь, из амбразуры коротко дохнуло воздухом.
     - Ну все, зайчики мои, все, успокойтесь.
     - Убью его! - простонали в ответ.
     Голос старосты стал ласковым:
     - Само собой. Только завтра, ладно? Пошли в релаксационную, я  покажу
вам, что это и где это. Там вы быстренько...
     - Убью, убью, убью! - короткий всплеск рыданий.
     - Ну, распустили сопли, дуры. Надо было просто выкинуть его отсюда на
фиг, как я, видали? Позорище, фу.
     - Да-а, так он ведь... Он ведь этот... - А вы -  те.  Ладно,  идем  в
релаксационную, там поговорим.
     Упрямые девичьи сопли не желали  так  вот  сразу  исчезать.  На  фоне
влажных всхлипываний возник вибрирующий голосок:
     - Тренер наш... он что,  больной,  что  ли?  Говорил,  тест  какой-то
будет... Наврал, да?
     - Вам еще раз повторить? - спросила староста. - Уходим. У-хо-дим.
     Сказала, будто по щеке хлестнула. Широким волевым жестом.  Торопится,
- вяло подумал майор, - дырку-то от меня не закрыла... Он  вдруг  очнулся.
Он ощутил, как сочатся сквозь его стиснутые зубы стыдные немужские  звуки.
И тогда он вытолкнул, выхаркал из горла густой спазм:
     - Девочки, по ноль-два! Эй, вы слышите?
     Но опоздал. Хриплая клокочущая волна ушла в песок:  соседняя  комната
уже опустела. Это свершилось тихо, потому  что  дверь  была  прикрыта  без
эмоций. Замолчала  щель  в  стене,  спектакль  закончился.  Товарищ  майор
приоткрыл глаза. Две детки-охранницы были в кабинете  -  сидели  на  полу.
Сидели вольно,  изящно.  Симпатичные,  молоденькие,  спортивные,  пальчики
оближешь. А вот правой руки у товарища майора не было,  всей  целиком,  от
плеча. Вместо нее ощущалось  что-то  большое  и  бесформенное.  Он  скосил
глаза. Правая рука неожиданно оказалась на месте, это  обстоятельство  его
немного утешило, только кисть была, мягко говоря, повреждена.  Очень-очень
мягко говоря. По телу металась  боль,  тугими  толчками  идущая  справа  -
рвалась наружу, но тело было наглухо зафиксировано в тренерском  стуле,  и
боль жгуче тыкалась куда попало - в живот, в пах, в скулы. Резиновый  бинт
жадно терзал одежду. Пытка... Он попробовал шевельнуться, не разрешив себе
стонать. Девочки посмотрели на него, и майор обмяк, опустив веки  обратно.
Перед глазами заполыхало пламя. Все было бездарно и глупо. Кадр из дурного
фильма, конец спектакля...
     - Руку, - пробормотал он. - Перевязать надо.
     Продолжала быть тишина: никто  не  шевельнулся,  не  зашлепал  босыми
пятками. Тогда он решил не открывать глаз вовсе, потому что  ему  страстно
захотелось целиком сосредоточиться на своей боли,  а  это  дело  требовало
тьмы и одиночества.
     Но умирать было рано: кто-то вошел.  Минута  молчания,  потом  в  уши
вонзился голос, мужской, тоненький - тот же самый:
     - Мама родная! Это ты?



                                10. УЛИЦА

                                ДЕЙСТВИЕ:

     Он, наконец, замерз. Он, наконец,  действительно  захотел  в  туалет.
Время струилось, как песок - однообразно, серо,  мучительно  медленно,  но
ничегошеньки  не  происходило.  Очевидно,  чудо   обернулось   примитивным
издевательством.  Обещанная  охота  на  женщину-монстра  никак  не   могла
начаться, и не было просвета в этом бестолковом ожидании. Над миром висела
тоска, нормальное, привычное состояние рефлексирующего интеллигента, когда
ясно понимаешь, что подтянуться на перекладине ты сможешь половину раза, и
что женщинам ты хронически неинтересен. Комплекс  узких  плеч.  Сидишь  на
скамейке с дамой,  с  безнадежно  не  твоей  дамой,  и  вяло  размышляешь,
насколько же глубоко тебя презирают. А завтра - коллоквиум...
     Он  терпел.  Потому  что  рядом...  Впрочем,  рядом  уже  нервничали.
Вставали,   озирались,   прохаживались   вокруг,   поднимали   глаза