Галактики накалялась с  каждым
днем.  Безуспешность борьбы с  похитителями усугублялась дьявольски сложным для
повторения в  следственных экспериментах эффектом "стирания памяти окружающим".
О  большинстве похищенных,  сразу же  после исчезновения,  забывали практически
все.  Когда Дремов отправлялся на выполнение текущего задания, эксперты союзных
разведок были где-то на полпути к разгадке этой странной аномалии и, судя по их
кислым минам, продвинуться вперед хотя бы на шаг почти не надеялись.
     Но  даже  после того,  как  число бесследно исчезнувших стало семизначным,
Служба внешней разведки не впала в  отчаяние,  а  продолжала наращивать объем и
интенсивность поисков.  Это  могло спровоцировать активные действия до  сих пор
осторожного противника,  но Дремов и  его союзники пришли к  выводу,  что иначе
выяснить,  с  кем они имеют дело,  просто невозможно.  Разведчики планировали и
проводили свои  оперативные мероприятия четко  и  быстро,  ожидая между  тем  с
минуты на минуту реакции злодеев.  Первый неприкрытый ответный удар неизвестных
последовал,  как  и  положено,  -  внезапно и  точно:  из  окрестностей планеты
Салмидесс бесследно исчез нуль-портал. Событие повергло в шок не только жителей
Салмидесса,  которые оказались отрезаны от  Галактики непреодолимым барьером из
сотен световых лет,  но и  все остальные населенные миры.  Даже во время жуткой
Необульской войны,  когда применялись все возможные виды оружия, портал Необулы
остался целым и  невредимым.  Отчасти это объяснялось предельно жестким табу на
разрушение единственного пути сквозь световые расстояния,  отчасти тем, что для
разрушения портала  требовалось методичное воздействие всего  оружия  имперцев,
настолько  прочной  была  его   конструкция.   Кое-кто  поговаривал,   что  при
изготовлении   современных   порталов    использовалась   особая    технология,
заимствованная   у   вымершей   гуманоидной   цивилизации,   найденной   где-то
разведчиками дальнего космоса.  Таким образом,  портал не мог быть разрушен,  а
тем более не  мог бесследно исчезнуть без особых на  то причин.  Дремов взял на
вооружение несколько версий,  первая из  которых была  недоказуема -  похищение
портала,  как и эскадры "Фудзи",  совершено неизвестными.  Принимая во внимание
соотношение масс космолетов и портала версия была жизнеспособна.  Вторая версия
была  менее  вероятна,  зато  могла быть  проверена:  похищение портала прямо с
завода-изготовителя.  То  есть  из  недавнего прошлого.  Через  точки тахионных
дефектов.  Версию с  этими  ранами на  теле  Вселенной разрабатывал Дремов сам.
Проникнув по межвременному переходу в год изготовления портала, он, к удивлению
своему,  не  обнаружил  на  верфях  знаменитого  строителя  космической техники
Дмитрия Романцева никакой характерной деятельности.  О  портале для  Салмидесса
там никто даже не  слышал.  Такого заказа на  верфи просто не поступало.  Когда
Дремов сообщил о  произошедшем в  объединенное управление разведки Эллады,  там
начался настоящий аврал.  Во  все двенадцать доступных моментов соприкосновения
витков  времени  были  посланы агенты,  все  инженеры и  техники,  работавшие с
порталами в  точках "тахионных дефектов",  были взяты под  наблюдение.  Однако,
словно  в  насмешку,  ровно  через  сутки  растворился портал у  планеты Фасос.
Галактику  охватила  паника.   В  такой  сложнейшей  ситуации  человечество  не
оказывалось со  времен  первого  испытания  порталов.  Руководствуясь принципом
"единственный выход  из  безвыходной  ситуации  -  вход",  необульская разведка
выдвинула инициативу -  искать врага у  истоков -  и  в  лице  капитана Дремова
отправилась  в  точку  номер  один  -  поработать  с  "первоисточником",  самим
изобретателем порталов -  Леонидом.  Пробравшись на триста пятьдесят лет назад,
Дремов убедился,  что именно здесь происходит нечто основополагающее.  Что? Для
ответа  на   этот  короткий  вопрос  капитану  требовалось  сделать  три  вещи.
Во-первых,  снова  убедить Леонида помочь  Элладе,  как  это  однажды уже  было
сделано при помощи "мыслеусилителя". На этот раз не в борьбе с Поднебесной, а в
борьбе за  будущее человечества,  как  ни  высокопарно это звучало.  Во-вторых,
обеспечить Леониду  и  его  сотрудникам максимальную безопасность и  защиту  от
возможного похищения.  В-третьих, он был просто обязан перехватить хотя бы одну
вражескую группу  и  установить,  кто  они  такие  на  самом  деле  -  андроиды
Поднебесной или некая третья сторона, пользующаяся услугами искусственных людей
в своих загадочных целях.
     Группы захвата,  которыми Дремов руководил в  этом давно минувшем времени,
действовали безупречно,  только безуспешно.  Белоглазые на самом деле буквально
растворялись в  воздухе,  здесь он  не  преувеличивал ни  на  грамм.  Капитану,
ставшему  по  "легенде"  на  время  старшим  лейтенантом ФСБ,  становилось даже
немного  страшно.  Он  вспомнил  последнюю попытку  схватить  андроидов,  когда
перевернулась его машина и  он  две недели провел на  больничной койке.  Будь у
него под рукой десяток сотрудников его собственной,  необульской разведки, а не
один  сержант Круг,  шансов схватить белоглазых стало бы,  несомненно,  больше,
хотя,  учитывая новейшие способности андроидов к  внезапному исчезновению,  это
утверждение  становилось  не  таким  уж  бесспорным.  Действовать на  Земле,  в
трехстах пятидесяти годах  "тому назад" следовало крайне осторожно,  тем  более
что  именно в  этом  году  Леонид должен был  создать прототип первого портала.
Разведка Поднебесной или  тот,  кто  был представлен андроидами на  самом деле,
похоже,  такими проблемами особо не  загружались,  но  им  терять было  нечего,
потому, что в существующем пока раскладе сил на 2353 год Эллада доминировала, а
любое  изменение  предоставляло Поднебесной  или  неизвестным шанс  перехватить
инициативу.  Внести какие бы то ни было изменения в прошлое не удавалось еще ни
разу, но никто не мог однозначно утверждать, что это невозможно и в дальнейшем.
Из анализа происходящих событий следовало, что загадочные андроиды вполне могли
затеять какую-то  сложную и  многоэтапную игру.  Была ли  она  призвана отвлечь
внимание разведки эллинов от работ в лаборатории, где трудился Леонид, и помочь
импер-цам  или  была  другая цель?  Пока  выяснить что-либо при  помощи местных
спецслужб не получалось.  Но других помощников у  Дремова в этом времени просто
не было.
     Оставались только "внедрения" тех,  кто есть,  и до последнего он особо не
сомневался в их целесообразности. А вот когда из его группы не осталось никого,
кроме Круга и его самого, офицер очнулся. Лазутчики уходили словно в бездну. Ни
связь через спутник или прочие технические чудеса,  ни тайники, явки, поддержка
дружественных служб не помогли обнаружить их местонахождение.  Центр Слежения в
2353 году тоже не смог ничего добавить к сложившейся картине.  Получалось,  что
похищенных переправляли не в то время,  откуда прибыл Дремов, а куда-то еще или
же их прятали настолько тщательно, что вся агентура Эллады оказалась бессильна.
     Размышляя об этом, старший лейтенант Дремов дошел до своей десятиэтажки.
     В  подъезде было темно и душно.  "Опять,  сволочи,  лампочку выкрутили!" -
подумал он и щелкнул зажигалкой.
     Вдруг  дверь  позади  него  снова  раскрылась,  и  сквозняк пригнул язычок
газового  пламени  к  пальцам  Дремова.  Он  хотел  обернуться,  но  в  темноте
просвистело  что-то  тяжелое,   и  офицер,  потеряв  сознание,  рухнул  на  без
вдохновения помытый бетонный пол.
     В  себя я пришел уже,  стоя по пояс в прохладной воде.  Алена окатила меня
веером искрящихся брызг и, смеясь, поплыла в сторону облезло-оранжевого бакена.
Явстряхнулся,  прогоняя остатки наваждения,  и  бросился ей  вслед.  Длительный
заплыв значительно улучшил мое самочувст-
     Que,  заставив почти забыть привидевшийся сюжет. По крайней мере, когда мы
выбрались на горячий песок, я не думал ни о чем, кроме пары глотков лимонада...
     - Вон  те  двое  "черных"  уже  все  глаза  проглядели,  -   Алена  лениво
перевернулась на  живот,  подставляя жарХким солнечным лучам  вполне  загорелую
спину. - Ой, , смотри, один совсем обнаглел, на камеру нас снимает!
     - Принимая во внимание твою совершенную, хотя и несколько порочную красоту
и  мою непревзойденную мужественность,  в  таком повышенном внимании нет ничего
необычного,  -  так же  размеренно ответил я.  -  Ты посмотри вокруг.  При всем
присущем мне человеколюбии я  не вижу на этом пляже ни одной достойной внимания
пары, кроме нас с тобой.
     - Мне не нравится,  что они так пялятся, - Алена приподнялась на локтях и,
нацепив солнцезащитные очки, демонстративно уставилась прямо на парней.
     Они  смутились,   и  тот,   что  снимал,   спрятал  камеру  за  спину.  Их
нерешительность во многом объяснялась присутствием жен, деловито раскладывающих
на покрывале завтрак,  и  снующей между ними и  водой троицей детишек.  А может
быть,  они действительно были не из той части населения,  что наглеет,  пока не
сталкивается с  активным сопротивлением,  и их можно было урезонить вышедшим из
обихода еще несколько лет назад многозначительным взглядом ?
     - А  мне  кажется,  что ты  лукавишь,  -  заметил я.  -  Такое искреннее и
целомудренное внимание не может не приносить тебе морального удовлетворения...
     - Ты страдаешь от размягчения мозга, товарисч, - плеснув в свою речь каплю
неизвестного акцента,  возразила Алена.  - Ничего целомудренного в их кобелиных
взглядах нет.
     - Как же нет,  если даже своими размягченными глазами -  ведь они являются
не  чем иным,  как частью мозга,  вытесненного из  черепа извечным человеческим
любопытством,  - я вижу восхищение, застывшее в их антрацитовых очах. Они видят
в тебе скорее произведение искусства, нежели обычную самку, и исходят сейчас не
от вожделения, а от благоговения...
     - Однако все той же слюной,  - закончила мысль Алена и легко толкнула меня
в  плечо.  -  Посмотри на них своим знаменитым взглядом тоскующего убийцы.  Они
начинают меня раздражать...
     - Только  из  соображений гуманности,  чтобы  ребятам  не  пришлось  позже
выяснять отношения с женами,  -  согласился я и медленно сел,  а потом встал и,
сойдя с покрывала на горячий песок, расправил плечи.
     Алена повернула голову и,  улыбаясь,  наблюдала за  тем,  как  я  разминаю
мышцы.  Парни  окончательно спрятали камеру и,  пытаясь убедить меня  в  полном
отсутствии интереса к нашей паре, направились к воде.
     -Довольна, красотка? - Я присел обратно на покрывало.
     - Еще бы, - Алена подвинулась ко мне и прижалась щекой к моему бедру.
     - Пойдем искупаемся еще разок,  -  предложил я,  стирая с  лица лоснящийся
пот. - Не то я погибну как мыслитель. С расплавленным-то мозгом...
     - Согласна, - поднимаясь, ответила Алена. - Хотя твой треп свидетельствует
о том, что в этом качестве ты уже погиб...
     - Разве это  треп  ?  -  Я  шлепнул ее  чуть  ниже прямой загорелой спины,
подталкивая к кромке воды.  - Слышала бы ты, о чем говорят мои сотоварищи после
полутора литров.  Вот  где  можно отчетливо прочувствовать весь  упадок изящной
словесности и торжество мирового зла над красотой в отдельно взятой компании...
     - И все равно я хотела бы познакомиться с твоими друзьями.
     - Достаточно с тебя одного Антончика...
     - Его я  уже изучила и  пришла к  выводу,  что он мне не так уж интересен.
Почему я не могу познакомиться с остальными ?
     Алена возвращалась к  многократно обсуждавшейся теме.  Я  не мог объяснить
ей,  почему такое знакомство исключено,  и  каждый раз  отделывался шутками или
переводил разговор в  новое русло.  Сейчас я поступил просто -  подхватил ее на
руки и бросился в прохладную воду.
     Когда мы  вышли обратно на  берег,  в  машине замурлыкал телефон.  Вытирая
полотенцем волосы,  я  открыл  дверцу  и,  прямо  в  мокрых плавках,  уселся на
водительское сиденье.  Звонили из лаборатории. У них опять что-то не ладилось с
основной установкой,  и без меня,  как всегда,  никто с проблемой справиться не
мог.  Вернее -  не  хотел.  Савинков отдыхал на  море,  Антончик уехал на дачу,
предусмотрительно бросив свой телефон на произвол несовершеннолетней сестренки,
а,  кроме них,  из мыслящих специалистов лаборатории оставался только я.  Можно
было,  конечно,  заявить,  что я  не могу приехать потому,  что выпил и за руль
сесть  не  способен,  а  место  моего пребывания удалено от  маршрутов такси до
невозможности,  но  такое примитивное вранье никогда не  входило в  список моих
недостатков.  Все это знали и  пользовались моей обязательностью с естественной
непринужденностью.
     - С работы? -настороженно поинтересовалась
     Алена.
     - Увы,  мой юный друг,  -  с сожалением ответил я, - без моего гениального
руководства все рушится, и я вынужден объявить выходной закрытым...
     - Жалко... - протянула девушка. - Я бы еще повалялась.
     - Взгляни вокруг,  принцесса, - сказал я, пытаясь загладить свою косвенную
вину в  том,  что воскресный вечер смазывается,  -  не так уж и  прекрасен этот
неухоженный пляж с грязноватой пеной прибоя и пузатыми отдыхающими...
     - Ладно,  ладно, - Алена улыбнулась, - я, честно говоря, и сама уже хотела
предложить тебе сменить пейзаж.
     Я любил ее, конечно, совсем не за это... Впрочем, за это тоже.
     - "Если бы не ты, ночь была бы пустой темнотой",-процитировал я:
     - Кстати,  о  ночи,  -  Алена  натянула футболку и  -каким-то  недоступным
пониманию мужчины способом вытянула из-под нее мокрый лифчик купальника.  -  Ты
намерен работать до утра или я все же имею шанс дождаться тебя к восходу луны?
     - Все не  так трагично,  -  заверил я,  -  ты  не успеешь даже распаковать
игрушки для новогодней елки, как я вернусь.
     - Не  забудь  тогда  купить  что-нибудь на  ужин.  К  декабрю я  наверняка
проголодаюсь, а готовить сегодня у меня почему-то нет никакого настроения.
     - Договорились.
     Я  завел машину,  и  мы  покинули золотистый пляж,  направляясь к  пыльной
городской черте.


Глава 3

     Сентябрь текущего года. Лаборатория

     Первой  моей  мыслью было  опасение,  что  ситуация может  сложиться таким
образом, что мне придется задержаться если не до декабря, то по крайней мере до
вторника.  Проехав  три  периметра охранных  заграждений и  четыре  контрольных
поста,  я  оказался на  парковке перед  зданием лаборатории,  где,  несмотря на
выходной  день,  стояли  машины  практически всех  специалистов.  В  том  числе
спрятавшегося было  на  даче Антончика и  теоретически недосягаемого Савинкова.
Это  меня  насторожило.  В  телефонном звонке  не  было  ни  единого намека  на
чрезвычайную  ситуацию,   и  сочетание  этой  недосказанности  с  общим  сбором
персонала вызывало массу неприятных предчувствий.
     В холле современного четырнадцатиэтажного здания лаборатории меня встретил
незнакомый охранник,  который долго изучал мое удостоверение, чуть ли не пробуя
его на  зуб,  потом ему на помощь пришел другой,  которого я  также не узнавал.
Общими  усилиями  идентифицировав мою  личность,  они  проводили меня  к  лифту
"первого уровня".  В  этом не было никакой необходимости,  о чем я попытался им
доходчиво  объяснить  ,  но  охранники  с  недоверчивой настойчивостью новичков
последовали инструкции  до  мелочей.  Они  стояли  у  лифта,  пока  створки  не
закрылись и  кабина не  скользнула вверх,  унося  меня  на  четырнадцатый этаж.
Последний и доступный всего десятку сотрудников с допуском высшего класса.
     В  основном  зале,  где  располагались  компьютеры  и  панели  управления,
собрались все семь моих сотоварищей,  как я называл их в разговорах с Аленой, и
тон их беседы свидетельствовал о том,  что всеобщий сбор в разгар выходного дня
отвратителен не  только мне.  Громче всех  возмущался,  как  всегда,  Антончик.
Видимо,   он  уже  получил  за  военную  хитрость  с  телефоном  все,  что  ему
причиталось,  и  теперь пытался ответить на  происки Савинкова -  нашего шефа -
велеречивым возмущением.
     - Вот Леон пусть скажет! - заметив меня, крикнул Антончик.
     - Что тебе сказать,Триня?- спросил я, разглядывая лица собравшихся.
     - Справедливо ли  покушение на наше законное право делать в  выходной все,
что могут делать нормальные граждане ?!
     - Да ладно тебе,  -  я махнул рукой и, здороваясь с Савинковым, спросил: -
Как отдохнули, Евгений Иванович?
     - Сам видишь,  -  шеф задумчиво взглянул на  меня и,  вяло пожав мою руку,
обернулся к остальным.
     - Основная  установка  выдала   первые  результаты,   -   сказал  он   без
предисловий, - вот они...
     Шеф указал на лежащие посреди его рабочего стола листки бумаги.
     - Все прошло именно так, как рассчитывал Леонид. Он приобнял меня за плечо
и  подтолкнул вперед.  Я,  розовея от  удовольствия,  нехотя  шагнул  навстречу
аплодисментам и радостному посвистыванию.  Как и положено,  я,  в свою очередь,
зааплодировал,  обращаясь к  Савинкову и  Грише  Антончику,  который  был  моим
напарником и,  несмотря на второстепенную роль, тоже имел право на рухнувшие на
наши головы лавры.
     - Итак,  мы продвинулись вперед на существенное расстояние, - сказал, гася
овации,  Савинков.  - Теперь нам совершенно точно известно, где лежит тот пласт
проблем,  что должен быть разработан и  поднят на  поверхность.  Кроме бумажных
свидетельств, я не могу не показать вам свидетельства материальные...
     Что меня всегда удивляло и  даже немного раздражало в  нашем руководителе,
так это его манера говорить о  совершенно грандиозных открытиях буднично и даже
немного  пренебрежительно.   Материальные  свидетельства  успешного  завершения
эксперимента являлись тысячекратно более важными, нежели все записи приборов, а
он  упоминал о  них  мимоходом,  словно это само собой разумеющееся приложение,
необязательная иллюстрация того,  что мы  с  помощью нашей основной установки -
"пространственной   ловушки"   -    сумели    получить   нечто,    доказывающее
состоятельность теории  перемещения через  буреломы времени  и  пространства по
особым каналам, которые создавала наша аппаратура.
     Мы  ринулись во  второй  зал,  где  на  стальной платформе лежал  какой-то
обломок,  выуженный "ловушкой" из неизвестного пространства. Платформу накрывал
прозрачный  колпак,  отчего  вид  лежащего  перед  нами  предмета  был  немного
нереальным и  загадочным.  Впрочем,  когда мы натянули перчатки,  комбинезоны и
защитные  маски,   колпак  поднялся  и  появилась  возможность  прикоснуться  к
артефакту руками.  Все почтительно пропустили вперед меня и Гришу,  уступая нам
право стать первопроходцами до конца.  Я,  в общем-то, не горел желанием идти в
своем научном любопытстве настолько далеко,  но  выхода из сложившейся ситуации
не видел. Подойдя ближе, я внимательно осмотрел обломок со всех сторон и сделал
первое историческое замечание:
     - Металл...
     Подоспевший Антончик оказался более решительным.  Он с  усилием перевернул
артефакт и указал на неровную поверхность нижней части обломка.
     - Похоже,   что  наша  "ловушка"  срезала  этот  кусок  с   чего-то  более
объемного...
     Я  присмотрелся к обломку повнимательнее и понял,  что Гриша прав.  Больше
всего  лежащая  перед  нами  штуковина  походила  на  часть  обшивки  какого-то
рукотворного средства передвижения,  например, корабля или самолета... Нет, для
самолета тяжеловата.  А для корабля - слишком многослойна. Неужели... Я схватил
длинную острую отвертку и лихорадочно поковырял срез.  Наружный слой состоял из
чего-то  похожего на  керамику.  Или  металлокерамику?  Далее шли  слои  тонкой
блестящей  фольги,  несколько  слоев  непонятного материала,  какая-то  плотная
резина,  потом что-то ячеистое,  напоминающее плотный гель,  и, наконец, - слой
пластика, пронизанный тонкими жилами блестящей проволоки.
     - Будь я проклят, если это не кусок обшивки какого-то "Бу