жно, как бы невзначай, чтобы никто не догадался о
порученной ему роли опекуна, проронил:
	- А что, Бальтазар уже смылся?
	- Да вон он, - скабрезно ухмыльнулся Дугал. - В своем репертуаре...
	Феликс  проследил  за  указующим перстом Дугала и тихо обомлел. Было
бы  верхом  наивности  ожидать  от испанца, впервые явившегося на церемонию,
точного  соблюдения  всех  неписаных законов последней, но то, чем занимался
идальго  в  данный момент, попросту выходило за рамки приличий. Да что там -
приличий!  Это  противоречило здравому смыслу и инстинкту самосохранения. На
подобные  выходки  не  решался  даже Огюстен с его тягой к эпатажу почтенной
публики.  Отколоть  такой номер, да еще в присутствии Сигизмунда, мог только
человек  или не вполне трезвый, или склонный к суициду. Последнего Феликс за
другом никогда не замечал...
	Проще говоря, Бальтазар решил приударить за студенткой.
	Чтобы  понять  мотивацию  этого экстраординарного решения, надо было
четко  уяснить  положение  дел.  Во дворе Школы находилось в общей сложности
около  двухсот  человек.  Это  число  включало  в себя приблизительно равные
количества  господ героев и студентов - как новичков, так и старшекурсников.
Плюс   исчезающе   малая   доля   официантов.  Все  вышеупомянутые  личности
относились  к  мужскому полу. Но среди всей этой массы мужчин было еще и две
женщины.  Да-да,  те  самые  студентки в мужском платье. И если за первой из
них,     некрасивой     курносой     девахой,    увивались    только    трое
близнецов-провинциалов,  то вторая, миниатюрная брюнетка с кукольным личиком
и  точеной  фигуркой,  была удостоена внимания блистательного драконоубийцы.
Остальные  же  студенты,  до  глубины  души  задетые  примером столь наглого
браконьерства,  честно  пытались  составить  конкуренцию убеленному сединами
герою  -  только куда им было соваться в своих суконных кафтанчиках супротив
обольстительного  столичного  щеголя, на счету которого разбитых сердец было
поболе, нежели зарубленных чудовищ - а чудовищ Бальтазар рубил без счету...
	-  Можно тебя на минуту? - спросил Феликс, приобнимая друга за плечи
и  пытаясь  отвести  его  в  сторонку  для  интимного разговора. Сделать это
удалось  не  раньше,  чем  Бальтазар чмокнул ладошку румяной девицы, щелкнул
каблуками и сказал:
	- Я скоро вернусь!
	-  А  вот этого я тебе как раз и не советую, - сказал Феликс строго,
когда они уединились под плакучей ивой.
	-  Это  еще почему? - развязно спросил испанец. - Ты посмотри, какая
куколка!
	- А еще она - студентка Школы героев. Понятно?
	-  Ну  и?  - качнулся Бальтазар. - Все равно через полгода ее и духу
здесь  не  будет.  А  мне к тому времени понадобится новая горняшка... В чем
проблема, я не пойму?
	- В Сигизмунде.
	- Да-а? И что наш старый добрый Сигизмунд?..
	-  Если ты не прекратишь подкатываться к студенткам, - сказал Феликс
внушительно,  -  наш  старый,  но  не очень добрый Сигизмунд отрежет тебе...
догадайся, что.
	- Яйца? - громче, чем следовало, высказал предположение Бальтазар.
	- Вот-вот. Поэтому...
	-  Понял. Больше не повторится... - Он наигранно всхлипнул, стараясь
казаться пьянее, чем на самом деле.
	Феликс поморщился:
	- Тебе что, скучно? Прекрати этот спектакль...
	-  Да,  мне  скучно! - с вызовом сказал Бальтазар. - А чем еще можно
заниматься  на  поминках  по героической молодости? Баб нет, музыки, считай,
тоже  нет,  из выпивки - одно винишко... Тьфу. Ни тебе потанцевать, ни песню
спеть... Подраться, что ли?
	-  Не  стоит, - сказал Феликс, заботливо поправляя перевязь на груди
Бальтазара.  -  Раз  уж тебе неймется - шел бы ты в кабак. Там и спляшешь, и
песню  прогорланишь,  и  мебель поломаешь... И служаночку в углу потискаешь.
Полный набор удовольствий для аристократа. А?
	-  Это мысль... - задумчиво протянул идальго. - Только одного кабака
будет мало.
	-  А  ты  все  обойди.  Кучер, небось, твои пристрастия уже знает...
Начни, например, у Готлиба - и по кругу.
	-  Типун  тебе на язык! "У Готлиба"... Брр! - передернул плечами он.
-  Я  уже как-то забрел туда с пьяных глаз. На Новый Год, что ли?.. Жуть. До
сих пор вспоминать не хочется...
	Заняв  друга  беседой, Феликс подвел его к каменным львам у лестницы
и напутственно похлопал по плечу:
	- Тогда скажи кучеру, чтобы к Готлибу - ни-ни!
	-  Постой... - помотал головой Бальтазар. - Ты же со мной приехал. А
обратно как?
	- Извозчика возьму.
	-  Ах да... Извозчика... А помнишь, как раньше? Мы, верхом, всю ночь
напролет,  галопом  по  улицам,  да  ни  одного  кабака, ни одного трактира,
корчмы  или  таверны  не  пропускали!..  Да... И что интересно - пьяные были
вусмерть;  а  с  лошади не падали. А я уже забыл, когда последний раз верхом
ездил...  Все  кареты,  извозчики,  кэбы...  Эх...  В  седло бы, да галопом,
бешеным, чтоб ветер в лицо!..
	-  Ты  совсем  раскис,  -  сказал  Феликс  с  порицанием.  -  А  ну,
проваливай с моих глаз! Тоже мне, драконоубийца...
	-  Это все пагубное влияние окружающих. Нельзя мне со стариками. А к
молодежи ты не пускаешь... - пригорюнился Бальтазар.
	-   Катись   отсюда!   -  не  выдержал  Феликс,  и  Бальтазар  хитро
ухмыльнулся,  ткнул  его  кулаком  в бок, вихрем взлетел по лестнице и одним
рывком распахнул массивную дверь.
	-  Салют!  - махнул он рукой на прощанье, и в движении его не было и
следа от пьяной расслабленности.
	"Вот   мерзавец,   -  одобрительно  хмыкнул  Феликс.  -  Никогда  не
разберешь: то ли вправду пьян, то ли прикидывается..."
	Спровадив  друга  подальше  от  ехидного Огюстена, Феликс решил было
спокойно  и  со  вкусом  поесть,  выпить  и отдохнуть от забот, но... Именно
теперь,  когда,  казалось  бы, ничто уже не предвещало проблем, и Сигизмунду
незачем  было  переживать по поводу чреватого дебошем столкновения испанца и
француза,  и студенты могли без помех оказывать должные знаки внимания своим
соученицам,   а   банкету   больше  не  грозила  опасность  превратиться  из
добропорядочного  празднества  в  арену  потасовки  -  именно  в этот момент
случилось   нечто  настолько  ужасное,  немыслимое  и  чудовищное,  что  это
попросту не укладывалось в голове; случилась катастрофа.
	Спиртное кончилось.
	Двор   обезлюдел   за  считанные  минуты.  Подхваченный  водоворотом
разгневанных  таким небрежением к своим нуждам героев, Феликс вдруг очутился
в  вестибюле  и  с  удивлением  принял  из  рук  Алонсо плащ и берет. Кругом
бурлила  толпа  недобравших  героев.  Исход  с  банкета  напоминал бегство с
тонущего  корабля,  и Сигизмунд, стоя у гардероба, даже не пытался задержать
кого-либо  из  беглецов,  понимая  тщетность  таких попыток. Герои, в кои-то
веки  посетившие  родные  пенаты, теперь покидали их с поспешностью в чем-то
даже  оскорбительной, но если Сигизмунд на кого и обижался - так это на свою
недальновидность.
	-  Ай-яй-яй,  -  бормотал  он, перекинув через локоть длинный сюртук
верблюжьей   шерсти   и   ища,  куда  бы  прислонить  меч.  -  Как  неудобно
получилось... Феликс, будь любезен, подержи эту железяку, пока я оденусь.
	-  Что  же  вы,  -  с укором и сочувствием произнес Феликс, принимая
двуручник.   -  Надо  было  послать  кого-нибудь  за  вином...  Бочку-другую
прикатили бы - и порядок. Им ведь уже все равно было, что пить...
	-  Да-да-да, - кряхтел Сигизмунд, не попадая в рукав сюртука. Феликс
ему  помог.  -  Как-то...  не  подумал.  Не  рассчитал.  Старый стал, голова
дырявая... А как все хорошо начиналось...
	- Ну и ладно. Не переживайте. В следующий раз...
	-  Хороший ты все-таки мальчик, Феликс. Добрый... Только черта с два
они  тут соберутся в следующий раз. Я их знаю. Герои! Хотя... может, так оно
и  лучше будет. А то если бы они до утра здесь пили - то Хтон его знает, чем
бы это кончилось... Э, да тебя, поди, дома заждались. Привет Агнешке!
	- Обязательно! - улыбнулся Феликс.
	Однако,  чтобы  попасть домой, надо было сначала выбраться из Школы,
а  это  в  данный было невозможно по целому ряду причин: во-первых, никто из
героев  не  признавал  живой  очереди  и  каждый  из  них стремился покинуть
вестибюль  первым,  отчего  у дверей образовалось столпотворение; во-вторых,
экипажей  и  пролеток  у подъезда Школы скопилось столько, что отыскать свою
карету  мало  кому  удавалось;  и  в-третьих,  как  раз  к  этому  времени в
городском  парке  закончился фестиваль бродячих актеров, и жандармы изгоняли
оттуда  загулявших  зрителей  вслед  за повозками лицедеев, которые не могли
проехать  в  ворота  парка  из-за  пробки,  вызванной  скоплением экипажей у
крыльца Школы...
	"Ну уж нет, - подумал Феликс. - Это без меня".
	Он  развернулся  и  пошел  обратно  -  прочь из галдящего вестибюля,
вверх   по  лестнице,  через  коридор  с  догоревшими  факелами  на  стенах,
пересекая  истоптанную  сотней  ног арену амфитеатра, а потом опять во двор,
мимо  каменных  львов  к  опустевшим  столам,  возле  которых переводили дух
официанты и флегматично кушал Огюстен, подчищая остатки ростбифа.
	-  А,  это  ты,  -  встрепенулся  он  при виде Феликса и сразу сник,
заметив плащ и берет. - Уже уходишь?
	- Ухожу.
	-  Какой  конфуз  с  вином  вышел,  а?  Сигизмунд,  видно, не привык
встречать столько гостей...
	- Это точно.
	-  А  теперь ему и привыкать незачем. Больше они сюда не придут. Это
ж  смертельное  оскорбление - уйти с банкета трезвым... - хихикнул Огюстен и
неожиданно спросил очень серьезно: - А почему все герои так много пьют?
	- Не все.
	- Но почти все! - настоял Огюстен. - Подавляющее большинство. А?
	-  Тебе лучше знать, - сказал Феликс, надевая берет. - Я ведь только
варюсь в этом супе. А ты его дегустируешь...
	Это  была  редкая удача - в разговоре с Огюстеном оставить последнее
слово  за  собой.  Поэтому Феликс не стал дожидаться, пока француз придумает
достойный  ответ,  коротко  кивнул  и  широким  шагом  преодолел расстояние,
отделяющее  его  от калитки, ведущей в парк. Калитку Сигизмунд уже запер, но
Феликс  легко,  как  в молодости, уперся ногой в переплетение витых чугунных
прутьев,  ухватился  за  декоративный  шип  на  верху  забора и одним рывком
перебросил  себя на другую сторону. Приземлился он в общем благополучно, под
насмешливые  аплодисменты  Огюстена,  и  ничего  себе при этом не растянул -
даже проклятое колено не подвело, вот только берет упал с головы...
	Феликс  подобрал его, отряхнул и расправил перо, а потом убрал берет
в  карман.  Вечер  стоял  теплый,  и  воздух  был  как парное молоко. Легкий
ветерок  ощущался едва-едва; он мягко дотрагивался до лица, ворошил волосы и
приносил  с  собой  запахи  ранней  осени  -  еще держался в воздухе сухой и
горький  дым  утренних  костров,  пряно  пахли  шуршащие  под ногами листья,
тянуло  сыростью от вязов, и кружил голову аромат смолистых елей, а на плечи
опускалась  мягкая,  бархатная  темнота.  Было  очень тихо, и где-то в траве
трещали  сверчки. Феликс помедлил какое-то мгновение, блаженствуя от тишины,
спокойствия  и  свежести ночного воздуха, а затем натянул перчатки, поправил
плащ и двинулся вперед.
	В этот момент его окликнули.



8

	- Дядя Феликс!
	- Подождите минутку!
	Он  обернулся  и  увидел,  как Себастьян и Патрик неуклюже повторяют
его  бросок  через  забор.  Себастьян  зацепился за шип, и Патрик теперь его
отцеплял.  Опыта лазания по заборам им явно не доставало. "Ничего, - подумал
Феликс.  -  Теперь  у них будет время, чтобы научиться грамотно преодолевать
это препятствие..."
	-  Вы что здесь делаете? - спросил он, когда новоиспеченные студенты
все-таки  справились  с  оградой. - Разве вам не полагается сейчас проходить
посвящение в студенты и наводить ужас на хозяев окрестных кабаков?
	-  Да  ну!  -  махнул рукой Патрик. - Мы еще от вчерашнего толком не
отошли...
	- Традиции надо уважать, - поучительно сказал Феликс.
	- А вас тоже посвящали в студенты? - спросил Себастьян.
	-  Нет.  Когда мы с Бальтазаром сюда поступали, никаких традиций еще
не  было.  Да  и  некому  было  нас посвящать, мы же были первыми, кто здесь
учился...
	- Кстати, вы отца случайно не видели?
	-  Случайно  видел.  Он  уехал  незадолго  до  конца  банкета. Решил
устроить  тур  по  питейным  заведениям,  вспомнить  молодость  и  все такое
прочее...
	- Опять будет шлюх в карете катать... - пробурчал Себастьян.
	-  Это  его  завидки  берут,  -  с ухмылкой пояснил Патрик. - Он еще
вчера карету хотел взять, а Бальтазар не дал...
	- А ты помалкивай, когда не спрашивают! - рассердился его кузен.
	- Ну-ну, не ссорьтесь, мальчики... Вы зачем меня догнали?
	- А можно, мы вас проводим?
	-   Конечно,   можно.  Только  разве  вам  не  скучно  со  мной,  со
стариком-то? В вашем возрасте девочек надо выгуливать, а не пожилых героев.
	- Мы поговорить хотели...
	-  Спросить  у  вас  кое-что,  -  добавил Себастьян. - А то отец как
услышал,  что  мы  заявления  в  Школу  подали - так на все вопросы о героях
отвечать перестал. Будто бы мы из-за его рассказов решили героями стать.
	- А разве нет?
	-  Ну... - задумался Себастьян. - Из-за рассказов тоже, но это же не
главное!  Мы  ведь еще пацаны были, когда он нам о своих подвигах хвастал. А
теперь  мы уже взрослые, и решение приняли самостоятельно. И я до сих пор не
понимаю, почему папа нас отговаривал! - воскликнул он с обидой.
	-  Поймете  еще...  - с грустью сказал Феликс. - Так о чем вы хотели
спросить?
	- Скажите, дядя Феликс... - начал Патрик, но Феликс его перебил:
	-  Ребята, давайте сразу условимся: раз вы теперь студенты и будущие
герои,  то  о  всяких  "дядях"  и  "господах"  забудьте. Среди героев это не
принято.
	- Ладно. Феликс, а когда вы учились в Школе, кто здесь преподавал?
	-  Да я всех и не вспомню, - растерялся Феликс. - Сигизмунд, Готлиб,
Абнер,  Йонас,  Бертольд,  Юрген...  Почти  вся  старая  гвардия. Иштван еще
начинал  читать,  кажется,  демонологию - только он погиб скоро, тогда герои
часто гибли... А больше никого не помню. Давно это было. А зачем вам?
	-  А  Алонсо  - ну тот, что в гардеробе, на кресле-каталке - он тоже
учил?
	-  М-м-м... Насколько я помню - нет. Он же немногим старше меня, и в
те  годы  еще  активно  практиковал,  а в Столице бывал наездами... Может, и
прочитал лекцию-другую.
	- Но он был герой, да?
	- Конечно.
	- А Готлиб - этот тот самый, у которого кабак?
	- Тот самый. Ребята, к чему вы клоните?
	-  А  почему...  -  Себастьян  запнулся. - Почему Алонсо и Готлиб не
были на церемонии? Раз они герои...
	"Вот   оно   что,   -   подумал   Феликс.  -  Похоже,  Бальтазар  им
действительно ничего не объяснял".
	-  Они  не  герои, - мягко сказал Феликс. - Они были ими когда-то...
Но теперь они уже не герои.
	- Как это? - хором спросили оба юноши.
	Феликс вздохнул.
	-  Вы  ведь  наверняка  слыхали о кодексе героев... Так вот, герой -
это  тот,  кто  убивает  чудовищ  и  магов.  Но  герой не убивает людей. Это
правило.  Алонсо  и  Готлиб его нарушили. Всего однажды, но... Теперь они не
герои.  Это  случается...  случалось раньше, но не предавалось огласке. Нет,
их  не  выгнали,  они  ушли сами. Нельзя быть героем, если твои руки в крови
людей.  И  неважно, кого и зачем ты убил. Герой должен спасать людей. В этом
смысл его существования.
	- Спасать людей... - повторил Патрик. - Всех? Даже подонков?
	-  Да,  всех,  -  жестко,  с нажимом сказал Феликс. - Даже подонков.
Чтобы  ими  потом  могли  заняться жандармы. Это как клятва Гиппократа: врач
должен  лечить,  а  не  судить. В этом мире слишком много слуг Зла - магов и
чудовищ,  чтобы  у  героев  оставалось время решать, кто из людей подонок, а
кто - нет. Это не наша работа. Мы не жандармы и не палачи. Мы герои.
	- И мы должны бороться со Злом, - закончил Себастьян.
	- Именно так.
	- А что есть - Зло?
	-  Ох,  мальчики,  вы  что-то  рановато! - рассмеялся Феликс, снимая
повисшее  напряжение.  - Обычно студенты начинают задумываться о природе Зла
и  смысле  бытия  где-то  на  третьем курсе. Сигизмунд даже подумывал ввести
соответствующую  дисциплину... Что-то вроде "этико-философского практикума".
Я его отговорил: не хотелось приучать студентов к пустословию.
	-  Нет,  а  все-таки? - не сдавался Себастьян. - Как определить Зло?
Как  его  узнать?  Я  же не могу бороться с тем, чего не знаю в лицо. Ну вот
чудовища  -  они  Зло,  да?  Они  убивают  людей, и потому - Зло. Но и волки
убивают  людей.  И львы, и тигры, и змеи... Нельзя же записать всех хищников
в  исчадья  Хтона!  Так почему химера - это монстр, а лев - это царь зверей?
Почему  вампир  -  который, в сущности, не виноват, что он вампир - является
слугой  Хтона,  а разбойник с большой дороги - нет? И у того, и другого есть
свои  мотивы убивать... Значит, желание пить кровь - это от Хтона, а желание
обогатиться  -  от  человека?  Но родись тот же самый разбойник в зажиточной
семье,  и  ему  не  пришлось  бы  идти  грабить...  Выходит,  и разбойник не
виноват,   просто  так  получилось.  Разбойниками  становятся  от  бедности,
вампирами - от магии...
	"Это,  наверное,  возрастное,  - подумал Феликс, пряча улыбку. - Как
любит   выражаться  Огюстен,  "гормональный  дисбаланс  или  юношеские  соки
будоражат  разум".  Надо  признать,  что  Огюстен  при всей своей склочности
далеко  не  дурак...  А  мне,  похоже,  предстоит еще одна лекция. Вот народ
пошел  -  одному  про  историю  героев  расскажи,  другому  -  про иерархию,
третьему  вынь да положь природу Зла и дагерротип Хтона в анфас и профиль...
Нет покоя старому усталому герою!"
	-  Можешь  не  утруждать  себя дальнейшими умопостроениями, - сказал
он,  прерывая Себастьяна на полуслове. - В конце своей логической цепочки ты
неминуемо придешь к выводу, что Зла не существует.
	- Но в чем же тогда дело?
	-  А дело в том, - произнес Феликс, - что цепочка-то - логическая. А
логика  вообще  далека  от  понятий  Добра  и  Зла.  У логики другая система
ценностей.  Логикой  можно проверять рациональность того или иного поступка,
его  целесообразность,  адекватность  -  но  ни  в  коем случае не этическую
оправданность!  Потому  что  логикой можно оправдать все, что угодно. Так уж
она  устроена.  С  точки  зрения  логики,  детей  бедняков  надо  убивать  в
младенчестве,  дабы  не  вырастали  разбойниками... Да, такой поступок можно
назвать  целесообразным  и  логичным;  но  добрым?! А все потому, что логика
оценивает  только  мотив  и  результат поступка; сам же поступок как таковой
мало  ее  заботит.  Логика  претендует  на  объективность,  а  этика  всегда
субъективна  и  относительна;  и  нельзя  постичь  природу Зла логикой - как
нельзя  различать  запахи при помощи зрения... И вот что интересно: никто не
берется  оценивать  эстетическую  ценность... ну, скажем, скульптуры, исходя
из  логических  критериев:  ее  высоты,  массы,  стоимости  мрамора  и труда
скульптора.  Все  соглашаются,  что логика и эстетика суть разные понятия. А
этику то и дело подменяют логикой...
	-  Так  всех нас в трусов превращает мысль... - процитировал юноша и
спросил: - Но почему? Почему это происходит?
	-  Почему?..  -  Феликс  прищурился  и сказал: - Когда человек видит
Зло,  то  перед  ним  встает  очень  простой и безжалостный в своей простоте
выбор:  бороться  со  Злом  или  покориться  ему;  третьего не дано. И чтобы
избежать  этого выбора, люди очень долго упражнялись в умении Зла не видеть.
Ведь  куда как проще заниматься интеллектуальным онанизмом, чем взять в руки
меч!  Были  даже  написаны  целые  тома,  посвященные  апологетике  Зла. Там
подробно,  на  примерах  из  жизни  доказывалось, что человек бессилен перед
обстоятельствами,  и  что Хтон есть всего лишь метафора, а Зло - философская
абстракция,  и  никто  на  самом  деле  ни  в  чем  не  виноват;  просто так
получилось!  Да  вот  незадача:  можно сколько угодно отрицать существование
Зла  -  оно  от этого никуда не денется. Оно всегда с нами, рядом, буквально
под боком... Надо только дать себе труд его увидеть.
	-  Увидеть можно и черную кошку в темной комнате... - сказал Патрик,
до сих пор храни