прочего соуса. Ушел от  тебя  глаз. Завтра подправят
тебе еще нос и уши. И станешь ты такой как я. А я стану такой как ты.
     Мне  надо чуть протрезветь,  и на  пересадку ложиться. И на тех фотках,
где  я  в  компании  с  Вахой Абдуллаевым, окажешься  ты.  Слыхал про  этого
интересного  господина,  который живет  и  работает  в  гористой  местности?
Классический похититель-потрошитель людей. Ваха, можно сказать, продает свою
торговую марку.  Кто с ним появился на одном фото -- уже крутой парень. И уж
ты, конечно, хочешь стать крутым.
     В конце недели надо  будет  забирать товар  у Вахи. Поехали  со мной на
юга, Серега, зачем нам  терпеть этот дождь и туман? Ты ведь теперь  такой же
Кураев, как и я сам, то есть должен любить солнышко. Пару деньков  сестричка
поколет  тебе в ягодичку  по кубику  модельного психотропа и ты отреагируешь
абсолютно  правильно  на  мое  предложение...   Или   вместо   сестрички  ты
предпочитаешь дядю-хирурга, который покрутит тебе винтики прямо в мозгах? На
рентгеновском  снимке,  кстати,  обнаружилось  какое-то странное  квадратное
затемнение в районе твоей левой решетчатой кости. У тебя чаем там кто-нибудь
не поковырялся, пока ты занимался программированием на благо родины?  Ладно,
начальство пусть разбирается, если ему надо. А мне надо по-большому.
     Шрагин  почувствовал, как движется  пол под чьими-то  крепкими  ногами.
Кто-то душный покинул близлежащее пространство.
     Если бы и ему можно было также уйти от этой боли. Боли, удачно грызущей
камень.
     Элла, Эллочка, где  ж ты? Преврати меня  в машину, почини меня. Честное
слово, больше я  не стану  тебя стесняться. Ну, зачем  мне бояться безумия и
психоза, если только лишь безумие и психоз могут мне помочь?..
     Если она  приходила, то  никогда  не  упрекала  его. Не  разругается  и
сейчас. Если только  придет, спустится с какого-то неведомого адреса в одном
из  бесчисленных  виртуальных пространств, откликнувшись  на  имя... Она  не
отвергнет   его,  не  отвергнет.  Она   придет,   как   правильно  вызванный
TCP/IP-пакет .
     И Элла пришла. Более того, впервые Шрагин так явно ощутил ее. Впервые с
тех пор, как три года назад сшибся с катушек. Сейчас он  уже не стеснялся ее
присутствия,  сейчас   он  хотел  любой  близости,  на  мгновение  ему  даже
показалось, что у нее длинные волосы золотистого оттенка...
     Элла коснулась ласковыми пальцами  той  груды щебня, которой он  сейчас
был, и началось превращение.
     Элла  показала  схему  его  краниальных  и  спинальных  нейроканалов  в
ортогональной  проекции.  Вот  краниальный  вагус,  вот паутинка  спинальных
нервов. И они разблокированы.
     Системная хранительница  провела  пальцами по его нейроканалам,  как по
струнам арфы, и они отозвались вибрациями.
     Схема была  такой же ясной, как и на экране компьютера.  Но  схемы  ему
сейчас не помогут. Ему помогла бы психопрограммная консоль.
     Шрагин  как будто почувствовал кресло и руки  его словно легли на точки
ввода, почти  как на клавиши.  Он снова стал подпрограммистом  во внутреннем
подпространстве.
     Мало-помалу, очень медленно,  как мед из банки, сквозь тоску и бессилие
протекали очертания задачи.
     Из  груды щебня превратить тело в набор управляемых элементов, в объект
типа  "телесная оболочка", а сознание из тухлятины в  виртуальную  машину, в
платформу внутреннего программирования.
     Подпрограммист заиграл на клавишах  психоконсоли. Но пока лишь немногие
команды  достигали  цели. Главное  - не  запаниковать  снова, не  наделать в
виртуальные штаны. Это просто работа, возможно работа над собой.
     Перед ним  была черная  глыба  его  тела  и  он  вбивал  в  нее  клинья
психоинтерфейсов.   Где-то  поддалось  --  где  треснуло,  там  и  расширять
интерфейсы .  Расширенные  интерфейсы   становились
психоинструментами и сенсорными коннекторами.
     Подпрограммист захватил  психоинструментом болевой поток  и  залил  его
изолятором. Все, блин, болевое рабство закончилось.
     Теперь подцепить сенсорным коннектором  входной  нейроканал. И  любуйся
уже ни одним только потолком.
     Над  Шрагиным  висел  прозрачный контейнер,  заполненный  чем-то  очень
холодным, наверное,  жидким  азотом. В азоте  плавал  пакет,  подсоединенный
проводками к мигающему чипу. И в пакете лежал глаз.
     Это не просто какой-то  и чей-то глаз.  Это его глаз,  вон даже заметно
пятнышко, где циркулем  случайно проколол в пятом классе. Это его достояние,
гораздо  более важное чем сорок миллиардов Бе Гейтса. Глаз  нам дается всего
один раз и Шрагин  еще им, можно сказать, ничего хорошего и не видел. Только
серые стены, свиные рыла, холодные котлеты...
     В конце концов он не обязан ни с кем делится частями тела.
     Он не дерево типа яблони - подошел, сорвал то, что нужно.
     Однако страшное зрелище сильно ударило по внутреннему подпространству и
оно  заметно съежилось.  Шрагин  почувствовал  себя  червяком под скальпелем
превосходящего разума. Превосходящий разум мастера Энгельманна уже просчитал
партию на десять ходов вперед.
     Очень  и очень скоро  глаз господина Шрагина  перепрыгивает  в глазницу
госполина   Кураева,   шпок-шпок,   нервы   соединены,  кровеносные   сосуды
пристегнуты.
     Насильник  использует  жертву  и получает  массу удовольствия.  Простым
вычитанием  и  прибавлением  некто  Шрагин  превращается  в  преступника,  а
господин  Кураев выходит из-под подозрения. Милиция, действуя по простейшему
сценарию,  ищет одноглазого (дальнейшее описание по фотороботу, сделанному в
Ростове)  и   она  его  находит.   Это  безусловно  гражданин  Шрагин,  ныне
скрывающийся от правосудия то ли в горах Кавказа, то ли на берегах Рейна.
     На всех фото, где Кураев в компании разных злодеев, следователи  теперь
будут узнавать Шрагина. Да еще и новые снимки появятся, где гражданин Шрагин
в компании Абдуллаева и тому подобных специалистов.
     Есть, конечно, нестыковка во времени -- в момент похищения Ани Шерман у
Сергея Шрагина были еще все глаза на месте... но  ведь их прикрывали очки со
специально  затемненными для работы  у компьютера стеклами -- похожие на те,
что носил Кураев.
     К тому же  все нестыковки легко  заглаживаются,  если умело поработать,
если милиция куплена,  по  крайней  мере,  куплена в  лучшей  ее части. Если
заброшен компромат в его квартиру. А ведь наверняка  заброшен. Скорее всего,
давно уже там  лежит, недаром  заклинило вдруг  навесной шкафчик  в ванной и
стул в комнате не на своем месте стоял.
     Перспективный  господин  Кураев  будет преуспевать  и дальше, и больше,
найдется применение и набору потрошков с этикеткой "С.Ш.".
     Отправятся в путь-дорогу вслед за глазом и другие его органы.
     Все уже обмыслено, все просчитано, разработаны уже "бизнес-технологии".
     Домино-пересадки, конвейерные  пересадки, пересадки  долей,  и в  итоге
происхождение органов  теряется в  тумане. Кто  из  доноров дал согласие  на
донорство, кто не дал -- конечному покупателю совершенно неведомо. Трухлявые
внутренности  богатого  пенсионера  N.   меняются  на  относительно  свежие,
вырезанные из некоего Ш.  Дырявые мозги господина NN.  снабжаются снабжаются
крупными красивыми нейронами, извлеченными из некоего Ш.
     И при том конечные пользователи остаются абсолютно безгрешными. Он ведь
ничего не  ведают,  и  ведать не  хотят.  Они  заплатил честно  заработанные
деньги.  Кто имеет  возражения против трансплантации? Только самые  дремучие
товарищи с бородой до пупа, фундаменталисты, почвенники.
     Поставим себя на место полиции с милицией.
     Как  искать,  как эксгумировать  труп  Ш.?  Нормального  трупа у  Ш., к
сожалению нет, "эксгумировать" его  по частям -- не гуманно. Ну, не вырывать
же органы, некогда возможно принадлежавшие Ш., из живых граждан.
     Господу  Богу и то незачем воскрешать Шрагина из  мертвых --  поскольку
мертвого  по  сути  нет,  большинство  частей  и  органов  грешнаго   Сергия
по-прежнему живы-здоровы.
     И не жив, получается, но и, как будто, не умер.
     Из-за тотального огорчения виртуальная машина совсем зависла. Зависание
ощущалась как прострация, заполненная заполненная переливами мути.
     Но внезапно тоска была уничтожена неким "сборщиком мусора" .
Не выйдет, но пассаран!
     Если рука Шрагина  станет  рукой министра  иностранных  дел, то  вместо
рукопожатия она даст в морду другому министру. Мозги Шрагина, если  окажутся
в голове генерального менеджера, заставят
     его  плясать чечетку  на  собраниях  акционеров.  Прямая кишка Шрагина,
вставленная  в президента какой-нибудь  страны, будет издавать трубные звуки
во время произнесения патриотических речей.
     Коннектор  снова  выдал  картинку. На этот раз  не только жалкий бывший
глаз в пакетике, но и примыкающее пространство.
     Не   психовать,  еще   раз   ощутить  в  себе  маленького  решительного
подпрограммиста,  у которого  всегда руки  на  клавишах. Простых и  красивых
сценариев сейчас нет, но это ему знакомо.
     Проникнуть  в каждую  мышцу  психоинтерфейсом, реализовать  его  там  в
инструмент  движения.  Воля будет тактовой  частотой, на которой  заработают
команды для его телесной оболочки.
     Для начала овладеть  шеей. Черт там с мышцами, он даже не знает, как их
зовут. Шея будет у него теперь выглядеть как машинный вал...
     Психоинструмент заработал  и задал голове  новое положение,  всего пара
сантиметров вбок.
     Потом  подпрограммист  отвоевал  у косного неоцифрованного пространства
еще пару сантиметров. Но Шрагину нужны были километры.
     Он снова перепозиционировал  голову, всего сантиметр налево.  Потом еще
сантиметр.
     Но это  же  так  мало,  так несущественно. Шрагина  придавил  очередной
приступ отчаяния.
     Несущественно, пока ты в этом сценарии,  сказала Элла. Найди другой тип
сценария, более подходящий тебе. Господи, Элла, да мне все подходит, лишь бы
унести  ноги.  Ну   почему  ты   не  можешь   сказать  ничего   конкретного,
абстракционистка чертовая?

     Увы,  Шрагин больше не чувствовал ее присутствия. Оно всегда было таким
мимолетным, как  будто ему удавалось  инкарнировать Виртуэллу только большим
выплеском страха и растерянности.
     Она  уходила, когда считала,  что  он  может справиться  сам.  Или если
сильно обижалась.
     Ну, какой тут может быть другой сценарий?
     Прототипинг-сканер  просканировал окружающую  муть и  выявил устройство
примыкающего пространства.
     После операции Шрагина сняли со стола и переложили на каталку. На столе
сейчас  лежит труп какого-то другого  неудачника, а его тело откатили в угол
операционного зала...
     Объектный сшиватель связал объекты нитями событий.
     Шрагин слегка согнул ногу  и  попробовал оттолкнутся... Да,  комарик по
сравнению с ним и то Шварценеггер.
     Нет,  пора сдаваться, смиряться,  молиться кротко за врагов... И почему
это  жертва  никогда  не обблюет  насильника  и  не  обдрищет  его, чего она
стесняется?  Почему  приговоренный  к расстрелу  гордо марширует  к  стенке,
вместо того чтобы визжать и поджимать ноги? Разве он не понимает, что только
облегчает  работу мясника и увеличивает производительность труда у  людоеда?
Почему висельник сам просовывает  голову в  петлю, вместо того грызть зубами
пальцы вешателя?
     Подпрограммист  стал  вбивать  клинья  психоинтерфейсов,  пробиваясь  к
правой  руке,   ближайшей  к   стене.  Рука  дрогнула,  дрыгнула,  звеня  от
непосильного напряжения, и оттолкнулась от  стены. Каталка  стала движущимся
объектом...
     Путешествие из пункта А  в пункт Б  благополучно завершилось  через две
секунды, можно теперь писать путевые заметки. Или  давайте  еще поборемся из
чистой удали.
     А вот это что? Это же пульт управления  от каталки - лежит на тумбочке.
Всего пятнадцать сантиметров. Надо вытянуть шею, надо еще немножко повернуть
голову.
     Шрагин  снова наплевал  на  реальную  физиологию и  представил  шею как
поршень.
     Минуту изнурительного усилия и поршень двинулся вперед, зубы подхватили
пульт. Через  секунду  пульт  едва  не  смайнал  в  зазор  между каталкой  и
тумбочкой, но обслюнявленная добыча все же была перетащена на каталку.
     Отдышавшись  Шрагин снова ухватил  пульт зубами. Кнопки  были  на  вкус
противные,  горькие,  но  каталка  слушалась их,  она развернулась, едва  не
впилилась  в  какой-то  аквариум  с потрохами,  но  благодаря своим сенсорам
тормознула вовремя, затем двинулась на выход из операционного зала.
     Не  хочется бодать дверь операционной. Но  иначе как  выйти?  Отключить
сенсоры,  блокирующие  столкновения,  откатится  назад,  снова  рванутся  на
приступ -- Mon Diex et Mon Droit -- и на этот раз распахнуть дверь.
     Впереди  был  простор.  Каталка  понеслась  через  вытянутое  помещение
складского типа.  Было также здорово  как когда-то  в горах, при  полетах на
вертушке. И чудному лихаческому кайфу  не мешали даже странные упакованные в
полиэтилен предметы, висевшие здесь на крюках.
     Каталка  с невероятной скоростью  пять  камэ в  час "промчалась"  через
складское помещение и "вырвалась" в коридор! Это не ли победа, не апофеоз  и
не  триумф.  Тем  более,  что  Шрагин  здесь  уже  побывал,  так сказать,  с
экскурсией. Это холодильная часть музея, где проживают биоавтоматы.
     Триумфатор  задал  новое  направление,  предвкушая  быструю  езду,  для
которой пришлось так медленно запрягаться. Но тут на него посмотрела свинья,
посмотрела грустными человеческими чуть ли не профессорскими глазами.
     Каталка застряла в  узости среди стеклянных полувольеров-полуаквариумов
и не  желала никуда  двигаться.  Все, приехали,  надо было  вовремя включить
каталочные сенсоры обратно...
     Наверное, его не просто разберут на части, а попробуют скомбинировать с
"промежуточным  носителем"  вроде  свиньи.  Свиньям-то какая  радость, какие
перспективы открываются...
     Освинячившийся  Шрагин  не  спасет  Аню  Шерман. Вочеловеченная  свинья
станет очередной вехой  на  победном пути Энгельманна и  Кураева  к светлому
будущему, состоящему из квазилюдей-энгельманнов и полулюдей-кураевых.
     Еще   раз  ухватить  психоинтерфейсом  свою  конечность  -  это  просто
бесконечность  какая-то  --  и  донести ее  до шланга,выходящего из автомата
"искусственные легкие". Не донес.
     Но  тут-то  Шрагин и рухнул с каталки. Из-за  сотрясения  он  несколько
минут ничего не слышал, кроме того, как булькает  кровь,  заполняя его нос и
глотку.  Похоже,  это  свинья  с  грустными  профессорскими  глазами  как-то
поучаствовала - ухватила пастью свисавшую простыню и дернула.
     После  жесткой   посадки  голова  заполнилась  тяжелой  болью,   Шрагин
почувствовал движение рвоты  вверх  по пищеводу и  едва  не захлебнулся  ей.
Мучительно отозвались многие дотоле спящие нейроканалы. Подропрограммист тут
же  набросил  на  них петли психоинтерфейсов, сыпанул с  консоли  командами,
реализовал  сенсорные  коннекторы,  которые  стали  усиливать  и фильтровать
сигналы из примыкающего пространства.
     Движимый  программными реализациями  Шрагин  транслировал свою голову в
другую более высокую  точку,  оставив на полу  лужицу  крови,  вылившуюся из
сломанного носа. Теперь выдернуть из вены капельницу, вытащить слюноотсос из
рта.
     Все   успешнее   управляя   элементами   телесной   оболочки,    Шрагин
взгромоздился на карачики,  и пытаясь  не развалиться  на отдельные  детали,
отработал  несколько  метров  по  горизонтали.  Голова уперлась  в  какой-то
ограничитель и не пускала дальше. Цепляясь
     руками за гладкую  вертикаль,  он встал на  колени  и уткнулся  носом в
стекло.  Там размытым пятном обозначилась  чья-то физиономия.  Ну, так это ж
его собственная, других дураков тут  нет. Повязка  на  глазу, из-под повязки
кровоподтек. Ниже  носа  тоже запеклась  кровь,  и  на рубахе.  Нет,  это не
физиономия, это харя какая-то.
     А  ведь  мог сейчас  сидеть чисто вымытый, выглаженный и  обоеглазый  в
каком-нибудь  кабачке-кнайпе  на   бережке  Альстера  и  потягивать  дорогое
бархатное пивко.  Но Сам  выбрал эту муку и  каку,  Сам  прыгнул в  кровавое
говно.
     Его уцелевший глаз  спонтанно и болезненно перефокусировался и встретил
за  стеклом взгляд отрезанной  головы.  Судя  по сказкам мертвые головы дают
полезные советы, но эта -- совсем не сказочная.
     Голова Коляна  разлепила  губы  и,  пустив  струйку зеленоватой  слюны,
прошипела: "Лифт".
     Она точно сказала "лифт". А еще она сказала "Цветок".
     Лифт возле какого-то цветка.  Но где этот  цветок? Шрагину не  по силам
крутить оставшимся глазом, а  поворачиваться всем телом - еще  тяжелее. Да и
вообще не  видит он почти ничего - взгляд как будто продирается сквозь толщу
мутной  воды.  Какой еще цветок, здесь  в этом царстве мертвых не может быть
никаких цветов.
     Башка Коляна бредит, если вообще еще способна варить.
     Или? Может  быть вот  это и  есть  цветок  для Коляна,  заплутавшего  в
энгельманновской пустыне.
     Если  посмотреть  в  левый  угол помещения, то  несколько  разноцветных
приборов расположенных  вдоль  линии  взгляда  создают  впечатление  цветка.
Особенно если потеряна объемность зрения.
     "Спасибо, старик."
     "Возьми это".
     Что взять?  Может быть, вот этот  пенал,  где внутри  плавает  какая-то
гадость?
     Шрагин кое-как подхватил пенал левой рукой и пополз в сторону лифта.
     Лифт -  слишком шикарно  сказано. Маленький грузовой  подъемник,  очень
удобный  для  плавного перемещения экспонатов  и препаратов,  которых нельзя
брать в  руки, встряхивать  и  бултыхать. Но  ехать то  все равно надо. Надо
убираться с этого минус второго этажа.
     Все плыло перед единственным полуслепым глазом,  кнопок на пульте лифта
становилось то пять, то  шесть,  то  вообще нисколько.  Вот кажется, зацепил
зеленую кнопочку вызова. Надавил. Что-то происходит или нет?
     Лифт  пришел,  распахнулась  незначительная  дверца. Куда  поедем -  на
нулевой. Шрагин стал себя запихивать в ящик, где было бы просторно, пожалуй,
одной только  голове,  да  и то, если нос не слишком  длинный. У Шрагина был
длинный. Он как-то втиснулся, тут сработал сенсор и дверца резко сомкнулась.
Что-то треснуло, осталось снаружи, на минус втором  этаже, возможно воротник
или прядь волос, но лифтик уже обнадеживающе двинулся в сторону нулевого.
     После остановки  сформулировалась очередная проблема.  Дверь крохотного
лифта можно было открыть только с наружнего пульта. Выпустить его отсюда мог
любой,  только   не  он   сам.  При  этом  спаситель  автоматически  делался
погубителем.
     К терзаниям  душевным добавились все более непосильные муки физические.
Анестетики  испарялись из Шрагина,  и в безбожно  изогнутом  теле, сломанном
носе и вырванном глазе воцарялась законная боль.
     Шрагин безуспешно  подергался, потом  попытался  отключиться  от  своей
телесной  оболочки. Боль оказался теперь гораздо упорнее, чем  раньше, и ему
удавалось отфильтровать лишь самые крутые болевые пики.
     Случайно среди собственных стонов и вздохов, он различил сигнал снаружи
--  с той  стороны мерно приближались две  ноги. Как бы изготовиться, как бы
изловчиться.
     Некто, пытаясь  разобраться с причиной странных шорохов,  открыл дверцу
лифта и  получил каблуком  в лоб. Вот тебе наша благодарность. Повезло, удар
оказался снайперским, прямо  в  десятку,  если  точнее,  в  пятак, хотя лицо
освободителя  выглядело для полуслепого Шрагина, в лучшем случае, как жирное
пятно на вощеной бумаге.
     Шрагин неуклюже и скрюченно вывалился из лифта  прямо на  полегшее тело
избавителя, что  несколько  смягчило падение.  Как выяснилось,  ему  удалось
победить   какого-то   технического  работника.  В   одном  из  карманов  на
комбинезоне  у  техника была  нашарена связка  ключей. Один явно  от машины.
Другой, по логике -- от разместившегося на этом же этаже гаража.
     Слюна капала изо рта и оставлял