моны могут принять
любое обличье. Но для  того  мы,  жрецы,  и  существуем,  чтобы
спасать от них наш народ.
     --  Я  буду  советоваться  с  великим  Аном,  -- смог лишь
ответить я.
     -- Тебя отведут в Эану, в отдельное помещение.  Туда  тебе
принесут пищу и воду, постель. Смотри, не опоздай же с ответом!
     * * *
     -- Не опоздай же с ответом! -- проговорил великий Эйнацир,
и стражники  увели  этого жалкого, трясущегося от страха писца,
уже много лет смеющего воображать, что он приблизился к богам.
     На самом-то деле никого,  кроме  его,  Эйнацира,  ближе  к
богам в городе не было. И завтра он исполнит их волю!
     Сколько  лет  Эйнацир  ждал этого дня. Не раз он предлагал
богам  себя  для  царского  служения.  Но   боги   капризны   и
переменчивы. Они отворачивались от него и выбирали недостойных.
Так  они  выбрали  Лугальбанду, оставленного в пещере. Человека
уже считали мертвым. Но его посетил великий Шамаш, а  потом  он
удостоился  чести  беседовать с самой Иштар. Потом боги выбрали
ветреного Гильгамеша.
     Но  с  некоторых   пор   Иштар,   покровительница   Урука,
отвернулась  от  царя.  Не  пропали  впустую сокровенные слова,
исступленные молитвы. Завтра он станет  царем.  Иначе  вся  его
долгая жизнь потеряла бы смысл.
     Он, главный жрец храма Иштар, Эйнацир, поднялся на верхнюю
площадку, чтобы обратиться к богине с последней мольбою.
     Сколько  бы  за  длинную  жизнь  он не обращался к великой
богине, никогда не  представала  она  перед  ним  в  человечьем
обличье.  Он скрывал это от других жрецов, рассказывая им то, о
чем лишь мечтал, но что не случалось ни разу.
     Любой смертный может обратиться к богине ночью. Но услышит
ли она  молитву,  не  знает  никто.  Ночью  богиня  спокойна  и
равнодушна.
     Лишь  главному  жрецу  дано  право  обращаться к ней днем,
когда она проводит время на небесных лугах в своем дворце.
     Эйнацир знал много тайных магических знаков, и впервые они
сошлись перед ним самым неожиданным образом. Богиня  ждала  его
на  земле, в их городе, на площади. Она ждала его и готова была
выслушать все  потаенные  просьбы.  Знаки  сходились  так,  что
показывали верх ее благосклонности.
     Эйнацир  заспешил  по  крутым  ступеням  вниз.  Издали  он
пытался разглядеть на площади фигуру той, кем была в  этот  миг
богиня. Она бродила по площади перед храмом, как бы разглядывая
что-то на земле, а на самом деле, поджидая его, Эйнацира.
     Он сбехал на площадь и, стараясь успокоить дыхание, быстро
направился  к  ней.  Наконец-то,  вечно  юная дева примет и его
объятия, и он скажет ей все, о чем  исступленно  просил  многие
годы с верхней площадки храма.
     Богиня  стояла,  повернувшись к нему спиной, и он обнял ее
прекрасные полуобнаженные плечи. -- О богиня! О великая  Иштар!
-- сказал он, и голос его от волнения прервался.
     Богиня  резко  вывернулась из его рук и повернулась к нему
лицом. И в лице ее он узнал лицо Алайи, красавицы Алайи, сестры
Шамхат, которая по капризу богов досталась в жены Аннабидугу.
     Алайя с омерзением вырвалась из его рук  и  плюнув  ему  в
лицо, отбежала в сторону.
     -- Верни мне Аннабидуга, гадкий старик! -- прокричала она,
так громко,  что  на  них  оглянулись  люди  с  другой  стороны
площади.
     И  Эйнацир  с  ужасом  понял,  что  боги  вновь  от   него
отвернулись, что не станет он завтра царем.
     -- Верни мне Аннабидуга! -- снова прокричала Алайя.
     И  Эйнацир  уже  не  мог  отличить,  то  ли это негодовала
обыкновенная женщина, то ли требовала сама великая богиня.
     -- Все-таки,  я  поступлю  так,  как  сказал,  --  подумал
Эйнацир, -- и боги согласятся со мной.
     * * *
     -- Боги согласятся со мной, -- подумал вслух Эйнацир.
     Он  не  догадывался, что Гильгамеш и Уршанаби остановились
лишь в одном переходе от города.
     О многом не догадывался Эйнацир.
     Сверху, почти с самого неба наблюдал за ним Аннабидуг.  По
узким лестницам стражники подняли Аннабидуга на одну из верхних
площадок  прекрасного  храма  Эаны. Как любил он этот храм, про
который говорили, что боги его спустили с небес. И  вот  теперь
Аннабидуг  находился  на недосягаемой высоте. Стражники закрыли
за ним вход на площадку. Здесь была циновка,  кувшин  с  водой,
лепешка. И птицы, которые парили вокруг него.
     А  внизу  простирался  город.  И  смотреть на него с такой
высоты было интересно, неожиданно,  тревожно.  Он  разглядел  и
свою улицу, и свой дом, и даже прекрасную жену свою, Алайю. Она
была  вместе  с  детьми,  двумя  его  сыновьями,  и ни о чем не
догадывалась.
     Но потом он перевел взгляд на площадь  под  храмом,  и,  о
чудо  --  там он тоже увидел свою жену. Одна Алайя стояла возле
дома, держа за руку младшего сына, другая, точно такая  же,  --
ходила по площади, поджидая кого-то.
     Чудо  было  столь  дивным,  что  Аннабидуг на время закрыл
глаза. Обыкновенный человек не может находиться одновременно  в
двух  местах.  И если такого он не замечал за Алайей прежде, то
этого не могло быть и теперь.
     Он снова открыл глаза и вновь увидел обеих своих  жен.  То
есть,  одну,  но  одновременно  в  двух  местах.  К той, что на
площади, спешил Эйнацир. Неужели его она поджидала!
     Мерзкими своими руками Эйнацир схватил его жену за  плечи.
Но  она  вывернулась  и  плюнула ему в лицо. И донесся ее крик:
"Верни мне Аннабидуга!"
     Да, жена его всегда была смелой. И он может гордиться ею.
     Аннабидуг видел, как старец поплелся к  своему  жилищу.  И
еще  со  своей высоты он увидел то, что не видел Эйнацир. Алайя
тоже заспешила с площади.  И  когда  повернула  она  на  улицу,
спускающуюся  круто  вниз,  неожиданно  растворилась в воздухе,
словно ее не было вовсе, словно не ходила  она  только  что  по
площади.
     Испугавшись, Аннабидуг посмотрел на свой дом. Другая Алайя
по-прежнему  стояла около дома, разговаривала с соседкой, держа
за руку младшего сына.
     -- О боги! Я счастлив уже тем, что вы послали мне чудо! --
только это и осталось проговорить.
     Что ж, не зря он носил имя "На небе он хорош".  Здесь,  на
небе  к  нему  и  пришло решение. Он выйдет завтра на площадь к
народу. И скажет все, что знает.  А  знает  он,  что  Гильгамеш
скоро  должен  вернуться, иначе зачем боги послали бы ему столь
удивительный знак.
     Так подумал он и тут же вздрогнул от догадки: уж  не  сама
ли великая богиня Иштар предстала перед ним в обличье его жены!
Ну  конечно,  это  была  она,  как  он сразу не догадался! Сама
богиня охраняет его жизнь, их семью, и никакой  Эйнацир  им  не
страшен.
     --  О,  великая  богиня, ты была столь же прекрасна, как и
всегда! Помоги же и Гильгамешу! -- сказал он,  обращая  лицо  к
небу.
     * * *
     --  Помоги  же  и Гильгамешу! -- сказал он, обращая лицо к
небу.
     Но великая богиня уже и сама  решила  помогать  тому,  кто
однажды посмел пренебречь еелюбовью.
     Чувства   богов  переменчивы.  Еще  утром  она  ненавидела
Гильгамеша, с удовольствием готовила для него оазис  с  манящей
водой и змеиную нору.
     Теперь  же,  лишив  его  цветка  вечной  жизни,  она вдруг
увидела такую печаль, такую скорбь на лице царя,  что  нечаянно
пожалела его, а пожалев, вновь полюбила.
     И  в то же мгновение Гильгамеш почувствовал, как легко ему
дышится, словно только что нес он непомерную тяжесть, а  теперь
освободился,  сбросив ее в пропасть. И каждый житель Урука тоже
почувствовал странное облегчение.
     И решила одарить богиня Гильгамеша всеми своими  знаниями,
всей  мудростью,  что  когда-то  сумела  она увезти от великого
Энки. Боги -- не люди. Людей решения озаряют быстро,  но  чтобы
исполнить их, не хватает и жизни. У богов иначе -- они и решают
и  делают сразу. Богиня решила, и Гильгамеш тут же почувствовал
торжественный покой в душе и необыкновенную ясность в голове.
     Так  взамен  вечной  жизни   царь   получил   божественную
мудрость.
     Утром,  едва  солнечный  свет  озарил пространство, увидел
Аннабидуг  с  поднебесной  своей  высоты  двух  людей,  которые
поднимались на городскую стену.
     Один  из  них  был  незнаком. А при виде второго, в чистых
белых  одеждах,  с  прекрасным  благородным  лицом,   счастливо
забилось  сердце. Это сам царь, великий Гильгамеш поднимался на
стену своего города.
     -- Взгляни, Уршанаби, на мой город, --  говорил  Гильгамеш
древнему  корабельщику.  --  Теперь  это и твой город. Здесь ты
найдешь свой дом. Теперь же взгляни на стену, пощупай твердость
ее кирпичей -- не правда ли, хороша  стена!  Стоило  пройти  по
всему  миру,  чтобы вернуться домой и увидеть, что лучше своего
города нет ничего на земле. Люди приходят в жизнь и  уходят,  а
построенное ими живет в мире всегда. Это и есть вечная жизнь.
     Он  успел  сказать корабельщику то, что думал, и сразу над
городом полетел счастливый зов Аннабидуга:
     -- Люди, проснитесь, Гильгамеш вернулся! Боги вернули  нам
свою милость.
     * * *
     --  Боги  вернули  нам  свою  милость!  --  Этими  словами
Аннабидуг,  проснувшийся  утром  под  небесами,  разбудил  свой
город.
     Этими же словами и я, его дальний потомок, закончу рассказ
о необыкновенных историях блистательного Гильгамеша. Но еще раз
напомню тебе, о читатель, что рассказ мой составлен по запискам
самого Аннабидуга, приблизившегося к великому царю.
     И я, Син-лике-уннини, заклинатель, живший более тысячи лет
спустя  после  Аннабидуга, передаю тебе, о читатель, его добрый
взгляд и доброе слово.
     Между нами множество жизней и десятки веков. Но знай же, о
умудренный опытом тысячелетий, что я в это мгновение подумал  о
тебе. Для тебя прошу я у богов милости.
     Я  не  знаю, каков ты там, какое выстроил себе жилище и во
что одет. Но я знаю, что ты, также как я,  радуешься  утреннему
солнцу,  доброй улыбке и веселому слову. И пусть кто-то, спустя
тысячи лет, прочтет и о твоей жизни, как ты  прчитал  о  нашей.
Это  значит, что нас с тобой соединила единая нить человеческой
мысли. И мы с тобой -- вечны.
     И я прошу у богов милости для нас для всех, когда бы мы на
земле ни жили!