т  своим  сыном,  посмел  изуродовать
крылья  ветру,  и южный ветер лежит в своем доме, передвигается
лишь ползком, не в силах подняться к небу.
     Великий бог разъярился. Не для  того  были  созданы  люди,
чтобы нарушали они мировой порядок, созданный богами.
     --  Приведите  сюда  этого человека! Он, ничтожный, посмел
совершить поступок, за который наказывают  даже  богов.  Я  сам
хочу судить его! Где этот человек?
     --  Человек  тот стоит на площади и кормит горожан жареной
рыбой.
     * * *
     -- Человек тот стоит на площади и кормит  горожан  жареной
рыбой, -- ответили вестники великого бога.
     -- Однако, он не так ничтожен, если заботится о пропитании
целого города! -- удивился Ан. -- Призовите его ко мне.
     Мудрый  Энки  гордился,  что  на  земле у него живет столь
смелый и находчивый сын. Иногда на  встречах  с  богами,  выпив
небесной  сикоры,  он похвалялся им. Но, узнав о повелении бога
небес, он взволновался. Поднявшись из бездны, он посетил  храм,
который  в  его  честь  под руководством адапы построили жители
Эриду. В  храме  он  уединился  с  Адапой  и  стал  давать  ему
наставления.
     --   Если   мой   отец  призывает  тебя,  надо  немедленно
отправляться на небо. Однажды ты молил  меня  о  бессмертии.  Я
ответил  тебе  тогда,  что  могу  многое, но бессмертие, вечную
жизнь подарить не могу. Великий Ан может  и  это.  Вот  случай,
который  решит  твою  судьбу. Оденься в темные траурные одежды.
Только что землю покинули Думузи и Гишзида, но никто  из  людей
об  этом  пока  не  догадываются.  Они  тебя встретят у великих
небесных ворот, и ты скажешь им, что  сердце  твое  переполнено
тоскою.   Твоя   тоска   растрогает  их  и  они  станут  твоими
заступниками перед великим Аном. Когда ты встанешь  у  подножия
его  трона,  будь спокоен, почтителен, мудр и осторожен. Каждое
слово великого бога проверяй своим разумом. Боги любят  загадки
и  в  тайный смысл этих загадок проникнет не всякий. Смотри же!
Он предложит тебе отдохнуть, но ты не поддавайся. Возблагодари,
однако откажись. Сон, как ты знаешь,  это  --  подобие  смерти.
Отец  предложит  тебе  угоститься  -- воздержись. Угоститься ты
сможешь и дома. Небесная пища для людей не  пригодна.  Небесный
хлеб  станет  тебе  отравой,  небесный напиток -- водою смерти.
Если же Ан решит  отпустить  тебя  с  дарами  домой,  прими  их
благодарно.  А  больше всего бойся его разгневать. В гневе отец
мой страшен даже богам. Иди же скорее на небо!
     Адапа все сделал так, как советовал мудрый Энки. Торопясь,
он закутался в темные траурные одежды и приблизился к  небесным
воротам. У ворот его встретили Думузи и Гишзида.
     --  Человек,  почему  ты  оделся  в траур? -- спросили они
удивленно.
     -- В чем же мне ходить сегодня, если  люди  лишились  двух
великих  божеств.  Или  вы  не  знаете,  что  пропали  Думузи и
Гишзида? Я скорблю и нигде не найду утешения.
     -- Скорбь твоя нам понятна, человек. Но не удивительно ли,
что простой житель земли проник в тайны богов! Божества,  имена
которых  ты  назвал,  знакомы и нам, и мы тоже скорбим из-за их
ухода с земли, пойдем же, мы проводим  тебя  к  трону  великого
ана, -- проговорили Думузи и Гишзида.
     Адапа  последовал  за  ними,  так  и  не  догадавшись, что
разговаривает с  теми  богами,  из-за  которых  окутал  себя  в
скорбные одежды.
     В  этом  месте  рассказа  Гильгамеш не сдержался и прервал
дальнего предка.
     -- Скажи, Утнапишти, разве Думузи и в твои времена покидал
землю? Разве он не пас небесный скот,  разве  он  не  сидел  на
троне  в  моем  городе  с  тех пор, как женился на прекрасной и
великой богине Иштар? Разве он не покинул землю после того, как
Иштар несчастливо спустилась в подземное царство. В моем городе
каждый жрец, весь народ знает эту историю о том, как прекрасная
дева Иштар пожертвовала своим мужем и отправила его вместо себя
в царство умерших.
     -- Не знаю, что там говорят жрецы в вашем городе. Поступки
богов непостижимы для человеческого разума  и  не  нам,  земным
жителям  их  толковать, -- ответил Утнапишти. -- В мире слишком
много историй, смысл которых непонятен никому из людей и потому
надо принимать их со спокойным достоинством, а не рвать на себе
одежды  от  отчаянья  и  бессилья,  от  того,  что  не   можешь
проникнуть  в  их смысл. Итак, ты прервал меня на том, то Адапа
отправился к трону великого Ана.
     * * *
     Величайший из богов, породивший множество младших  божеств
возвышался  на  троне, и Адапа чувствовал себя у его ног мелкой
песчинкой.
     -- Почему ты,  земной  человек,  посмел  поднять  руку  на
божество?  Такого  не было прежде в мире! Как посмел ты сломать
крылья Южному ветру? Или ты,  ничтожество,  забыл  о  том,  как
должен вести себя смертный с богами?
     Страшен,  громаден  был  бог  небес.  Голос  его  заполнил
пространство.  Но  Адапа  не  испугался.  Он  чувствовал   свою
правоту.
     -- Великий бог, прости меня, если я скажу что-то не так, я
всего  лишь простой человек. Но у меня есть сердце и когда меня
несправедливо обидят, оно наполняется гневом. Я сидел  в  лодке
посреди  моря  и  ловил  рыбу  для  жителей города. Южный ветер
неожиданно набросился на меня, опрокинул  лодку  и  начал  меня
топить.  То,  что для него лишь забава, для меня -- погибель. Я
просил его оставить меня в покое, но он продолжал свое. Что мне
оставалось: я поднялся на гребень  волны  и  наказал  обидчика.
Прости  меня, но скажу тебе честно, что случись такое же снова,
я поступил бы также. Вы, великие боги, одарив человека  жизнью,
поселили в его сердце и страсть эту жизнь сохранять.
     -- Не думал я, что люди так быстро научатся рассуждать! --
удивился великий бог. -- Было бы еще лучше, если бы перед лицом
богов они говорили лишь правду.
     --  Верь  ему,  верь,  наш  отец!  -- воскликнули Думузи и
Гишзида.
     Они встали у трона позади Адапы и продолжали:
     --  Каждое  его  слово  --  истинно.  Мы  сами  удивляемся
мудрости этого человека.
     --  С  мудрецом  всегда  приятно  поговорить, -- отозвался
успокоившийся Ан. -- Но ни разу я еще не беседовал  с  мудрецом
из  людей.  --  И  бог с улыбкой посмотрел на Адапу. -- Я и сам
почувствовал зерна мудрости в твоих объяснениях.  Ты  говоришь,
ветер  напал  на тебя первым. Тогда это послужит ему уроком. Не
пугайся, человек, я не стану тебя наказывать. Но у тебя слишком
усталый вид, я же хочу  побеседовать  с  тобой  о  многом.  Мне
интересно   поговорить   с  мудрым  человеком.  Только  сначала
отдохни. Вот ложе, приляг на него. Когда выспишься, мы с  тобой
побеседуем.
     Адапа  и в самом деле устал. Но он помнил советы Энки. Сон
легко переходит в смерть. И потому ответил смиренно:
     -- О великий бог наш, я не хочу спать, да и разве возможно
заснуть спокойно, зная,  что  находишься  в  обществе  бога.  Я
дорожу каждым мгновением беседы с тобой.
     --  Ответ твой разумен. И если ты не можешь заснуть, тогда
хотя бы садись здесь и мы с тобой продолжим беседу.
     "Нет, и сидеть мне нельзя",  --  быстро  подумал  Адапа  и
ответил:
     --  У  нас,  у  людей не принято, чтобы даже сын садился в
присутствии своего отца, как же я посмею сидеть  в  присутствии
бога!
     Великий  Ан  был  изумлен мудрыми ответами этого человека.
Человек  не  трясся   перед   ним   от   страха,   не   лепетал
маловразумительно,  словно младенец, полный почтения к богу, он
держался достойно.
     "Зачем же мой сын Энки придумал такое? -- подумал  он.  --
Надо ли было вкладывать могучее мудрое сердце в жалкое нечистое
земное  человеческое  тело!  Я  вижу, что этот человек способен
постигнуть не только тайны земли, но и тайны богов. Как же  эти
познания  вместятся  в его смертное тело? Такой человек достоин
бессмертия".
     -- Скажи мне, Адапа, хочешь ли ты вечной жизни? -- спросил
великий Ан с той же доброй улыбкой.
     -- На земле нет человека, который бы не желал того, о  чем
ты говоришь, но лишь редкие смеют в этом признаться.
     "И  в самом деле, он так мудро разговаривает и ведет себя,
что достоин бессмертия", -- снова подумал Ан.
     -- Своими познаниями ты уже почти сравнялся с  богами,  --
сказал  он,  -- чтобы совсем стать рядом с ними тебе не хватает
лишь вечной жизни. Я могу подарить ее: попробуй моего угощения.
Здесь хлеб жизни напиток жизни. Не бойся, я рад тебя угостить.
     Адапа  уже  потянулся  к  божественному  угощению,  но   в
последний момент вспомнил советы того, кого с гордостью называл
своим  отцом:  "Пища  богов для людей непригодна. Небесный хлеб
станет тебе отравой, небесный напиток -- водою смерти".
     -- Нет, великий бог, небесная пища не для  людей  и  я  не
смею к ней прикоснуться.
     "Как  жаль,  а я уже решил, что он может проникнуть во все
тайны мира, -- подумал Ан. -- Но я предложил ему бессмертие,  а
он,  заподозрив обман, отказался. Значит, он не столь мудр, как
кажется. А я чуть не уравнял его с  моими  богами.  Хотя,  быть
может,  познания  его  так велики, что он отказывается от любых
благ. Тогда он все же достоин стать рядом  с  богами.  Проверю,
примет ли он блага земные".
     --  Человек,  что бы я ни предлагал тебе, ты отказываешься
принять. Возьми же совсем немногое, в подарок.  Здесь  небесное
душистое  масло  --  елей и чистая одежда из тех, которые носят
боги.
     Ан ждал: быть может, человек откажется принять и  это,  не
накинет  на  плечи  белую  одежду богов, чтобы стать похожим на
них. И тогда это слабое человеческое тело, отказавшееся от всех
земных соблазнов, все же он сделает бессмертным.
     Но Адапа радостно принял подарок. Сбросив траурные одежды,
он стал умащать себя небесным елеем, потом  гордо  облачился  в
белоснежные тряпки, решив, что так-то он и сравнялся с богами.
     Но с сожалением смотрел на него Ан.
     --  Нет,  человек, я ошибся в тебе, чуть не решив подарить
тебе вечность. Ты отказался от пищи богов, испугавшись  отравы,
но  она  была  настоящей.  Зато, умастив свое тело, ты радостно
принарядился. Боги  же  равнодушны  к  своим  одеяниям  --  они
спокойно  могут  показаться  то в рубище, то в одежде воина или
пахаря -- им принадлежит весь мир и потому подобные  мелочи  их
не  взволнуют. Тебе оставалось протянуть лишь руку и ты получил
бы бессмертие. Но мудрости твоей не хватило на это движение.
     -- Великий бог! -- начал было оправдываться  Адапа.  --  Я
выполнял  лишь советы своего отца. Разве может человек нарушить
повеление бога?
     --  Ты  правильно  сказал:  человек  не   может   нарушить
повеление  бога. И потому он останется человеком, -- проговорил
Ан и равнодушно отвернулся. -- Верните его на землю. Я не  буду
его наказывать, пусть пока поживет и кормит свой народ рыбой.
     Такую  историю  рассказал Утнапишти, а рассказав, замолчал
надолго.
     -- Не знаю, много ли ты понял из этой истории, человек  по
имени Гильгамеш, -- проговорил он наконец.
     --  Твоя  история  так  проста, что ее нетрудно понять! --
удивился Гильгамеш.
     -- Я уже говорил тебе: ты слишком самонадеян.
     * * *
     -- Ты слишком самонадеян  и  пока  не  умеешь  за  внешним
звучанием  слов  видеть  их  сокровенный  смысл.  Что  же, буду
рассказывать дальше. Адапа прожил долгую жизнь,  но  умер,  как
обычный  смертный.  Люди  же, изучив ремесла, прокопали каналы,
засадили землю и стали жить в благоденствии. Что  нужно  богам:
чтобы   черноголовые  собирали  для  них  плоды  земли.  Плодов
становилось все больше, а чем больше было  плодов,  тем  больше
становилось  людей. И тогда кое-кто из богов встревожился: если
люди заполнят всю землю,  они  станут  огромной  силой  и,  как
знать,  не  наступит  ли  день,  когда  богам  будет  с ними не
справиться.  Чтобы  уменьшить  число  людей,   боги   придумали
хищников, зловредных змей, пауков. Иногда они насылали на людей
болезни. Боги часто спорили, как быть с людьми.
     * * *
     Боги  часто спорили, как быть с людьми. Одни -- предлагали
снова  превратить  их  в   глину.   Комья   глины,   подсохнув,
рассыпались  бы  в  прах,  и  лишь  ветры  носили  бы  по земле
воспоминания о людях.
     Старшие боги этого допустить не могли.
     Да и люди нужны были богам не меньше, чем боги людям. Кто,
как не люди, приносили в их храмы плоды земли?
     Но прошли времена, и люди сами придумали себе наказание.
     Люди придумали войны. Не знаю, есть ли войны у вас,  но  у
нас  их стали вести постоянно. Кто из богов подсказал первыми и
какому городу -- забыл даже я. Города воевали  друг  с  другом:
чей бог главнее, чей народ благороднее. Благородным считал себя
тот,  кому  удавалось  больше поубивать черноголовых из другого
города.  Люди  клялись  именами  богов  и  забыли   зачем   они
существуют. Шайки убийц плавали в лодках по великой реке, такие
же  шайки  бродили по суше, и заснув вечером, обычный житель не
был уверен, что утром проснется живым.
     Это бедствие привело  и  другое.  Люди  стали  завистливы,
принялись  воровать  друг у друга вещи, люди привыкли к обману,
прочим жестоким и злым делам. Злые мысли, злобные речи  накрыли
наши  города,  словно густой туман, и в этом тумане было уже не
разглядеть доброго лица.
     Много раз пытался я собрать  горожан,  много  раз  пытался
рассказывать   им   об   истинных   правилах  жизни.  Они  лишь
насмехались надо мной. Люди отвернулись от божественных правил,
но и боги отвернулись от них.
     Боги долго совещались, как  поступить,  и  надумали  смыть
людей с земли, как хозяйка смывает грязь.
     Ан и Энлиль взяли клятву с богов, что никто не расскажет о
тайном  замысле,  и ни один человек не спасется. А после потопа
боги быть может наделают новых  существ,  или  новых  людей  не
столь слабых волей, глупых рассудком и грязных мыслью.
     Но великий Энки знал обо мне и решил, что меня спасет.
     Среди  ночи,  когда  горожане,  устав от своих безобразий,
наконец, приутихли, приблизился к моей  хижине,  слепленной  из
глины  и тростника. Он не нарушил клятву, потому что говорил не
со мной. Он разговаривал со стеной моего дома.
     -- Стенка, стенка, -- шептал он,  --  и  ты,  тростниковая
крыша,  слушай  внимательно,  и ты, хижина-хижина, все запомни.
Житель Шуруппака, сын Убартуту,  спешно  сноси  свое  жилище  и
принимайся  строить  корабль.  Забудь о своем богатстве, спасай
свою душу. Тот корабль, который ты станешь строить, пусть будет
четырехугольным. Пусть ширина и длина у него станут равны. И не
забудь накрыть его крышей, так, чтобы сверху не попала и  капля
воды.
     Утром,  проснувшись,  я услышал от каждой стены моего дома
один и тот же шопот, одни и те же слова:
     -- Немедленно строй корабль!
     Сначала я не поверил стенам своего дома и решил жить,  как
обычно.  Снова  пытался остановить людей, задумавших злые дела,
пытался пресечь злобные речи, стыдил за грязные мысли. Все, как
и прежде, было впустую.
     Вернувшись домой, я снова услышал речи, обращенные ко мне.
     Тут-то я понял, что это -- повеление самого великого Энки,
и обратился к нему с мольбою:
     -- Великий! Я исполню все твои приказанья, но объясни, что
мне сказать народу и старцам.
     -- Скажешь, что Энлиль не питает  любви  к  тебе.  Что  от
гнева его ты хочешь удалиться, покинуть город и плыть к океану,
к владыке бездны, самому Энки. Скажи им, что над ними прольется
обильный дождь и всюду будет богатая жатва.
     Едва  засияло новое утро, я собрал горожан у великой реки.
На  свободном  пространстве,   на   ровной   земле   под   моим
руководством  начертили  чертеж.  Сто двадцать локтей в длину и
сто двадцать локтей в ширину было  отмерено.  И  тут  же,  люди
понесли  бревна,  другие  навалили  горы  тростника,  даже дети
носили смолу. Весь город спешно строил корабль. От имени Энки я
обещал им небывалый обильный дождь и богатую жатву.
     Каждый день слуги пригоняли быков и овец к берегу,  резали
и  разделывали  их  и  тут  же  в  больших котлах готовили пищу
работникам. В кувшинах не успевали подносить сок ягод,  сикеру,
и  я  поил ими народ, как речною водой. Люди пировали, словно в
новогодний день, и эти пиры происходили ежедневно после работы.
     Великий Энки торопил меня, и  тогда  я  решил  не  бросать
работы  с  наступлением  ночи. Я приказал разжечь костры вокруг
стройки, а между ними поставить факелы.
     Через пятеро  суток  были  видны  уже  обводы  гигантского
судна. Такого корабля никто прежде не строил и люди спрашивали,
уж не собираюсь ли я захватить в него весь свой город?
     Как  и  велел  мне  Энки,  я  заложил внутри корабля шесть
палуб,  разделил  дно  на  девять  отсеков.   Умелые   плотники
каменными топорами из хорошего бревна вытесали туль.
     Я   продолжал   торопить  работников.  Пока  одни  сносили
снаряженье в корабль, другие плавили в печах  смолу,  смешивали
ее с елеем и горячим составом обмазывали борта, крышу.
     Наконец, корабль был готов и стоял на суше, возвышаясь над
городом.  Жители  спрашивали  меня, как же я спихну его в воду.
Корабль был готов поздно вечером, и мы долго  толкали  его,  но
сдвинули  ненамного. Я и сам не знал, как мне быть, и уже думал
что если не начнется обещанный богом потоп, то стану посмешищем
в глазах черноголовых на все времена.
     Мне было жаль моих горожан. В дружной работе они сделались
лучше, и я просил великого Энки сохранить им жизни тоже. Но эта
просьба моя была безответной.
     Ночью, как и велел мне великий бог, я погрузил на  корабль
все  имущество,  перевел  домашний  скот, степных зверей, птиц.
Взял лучших из мастеров -- только их и позволил  забрать  Энки,
поднял всю свою семью, и тут наступило утро.
     Но не утро пришло вслед за ночью, а новая ночь.
     Едва я последним взошел на корабль, как светлый свод небес
заслонила  огромная  туча.  Туча  накрыла весь город, внутри ее
полыхали молнии, дымились черные клубы.
     Поспешно я закрыл дверь корабля и засмолил ее.
     Тут же обрушились потоки воды. Сидя в запертом корабле,  я
услышал  ужасающие  крики  людей и животных, но ничем не мог им
помочь. Скоро корабль закачался на волнах, и я понял,  что  его
не  нужно  спихивать  в  реку. Река сама пришла к нему. И еще я
понял, что за обильный дождь и небывалую жатву обещал горожанам
Энки.
     Несчастный мой народ! Успел ли он понять, за  что  наказан
богами.  И если ты говоришь, что кое-кто спасся, то значит, так
захотели боги.
     Но сами они испугались того, что наделали.
     На корабле была отдушина, куда не мог попасть  дождь  и  я
попытался высунуть голову, чтобы увидеть, что делается снаружи.
В то же мгновение сердце мое оцепенело от ужаса.
     Все  --  и  землю  и  небо  накрыла  темная  мгла.  Сверху
доносился бесконечный страшный гром и словно факелы,  в  разных
концах  одновременно  вспыхивали молнии. В их свете я разглядел
неясные тени тонущих домов. Людей уже небыло. Казалось, горит и
раскалывается все пространство. Отдушину пришлось тут же крепко
закрыть, потому что огромные волны стали бросать  корабль,  как
песчинку.
     Внутри корабля ревели животные и стонали люди.
     Многие  боги сами испугались того, что наделали, собрались
вокруг своего отца, великого Ана, на небе, дрожали от страха, а
некоторые кричали и плакали.
     Наконец, буря утихла и снова мир осветил великий Шамаш.  Я
открыл  лаз  и  вышел  на  верхнюю палубу корабля. Мой корабль,
словно щепка, плыл по огромным волнам безбрежного океана.  Лишь
один островок торчал из воды, и я понял, что это -- гора Ницир.
     Я  приказал  корабельщику  направить корабль наш к ней, он
исполнил приказ, корабль пристал к вершине горы, но я не  знал,
что стану делать дальше, а совета спросить было не у кого.
     Тогда  я  выпустил  из  корабля  голубя.  Я  надеялся, что
полетав над волнами, он отыщет сухую землю,  куда  можно  будет
пристать,  чтобы  принести жертвы богам и построить жилище. Нам
хватило бы небольшой  хижины  --  ведь  кроме  нас