сети. Мужчины,
получив  оружие,  собирались   группами   и   упражнялись   под
руководством опытных воинов.
     Мы  же  приносили  жертвы  в своих храмах, просили у богов
помощи. И боги обещали нам ее.
     Лишь одна мысль мучала меня: точно  такие  же  жрецы  Агги
молят  тех же богов о помощи, приносят им жертвы, и неужели там
в их храмах наши общие боги тоже обещают  им  помощь?  Но  я  с
ужасом гнал эту мысль прочь как недостойную. Человеку, несущему
подобную мысль нельзя вставать перед богом.
     Корабль  с послами отплыл наутро после собрания жителей, и
все мы ждали войну.
     * * *
     Все мы ждали войну и она пришла. На пятый  день  прибежали
гонцы,  выставленные  Гильгамешем  на  дальних берегах реки. То
были молодые  длинноногие  воины,  и  они  первыми  сообщили  о
плывущих кораблях царя Агги.
     Половины  дня  хватило,  чтобы  собрать  всех работников с
полей, огородов за стены города, а стада отогнать еще дальше.
     Скоро  каждый,  поднявшийся  на   городскую   стену,   мог
разглядеть  множество  кораблей,  спускающихся по Евфрату. Не с
дружескими подарками шли они к нам.
     Дикие люди в косматых шапках, сшитых из  шкур  неизвестных
зверей,  топтпли  наши  огороды, жгли наши поля и плясали ночью
вокруг костров, потрясая  копьями.  Ими  пугал  нас  властитель
Киша,  их  и  привел он, чтобы сломать наши стены а нас сделать
рабами.
     И своих  воинов  у  него  было  множество.  Они  мало  чем
отличались  от  любого  черноголового,  разве  что лица их были
тубы, угрюмы, злобны.
     Утром все они, вытащив корабли на  берег,  подступили  под
стены города, грозили нам кулаками и копьями, выкрикивали такие
оскорбления,  которые  у нас даже несмышленый ребенок не посмел
бы произнести вслух. Но что они  смогли  сделать  против  наших
стен?  Некоторые  из них попробовали проломить ворота. Только и
это оказалось им не под силу. Ворота, сделанные оружейниками  и
плотниками   из  ливанского  кедра,  на  семи  запорах,  обитые
бронзовыми листами, даже не дрогнули.
     -- Врагов много, они снуют по нашим полям, как саранча, но
мы справимся с ними, -- объявил Гильгамеш, -- я сам поведу  вас
на битву.
     И мы знали -- с Гильгамешем мы победим.
     * * *
     И мы знали, с Гильгамешем мы победим.
     Сам  же  Гильгамеш  попытался  в  последний раз решить все
добрым миром.
     Отважный Бирхуртур, пожилой  богатырь,  воспитатель  царя,
согласился  пойти  послом  к Агге. Тут-то и призвали меня. И я,
недостойный, снова приближен был к Гильгамешу. А понадобился я,
потому что Гильгамеш решил написать Агге послание. Царь же  наш
помнил, кого в городе боги одарили самым красивым почерком.
     Отряды  вражеских воинов бесновались под стенами города, а
Гильгамеш был спокоен и добр.
     -- Бери, Аннабидуг, табличку, бери тростниковую палочку  и
пиши,  --  сказал  он,  когда  я  предстал  перед  ними  в  его
просторных покоях. -- Пиши же, -- и он приянлся диктовать.
     Я писал и удивлялся мудрости  Гильгамеша.  Велик  был  наш
царь  своим  мужеством,  но  и  по  способности  видеть глубину
человеческих мыслей ему не было равных.
     "Что станет  с  тобою,  если  ты  решишься  на  битву?  --
Спрашивал  Гильгамеш Агге, сына Энмебарагеси. -- Допустим, боги
позволят тебе вытоптать наши поля, сломать  стену  и  разрушить
храмы,  в  чем  я  сомневаюсь.  Но,  допустим, что ты добьешься
этого.  Ты  станешь  владельцем  непригодной  к  посеву  земли,
глиняных  развалин  и  нескольких  сотен  рабов,  мечтающих  об
отмщении. Но главное  --  сама  богиня  Иштар,  покровительница
Урука,  сам  бог  небес  Ан,  сам Шамаш, чья кровь течет в моем
теле, будут мстить тебе и твоим детям, пока не пресечется  твой
род.  А  ведь  может  статься,  что  победим мы. Мы сожжем твои
корабли, убьем твоих воинов и убьем тебя.  Подумай  --  это  ли
тебе  нужно?  Не  лучше  ли  стать  нам  братьями?  Тогда  наши
богатства увеличатся вдвое. С нашим  могуществом  не  сравнится
никто, и все боги Шумера будут оберегать наших людей.
     Подумай и реши. Я же готов стать твоим братом".
     * * *
     "Я  же готов стать твоим братом", -- так закончил послание
к Агге Гильгамеш и взял из моих рук табличку.
     Мои знаки бывают красивы всегда, а сейчас, перед царем,  в
этот важный день, я старался особенно и был горд своей работой.
     --  Тебя  хвалят  не  зря,  -- сказал Гильгамеш, перечитав
табличку, -- пусть и Агга узнает, сколь искусны в писании  наши
люди. Пусть поймет, что не менее искустны они и в битве.
     Табличку   мою,  быстро  просушив,  поместили  в  плетеную
коробку и отнесли к отважному Бирхуртуру.
     По городу все мужчины и даже дети ходили с  оружием.  Лишь
один  Бирхуртур  подошел  к тяжелым воротам без меча, палицы, и
кинжала.  Воины,  охранявшие  вход,  расступились  перед   ним.
Работники,  ведавшие воротами, приоткрыли их лишь на миг, чтобы
Бирхуртур успел протиснуть могучее свое тело.  И  сразу  ворота
захлопнулись.  Гильгамеш  совершал  в  храме  жертвоприношение,
когда Бирхуртур шагнул от городской стены навстречу врагам.
     -- Я посол, меня послал наш царь Гильгамеш к  вашему  царю
Агге, -- успел он сказать.
     Как  повела  бы  себя  стая  шакалов,  если  бы  от  имень
затравленных ими овец вышла бы одна для переговоров?
     Дикие  люди  гор,  словно  шакалы,  не  имели  понятия   о
правильном  поведении.  Они  накинулись  на  Бирхуртура и стали
терзать его тело. С любым из  них  пожилой  богатырь  легко  бы
справился  в  битве  один  на  один.  Но их было множество. Они
повалили его на землю,  кололи  копьями,  били  босыми  ногами.
Потом поволокли по земле к месту, где стоял царь Агга.
     Царь Агга смотрел на стену.
     * * *
     Царь  Агга  смотрел  на  стену, а к нему волокли отважного
Бирхуртура. Все это  видели  мы,  жители  города,  стоявшие  на
стене.
     --  А  ну-ка, мерзкий раб, скажи мне, кто из людей там, на
стене, твой Гильгамеш?  --  спросил  Агга,  когда  истерзанного
посла положили у его ног.
     Даже  связанного  они  боялись его. Несколько диких воинов
приподняли богатыря и поставили перед своим царем,  по-прежнему
не отпуская его рук.
     --  Сначала  прочти  табличку,  Агга,  сын Энмебарагеси, и
скажи твоим воинам, чтобы они освободили меня.
     Тут же один из вражеских воинов  хлестнул  посла  по  лицу
плетью, той, что погоняют скот.
     --   Не   зря   говорят,   что   жители   Урука  грязны  и
невежественны, они даже не научены говорить с царями.
     -- С царем я разговариваю каждый день, -- ответил отважный
Бирхуртур, не дрогнув, даже не моргнув от удара плетью, и знаю,
что царя прежде всего отличает особое благородство.  Прочти  же
послание  Гильгамеша!  --  и богатырь достал из-под разорванной
одежды коробочку с табличкой.
     Агга вынул эту табличку, усмехнулся, бросил себе под  ноги
и стал топтать.
     --  Вот что я сделал с посланием твоего царя и то же самое
я сделаю с ним, если он  не  согласится  склонить  передо  мною
голову.  Отвечай,  мерзкий раб, тот воин, что стоит отдельно на
стене, это и есть Гильгамеш?
     Бирхуртур лишь улыбнулся разбитыми губами.
     -- Жаль, что ты не знаешь, как выглядит наш царь, иначе бы
ты никогда не осмелился высадиться с войском на наш берег.
     Гильгамеш в это время закончил последнее моление в храме и
получил напутствие от предка своего, солнечного Шамаша.  Теперь
он знал, как победить несметное войско Агги.
     * * *
     Теперь он знал, как победить несметное войско Агги.
     Я  же в это время спустился с городской стены и направился
в храм, великий Эану, исполнять обязанность младшего жреца бога
небес. Кругом меня на улицах все мужчины были вооружены, и лишь
один я шел безоружным. Мне казалось, что жители глядят на  меня
с  презрением,  словно  я не обязанность иду исполнять, а бегу,
убоявшись опасности. Невольно, поднимаясь к храму, я свернул на
узкую улочку к дому, где жила красавица Алайя.
     А может быть и специально я завернул к ее дому --  ведь  я
давно уже понял: день для меня без радости, если я не увижу эту
приветливую  девушку.  Она  жила  в  бедном  домишке с дырявыми
глиняными стенами вместе с матерью -- слепой и дряхлой.
     Много лет назад,  был  я  тогда  еще  учеником,  мой  отец
встретил  при  входе в город слепую женщину с лицом, на котором
едва зажили раны. Женщина держала за руки двух  девочек,  одну,
постарше,  звали  Шамхат,  другую  -- Алайя. Ее мужа, пастуха и
охотника убила тигрица, и та же тигрица провела когтями по лицу
женщины. Добрые люди помогли им дойти до города. В городе же  у
них не было ничего -- ни крыши, ни очага, ни постели.
     Обычно  человек,  попавший  в  такую  беду, продает себя в
рабы, навсегда или на  несколько  лет.  Но  кому  нужна  слепая
рабыня?  Продать  же  девочек  женщина отказалась, да и слишком
малы они были тогда. Отец вместе с соседями  как  мог,  помогал
ей.  Им нашли даже дом, в котором незадолго до этого умерли все
жильцы от неизвестной болезни и его никто не  спешил  занимать.
Слепая  оказалась искусной в вязании сетей и кое-как они жили в
том доме. Я же нередко приносил им  завернутые  в  лист  теплые
лепешки  из  нашего  очага.  С  годами  старшая  дочь,  Шамхат,
превратилась в знаменитую городскую красавицу, веселую женщину,
радующую мужчин при храме Иштар. У женщины, не вышедшей  замуж,
одна дорога -- в храм богини любви.
     Мысль,  что  и младшую, Алайю, ждет тот же путь, не давала
мне спокойно жить уже давно, но я не смел заговорить  о  том  в
собственном доме, потому что и наша семья неожиданно обеднела.
     Я  поднимался по узкой улочке, где с трудом расходятся два
осла, здесь прохожих не было, и мне не надо было  стыдиться  их
взглядов.  И  хотя  я  должен  был спешить в храм, я заглянул к
Алайе.
     -- Аннабидуг! -- радостно встретила  меня  девушка,  --  я
ждала  тебя  с утра, как хорошо, что ты пришел. -- Она оглядела
мою  одежду  --  кусок  грубоватой   шерстяной   ткани,   плохо
выбеленный,  брошеный  через  плечо.  -- Я подумала, вдруг тебе
понадобится вооружение и приготовила его.
     -- Вооружение? -- переспросил  я  растерянно,  потому  что
лучшего подарка мне не мог бы в этот день дать никто.
     -- Смотри, я связала для тебя боевую ловчую сеть, сшила из
кожи шлем  и  защитную кожу на грудь, ничего что кожа из кусков
-- зато она толстая, бычья, и ее не так-то легко пробить.
     Она одна помнила, как искусен я был в набрасывании  ловчей
сети!
     -- Когда ты успела все это приготовить? -- поразился я. --
Или ты  не  исполняла  дневные  работы,  как все другие женщины
города?
     -- А разве ночью не светит луна?  --  засмеялась  в  ответ
Алайя.  -- Или ты об этом забыл? Луна мне и помогала. Или ты не
мечтал об оружии, поднимаясь по моей улице к храму?
     -- Я... Я мечтал, -- проговорил я растерянно.
     -- Так надевай же быстро его и становись вместе с воинами,
которых поведет Гильгамеш. Только помни, что в этом городе есть
девушка, которая просит богов сохранить твою жизнь...
     Одного мгновения хватило мне, чтобы надеть боевой  кожаный
шлем, защитную кожу на грудь и взять ловчую сеть.
     -- Удачи тебе, рыбак! -- крикнула Алайя на прощание, когда
я уже спускался по ее улице к городским воротам.
     На площади недалеко от ворот Гильгамеш строил войска.
     Он  сменил  одежды  жреца  и царя на одежды воина. Золотой
шлем ослепительно блистал на его голове. С огромной  палицей  в
руках,  на  конце  ее  был  круглый  тяжелый  камень, усаженный
бронзовыми шипами, с длинным кинжалом на кожаной  перевязи,  он
был могуч и прекрасен.
     Уже  через  открытые  ворота  выбежали  легко  вооруженные
воины-копьеносцы. Они оттеснили врагов от прохода. За  ними  на
колесницах,  каждую  из  которых  несла  четверка боевых ослов,
промчались лучники. За ними Гильгамеш отправил отряд  тех,  кто
искусно владел сетью.
     -- Сети хороши против диких людей, -- сказал Гильгамеш. --
Запутавшись в них, они станут так истошно кричать, что напугают
каждого  из  своих.  Я  же  с  отрядом самых быстрых пробьюсь к
вражеским кораблям и подожгу их.  Это  нагонит  страху  на  все
войско.  Вражеские  воины  станут  бессмысленно  метаться между
кораблями в надежде  их  потушить.  Но  я  не  задержусь  около
кораблей.  Пусть они горят без меня, а враги их тушат. Сразу от
кораблей мы пробиваемся к Агге и захватываем его в сети. Потому
я и поставил самых  искусных  ловцов  рядом  с  собой.  --  Так
Гильгамеш обращался к воинам. И каждому отряду он объяснял, где
и  как драться с врагами. А воинами стали в этот день многие из
горожан.
     И тут Гильгамеш увидел меня.
     * * *
     И тут Гильгамеш увидел меня.  И  во  второй  раз  за  день
заговорил со мною.
     --  Аннабидуг! -- удивился царь. -- Или ты забыл, что твое
место в храме?  Кто  позволил  тебе  сменить  одежды  жреца  на
снаряжение  воина?  Передай  сеть другим и отправляйся на место
своего служения.
     В другой день я не осмелился  бы  спорить.  Также,  как  и
снять одежды, в которые торжественно одели меня при посвящении.
Но этот день был единственный, не похожий на другие.
     --  Гильгамеш, царь мой, наш предводитель. Разве ты сам не
сменил одежды верховного жреца на  одежды  воина?  Разве  не  в
твоих  руках боевое оружие? Позволь же и мне защитить мой город
с помощью сети, которой я научился владеть с детства, и ты  сам
знаешь, как я ею владею!
     Все  смотрели  на  меня  с  ужасом. Не каждый день младший
слуга бога Ана спорит с самим верховным жрецом.
     Но Гильгамеш неожиданно рассмеялся и хлопнул меня по плечу
рукой, затянутой в защитные кожи.
     -- Я знаю, Аннабидуг, твою смелость. Будешь в моем  отряде
и докажешь, что владеешь сетью так же искусно, как тростниковой
палочкой.
     Как я ему был благодарен в этот миг!
     А   он   уже   повернувшись  к  очередному  отряду  громко
командовал:
     -- На битву! К воротам!
     Я же шагнул ближе к Гильгамешу.
     * * *
     Я же шагнул ближе к Гильгамешу. В руках у меня была боевая
сеть. Кто-то незнакомый протянул мне пояс с бронзовым кинжалом.
     -- Смотри же, не упусти главную рыбу, -- сказал Гильгамеш,
еще раз мне улыбнувшись, -- на простых воинов  сеть  не  трать:
наше дело -- поймать самого царя.
     Крики  многих  людей,  стоны, глухие удары слышались из-за
ворот.
     Воины с тяжелым вооружением из нового  отряда  нетерпеливо
переминались, оглядывались на нас: скоро ли Гильгамеш пошлет их
в  битву.  Им казалось, что Гильгамеш чересчур медлит, что там,
за стенами, нужна немедленная подмога.
     -- Надо очистить место подальше от ворот, иначе мы  станем
долго пробиваться к кораблям, -- объяснил Гильгамеш.
     Наконец,  он  послал вперед и этот отряд. А следом за ними
сразу  двинулись  новые  колесницы,  каждая  из  которых   была
запряжена четверкой буйных ослов.
     Головы,  грудь  и  спины  ослов  были  одеты  в  кожи.  На
колесницах стояли по двое -- один  правил,  другой  стрелял  из
лука  по  врагам.  Следом за ними выбежал, теснясь в воротах, и
наш  отряд,  окруженный  воинами  с  копьями,  мечами,  боевыми
топорами.  Мы,  несколько  человек,  самых искусных во владении
сетью, бежали рядом с Гильгамешем, в центре.
     Тяжелые ворота закрылись и сердце мое на мгновение сжалось
от ужаса. Я впервые ощутил, как много  воинов  привел  с  собой
Агга.  Они  были  повсюду.  Все  наши  поля  и огороды были уже
вытоптаны.  Среди  них  --  и  поле  нашей  семьи.  Хорошо,   в
хранилищах храма были немалые запасы зерна, ведь даже если боги
дадут нам победу, нам не удастся собрать хорошего урожая.
     Но что значили для нас будущие урожаи, когда толпы врагов,
словно дикие звери, окружали наши отряды!
     Жители   моего  города:  горшечники,  плетельщики  корзин,
ткачи, медники и строители, свободные и рабы -- они  отбивались
отважно, но если бы их было хотя бы вдвое больше в этой битве!
     Неужели все мы к концу дня сделаемся рабами Агги?
     Гильгамеш и тут понял нашу тревогу и потому прокричал:
     -- За мной, храбрые львы! Не отставать!
     Враги не догадывались о его хитроумном плане.
     * * *
     Враги не догадывались о его хитроумном плане. Они защищали
своего царя, а надо было помнить и о кораблях.
     Пробежав  до  кораблей  половину  пути, Гильгамеш направил
воинов на колесницах к Агге. Дикие, те, кого Агга привел с гор,
не видели прежде боевых  колесниц  и  потому  сначала  уступали
боевым  ослам дорогу. Их пугал сам вид разъяренных животных, их
оскаленные морды, кто-то из них крикнул,  что  это  злые  духи,
приняв обличье животных, сражаются вместе с нами.
     Потом,  им  удалось  подбить  двум передовым ослам ноги, и
хотя они  сами  тут  же  были  растоптаны,  наезднику  пришлось
обрубать упряжь, чтобы освободиться от упавших животных.
     Дикие,   увидев   это,  приободрились.  Все  они  огромной
беспорядочной толпой собрались вокруг Агги, и  толкаясь,  мешая
друг другу, отражали напор наших воинов.
     Мы же прошли по краю их толпы, почти незамеченными. Первым
мчался Гильгамеш, и его палица с тяжелым камнем на толтом конце
крушила головы тех врагов, кто смел попадаться навстречу.
     Мне  тоже  хотелось вступить в битву и я несколько раз был
готов набросить на вражеского воина боевую сеть, но всякий  раз
меня останавливал оклик Гильгамеша. Он еще успевал следить и за
мной!
     Слишком  поздно поняли враги наш план! Мы уже были рядом с
кораблями, когда Агга направил на нас большой отряд воинов.
     -- Быстрей! Быстрей! -- командовал Гильгамеш. --  Готовьте
свои факелы!
     Ноги  наши  вязли  в скользкой влажной глине, но мы успели
добежать до кораблей первыми,  растолкав,  разбросав  небольшую
охрану.
     Те, что несли факелы в глиняных сосудах, быстро раздули их
и побросали на тростниковые корабли.
     Тут же на нас налетели воины из отряда, посланного Аггой.
     Громадина,   озверело   оскалившийся,   заросший,   словно
обезьяна, черными кудрями, занес меч и над моей головой.
     Но Гильгамеш продолжал зорко следить  за  нами  за  всеми.
Мне-то казалось, он стоял ко мне боком, однако, в едином прыжке
сумел  он  опередить вражеского воина и ударил своею тяжеленной
палицей по его руке. Тот уже не сопротивлялся, присел на землю,
здоровой рукой прикрыл голову, и Гильгамеш брезгливо  пнул  его
ногой.
     Огонь  затрещал  внутри  кораблей, высушенных на солнце. И
скоро повалил дым,  а  потом  над  нами  взметнулось  и  пламя.
Страшное, жаркое, оно быстро стало пожирать вражеский флот.
     Этого  Агга  не  ожидал. Однако он еще мог бы собрать свои
отряды, перебить всех нас, ворваться в город, а  потом  сколько
угодно плавать на наших кораблях.
     Что-то  похожее  он  и  закричал своим воинам. Но все они,
забыв о сражении, увидев пламя над  кораблями,  устремились  по
нашим  полям  к  ним.  Горожане  гнались за ними и каждый успел
сразить по три, а то и по пять врагов.
     Это было уже не  войско,  а  мечущаяся  толпа.  Давя  друг
друга,  они пытались пробиться к кораблям, но к ним было уже не
подступиться. Некоторые, поджарив собственные руки  в  пламени,
теперь  отчаянно  кричали  и  мочили  их  в реке. Кто-то просто
уселся на землю, в отчаянии глядя на полыхающее пламя.
     Мы же теперь пробивались к Агге. Вокруг него плотно стояла
охрана. Это были сильные, умелые воины. Они  вставали  один  за
другим  на  пути  Гильгамеша, а потом падали, сраженные могучим
камнем на конце его палицы.
     Один рослый  охранник  бросился  и  на  меня.  И  тут  уж,
защищаясь, мне пришлось накинуть на него свою сеть. Ругаясь, он
бестолково  забился,  как  бьется  большая  сильная  рыбина  и,
запутавшись окончательно, повалился на утоптанную землю.
     -- Где твоя сеть? -- гневно крикнул  мне  Гильгамеш  через
мгновение.
     * * *
     --  Где  твоя  сеть? -- гневно крикнул мне Гильгамеш через
мгновение.
     Что мне было ответить моему царю, когда на  нас,