все, что ты хотела мне сказать?
	-Нет. Ладно, иди. Либуша ждет.

В его комнатушке на чердаке кто-то был. Геральт узнал об этом еще до
того, как подошел к двери, по еле слышной вибрации медальона. Он
задул масляную лампадку, которой освещал себе лестницу, вынул из
голенища кинжал и заткнул его за пояс сзади. Потянул за ручку. В
комнате было темно. Но не для ведьмина.
Он переступил порог нарочито медленно, сонно, не торопясь, закрыл за
собой дверь. И в следующую же секунду из низкого приседа рыбкой
прыгнул на сидящего на его кровати человека, прижал его к постели,
левое предплечье вбил ему в подбородок и потянулся за кинжалом. Но
доставать его не стал. Что-то было не так.
	-Начало неплохое, - сдавленным голосом отозвалась женщина,
неподвижно лежа под ним. - Я рассчитывала на это, но не думала, что
мы так быстро окажемся в постели. Убери руку с моего горла,
пожалуйста.
	-Это ты?
	-Это я. Послушай, у нас есть выбор. Или ты сойдешь с меня и мы
поговорим. Или мы остаемся в постели, но тогда мне хотелось бы снять
сапоги.
Ведьмин выбрал первое. Девушка вздохнула, поднялась, поправила
волосы и юбку.
	-Зажги свечу, - попросила она. - Я не вижу в темноте, как ты, и
люблю смотреть на своего собеседника.
Она подошла к столу, высокая, худощавая, гибкая, и уселась, вытянув
перед собой ноги в высоких сапогах. На ней не было видно никакого
оружия.
	-У тебя выпить есть?
	-Нет.
	-В таком случае хорошо, что я взяла с собой, - рассмеялась она,
поставив на стол дорожную баклажку и два кожаных стаканчика.
	-Уже почти полночь, - холодно сказал Геральт. - Может быть,
перейдем к делу?
	-Сейчас... Держи, пей. Твое здоровье, Геральт.
	-И тебе того же, Колючка.
	-Меня зовут Ренфри, черт побери, - она гордо вскинула голову. - Я
позволяю не именовать меня по титулу, но перестань называть меня
Колючкой!
	-Тихо, а то разбудишь весь дом. Так я узнаю, зачем ты влезла в
окно?
Какой же ты недогадливый, ведьмин. Я хочу избавить Блавикен от
резни. Чтобы поговорить с тобой об этом, мне пришлось, как кошке,
карабкаться по крыше. Ценишь?
	-Ценю. Только не знаю, что толку в таком разговоре. Положение
ясное. Стрегобор сидит в волшебной башне, и чтобы достать его оттуда,
вам придется устраивать осаду. Если ты на это решишься, тебе не
поможет даже твой пергамент. Одоэн не станет тебя защищать, если ты
открыто нарушишь закон. Староста, стража, весь Блавикен встанут
против тебя.
	-Весь Блавикен... если они выступят против меня, то очень
пожалеют об этом, - Ренфри улыбнулась, обнажив хищные белые зубы. -
Ты видел моих ребят? Ручаюсь, в своем ремесле они разбираются. Ты
представляешь, что случится, если дойдет до драки между ними и этими
телятами из стражи, которые что ни шаг, спотыкаются о свои же
алебарды?
	-Ты что, Ренфри, думаешь, что я буду стоять в стороне и спокойно
глядеть на такую драку? Как видишь, я живу у старосты. И в случае
надобности мне следует выступить на его стороне.
	-Я и не сомневаюсь, - Ренфри посерьезнела, - что выступишь.
Правда, в одиночку, потому что остальные попрячутся по подвалам. Нет
на свете воина, что справился бы с семеркой, вооруженной мечами.
Такого никто из людей не совершит. Но давай перестанем пугать друг
друга, беловолосый. Я уже говорила, есть люди, которые могут
остановить резню и кровопролитие. Двое людей.
	-Я весь внимание.
	-Первый, - сказала Ренфри, - это сам Стрегобор. Он добровольно
выйдет из своей башни, я заберу его куда-нибудь в пустынное место, а
Блавикен снова погрузится в блаженную апатию и быстро обо всем
забудет.
	-Может, Стрегобор и похож на безумца, но не до такой же степени.
	-Кто знает, ведьмин, кто знает. Существуют аргументы, которые
невозможно оспорить, есть предложения, которые нельзя не принять. И к
ним относится тридамский ультиматум. Я поставлю колдуну
тридамский ультиматум.
	-И в чем же состоит данный ультиматум?
	-Это моя заветная тайна.
	-Ладно, пусть будет так. Но я сомневаюсь в его эффективности.
Когда Стрегобор говорит о тебе, у него стучат зубы. Ультиматум,
который заставит его добровольно сдаться тебе в руки, должен быть чем-
то необычным. Так что лучше давай перейдем к второй особе, которая
могла бы предотвратить резню в Блавикен. Дай-ка я попытаюсь угадать,
кто бы это мог быть.
	-Интересно, насколько ты догадливый?
	-Это... ты, Ренфри. Ты сама. Ты покажешь истинно княжеское, да
что там, королевское великодушие, отказавшись от мести. Я угадал?
Ренфри откинула голову назад и чуть было не рассмеялась на весь дом,
но вовремя прикрыла рот рукой. Затем посерьезнела и посмотрела на
ведьмина блестящими глазами.
	-Геральт, - сказала она. - Я была княжной, в Крейдене. У меня
было все, о чем только можно было мечтать, не надо было и просить.
Кругом слуги. Платьица, ботиночки... Батистовые трусики.
Драгоценности и украшения, буланая лошадка, золотые рыбки в
бассейне. Куклы и кукольный домик больше, чем эта каморка. И так
было до того дня, когда Стрегобор и эта сволочь Аридея приказали
ловчему забрать меня в лес, зарезать и принести им сердце и печень.
Красиво, не так ли?
	-Скорее отвратительно. Я рад, что ты справилась с ловчим,
Ренфри.
	-Какого черта справилась. Он сжалился надо мной и отпустил.
Только перед тем изнасиловал, сукин сын, и забрал золотые сережки и
диадему.
Геральт взглянул ей прямо в глаза, поигрывая медальоном. Ренфри
выдержала взгляд.
	-Вот и кончилась княжеская дочка, - продолжала она. - Платьице
порвалось, батист навсегда утратил белизну. А затем были грязь, голод,
смрад, пинки и дубинки. Отдаваться первому встречному за миску
похлебки или крышу над головой. Ты знаешь, какие у меня были волосы?
Как шелк, и спускались на добрый локоть ниже попки. А когда я
подхватила вшей, то меня остригли наголо, ножницами, которыми
стригут овец. С тех пор они так и не отрастали как следует.
Она на мгновение замолкла, смахнув со лба неровные пряди.
	-Чтобы не подохнуть с голоду, я крала. Убивала, чтобы не убили
меня. Сидела в ямах, провонявших мочой, не зная, то ли меня утром
вздернут, то ли просто отхлещут и выгонят. И все это время моя мачеха и
этот твой чародей наступали мне на пятки, подсылали убийц, пытались
отравить меня. Пробовали сглазить. И что, мне проявить великодушие?
По-королевски простить? Да я ему по-королевски башку оторву, а перед
этим, может, еще и ноги выдерну.
	-Аридея и Стрегобор пытались тебя отравить?
	-Конечно, а что? Яблоком, заправленным вытяжкой из покрика.
Меня спас один гном. Он дал мне противоядие, после которого меня
выворачивало наизнанку, как чулок. Но ничего, пережила.
	-Это был один из семи гномов?
Ренфри, которая разливала вино, замерла с баклажкой над стаканом.
	-Ого, - сказала она. - Ты много обо мне знаешь. Так что? Ты что-то
имеешь против гномов? Или других гуманоидов? Если говорить
откровенно, они относились ко мне лучше, чем большинство людей. Но
пусть это тебя не волнует. Я уже говорила, что пока могли, Стрегобор и
Аридея охотились за мной, как за диким зверем. Потом уже не могли, я
сама стала охотницей. Аридея протянула копыта в своей собственной
постели, и ей дико повезло, что я не достала ее раньше. У меня была для
нее особенная программа. Но теперь у меня есть колдун. Как по-твоему,
Геральт, он заслужил смерть? Скажи.
	-Я не судья. Я ведьмин.
	-Вот именно. Я говорила, что есть двое, способные предотвратить
резню в Блавикен. Второй - это ты. Волшебник впустит тебя в башню, и
ты его убьешь.
	-Ренфри, - спокойно спросил Геральт. - Ты случайно на голову не
падала?
	-Ты ведьмин или нет, черт подери? Говорят, что ты убил кикимору
и привез ее на ослике, чтобы тебе заплатили. Стрегобор хуже кикиморы,
она всего лишь неразумная тварь и убивает, потому что такой ее создали
боги. А Стрегобор - это садист, маньяк, чудовище. Привези мне его на
ослике, и я не пожалею золота.
	-Я ведь не наемный убийца, Колючка.
	-Именно, - с улыбкой согласилась она. Откинувшись на спинку
стула, Ренфри скрестила на столе ноги, не делая ни малейших усилий,
чтобы прикрыть бедра юбкой. - Ведь ты ведьмин, защитник людей,
оберегающий их от Зла. А сейчас Зло - это железо, кровь и огонь,
которые загуляют здесь, как только мы станем друг против друга. Не
кажется ли тебе, что я предлагаю меньшее зло? Даже для этого сукина
сына Стрегобора. Ведь ты можешь убить его милосердно, одним ударом,
исподтишка. Он умрет, не зная, что умирает. Я так не могу ему
гарантировать этого. Даже наоборот.
Геральт молчал. Ренфри потянулась, подняв руки вверх.
	-Я понимаю твои сомнения, - сказала она. - Но ответ мне нужен
сейчас.
	-Ты знаешь, почему Стрегобор и княжна хотели тебя убить? И
тогда, и позже?
Ренфри резко выпрямилась, сняла ноги со стола.
	-Но ведь это же и козе понятно, - вспыхнула она. - Они хотели
избавиться от первородной дочери Фредефалька, потому что я была
наследницей трона. Дети Аридеи были от внебрачного союза и не имели
прав на...
	-Я не о том, Ренфри.
Девушка опустила голову, но только на мгновение. Ее глаза блеснули.
	-Ну что же, ладно. Якобы я проклята. Заражена еще в материнской
утробе. Якобы я...
	-Продолжай.
	-Чудовище.
	-А ты?
Мгновение, очень короткое, она выглядела беззащитной и
надломленной. И очень печальной.
	-Не знаю, Геральт, - шепнула она, и ее черты вновь затвердели. -
Да и откуда мне, черт подери, знать? Когда я порежу палец, идет кровь.
И каждый месяц тоже идет кровь. Когда обожрусь, у меня болит брюхо,
когда перепью - болит голова. Когда мне весело, я пою, когда грустно,
ругаюсь. Если я кого-то ненавижу, то убиваю, а если... Ах, черт, хватит.
Ну, каков будет твой ответ, ведьмин?
	-Мой ответ - нет.
	-Ты помнишь, о чем я говорила? - спросила она, помолчав
немного. - Есть предложения, от которых не отказываются, так как
последствия могут быть ужасны. Я серьезно предупреждаю тебя, мое
предложение из таких. Подумай хорошенько.
	-Я хорошенько подумал. И отнесись ко мне тоже серьезно, потому
что и я предупреждаю тебя всерьез.
Ренфри снова замолчала, перебирая нитку жемчуга, трижды обвивавшую
дивную шею и насмешливо заглядывающую меж двух пышных
полушарий в разрезе кафтана.
	-Геральт, - спросила она. - Стрегобор просил, чтобы ты убил меня?
	-Да. Он считает, что меньшим злом будет это.
	-Могу ли я думать, что ты отказал ему, как и мне?
	-Можешь.
	-Почему?
	-Потому что я не верю в меньшее зло.
Ренфри легко усмехнулась, потом ее рот исказился в гримасе, очень
уродливой в желтом свете огарка.
	-Говоришь, не веришь. Ты прав, но лишь отчасти. Есть Зло и
Большее Зло, а за ними, где-то в тени, стоит Очень Большое Зло. И
Очень Больше Зло, Геральт, это такое, что ты не можешь себе
представить, хотя и думаешь, что уже ничто на земле не в силах тебя
удивить. И иногда бывает так, Геральт, что Очень Большое Зло схватит
тебя за глотку и скажет: "Выбирай, братишка, или я, или то, другое,
чуток поменьше".
	-К чему ты ведешь?
	-Ни к чему. Я немного выпила и философствую, ищу общие места.
Вот одно отыскала - меньшее зло существует, только мы не можем
выбирать его сами. Лишь Очень Большое Зло может заставить нас
делать такой выбор. Хотим мы того, или нет.
	-Видно, я мало выпил, - терпко усмехнулся Геральт. - А полночь
тем временем минула. Давай перейдем к конкретным вещам. Ты не
убьешь Стрегобора в Блавикен, я не позволю тебе сделать этого. Не
позволю, чтобы дошло до резни и кровопролития. Второй раз я
предлагаю тебе - откажись от мести. Откажись убивать его. Этим ты
докажешь ему, и не только ему, что ты вовсе не кровожадное,
бесчеловечное чудовище, что ты не мутант. Докажешь, что он ошибался.
Что своей ошибкой он нанес тебе непоправимый вред.
Ренфри глядела на медальон ведьмина, который тот вертел на цепочке.
	-А если, ведьмин, я скажу тебе, что не могу прощать или
отказываться от мести, что это станет признанием его - и не только его -
правоты? Тем самым я докажу только, что я - чудовище, бесчеловечный
демон, проклятый богами? Вот послушай, ведьмин. В самом начале моих
скитаний меня приютил один вольный землепашец. Я понравилась ему.
Но он мне совершенно не нравился, и даже наоборот. И вот каждый раз,
как он хотел меня поиметь, бил меня так, что на утро я едва могла
встать. А однажды я встала, когда было еще темно, и перерезала ему
горло. Тогда у меня еще не было такого опыта, как сейчас, и нож
оказался слишком маленьким. И знаешь, Геральт, слушая, как он
булькает и захлебывается кровью, глядя, как он дергает ногами, я
чувствовала, что следы его кулаков и дубинки уже не болят и что мне так
хорошо, так хорошо, что прямо... Я ушла, весело насвистывая, здоровая,
веселая и счастливая. И потом каждый раз было точно то же самое. Если
бы было иначе, кто бы тогда терял время на месть?
	-Ренфри, - нахмурился Геральт. - Все равно, какие у тебя мотивы,
все равно, права ты или нет - тебе не будет так приятно, что прямо
здорово, и насвистывая, отсюда ты не уйдешь. Но можешь уйти живой.
Завтра же, рано утром, как приказал староста. Я уже говорил тебе это и
повторю - в Блавикен Стрегобора ты не убьешь.
Глаза Ренфри блестели в свете свечи, в расстегнутом вороте кафтана
блестели жемчужины, блестел медальон ведьмина, кружась на
серебряной цепочке.
	-Мне тебя жаль, - медленно сказала девушка, всматриваясь в
блестящий серебряный кружок. - Ты говоришь, что меньшее зло не
существует. Ты стоишь на площади, на залитых кровью камнях, один-
одинешенек, потому что не можешь сделать выбор. Не можешь - но
делаешь. И ты никогда не будешь знать наверное, никогда не будешь
уверен, слышишь, никогда... И плата тебе будет - камень, злые слова.
Мне жаль тебя.
	-А ты? - спросил ведьмин тихо, почти шепотом.
	-Я тоже не умею выбирать.
	-Так кто ты есть?
	-Я то, что я есть.
	-А где ты?
	-Мне... холодно...
	-Ренфри! - Геральт сжал медальон в руке.
Та дернула головой, будто только-только проснулась, несколько раз
удивленно моргнула. На миг показалась испуганной.
	-Ты выиграл, - неожиданно резко сказала она. - Выиграл, ведьмин.
Завтра утром я уезжаю из Блавикен и уже никогда не вернусь в это
паршивое местечко. Никогда. Если во фляжке еще что-то осталось,
налей мне.
Когда она поставила стакан на стол, на ее губы вернулась привычная
шутливо-издевательская усмешечка.
	-Геральт?
	-Ну.
	-Эта чертова крыша слишком крута. Мне хотелось бы выйти на
рассвете, в темноте можно упасть и разбиться. А я ведь княжна, у меня
нежное тело, я чувствую горошину через сенник. Если тот не очень
набит, конечно. Что скажешь?
	-Ренфри, - Геральт невольно усмехнулся. - Разве подобает княжне
так говорить?
	-Да что ты, мать твою ..., понимаешь в княжнах? А я была
княжной, и знаю, что самое приятное в этом - можно делать все, что
вздумается. Мне прямо сказать, чего мне хочется, или сам догадаешься?
Все еще улыбаясь, Геральт молчал.
	-Я даже не могу допустить мысли, что не нравлюсь тебе, -
скривилась девушка. - Уж лучше думать, что ты боишься, как бы тебя не
постигла судьба вольного землепашца. Ээх, беловолосый. При мне нет
ничего острого. Впрочем, ты можешь проверить сам.
Она положила ноги ему на колени.
	-Сними мне сапоги. Голенище - самое подходящее место для ножа.
Она поднялась, босая, дернула пряжку пояса.
	-Здесь я тоже ничего не прячу. И здесь, как видишь. Задуй эту
чертову свечу.
На улице, в темноте, орал кот.
	-Ренфри?
	-Что?
	-Это батист?
	-Конечно, черт подери. Княжна я или нет?

	-Тяя-тяя, - монотонно ныла Марилька. - Когда мы пойдем на
ярмарку? На ярмаркуууу, тя-тяяя!
	-Тихо, Марилька, - буркнул Кальдемайн, вытирая миску мякишем.
- Так что ты говоришь, Геральт? Они уходят?
	-Да.
	-Ну, я и не думал, что все так гладко пройдет. Этим пергаментом и
королевской печатью они меня прямо за горло держали. Я, конечно, не
подавал виду, но черта с два я что-то мог бы с ними сделать.
	-Даже если бы они открыто нарушили закон?
	-Даже. Видишь ли, Геральт, Одоэн - очень раздражительный
король, и посылает на эшафот за любую мелочь. У меня жена, дочка, мне
нравится моя должность, не надо ломать голову, где взять масла для
капусты с кашей. Одним словом, это хорошо, что уезжают.
	-Тятяяааа! Хочу на ярмаркуууу!
	-Либуша! Забери Марильку отсюда! Ндааа, Геральт, не
рассчитывал... Расспрашивал я Сотника, корчмаря, об этой
новиградской компании. Это же банда. Некоторых узнали.
	-Да?
	-Тот, что со шрамом на морде, это Нохорн, раньше был
помощником Абергарда, из так называемой вольной ангренской
компании. Ты слыхал о вольной компании? Ну ясно, кто же не слыхал.
Этот бычок, которого зовут Пятнадцатый, тоже. Даже если нет, то не
думаю, что ему дали прозвище в честь пятнадцати заповедей. Этот
чернявый, полу-эльф, это Сиврил, разбойник и профессиональный
убийца. Он, кажется, причастен к побоищу в Тридам.
	-Где?
	-В Тридам. Ты не слыхал? Об этом много говорили три... да, три
года тому назад, Марильке тогда было два годика. Тридамский барон
держал в подвале каких-то разбойников. Их дружки, а серди них вроде и
этот полукровка, захватили на реке полный пилигримов паром - это
было во время праздника Нис. Они послали барону требование
освободить заключенных. Барон, ясное дело, отказал, тогда они стали
убивать путников, по очереди, одного за другим. Пока барон не сдался и
не выпустил тех из подвала, эти спустили вниз по реке больше десятка.
Барону потом грозило изгнание, а то и плаха, они честили его за то, что
пошел на попятный, когда уже стольких убили, другие же хаяли, что
сотворил слишком большое зло, что это был пре... пренцендент, что
нужно было всех, и бандитов, и заложников, перестрелять из арбалетов,
или брать их штурмом с лодок, не попускать даже на малость. На суде
барон говорил, что выбрал меньшее зло, потому что на пароме было
больше тридцати человек, бабы, детвора.
	-Тридамский ультиматум, - прошептал ведьмин. - Ренфри...
	-Что?
	-Кальдемайн, ярмарка!
	-Что?
	-Кальдемайн, ты что, не понимаешь? Она же обманула меня. Они
не уедут. Они заставят Стрегобора выйти из башни, так же, как
заставили барона в Тридам. Либо меня заставят... Не понимаешь? Они
же начнут резать людей на ярмарке. Ваш рынок окружен стенами, это
настоящая ловушка!
	-О боги, Геральт! Сядь! Куда ты?
Марилька, напуганная криком, заплакала, забившись в угол кухни.
	-Я же говорила! - заорала Либуша, кивая на ведьмина. - Все зло от
него!
	-Заткнись, баба! Сядь, Геральт!
	-Их надо задержать. Именно сейчас, пока люди не вышли на
рынок. Зови стражников. Как только они выйдут с постоялого двора, в
морду их и вязать!
	-Геральт, подумай, так же нельзя, мы не можем их тронуть, раз
ничего не вынюхали сами, и они ничего еще не сделали. Они станут
защищаться, прольется кровь. Ведь это же профессионалы, они
перережут мне всех людей. Если это дойдет до Одоэна, покатится моя
голова! Ладно, я соберу стражников, иду на рынок, а там буду за ними
следить...
	-Кальдемайн, это ничего не даст. Если люди выйдут на площадь,
то паники и резни не предотвратишь. Их нужно обезвредить сейчас, пока
рынок пуст.
	-Но ведь это будет бесправие. Я не могу позволить этого. С этим
полуэльфом и Тридам все ведь может быть только сплетней. Ты ведь
можешь ошибиться, что тогда? А Одоэн будет из меня живого ремни
резать.
	-Надо выбрать меньшее зло!
	-Геральт! Я тебе запрещаю! Как староста! Оставь меч! Стой!
Марилька кричала от страха, закрыв лицо руками.

Прикрыв глаза ладонью, Сиврил смотрел на выходящее из-за крыш
солнце. Рынок начал оживать, тарахтели телеги и повозки, первые
перекупщики уже заполняли прилавки товаром. Стучали молотки, пели
петухи, громко орали чайки.
	-Хороший денек будет, - задумчиво сказал Пятнадцатый. Сиврил
искоса глянул на него, но ничего не сказал.
	-Как лошади, Тавик? - спросил Нохорн, натягивая рукавицу.
	-Готовы, оседланы. Сиврил, на рынке их все еще маловато.
	-Будет больше.
	-Надо бы чего-нибудь перекусить.
	-Попозже.
	-Ну да. Будет у тебя позже время и охота?
	-Гляньте, - внезапно сказал Пятнадцатый.
Со стороны главной улицы в лабиринт прилавков вошел ведьмин. Он
направлялся прямо к ним.
	-Ага, - сказал Сиврил. - Ренфри была права. Нохорн, дай мне
арбалет.