нопаченную мхом. В голове звенела
и колыхалась тупая нарастающая боль.
Откуда я вообще взялся в этих песках? Откуда я иду и куда направляюсь?
Бранвен... Где-то я уже слышал это имя. Вот только не мог... не мог
вспомнить.
Негнущимися пальцами я прикоснулся к старому шраму на голове. След
от того страшного удара, что рассек мне череп и вонзил в рану изогнутые
края разбитого шлема.
Что же удивительного, подумал я. Иметь такую отметину и удивляться,
почему временами в башке пустота? Что странного в том, что черный,
кончающийся мутным светом в конце коридор из моих снов ведет меня,
похоже, и въяви?
Покашливанием и шмыганьем Бранвен дала мне понять, что с ней уже
все в порядке. Я подавил сухость в горле.
	-Поехали? - спросил я, намеренно бесстрастно и твердо, чтобы
скрыть слабость.
	-Да, - отвечала она так же бесстрастно. Потом она отерла глаза
тыльной стороной ладони. - Рыцарь?
	-Слушаю, госпожа.
	-Ведь ты презираешь меня, правда?
	-Нет, неправда.
Внезапно она повернулась и погнала коня по дороге, среди дюн, по
направлению к скалам. Я поспешил за ней. Но мне было плохо.
Я чувствовал запах яблок.

Терпеть не могу закрытых ворот, опущенных решеток, подъемных
мостов. Терпеть не могу стоять, как дурак, перед вонючим рвом. Терпеть
не могу рвать горло, отвечая кнехтам, что-то непонятно орущим со стен
или из- за амбразур, и не знать, то ли они насмехаются надо мной, то ли
спрашивают имя.
Терпеть не могу называть свое имя, когда я не хочу этого.
Так что получилось неплохо - ворота были открыты, решетка поднята, а
опирающиеся на рогатины и алебарды кнехты были не слишком
ретивыми служаками. Еще лучше оказалось, когда человек в бархатных
одеждах, приветствуя Бранвен во дворе, удовлетворился несколькими
фразами и больше ни о чем не спрашивал. С изысканной вежливостью он
подал Бранвен руку и придержал стремя, отведя взгляд в сторону, когда,
опускаясь с коня, она обнажила колено. С изысканной вежливостью он
попросил нас следовать за ним.
Замок был пугающе пустым. Будто вымерший. Было холодно, а от вида
черных, погасших каминов делалось еще холоднее. Вместе с Бранвен мы
ожидали в огромном холодном зале, среди косых полос света из
остроконечных окон. Ждать пришлось недолго. Скрипнули низенькие
двери.
"Сейчас, - подумал я, и мысль вспыхнула в моей голове белым, холодным
и ослепительным пламенем, на мгновение осветив длинную бесконечную
глубину черного коридора. - Сейчас войдет она".
И вошла. Она.
Изульт.
Меня буквально затрясло, когда она вошла, когда она засветилась
белизной в темной раме дверей. Верьте или нет, с первого взгляда ее
нельзя было отличить от той, ирландской Изульт, моей родственницы,
Златокудрой Изульт из Байле Ата Клиат. Лишь второй взгляд выдавал
разницу - волосы немного темнее и не свиваются в локоны. Глаза
зеленые, а не синие, более округлые, не той неповторимой
миндалевидной формы. Немного другая форма и выражение губ. И еще
руки.
Да, руки были очень красивые. Мне кажется, она привыкла к льстивым
сравнениям с алебастром или слоновой костью, но у меня белизна и
гладкость этих рук вызывали воспоминания о полупрозрачных свечах,
горящих в полумраке часовни Инис Витрин в Гластонбери.
Бранвен присела в глубоком реверансе. Я опустился на одно колено,
склонив голову, и двумя руками протянул в ее сторону меч в ножнах. Как
того требовал обычай, я отдавал мой клинок к ее услугам. Что бы это не
означало.
Она ответила поклоном, подошла и коснулась меча кончиками длинных
пальцев. Теперь мне можно было подняться. Церемониал позволял это.
Как того и требовал обычай, я отдал меч человеку в бархатных одеждах.
	-Приветствую вас в замке Кархаинг, - сказала Изульт. - Госпожа...
	-Я - Бранвен из Корнуэлла. А это мой спутник...
"Ну-ну, интересно", - подумал я.
	-... рыцарь Моргольт из Ольстера.
Клянусь Лугом и Лиром! Я вспомнил. Бранвен из Тары. А потом
Бранвен из Тинтагель. Ясно. Это она.
Изульт молча присматривалась к нам. Наконец, сложив вместе свои
удивительные белые руки, она хрустнула пальцами.
	-Вы прибыли от нее? - тихо спросила она. - Из Корнуэлла? Как вы
здесь оказались? Я каждый день высматриваю корабль и знаю, что он
еще не пристал к нашим берегам.
Бранвен молчала. Я, конечно же, тоже не знал, что ответить.
	-Отвечайте, - сказала Изульт. - Когда приплывет сюда корабль,
которого мы ждем? Кто будет на его борту? И каким будет цвет паруса,
под которым прибудет корабль из Тинтагель? Белым или черным?
Бранвен не отвечала. Изульт с Белыми Руками кивнула головой в знак
того, что поняла. Я позавидовал ей в этом.
	-Тристан из Лайонесс, мой муж и господин, - продолжила она, -
тяжело ранен. В сражении против графа Эстульта Оргеллиса и его
наемников ему пробили копьем бедро. Рана воспалилась... и ее
невозможно излечить...
Голос Изульт дрогнул, прекрасные руки затряслись.
	-Уже много дней Тристана мучает горячка. Он часто бредит,
впадает в беспамятство, никого не узнает. Я сижу рядом с его ложем,
лечу его, усмиряю боль. Но, видимо, из-за моей неспособности и
неловкости Тристан послал моего брата в Тинтагель. Видимо, мой муж
считает, что в Корнуэлле легче найти хороших врачей.
И Бранвен, и я молчали.
	-Но до сих пор от моего брата нет известий, до сих пор ничего не
ведомо о его корабле, - продолжала Изульт Белорукая. - И вдруг, вместо
той, кого ожидает Тристан, появляешься ты, Бранвен. Что привело тебя
сюда? Тебя, служанку и доверенное лицо Златокудрой Королевы из
Тинтагель? Или может быть, ты привезла волшебный эликсир?
Бранвен побледнела. Неожиданно мне стало ее жалко. По сравнению с
Изульт, стройной, высокой, гибкой и величественной, таинственной и
дьявольски красивой, Бранвен походила на обычную ирландскую
крестьянку, пучеглазую, мягкую, кругленькую в бедрах, с волосами, все
еще спутанными от дождя. Хотите - верьте, хотите - нет, но мне было ее
жалко.
	-Однажды Тристан уже принял из твоих рук волшебный напиток,
Бранвен, - продолжала Изульт. - Напиток, который действует до сих пор
и постепенно убивает его. Тогда, на корабле, Тристан принял из твоих
рук смерть. Может быть, теперь ты пришла дать ему жизнь? Воистину,
Бранвен, если это так, то поспеши. Времени осталось мало. Очень мало.
Бранвен не шелохнулась. Ее лицо было неподвижным, как у восковой
куклы. Их глаза, ее и Изульт, глаза, горящие огнем и силой, встретились,
столкнулись. Я чувствовал напряжение, потрескивающее, словно
скручиваемый канат. Вопреки моим ожиданиям, Изульт оказалась
сильнее.
	-Госпожа Изульт, - Бранвен упала на колени и склонила голову. - У
тебя есть право ненавидеть меня. Но я не молю о прощении, ибо виновна
перед тобой. Я прошу у тебя только милости. Я хочу увидеть его, о
Белорукая Изульт. Я хочу увидеть Тристана.
Ее голос был тихим, мягким и спокойным. А в глазах Изульт осталась
только одна печаль.
	-Хорошо, - ответила она. - Ты увидишь его, Бранвен. Хотя я и
клялась самой себе, что не позволю чужим взглядам и чужим рукам
коснуться его. Особенно ее рукам. Рукам Корнуэллки.
	-Но ведь еще не известно, приплывет ли из Тинтагель именно она,
- шепнула Бранвен, все еще стоя на коленях.
	-Встань, Бранвен, - Изульт Белорукая подняла голову, и в ее глазах
блеснули влажные бриллианты. - Значит, не известно, говоришь. А я тебе
скажу... Я  босиком бежала бы по снегу, по терниям, по раскаленным
углям, чтоб только... Чтобы он позвал меня. Но он меня не зовет. Он
зовет ту, в чувстве которой даже не уверен. Наша жизнь, Бранвен, не
устает удивлять нас.
Бранвен поднялась с колен. Ее глаза, я хорошо это видел, тоже
наполнились алмазами. Эх, женщины, женщины...
	-Что ж, иди к нему, милая Бранвен, - горько промолвила Изульт. -
Иди и принеси ему то, что я вижу в твоих глазах. Но приготовься к
самому худшему. Ибо когда ты преклонишь колени у его ложа, Тристан
бросит тебе в лицо имя, которое не будет твоим. Он бросит его, как
оскорбление. Иди, Бранвен. Слуги укажут тебе дорогу.
Когда Бранвен вышла вслед за слугой, я остался наедине с Изульт. Если,
конечно, не считать капеллана с блестящей тонзурой, склонившегося над
лавкой и бормочущего под нос на латыни. Раньше я его не замечал. Или
он был тут все время? Ну и черт с ним. Он мне не мешал.
Изульт, все еще бессознательно ломая пальцы белых рук, внимательно
поглядела на меня. В ее глазах я искал враждебность и ненависть. Ибо
она должна была знать. Когда выходишь замуж за живую, ходячую
легенду, то знакомишься с ней в самых мельчайших подробностях. А я,
черт подери, был не такой уж и мелкой подробностью.
Она глядела на меня, и в ее взгляде было что-то очень странное. Затем,
собрав широкое платье на узких бедрах, она уселась в резное кресло,
сжимая своими белыми руками подлокотники.
	-Садись тут, рядом со мной, - предложила она, - Моргольт из
Ольстера.
Я сел.
О моем поединке с Тристаном из Лайонесс ходит множество
неправдоподобных, с начала и до конца выдуманных баек. В одной
такой истории из меня сделали даже дракона, которого Тристан
победил, тем самым добывая формальное право на Изульт с Золотыми
Волосами. Каково, а? И романтика, и оправдание. На моем щите и
вправду был черный дракон... может быть, это отсюда пошло. Каждый
знает, что в Ирландии драконы не водятся со времен Кукулина.
Другая история гласит, что сражение происходило в Корнуэлле, еще до
того, как Тристан познакомился с Изульт. Вот это уже неправда и чистые
выдумки менестрелей. А правда такова - король Диармуид послал меня к
Марку в Тинтагель. Там я бывал не раз, и действительно довольно резко
истребовал деньги, надлежащие Диармуиду от Корнуэлльца черт знает
по какому праву, политика меня не интересовала. Но тогда с Тристаном
я не встречался.
Не встретил я его и тогда, когда первый раз попал в Ирландию. С
Тристаном я повстречался уже во время моего второго визита туда,
когда он явился испрашивать Златокудрую для Корнуэлла. Двор
Диармуида, как обычно в таких случаях, разделился на тех, кто
поддерживали подобную связь, и на тех, кто были против. К этим
последним присоединился и я. Честно говоря, я понятия не имел, в чем
там было дело; как я уже вспоминал, не было у меня интереса ни к
политике, ни к интриге. Мне было все равно, за кого выдадут Изульт. Но
я умел и любил драться.
План, насколько я понимаю, был простым и по сути своей даже не
заслуживал того, чтобы называться интригой. Нам надо было сорвать
Марково сватовство, не допустить объединения с Тинтагелем. И разве не
лучшим поводом для этого было убийство посла? Я воспользовался
какой-то случайностью, зацепил Тристана, а он вызвал меня на
поединок. Он вызвал меня, понимаете? Он, а не наоборот.
Дрались мы в Дунн Логхайр, на берегу Залива. Мне казалось, что я
быстро с ним справлюсь. На первый взгляд я был вдвое тяжелее его и как
минимум вдвое превосходил опытом. Во всяком случае, так мне
казалось.
В своей ошибке я убедился еще в первой стычке, когда копья разлетелись
в щепки. У меня чуть крестец не лопнул, так он вбил меня в спинку седла,
еще немного и я бы свалился вместе с конем. Когда он повернул, и не
требуя второго копья, достал меч, я обрадовался. Копье - вещь такая,
при небольшом везении и хорошем коне совсем зеленый воин может
свалить даже опытного рыцаря. Меч же - не оружие случая, он куда
справедливей.
Мы прощупали друг друга ударами по щитам. Он был силен, как бык,
сильнее, чем я мог предположить. Сражался он в классическом стиле -
dexter, sinister, верх, низ, удар за ударом, очень быстро, и эта его скорость
мешала мне использовать преимущество опыта, навязать ему свой, менее
классический стиль. Постепенно я стал уставать, поэтому при первом же
удобном случае ударил его в бедро, под нижний край щита, украшенного
вздыбленными львами Лайонесс.
Если бы мы были на земле, он не устоял бы. Но мы были верхом. Он
даже не обратил внимания на кровь, хлеставшую, как из ведра, на
темный багрянец, заливавший седло, чепрак, песок под копытами. Люди,
бывшие там, вопили, как безумные. Я надеялся, что кровотечение
сделает свое, но поскольку и у меня силы кончались, то я резко,
нетерпеливо и неосторожно атаковал, чтобы закончить поединок. И в
этом была моя ошибка. Я подсознательно держал щит очень низко,
считая, что он захочет отблагодарить меня таким же подлым ударом
снизу. Вдруг у меня в голове вспыхнуло... а дальше я ничего не помню.
"Не знаю. Что было потом, не знаю, - подумал я, глядя на белые руки
Изульт. - Неужели была только та вспышка, в Дунн Логхайр, темный
коридор и сразу же потом - серо-белое побережье и замок Кархаинг?"
Возможно ли это?
И сразу же, как готовый ответ, как неотразимое доказательство, как
существенный аргумент - приплыли образы, появились лица, имена,
слова, цвета, запахи. Там было все, каждый день и денечек. Дни зимние,
короткие, сумрачные из-за рыбьих пузырей в окнах, теплые, пахнущие
дождем дни на Пятидесятницу, дни летние, длинные и жаркие, желтые от
солнца и подсолнухов. Все было там - походы, сражения, марши, охоты,
пиры, женщины, снова сражения, снова пиры и снова женщины. Все. Все,
что случилось с того момента в Дунн Логхайр и до сегодняшнего,
затянутого моросящим дождем дня на армориканском побережье.
Все это было. Имело место. Произошло. И потому я не мог понять,
почему это казалось мне...
Маловажным...
Несущественным.
Я тяжело вздохнул. Я устал от этих воспоминаний. Я чувствовал себя
усталым, как и тогда, во время боя. Как тогда, я чувствовал боль в шее и
тяжесть собственных рук. Шрам на голове пульсировал, рвался
разъярившейся болью.
Изульт Белорукая, долго смотревшая в окно, на окутанный тучами
горизонт, медленно повернула ко мне свое лицо.
	-Зачем ты прибыл сюда, Моргольт из Ольстера?
Что я мог ей ответить? Мне не хотелось выдавать существование черной
пустоты в памяти. Не было смысла рассказывать и о темном
бесконечном коридоре. Как всегда, оставался рыцарский кодекс, всеми
признанная и уважаемая норма. Я поднялся.
	-Я здесь, в твоем распоряжении, госпожа Изульт, - сказал я,
кланяясь, будто проглотил палку. Такой поклон я подсмотрел у Кея в
Камелоте; он всегда казался мне достойным подражания. - Я прибыл
сюда, чтобы исполнить любой твой приказ. Так что распоряжайся моей
жизнью, госпожа Изульт.
	-Боюсь, Моргольт, что уже поздно... - ломая пальцы, ответила она.
Я видел слезу, узкую и блестящую полосу, ползущую вниз от уголка ее
глаза. И я чувствовал запах яблок.
	-Легенда кончается, Моргольт.

За ужином Изульт не составила нам компании. Мы были одни, я и
Бранвен, если не считать капеллана с блестящей тонзурой. Но он нам не
мешал. Пробормотав краткую молитву и перекрестив стол, он предался
обжорству. Очень скоро я вообще перестал его замечать. Как будто он
был там все время. Всегда.
	-Бранвен?
	-Да, Моргольт?
	-Так откуда ты узнала?
	-Я помню тебя по Ирландии, по королевскому двору. Очень
хорошо помню. Не думаю, чтобы т ы помнил меня. Тогда ты не обращал
на меня внимания, Моргольт, хотя... сегодня я могу тебе признаться, что
старалась, чтобы ты меня заметил. Но понятно - там, где была Изульт,
других не замечали.
	-Нет, Бранвен. Я помню тебя. Это сегодня я не узнал тебя, потому
что...
	-Потому что?
	-Тогда, в Байле Ата Клиат... ты всегда улыбалась.
Молчание.
	-Бранвен?
	-Да, Моргольт?
	-Что с Тристаном?
	-Плохо. Рана гниет и не хочет заживать. Выглядит ужасно.
	-Неужели он...
	-Пока верит, живет. А он верит.
	-Во что?
	-В нее.
Молчание.
	-Бранвен...
	-Да, Моргольт.
	-А Изульт Златокудрая... Разве королева... действительно
приплывет сюда из Тинтагеля?
	-Не знаю, Моргольт. Но он верит.
Молчание.
	-Моргольт.
	-Да, Бранвен.
	-Я сказала Тристану, что ты здесь. Он хочет видеть тебя. Завтра.
	-Хорошо.
Молчание.
	-Моргольт.
	-Да, Бранвен.
	-Там, в дюнах...
	-Это не имело значения, Бранвен.
	-Имело. Прошу тебя, постарайся понять. Я не хотела, не могла
позволить, чтобы ты погиб. Я не могла допустить, чтобы стрела из
арбалета, глупый бездумный кусок дерева и металла, перечеркнула... Я
не могла этого допустить. Любой ценой, даже ценой твоего презрения. А
там, в дюнах... Цена, которую назначили они, казалась мне не такой уж
высокой. Видишь ли, Моргольт...
	-Бранвен, пожалуйста... Хватит.
	-Мне уже случалось платить собой.
	-Бранвен. Ни слова больше.
Она коснулась моей руки, и ее прикосновение, хотите верьте, хотите нет,
было алым шаром солнца, встающего после долгой и холодной ночи,
запахом яблок, прыжком коня, идущего в атаку. Она поглядела мне в
глаза, и взгляд ее был как трепетание стягов на ветру, как музыка, как
прикосновение соболей к щеке. Бранвен смеющаяся, Бранвен из Байле
Ата Клиат. Серьезная, спокойная и печальная Бранвен из Корнуэлла, с
глазами, которые все знают. А может быть, в вине, которое мы пили,
что-то было? Как в том вине, которое Тристан и Златокудрая выпили в
открытом море?
	-Бранвен...
	-Да, Моргольт?
	-Ничего. Я только хотел услышать звук твоего имени.
Молчание.
Шум моря, мерный, глухой, а в нем шепоты, надоедливые,
повторяющиеся, невыносимо упрямые.
И молчание.

	-Моргольт.
	-Тристан.
А он изменился. Тогда, в Байле Ата Клиат, это был юнец, веселый
парень с мечтательными глазами, всегда с неизменной миленькой
улыбочкой, от которой у дамочек чесался передок. Улыбочка,
постоянная улыбочка, даже тогда, когда мы рубились в Дунн Логхайр. А
сейчас... Сейчас его лицо было серым и истощенным, покрытым
блестящими струйками пота, полопавшиеся, скривленные в подкову
боли губы, провалившиеся и почерневшие от муки глаза.
А еще он вонял. Смердел болезнью. Смертью. И страхом.
	-Ты еще живешь, ирландец.
	-Живу, Тристан.
	-Когда тебя выносили с ристалища, то говорили, что ты мертв. У
тебя...
	-У меня была разрублена голова и мозги плавали сверху, - сказал я,
стараясь, чтобы это прозвучало естественно и беззаботно.
	-Это чудо. Кто-то крепко за тебя молился, Моргольт.
	-Скорее всего, нет, - пожал я плечами.
	-Неисповедимы пути Господни, - он наморщил лоб. - Ты и
Бранвен... Вы оба живете. А я... В какой-то дурацкой стычке... Копье
попало в пах, прошло насквозь и сломалось. Наверное, с древка
откололась щепка, потому- то рана так и воспалилась. Это Божья кара.
Кара за все мои грехи. За тебя. За Бранвен. А больше всего... за Изульт.
Он снова сморщился, скривил губы. Я знал, какую Изульт он имел в
виду. Вдруг мне сделалось чертовски неудобно. В этой его гримасе было
все. Ее припухшие губы, бессмысленное выкручивание пальцев
белоснежных рук. Горечь в голосе.
"Как же часто, - подумал я, - она должна была вспоминать об этом".
Этот внезапный, невольный излом губ, когда он говорил "Изульт", но не
мог добавить "Златокудрая". Мне было ее чертовски жаль, ее, выданную
за живую легенду. Почему она согласилась на этот брак? Почему она
согласилась быть лишь именем, пустым звуком? Разве не слыхала она
рассказов о нем и о Корнуоллке? А может, ей казалось, что это не имеет
никакого значения? Может, она считала, что Тристан такой же, как и
другие, как парни из дружины Артура, вроде Гавейна, Гахериса, Борса
или Бедивера, которые и завели эту идиотскую моду поклоняться одной,
между ног лезть другой, а жениться на третьей, и чтобы все было хорошо
и никто не жаловался?
	-Моргольт...
	-Я тут, Тристан.
	-Я послал Кахердина в Тинтагель. Корабль...
	-До сих пор нет никаких известий, Тристан.
	-Только она... - шепнул он. - Только она может меня спасти. Я у
самого края. Ее глаза, ее руки, один лишь ее вид и звук ее голоса. Иного
спасения для меня нет. Потому... если она будет на борту, Кахердин
должен поднять на мачте...
	-Я знаю, Тристан.
Он молчал, уставившись в потолок, и тяжело дышал.
	-Моргольт... Как ты считаешь, она... она приедет? Помнит ли она?
	-Не знаю, Тристан, - ответил я и тут же пожалел о сказанном. Черт
подери, ну что мне мешало горячо и со всей убедительностью
подтвердить это? Стоило ли прикрываться перед ним своим незнанием?
Тристан повернул голову к стенке.
	-Я испаскудил эту любовь, - простонал он. - Я разрушил ее. И тем
самым навлек проклятие на наши головы. Из-за этого я не могу даже
умереть в уверенности, что Изульт прибудет сюда по моему зо