шепотом сказал шериф и жестом пригласил присоединиться
к их теплой компании.
     Кирилл, не так часто встречавший в жизни Имитатора,  тем  более  в  его
обличье, не сразу пришел в себя и беспрекословно подчинился. Сел он так, что
шериф,   оказавшийся   зажатым  на  узкой  скамейке  двумя  близнецами,  мог
заказывать любое желание.
     - Питер, - представился Имитатор. Фамилий они не признавали.
     - Кирилл, - торопясь сказал шериф, - у нас будет длинный  разговор,  но
времени  на  него нет, так как через минуту вы должны вернуться в дом. Прошу
вас ускориться.
     Уже совсем ничего не  понимая,  Кирилл  закрыл  глаза,  сделал  обычную
мыслительную процедуру, открыл глаза и по едва заметным признакам понял, что
время  остановилось.  Воздух  обрел  густоту  и вязкость, по мышцам побежали
болезненные разряды, тело налилось свинцом и плохо подчинялось голове, мысли
в которой потекли с фантастической скоростью. Все трое  не  изменили  своего
положения, замерев как мумии, а ультразвуковой разговор гас в защитном поле.
     - Для  начала,  Кирилл.  Я  никакой не шериф Претории, хотя моя фамилия
действительно Ковалев. Я из Штаба Флота. А тот  человек,  который  находится
сейчас в доме никакой не интендант.
     - Крот?, - осенило Кирилла.
     Ковалев  с  трудом  повернул голову и уставился на него залитыми кровью
глазами.
     - Как вы догадались?
     Кирилл показал на кусты ракоуры.
     - Запрещена к ввозу и частному владению. Я знаю что такое таможня Флота
и что привезти такую штуку на Землю космонавту невозможно.
     - Вы вот заметили, - грустно сказал Ковалев, -  а  местная  полиция  не
заметила, хотя ходила мимо них каждый день и не один год.
     - Так что же случилось с вашим Кротом?
     - Распад  личности,  -  вступил  в разговор Питер, - незапланированный.
Психологи клялись, что у Шаталова есть еще пара лет,  прежде  чем  ему  надо
будет  сделать  лоботомию  и  отдать  безутешным родственникам. Но вот вышла
небольшая ошибка и через некоторое время  он  убьет  детей.  Я  пытался  его
обмануть,  пройдя  вместо  вас,  но  он  что-то  почуял и не пустил меня. Мы
вынуждены теперь к вам обратиться за помощью, что бы спасти проект.
     - Значит все было подстроено заранее, - продолжал допытываться  Кирилл.
Он не планировал сегодня попасть в такой гадюшник, но куда только не занесет
журналистская   судьба  и  если  вместо  банального  захвата  заложников  ты
ввязываешься в секретную операцию Флота, от которой за версту несет  трупом,
то надо выжать из этого максимум успеха. И плевал он на секретность.
     - Расскажи ему все, Питер, - попросил Ковалев, - он вправе знать.
     - Он все записывает, - ответил Питер.
     - Расскажи.
     Конечно, Кирилл знал о Кротах, но они вызывали в нем брезгливое чувство
и он никогда не рылся в этой проблеме. Одно дело, когда ты пользуешься Окном
или космическим  кораблем,  и  совсем  другое  дело, когда туннельный движок
находится у кого-то в собственной башке и ему не нужно  никаких  приборов  и
двигателей,  кроме собственного желания, чтобы очутиться, например, где-то в
районе Бельтегейзе или у тебя в комнате. Это было такое же генное  уродство,
как  имитация или телепатия. Встречалось оно крайне редко и на поиски Кротов
Флот выделял кругленькую сумму, на которую можно было  бы  построить  Боевую
Машину.  Такие  люди  стоили  таких  денег  -  из них выходили первоклассные
разведчики и диверсанты, если бы  не  одно  "но".  Все  эти  путешествия  по
изнанке  Вселенной, которые ни один Крот не решался описать, довольно быстро
приводили их и так больную психику в полную негодность. Причем сходили они с
ума самым странным образом - в один прекрасный день  умерщвляли  собственных
детей  (если  они  у  них  были), а потом методично начинали уничтожать всех
близких  и  дальних  кровных  родственников.   Учитывая   их   феноменальную
способность,  а  так же великолепную выучку ниндзя, они всегда доводили дело
до конца, а затем окончательно исчезали в глубинах Вселенной.
     Как с этим бороться - никто не знал, пока какие-то умники не додумались
применить к Кротам психокодирование, в результате чего в своей обычной жизни
какого-нибудь  тихого  интенданта  они   даже   не   подозревали   о   своих
нечеловеческих  способностях  и  о той работе, которую они делали в качестве
Крота. Такое раздвоение личности не могло  существовать  постоянно  и  когда
приближалось  время  "Х",  тесты  легко  определяли "синдром Хроноса". Крота
отправляли под благовидным предлогом на Землю,  где  в  одной  из  секретных
клиник  выжигали  ему  лобные  доли  мозга,  превращая человека в растение и
платили ему пожизненную пенсию.
     Тесты Шаталова  стали  показывать  неладное  два  месяца  назад.  Решив
подстраховаться,  командование использовало случайно подвернувшийся репортаж
К. Малхонски и инспирировало против Шаталова обвинения в хищениях. Честный и
исполнительный интендант крейсера "Неустрашимый" Лев  Шаталов  направлен  на
Землю,  где  сразу же должен был прекратить свой путь человека разумного. Но
тут произошла осечка. В верхах посчитали данные тестирования неубедительными
и Леву до поры до времени решили оставить  в  качестве  подсудимого  офицера
Флота, издали понаблюдав за ним. А сутки назад произошел надлом.
     - К  счастью  он все еще считает себя Шаталовым и пытается подвести под
свое желание убивать какую-то разумную, человеческую основу -  незаслуженную
обиду, например. Поэтому он никого не тронет, пока не убьет вас.
     - Больше  всего  мне  хочется наблевать вам на колени, ребята, - честно
признался Кирилл.
     Дик поморщился, а Питер пожал плечами:
     - Никто вас с самого начала  не  тянул  за  уши.  Вы  и  сейчас  вправе
отказаться, а я еще раз попробую проникнуть в дом.
     - Что  значит  - проникнуть?, - удивился Кирилл, - заходите в эту дверь
и..., - он осекся.
     - Наконец-то дошло, - вздохнул Дик.
     Дошло, мысленно согласился Кирилл. Из  кухни  вел  коридор,  в  который
выходили  двери  двух спален и гостиной, переходящий в небольшую лесенку, по
которой можно было выбраться на крышу. Он же сразу попал в одну  из  спален,
превращенную в приемный пункт вторсырья. Крот начинал играть Пространством.
     - Это  уже  какая-то  комедия получается, - возмутился Кирилл, - третий
Кирилл Малхонски будет  входить  в  заколдованный  дом.  Я  не  понимаю  его
недоверчивости и его долготерпения.
     - Первая  заповедь  ниндзя  -  терпение,  -  сказал  Питер, - а то, что
делается в голове Крота не понимает никто.  Наша  главная  задача  -  спасти
детей  и  нейтрализовать  Шаталова. Однозначно, что он никого не выпустит из
дома - ни вас, ни семью, поэтому ликвидировать  его  надо  вам,  либо  очень
сильно  его  отвлечь,  пока  мы  проникаем  в  комнату.  Именно поэтому ваша
кандидатура уже изначально нам  подходила  -  вы  проходили  апгрейд.  Хотя,
честно признаюсь, шансов мало.
     - Почему бы вам тогда не взорвать дом?, - спросил Кирилл.
     - А как же семья?
     Такое чадолюбие могло бы умилить женскую аудиторию передачи "Хозяюшка",
но Кирилл  на  эту удочку давно не ловился. Если спецслужбы говорят, что они
хотят спасти людей, то они подразумевают  под  этим  какие-то  свои,  сугубо
прагматичные цели. Над этим стоило поразмыслить, но времени не было.
     - Хорошо, я иду.
     История  повторялась уже в виде фарса. Кирилл снова обошел дом, оставив
Дика и Питера, который начал терять его черты, греться на лавочке, подошел к
окну и прокричал:
     - Ворюга паршивый!  Я  пришел,  хотя  мне  глубоко  наплевать  на  твои
проблемы!  Мне  хочется  лишь снять с тобой интервью, которое будет полезным
для моей карьеры. Впусти меня и отпусти всех остальных, если ты не трусливая
баба. У меня даже оружия нет! Поговорим как мужчина с мужчиной!
     Крот  он  или  землеройка,  но  у  него  должны   сохраниться   обычные
человеческие  реакции  -  мужское  достоинство и злость, нажимая на которые,
Кирилл надеялся получить нужную ему мелодию. Через некоторое  время  реакция
наступила - окно отъехало в боковой паз, между занавесками показалась чья-то
рука  и  поманила  журналиста.  Кирилл  оглянулся  на  расстилающийся позади
пейзаж, изуродованный сварными железяками и подошел к окну.  Лазить  сегодня
по окнам была его судьба. Отставив подвернувшийся цветущий кактус, он тяжело
перебрался  внутрь,  немного поплутал в занавесках и наконец оказался в норе
свихнувшегося Крота.
     Его ждали. Все семейство в ряд расположилось на большом плюшевом диване
- по краям  взрослые,  дети  между  ними.  Лева  Шаталов  слева,  совершенно
безоружный,  справа  -  очень  красивая  блондинка с изуродованными артритом
руками и ногами. Только сейчас Кирилл вспомнил, что  так  и  не  узнал,  как
зовут  жену  и  детей. В руках у женщины была очень удобная кнопочная модель
пятидесятизарядного "Громобоя" с автоматической наводкой и "умными"  пулями.
Неестественно  широкий  хобот "Громобоя" смотрел Кириллу прямо в живот и ему
ничего не оставалось, как только поздороваться.  Оказалось,  что  в  комнате
играла  странная  тягучая  музыка,  наводящая  озноб,  а  все стены завешаны
темно-красными занавесями. Жить здесь было  невозможно.  Подчиняясь  слабому
движению  Проделывателю  Дырок В Сорокасантиметнровой Броне, Кирилл уселся в
кресло и вытянул ноги.
     - Она - Флора, - объяснил Лева, - а дети спят.
     Дети спали очень необычно - чинно сидя между родителями, сложив ладошки
на коленях и во все глаза глядя на Кирилла. Он им дружески подмигнул.
     Флора отложила свое ружье, встала с дивана и, наклонясь  к  самому  уху
Кирилла,  прошептала:  "Он  все  знает".  От  ее  волос  замечательно  пахло
ромашкой, а губы, оставившие поцелуй на его щеке,  были  теплыми  и  сухими.
Снова воцарились тишина и неподвижность.
     У  Кирилла  начался  сильнейший  приступ  "дежа вю" - все это он где-то
когда-то видел, но как это обычно и бывает в таких случаях не мог  вспомнить
- где и когда. Репортаж не получался, так как Кирилл не мог классифицировать
сложившуюся  ситуацию  -  в  Окно  он проходил к террористу, в окно влезал к
сумасшедшему, но ни терроризмом, ни сумасшествием здесь и  не  пахло  -  как
Желтый Тигр он чуял это ясно. Если не знаешь что делать, не делай ничего. Он
и не делал.
     Музыка стала немного стихать и Флора сказала:
     - Послушайте его. Он вам хотел сказать.
     Кирилл вопросительно посмотрел на Шаталова.
     - Тигр,  тигр, огневой, сквозь огонь иди за мной. Не пейте газированной
воды - там слишком много книг.
     - Что вы видели?, - почему-то спросил Кирилл.
     - Вы видели Бога?, - вопросом на вопрос ответил Шаталов.
     Кирилл отрицательно покачал головой.
     - В этом нельзя быть уверенным,  -  наставительно  сказал  Лева,  -  не
видеть  что-то,  это  значит иметь представление об этом "что-то". Вы имеете
представление?
     - Не знаю, - честно признался Кирилл.
     - Он не понял, - горько сказала Флора.
     - Что же тут непонятного, - равнодушно удивился Крот. Он протянул  руку
куда-то  за  диван,  вытащил оттуда литровую бутылку "Пузырьков" и откупорил
ее. Кирилл взял полную чашку и попробовал лимонад. Вкус был  отвратительный.
Он поставил чашку на пол и снова выпрямился в своем кресле.
     - Костры  служат  причиной  лесных  пожаров,  -  удовлетворенно  сказал
Шаталов, - а девушки - причиной аварий, особенно если голова дырявая. Но  он
не  будет  думать, он будет жалеть о записях. Он даже скажет, но не поверит.
Нет, все бесполезно.
     Флора заплакала. Кирилл же  испытывал  странное  чувство  -  абсолютной
адекватности ситуации, хотя она не вписывалась ни в какие разумные рамки. Он
не  испытывал  ни удивления, ни чувства неудобства, которое приходит к тебе,
когда беседуешь с не совсем нормальными людьми. Ему казалось,  что  это  был
вполне связный и разумный разговор, но его смысл ускользал от него, как если
бы  он  взялся  судить  о  книге  прочитав только последний абзац, последнюю
фразу, даже если автор только ради нее и написал роман.
     Кирилл  задумчиво  смотрел  на  Шаталова,  когда  грудь   Крота   стала
расцветать  кровавыми  фонтанчиками,  раздирающими  плоть  и  плотный хлопок
рубашки. Дыры извергли осколки костей, обрывки мышц, кожи, полотна  и  пули,
которые  на  излете  забарабанили  в  грудь  уже  Кирилла.  Удары были очень
болезненными - словно по грудной клетке решились пройтись отбойным  молотком
или  выковать  там  же  лошадиную подкову. От этих ударов Кирилл бился как в
эпилептических  конвульсиях  и   уже   теряя   сознание   видел   опустевшее
окровавленное   место   Крота,   обезображенное   здоровенными   пробоинами,
ворвавшихся в комнату спецназовцев с автоматами  наперевес  и  возглавляемых
Диком и Петером, которого он узнал только по одежде.
     Отмахнувшись  от  назойливого  Андрея, колотившего его по морде, Кирилл
открыл глаза и опасливо посмотрел на свою грудь.  Она  была  вся  изрешечена
пулями  и  сквозь  прорехи  в  кожаной  куртке  виднелись осколки кинокамер,
искрившие провода и изрядно покореженный бронежелет  с  кое-где  застрявшими
пулями.
     - Суки, такой репортаж испортили, - пожаловался Кирилл Андрею и встал с
его помощью из кресла.
     В комнате было пусто, окна широко распахнуты, но в воздухе еще держался
запах пороха. В обнимку они вышли на улицу и уселись на теплый песок.
     - У тебя что-то получилось?, - спросил безнадежно Кирилл.
     - Последнее  что  я  снял - это твою задницу, когда ты залезал в окно и
вышла она замечательно.
     - Ну что ты будешь делать, -  в  сердцах  плюнул  Кирилл,  -  пасть  им
порвать  мало, моргала выколоть, хребет вырвать, чтоб трусы в штаны упали, -
и грязно выругался.
     - О чем вы хоть разговаривали?, - спросил Андрей.
     - Будущее он мне по руке предсказывал, - все еще не  остыв,  огрызнулся
Кирилл.
     Прийдя  к  себе  в кабинет, первое что он сделал - это взял молоток и с
остервенением вбил гвоздь  памяти  по  самую  шляпку  в  деревянную  панель,
обезобразив ее при этом многочисленными трещинами и вмятинами от промахов.

     Глава пятая. ФИЛОСОФ. Паланга, ноябрь 69-го

     В  четыре  часа утра я позвонил Эпштейну. Вот ирония судьбы - много лет
его братец Авраам был моим  продюсером,  литературным  агентом  и  -  просто
агентом,  всяческими  хитростями  и неправдами проталкивая меня в те места в
которые я хотел, в те места, куда я не хотел, и,  даже,  в  те  места,  куда
обычно  раздраженно посылают, при этом стараясь не выходить из дома или, тем
более, не выезжать из своего любимого  и  изрядно  подмокшего  за  последние
четыреста  лет  Санкт-Петербурга. А потом, теми же темными путями, продавал,
всучивал, навязывал (и пару раз пытался подарить за символическую цену,  что
было   совсем  на  него  не  похоже)  наши  репортажи  и  фильмы  студиям  с
минимальными цензурными потерями по фантастически  максимальным  ценам.  Его
хитрость  и  домоседство  стали  притчей  во  языцех,  на что он справедливо
отвечал - если дома есть телефон, или просто слуховое окно, то  выходить  из
него  совсем  не  обязательно.  Самые  сложные  дела решаются в течение пары
секунд, необходимых человеку мысленно или вслух сказать "Да".  Конечно,  это
требует  длительных  подготовительных  работ, но для этого, опять же, никуда
ходить не надо - нужно только так сформулировать свой вопрос, что бы человек
не мог ничего сказать, кроме  этого  "Да".  А  вот  для  этого-то  короткого
разговора  и  пригодится  телефон. А потом его убил метеорит. Что может быть
смешнее, удивительнее и грустнее?
     Вес космического хлама, выведенного человечеством на орбиту, в  ближнее
и  дальнее  Внеземелье  за  сто  лет  космической  эры оценивается "Ллойдом"
(страхование от такой разновидности  несчастных  случаев  и  бедствий  стало
популярным  еще  с  начала  века  и  крупнейшей компании пришлось взяться за
математическую оценку и таких рисков) в пять миллиардов тонн титана, железа,
ферросплавов, пластика, кремния, композитных материалов,  золота,  магния  и
прочего  мусора. Сюда входят первые, до сих пор не сгоревшие в атмосфере, по
странной прихоти приливного воздействия Луны,  Солнца  и  Юпитера,  спутники
связи,  шпионы,  метео-  и  георазведки  и  прочие  малышки,  инфузории зари
космической эпохи типа "Молния", "Метеор", "Поход", "Аполло" и "Форчун".  Но
вся  эта  мелочь не в счет. Большую проблему представляют гиганты "мюонного"
Золотого Десятилетия, когда в небо забрасывались конструкции  в  сотни  тонн
весом,  из  которых собирались присно памятные "Ковчеги", "Галеоны" и другие
ноевы корабли, уменьшившие население Земли на пять миллиардов человек  и  на
девяносто процентов полезных ископаемых, окончательно загадившие атмосферу и
почти уничтожившие озоновый слой.
     Этот  "железный навес" послужил хорошим трамплином для Освоения и честь
ему и хвала была бы в этом, если бы не его паршивое свойство - все  эти  уже
вышедшие из употребления станции, лаборатории, космополисы и прочие железки,
имели  тенденцию со временем возвращаться на грешную Землю. И если с первыми
космическими "инфузориями" никаких проблем не возникало -  они  благополучно
испарялись,   радуя   влюбленных   и  детей,  то  эти  громадины  и  монстры
предпочитали проделать весь путь до конца и, как иные  люди,  оставить  свой
след на Земле.
     Следы  при этом оставались столь примечательными, что была организована
специальная служба по демонтажу орбитальных  сооружений  и  отбуксировки  их
подальше от Планеты.
     Но  случались  казусы  -  не  дождавшись  своей  очереди, изуродованная
метеорными потоками  и  изъеденная  солнечной  радиацией  махина  неожиданно
обрушивалась  вниз,  на  головы  незадачливых  прохожих. Представляете? Идет
человек по родному городу, по родной улице, подходит к родному  дому  и  тут
раздается  гром,  свист,  удар,  бах!  -  и  человека  нет.  Это  наводит на
определенные размышления.
     Моисей  Эпштейн  устроил  безвременно  почившему  брату  шикарные,   но
скромные  похороны  (а  я  раньше  думал,  что это - слова-антонимы, пока не
убедился собственными глазами в их синонимичности), оттер засаленным рукавом
поношенного пиджака горькие слезы и  принял  бразды  правления  процветающей
фирмы  "Эпштейн  и  Эпштейн".  С  тех пор компания зацвела еще обильнее и я,
помятуя все то добро, которое сделал мне хитрый домосед Авраам, прибегнул  к
его услугам уже как свободный литератор.
     Моисей,  в  отличие  от  брата,  особой эксцентричностью и хитростью не
отличался, но был честен и обязателен. Поэтому если кому-нибудь приспичивало
позвонить ему в четыре часа  ночи,  он  добросовестно  вылезал  из  постели,
одевал  тапочки  и, чтобы не разбудить любимую Риву, перетаскивал видеофон в
гостиную и там  высказывал  звонившему  все,  что  он  думал  о  нем  и  его
родителях.  И  только  потом  отвечал  на  вызов.  Если  не  знать  этой его
особенности, то можно было не дождаться ответа и отказаться от  вызова,  что
еще  больше раздражало Моисея. Но я был человек опытный и терпеливо подождал
пять минут, прежде чем экран загорелся и из него не вылезло  знакомое  худое
лицо с черными волосами с проседью и круглыми очками на носу.
     - Что у тебя с ухом?, - буркнул он, нисколько не удивившись.
     Я  потрогал  ухо. Сейчас оно болело меньше, но это компенсировалось его
распуханием до огромных размеров. Слоны мне бы позавидовали. Черт бы  побрал
эту Одри с ее рецептами быстрого протрезвления.
     - Медведь  наступил,  -  объяснил я, - еще в детстве. Извините, что так
рано тебя разбудил.
     - А за то, что так рано  меня  покинул  Вы  извиниться  не  хочешь?,  -
вздохнул Моисей.
     Обмен  любезностями  мог продлиться долго и поэтому, чувствуя, что силы
мои на исходе после бурной ночи чревоугодия и пьянства, я взял быка за  рога
с места в карьер:
     - Моисей, мне нужна твоя помощь.
     Моисей помолчал, пожевал губами и предположил:
     - Деньги?  Н