открытую бутылку к носу.

- Пахнет анисовым семенем, - сообщила она.

- На бутылке написано "Абсент", - сказала нянюшка.

- О, это у них так полынь называется, - заявила Маграт, здорово
разбиравшаяся во всяких травах. - В моем травнике говорится, что она хорошо
помогает от расстройств желудка и избавляет от тошноты.

- Ну вот, а я о чем толкую? - обрадовалась нянюшка. - Травки. Это
практически лекарство. - Она налила своим товаркам по изрядной порции. -
Прими-ка, Маграт. Знаешь, как грудь греет, а тебе это не повредит, вон
какая тощая.

Матушка Ветровоск незаметно полускинула сапоги. А еще она прикидывала, как
бы снять кофту. Двух будет вполне достаточно.

- Пожалуй, нам пора, - сказала она.

- Лично я по горло сыта метлами, - промолвила нянюшка. - Как посижу на
помеле больше двух часов, так потом круп не разогнуть.

Она выжидающе взглянула на товарок.

- Круп - это по-заграничному задница, - добавила она. - Вообще забавно, в
некоторых заграницах зад как только не обзывают: где-то зад - это седалище,
а в другом месте седалище - это мясистые лепестки лотоса. То-то смеху!

- Прям животики надорвешь, - мрачно отозвалась матушка.

- Река здесь довольно широкая, - заметила Маграт. - И я видела большие
корабли. Ни разу не плавала на настоящем корабле. Представляете? Ну, на
таком, который так легко не потонет...

- По-моему, метлы ведьмам как-то больше к лицу, - промолвила матушка, но
без особой убежденности.

Столь обширным международным анатомическим словарем, как нянюшка Ягг, она
не располагала, но те части ее тела, в знании названий которых она бы не
призналась ни за что на свете, определенно нуждались в отдыхе.

- Видала я эти корабли, - сказала нянюшка. - Навроде больших таких
здоровенных плотов, а на них дома. Даже и не замечаешь, что плывешь на
корабле, Эсме. Эй, что это он делает?

Хозяин гостиницы поспешно выбежал на улицу и принялся затаскивать столики
внутрь. Он кивнул нянюшке Ягг и довольно настойчиво попытался что-то ей
втолковать.

- Кажется, он хочет, чтобы мы перебрались внутрь, - догадалась Маграт.

- А мне и здесь хорошо, - пожала плечами матушка. - БЛАГОДАРСТВУЙТЕ, МНЕ И
ЗДЕСЬ ХОРОШО, - повторила она медленно и громко.

- Эй, ты не вздумай и наш утащить! - рявкнула нянюшка, ударяя по столику
кулаком.

Хозяин что-то быстро заговорил и указал рукой куда-то вдоль улицы.

Матушка Ветровоск и Маграт вопросительно взглянули на нянюшку Ягг. Та
пожала плечами.

- Ничего не поняла, что он там бормочет! - призналась она.

- БЛАГОДАРСТВУЙТЕ, МЫ ЗДЕСЬ ПОСИДИМ, - сказала матушка.

Несколько мгновений они с хозяином глядели друг на друга. Наконец он
сдался, в отчаянии всплеснул руками и исчез в доме.

- Думают, если ты женщина, так тобой можно вертеть как хочешь, -
возмутилась Маграт.

Она незаметно подавила отрыжку и снова взялась за зеленую бутылку. В груди
в самом деле разгоралось тепло. "Может, хоть чуточку вырастет? " - с тайной
надеждой подумала Маграт.

- Что верно, то верно. А знаете что? - спросила нянюшка Ягг. - Прошлой
ночью я забаррикадировалась в комнате, так вот, ни один мужчина даже не
попробовал ко мне ворваться.

- Ну, Гита Ягг, иногда ты... - тут матушка осеклась, увидев что-то за
спиной нянюшки.

- По улице движется целое стадо коров, - возвестила она.

Нянюшка развернула свой стул.

- Должно быть, это те самые быки, о которых упоминала Маграт, - догадалась
она. - Наверное, стоит посмотреть.

Маграт подняла глаза. Изо всех окон вторых этажей высовывались люди. Она
увидела быстро приближающуюся массу рогов, копыт и распаленных туш.

- Эти людишки смеются над нами, - укоризненно сказала она.

Лежащий под столом Грибо пошевелился и перекатился на бок. Он открыл свой
единственный глаз, сфокусировал взгляд на приближающихся быках и поднялся.
Кажется, намечалась потеха.

- Смеются? - переспросила матушка и обвела взглядом улицу.

Торчащие в окнах люди, похоже, и впрямь веселились как могли.

У матушки сузились глаза.

- Так, ведем себя как ни в чем не бывало... - велела она.

- Но это довольно большие быки, - нервно констатировала Маграт.

- К нам это не имеет никакого отношения, - отрезала матушка. - Нас
абсолютно не касается, над чем там потешаются какие-то чужеземцы. Ну-ка,
передай мне это ваше травяное вино.


Насколько Лагро те Кабане, хозяин гостиницы, помнил события того дня, все
развивалось примерно следующим образом.

Было как раз время Бычачьего Коса. А эти сумасшедшие бабы продолжали сидеть
и глушить абсент так, будто это простая вода! Он попытался увести их в дом,
но самая старая из них, худая как палка, взяла да наорала на него. Поэтому
он плюнул и ушел, хотя и оставил дверь открытой - когда на улице появлялось
стадо быков, за которым неслась толпа городской молодежи, люди, как
правило, начинали соображать быстрее. Тот из парней, кто умудрялся схватить
большую алую розетку, красующуюся между рогами самого огромного быка,
становился почетным гостем общегородского праздника плюс - Лагро даже
улыбнулся при воспоминании о событиях сорокалетней давности - получал право
вступить в неформальные, но весьма приятные отношения с самыми красивыми
девушками города, обычно продолжающиеся довольно долго и после этого...

А сумасшедшие бабы все продолжали сидеть...

Бык, бежавший первым, вдруг почувствовал себя как-то неуверенно. При
нормальном развитии событий он должен был взреветь и начать рыть землю
копытами, чтобы потенциальные жертвы устрашились, растерялись и вприпрыжку
побежали прочь, но сейчас он был совершенно сбит с толку полным отсутствием
внимания со стороны жертв. Но и не это было главной проблемой - главной
проблемой были двадцать несущихся следом за ним других быков.

Но даже это перестало быть его главной проблемой, поскольку ужасная старуха
- та, что в черном, - встала, что-то пробормотав при этом, и что было сил
гвозданула его между глаз. В то же мгновение другая ужасная старуха - та,
что покорена-стей и желудок которой был совершенно невосприимчив к
спиртному и вместителен, как бочка, - со смехом опрокинулась вместе со
стулом на спину, а молодая - то есть та, что была помоложе двух остальных,
- принялась махать на быков руками, будто это были не быки, а утки.

И тут улица заполнилась удивленными и разъяренными животными, а также
множеством испуганно кричащих молодых людей. Одно дело - гнаться за стадом
перепуганных быков, и совсем другое - вдруг обнаружить, что быки неожиданно
пытаются развернуться и броситься в обратном направлении.

Хозяин гостиницы, пребывая в безопасности собственной спальни, слышал
доносящиеся с улицы крики, которыми обменивались эти ужасные иностранки.
Приземистая смеялась и время от времени издавала что-то вроде боевого
клича: "Ты-имкрикниЛошадиноесловоЭсме!" А потом та, что помоложе, которая
проталкивалась сквозь стадо так, будто быть забоданной до смерти - это удел
других людей, но никак не ее, добралась наконец до главного быка и сняла у
него со лба розетку так же походя, как старушка вытаскивает занозу из лапы
своего кота. А потом она недоуменно уставилась на внезапно доставшееся ей
украшение - словно не знала, что это такое и что с ним делать...

Наступившая тишина подействовала даже на быков. Их крошечные, убогие,
налитые кровью мозги почуяли что-то неладное. Быки растерялись.

К счастью, три ужасные женщины в тот же день отплыли на корабле - после
того как одна из них спасла своего кота, который, загнав
стадвадцатикилограммового быка в угол, упорно пытался подбросить огромную
тушу над головой и поиграть с нею.

В тот вечер Лагро те Кабане старался быть особенно, особенно добр к своей
старухе-матери.

А в следующем году в городке устроили праздник цветов, и больше никто
никогда даже не заикался о Бычачьем Косе.

По крайней мере, в присутствии мужчин.


Огромное колесо шлепало лопастями по густому коричневому супу, который
здесь назывался рекой. Движителем служили несколько дюжин троллей, которые
тащились по бесконечной круговой дорожке под навесом. С деревьев на далеких
берегах доносилось птичье пение. Над водой разливался аромат экзотических
цветов, забивавший - но, к сожалению, не совсем - смрадный запах самой
реки.

- Вот это, - сказала нянюшка Ягг, - совсем другое дело.

Удобно расположившись в шезлонге, она повернула голову и взглянула на
матушку Ветровоск, брови которой были сдвинуты в глубокой
сосредоточенности. Матушка читала.

Губы нянюшки растянулись в недоброй улыбке.

- Знаешь, как называется эта река? - спросила она.

- Нет.

- Она называется Река Вьђ.

- И что?

- А знаешь, что это значит?

- Нет.

- Старый рек. Или, если точнее, Старая река мужского пола, - сказала
нянюшка.

- Как это?

- В заграницах даже слова разнополые, - с надеждой сообщила нянюшка.

Но матушка даже глазом не повела.

- А чего еще от них ждать? - пробормотала она. Нянюшка поникла.

- Это ведь одна из тетрадок Дезидераты?

- Ага, - кивнула матушка. Она культурно облизала палец и перелистнула
страницу.

- А куда делась Маграт?

- Пошла прилечь в каюте, - не поднимая глаз, ответила матушка.

- Опять животом мучается?

- Нет, на сей раз головой. Помолчи, Гита, не видишь - читаю.

- Про что? - живо осведомилась нянюшка. Матушка Ветровоск вздохнула и
заложила пальцем недочитанную страницу.

- Про то место, куда мы направляемся, - пояснила она. - Про Орлею. Жалка
Пуст пишет, что там царит декаданс.

Улыбка на лице нянюшки казалась приклеенной.

- Неужели? - сказала она. - Так это ведь хорошо, правда? Я еще никогда не
бывала в большом городе.

Матушка Ветровоск молчала. Ее одолевали раздумья. Она не была уверена в
значении слова "декаданс", однако не допускала и мысли, что речь идет о
каком-нибудь там "десятичном танце", который любят танцевать жители города.
Но как бы то ни было, Жалка Пуст сочла необходимым это слово употребить.
Вообще-то, матушка Ветровоск не больно доверяла письменному слову как
источнику информации, но сейчас у нее просто не было выбора.

Лично у нее слово "декаданс" ассоциировалось с чем-то таким, что делают за
плотными, хорошо задернутыми шторами.

- А еще она пишет, что это город искусств, мудрости и культуры, - добавила
матушка.

- Тогда нам ничто не грозит, - уверенно заметила нянюшка.

- И еще пишет, что особенно он славится красотой своих женщин.

- Значит, все в порядке - мы придемся как раз ко двору.

Матушка аккуратно переворачивала страницы. Жалка уделяла большое внимание
едва ли не всему, что происходило на Плоском мире. С другой стороны, она не
рассчитывала, что ее тетради будет читать кто-нибудь, кроме нее, поэтому ее
записи зачастую бывали загадочными и представляли собой скорее путевые
заметки, нежели сколь-нибудь связное повествование.

"Сичас закулисной правительницей горада яв-ляится Л., - прочла матушка, - и
гаворят, что барон С. был убит, утоплен в реке. Вабще-то, он был не очень
харошим челавеком, хотя, по-мойму, и не таким плохим, как Л., каторая
утвирждает, что хочет сделать Орлею Валшебным Каралевством, угалком Мира и
Щастья, а на самом деле теперь здесь все только и делают, что ищут Шпионов
на каждом углу и стараются диржать язык за зубами. Кто же асмелится
выступить против Зла, тваримо-го ва имя Мира и Щастья? Все Улитсы чисто
убраны, а Топоры остро отточены. Но, по крайней мере, З. в бизапасности,
пока у Л. есть насчет нее свои планы. А госпожа Г. - прежняя амур барона -
скрывается на балотах и борится с Л. балотной магией, но бисполезно баротся
с магией зеркал, которая вся - сплашное Атражение".

Матушка знала, что феи-крестные обычно ходят парами. Значит, речь идет о
Жалке Пуст и... и Л. Но что тут за болотная женщина?

- Гита! - окликнула матушка.

- Шшшто? - встрепенулась задремавшая было нянюшка.

- Жалка пишет, что какая-то женщина там чей-то амур.

- Наверное, просто метамфора, - сказала нянюшка Ягг.

- А, - угрюмо отозвалась матушка, - понятненько! Ох уж мне эти метамфоры...

"Но никаму не астановить Марди Гра, - прочла дальше она. - Если што-нибудь
и можно сделать, то скарее всего ва время Самеди Нюи Мор, в паследнюю ночь
карнавала, ночь, лижащую на полпути между Жывыми и Мертвыми, кагда
валшебство насыщает улицы. Если Л. вабще уязвима, то это самый подходящий
момент, поскольку карнавал она ненавидит больше всиго на свете..."

Матушка надвинула шляпу на глаза, чтобы защититься от слепящего солнца.

- Здесь говорится, что они каждый год устраивают большой карнавал, -
сказала она. - Называется Марди Гра.

- Это означает Сытый Вторник, - пояснила нянюшка Ягг, известный
международный лингвист, и повернула голову. - Эй, гаркон! Постскриптум
гросс Мятн Тюльпан авек пти вазон де арахис и соль ву плюэ!

Матушка Ветровоск захлопнула книгу.

Она бы никогда и никому - а уж тем более другой ведьме - в этом не
призналась, но чем ближе становилась Орлея, тем меньше оставалось
уверенности в матушке Ветровоск.

В Орлее ждет ее она. И это после стольких лет! Она подглядывала за ней в
зеркало! Улыбалась!

Солнце палило просто нещадно. Матушка пыталась не обращать на жару
внимания, но все равно рано или поздно ей придется смириться с поражением -
настанет время избавляться от очередной кофты.

Выпрямившись в шезлонге, нянюшка Ягг некоторое время гадала на картах на
своих родственников, а потом зевнула. Она была ведьмой, которая
предпочитала, чтобы вокруг всегда было шумно и людно. И теперь нянюшку Ягг
одолевала скука. Корабль оказался просто громадным, больше похожим на
плавучую гостиницу, и она была уверена, что где-то здесь наверняка можно
развлечься.

Нянюшка Ягг положила котомку на кресло и отправилась на поиски развлечений.

Тролли мерно вышагивали по своей дорожке.


Когда матушка проснулась, солнце уже покраснело, растолстело и висело
теперь над самым горизонтом. Матушка виновато стрельнула глазами по
сторонам - не заметил ли кто, что она заснула? Дремать средь бела дня -
удел дряхлых старух, а матушка Ветровоск становилась старухой лишь тогда,
когда это ей было нужно.

Единственным свидетелем ее оплошности оказался Грибо, свернувшийся клубком
в нянюшкином шезлонге. Его единственный глаз был устремлен на матушку, но
кошачий взгляд был все же не так ужасен, как молочно-белый зырк слепого
глаза.

- Просто обдумывала стратегию... - на всякий случай пробормотала матушка
Ветровоск.

Закрыв книгу, матушка встала и отправилась к себе. Каюта была небольшой. На
корабле встречались помещения куда просторнее, но, учитывая травяное вино и
все прочее, у матушки не было сил, чтобы воспользоваться своим Влиянием и
заполучить каюту поприличнее.

Маграт и нянюшка Ягг сидели на койке и угрюмо молчали.

- Что-то я проголодалась, - сказала матушка Ветровоск. - Пока шла сюда,
унюхала запах жаркого, может сходим да проверим, а? Как вы насчет этого?

Другие две ведьмы по-прежнему сидели, молча вперившись в пол.

- В любом случае у нас всегда остаются тыквы, - наконец откликнулась
Маграт. - Да и гномьи пироги остались.

- Гномьи пироги, они есть всегда, - машинально подтвердила нянюшка Ягг и
подняла голову.

Лицо ее представляло собой настоящую маску стыда.

- Э-э-э... Эсме... Э-э... Понимаешь ли, деньги...

- Деньги, которые мы отдали тебе, чтобы ты для надежности хранила их в
своих панталонах? - уточнила матушка.

Судя по тому, как развивался разговор, этот обмен репликами был навроде
первых нескольких камешков, предвещающих большую лавину.

- Э-э-э... Ну да, я говорю именно об этих деньгах... Э-э-э...

- О деньгах, которые лежали в большом кожаном кошельке и которые мы
собирались тратить крайне осмотрительно? - спросила матушка.

- Понимаешь ли... Деньги...

- Ах, деньги! - воскликнула матушка.

-... Их больше нет... - прошептала нянюшка.

- Их украли!

- Она играла в азартные игры, - с затаенным ужасом в голосе пояснила
Маграт. - Причем с мужчинами.

- Да какой там азарт! - огрызнулась нянюшка Ягг. - Я вообще не азартный
игрок! Да и картежники они никудышные! Я, можно сказать, без конца
выигрывала!

- Однако деньги все ж проиграла, - заметила матушка Ветровоск.

Нянюшка Ягг снова потупилась и что-то невнятно пробормотала.

- Ась? - переспросила матушка.

- Без конца выигрывала, говорю, - отозвалась нянюшка. - А под конец
подумала: ба, да ведь мы можем сорвать неплохой куш - ну там, чтобы не
слишком отказывать себе в городе, к тому же мне всегда везло в дуркера...

- И ты начала поднимать ставки, - кивнула матушка.

- Как ты догадалась?

- Дурное предчувствие, - устало ответила матушка Ветровоск. - И, само
собой, тут всем, кроме тебя, вдруг стало необыкновенно везти, я права?

- Поперло просто невероятно, - понурилась нянюшка Ягг.

- Гм-м.

- Но все равно никакой это не азарт, - заявила нянюшка. - Я ведь и понятия
не имела, что это азартная игра. Когда я села за стол, они и карт сдать
толком не могли. А обыграть таких противников - это никакой не азарт, а
самый обычный здравый смысл.

- В том кошельке было почти четырнадцать долларов, - сообщила Маграт, - не
считая заграничных денег.

- Гм-м.

Матушка Ветровоск уселась на койку и забарабанила пальцами по деревянной
отделке. Взгляд ее стал отсутствующим. У них в Овцепиках люди были
дружелюбны и честны настолько, что, даже попадись им профессиональный
шулер, они, скорее всего, спокойно и открыто поймали бы его за руку, не
спрашивая, как он там называется. Да и выражение "карточный шулер" до их
мест никогда не доходило. Но человеческая природа повсюду одинаковая.

- Надеюсь, ты не очень расстроилась, а, Эсме? - с тревогой спросила
нянюшка.

- Гм-м.

- А помело новое я куплю, сразу как вернусь домой.

- Гм... что?

- Проиграв все деньги, она поставила на кон свое помело, - торжествующе
произнесла Маграт.

- А у нас вообще осталось хоть сколько-нибудь денег? - поинтересовалась
матушка.

Тщательная проверка многочисленных карманов и панталон принесла сорок семь
пенсов.

- Хорошо, - хмыкнула матушка. Она сгребла монетки и сунула их в карман. -
Этого должно хватить. По крайней мере, для начала. Ну, где эти типы?

- Что ты собралась делать? - в ужасе осведомилась Маграт.

- Играть в карты, - ответила матушка.

- Но так нельзя! Ты не имеешь права! - воскликнула Маграт, сразу узнавшая
блеск в матушкиных глазах. - Ты собираешься обыграть их с помощью
ведьмовства! Но это запрещено! Нельзя влиять на законы вероятности! Это
нечестно!


Корабль был практически целым плавучим городом, и, поскольку теплый
вечерний воздух все же дарил кое-какую прохладу, практически никому не
хотелось сидеть в помещении. На палубе между штабелями груза группками
прогуливались гномы, тролли и люди. Матушка протиснулась между ними и
направилась в салон, почти такой же длинный, как сам корабль. Из салона
доносились звуки шумного веселья.

Подобные корабли были самым быстрым и самым доступным средством
передвижения на дальние расстояния. Как выразилась бы матушка, здесь можно
было встретить самое разное отребье, а на корабли, идущие вниз по течению
накануне Сытого Вторника, всегда набивались определенные любители
поживиться за чужой счет.

Матушка Ветровоск вошла в салон. Со стороны могло бы показаться, что его
входная дверь обладает совершенно волшебными свойствами. Матушка Ветровоск
подходила к ней своим обычным шагом. Но стоило ей миновать дверную арку,
как она внезапно превратилась в согбенную, едва ковыляющую старушку,
являющую собой зрелище, которое тронуло бы даже самое черствое сердце.

Доковыляв до стойки, матушка остановилась. На стене за стойкой висело такое
огромное зеркало, какого матушке в жизни видеть не приходилось. Она
некоторое время смотрелась в него, но с виду зеркало выглядело достаточно
безопасным. Что ж, придется рискнуть.

Она еще немного сгорбилась и обратилась к человеку за стойкой.

- Икс козу муар, мусью, - окликнула она[14].

Человек за стойкой бросил на нее равнодушный взгляд и продолжил полировать
стакан.

- Чего надо, стара