емени. И разобраться в этой гуще,
сплошь состоящей из предрассудков, воспоминаний, тревог, надежд и страхов,
практически невозможно. Люди сами не отдают себе отчета, о чем именно они
думают.

Но когда достаточно большое число людей думает примерно об одном и том же,
основное направление их мыслей уловить можно. В данном случае мыслями толпы
владел страх.

- Похоже, этот урок он не забудет, - пробормотала матушка себе под нос.

- А мне сдается, что забудет, причем очень быстро, - ответил зевака и
поспешно стал проталкиваться через толпу, стремясь оказаться подальше от
матушки, - точно так же люди во время грозы стараются держаться как можно
дальше от громоотвода.

И тут матушка уловила в оркестре мыслей какую-то постороннюю нотку. А
производили ее два разума, которые не принадлежали человеческим существам.

Своей простотой, чистотой и целеустремленностью они напоминали обнаженное
лезвие. Она и раньше встречалась с подобными разумами, и данные встречи
всегда оставляли не самые приятные ощущения.

Оглядев толпу, матушка быстро обнаружила носителей этих разумов.
Немигающими взглядами они уставились на людей, толпящихся на помосте.

Это были женщины, или, по крайней мере, в данный момент времени они имели
женский облик. Ростом повыше ее, худые и прямые как палки, на головах -
широкополые шляпы с вуалетками, целиком скрывающими лица. Их платья
переливались на солнце - может, они были синими, может, голубыми, а может,
и зелеными. Или вообще разноцветными. Трудно было сказать наверняка. При
малейшем движении ткань меняла цвет.

Матушка никак не могла разглядеть их лица.

Значит, ведьмы в Орлее все-таки есть. Во всяком случае, одна.

Донесшийся со стороны помоста звук заставил ее обернуться.

И она сразу поняла, почему люди в Орлее такие тихие и любезные.

Матушке доводилось слышать, что в заграничных краях есть страны, где ворам
рубят руки, чтобы нечем было воровать. Такой подход она никогда не
одобряла.

В Орлее этого не делали. Тут сразу отрубали головы, чтобы о воровстве
нельзя было даже помыслить.

Теперь матушка доподлинно знала, где находятся ведьмы в Орлее.

Они находились у власти.


Маграт наконец добралась до задней двери. Та была распахнута настежь.

Она постаралась взять себя в руки. Постучалась, этак вежливо и робко.

- Э-э-э, - начала было Маграт.

И тут ей прямо в лицо выплеснули целое ведро грязной воды. Сквозь рев
водного потока, оглушительно звенящий в залепленных мыльной пеной ушах, до
нее донесся чей-то голос:

- Ой, прости. Не знала, что здесь кто-то есть.

Маграт протерла глаза и попыталась сфокусировать взгляд на расплывчатой
фигуре, стоящей перед ней. Если рассудить, куда должно двигаться
повествование, то...

- Тебя случаем не Эллой зовут? - спросила она.

- Верно. А ты кто?

Маграт оглядела свою новообретенную крестницу с головы до ног. Это была
самая привлекательная из когда-либо виденных Маграт девушек:

кожа коричневая, как орех, волосы светлые, едва ли не белые, - комбинация
не столь уж необычная в городе с такими простыми и вольными нравами, какие
некогда царили в Орлее.

И что же обычно говорят в подобные моменты?

Маграт стряхнула с носа стружку картофельной шелухи.

- Я твоя фея-крестная, - сообщила она. - Хотя, конечно, звучит очень глупо,
я и сама это чувствую...

Элла недоверчиво уставилась на нее.

- Ты?

- Угу. Я. У меня и палочка есть, и все прочее.

Маграт на всякий случай помахала палочкой у девушки перед носом, надеясь,
что это хоть отчасти ее убедит. Не убедило.

Элла склонила голову набок.

- А я всегда думала, что феи-крестные должны появляться в вихре искорок и
под звон колокольчиков, - подозрительно сказала она.

- Видишь ли, в чем дело... Тебе, конечно, дают волшебную палочку, - в
отчаянии попыталась объяснить Маграт. - Но об инструкциях почему-то всегда
забывают.

Элла наградила ее еще одним испытующим взглядом.

- Что ж, может, в таком случае зайдем в дом? - наконец предложила она. - Я
как раз собиралась попить чаю.


Переливающиеся женщины уселись в открытую коляску. Несмотря на свою
красоту, ходили они, как заметила матушка, очень неуклюже.

Впрочем, ничего удивительного. Просто они не привыкли пользоваться ногами.

А еще матушка обратила внимание, что на коляску никто не смотрит. Не то
чтобы ее не видели. Нет, люди не позволяли своим взглядам упасть на нее,
как бы сознавая, что до добра это не доведет.

Лошади в волнении переступали с копыта на копыто. Чутье у них было более
острым, чем у людей. Они знали, что сидит у них за спиной, и это им совсем
не нравилось.

Когда они наконец, прижав уши и выпучив глаза, рысью двинулись по улицам,
матушка Ветровоск отправилась следом. Вскоре экипаж остановился - у
подъезда большого и довольно обветшалого дома, расположенного неподалеку от
дворца.

Матушка притаилась за углом и принялась подмечать детали. Со стен дома
осыпалась штукатурка, даже дверной молоточек у входной двери был сломан.

В атмосферы матушка Ветровоск никогда не верила. И во всякие там
психические ауры тоже. Настоящая ведьма должна четко отдавать себе отчет,
во что она верит, а во что - нет. Но сейчас матушка была готова поверить,
что в этом доме есть что-то очень неприятное. Не злое, нет. Эти две
не-совсем-женщины не были злом - так же, как не являются злом кинжал или
отвесный обрыв. Быть злым означает быть способным делать выбор. Злой может
быть рука, сжимающая кинжал или сталкивающая человека с обрыва. Вот что
здесь происходило...

Матушка знала, кто стоит за всем этим, но лучше бы она этого не знала...


Люди вроде нянюшки Ягг встречаются повсюду. Такое впечатление, что где-то
существует некий морфический генератор, специально настроенный на
производство старушек, которые не прочь посмеяться и пропустить кружечку
другую напитка, который обычно подается в очень маленьких стаканчиках.
Таких старушек можно встретить где угодно, причем зачастую парами[20].

Эти старушки как будто привлекают друг друга. Возможно, они испускают
какие-то неслышимые сигналы, указывающие, что неподалеку объявился человек,
которого можно засадить за разглядывание семейного альбома и который с
радостью поохает над фотографиями чужих внуков.

Нянюшка Ягг нашла себе подружку. Ее звали тетушка Приятка, она была
кухаркой и первой чернокожей женщиной, с которой нянюшке приходилось
разговаривать[21]. Тетушка Приятка относилась к кухаркам высшего разряда, к
тем самым, которые большую часть времени проводят, сидя на своем троне
посреди кухни и почти не обращая внимания на то, что творится вокруг.

Время от времени кухарки высшего разряда отдают приказы. Но происходит это
исключительно редко, поскольку за долгие годы работы на кухне они окружили
себя персоналом, который либо делает все так же, как они, либо вообще не
работает на данной кухне. Раз или два с большой торжественностью главная
кухарка встает со своего тронного места, пробует что-нибудь и, возможно,
добавляет щепотку соли.

Подобные кухарки всегда рады поболтать с бродячим торговцем, знахарем или
маленькой старушкой с котом на плечах. Грибо возлежал на плече нянюшки с
таким довольным видом, словно только что сожрал попугая.

- Стало быть, вы на Сытый Вторник к нам пожаловали? - спросила тетушка
Приятка.

- Да так, помогаю подружке в кой-каких делах, - ответила нянюшка. - M-м,
какое вкусное печенье!

- Я как взглянула в ваши глаза, так сразу увидела, - продолжала тетушка
Приятка, пододвигая тарелку поближе к нянюшке, - что вы человек, не чуждый
магических занятий...

- В таком случае ты видишь куда дальше, чем большинство людей в здешних
краях, - покачала головой нянюшка. - А знаешь, чтобы это печенье стало
совсем уж объедением, неплохо было бы во что-нибудь его макать, как
по-твоему?

- Как насчет банановой подливки?

- Бананы здесь будут в самый раз, - радостно согласилась нянюшка.

Тетушка Приятка властно махнула одной из своих помощниц, которая немедленно
принялась готовить угощение.

Нянюшка тем временем сидела на стуле, свесив пухлые ножки, и с интересом
оглядывала кухню. Дюжина поваров работала с целеустремленностью ведущей
обстрел артиллерийской батареи. Создавались огромные торты. В очагах
жарились целые туши. Огромный совершенно лысый верзила с пересекающим все
лицо сверху донизу шрамом терпеливо втыкал в колбаски крошечные палочки.

Нянюшка еще не завтракала. В отличие от Грибо, которому по пути удалось
заморить червячка (или в данном случае попугая). Но даже сытый желудок не
смог бы долго выдерживать эту изощренную кулинарную пытку.

И нянюшка, и Грибо как загипнотизированные повернулись следом за огромным
подносом с бутербродами, который пронесли мимо них две служанки.

- Вижу, вы очень наблюдательная женщина, госпожа Ягг, - промолвила тетушка
Приятка.

- О, я столько всего вижу... - задумчиво пробормотала нянюшка.

- А еще, сдается мне, - чуть погодя продолжила тетушка Приятка, - что этот
кот на вашем плече довольно необычной породы...

- Тут ты права.

- Само собой, само собой...

Перед нянюшкой возник стакан, наполненный до краев желтой пеной. Некоторое
время нянюшка внимательно изучала его, а потом неимоверным усилием воли
заставила себя вернуться к разговору.

- Я в здешних краях впервые, - сказала она, - но меня очень интересует ваша
местная магия. Хотелось бы навестить кого-нибудь из...

- Кстати, не желаете ли чего-нибудь перекусить? - вдруг перебила ее тетушка
Приятка.

- Что? Э-э, еще бы!

Тетушка Приятка закатила глаза.

- Но этой гадостью я вас кормить не стану, - с отвращением промолвила она.

Лицо у нянюшки изумленно вытянулось.

- Зачем же ты тогда это готовишь? - заметила она.

- Затем, что так мне было велено. Вот старый барон знал толк в хорошей еде.
А это? Это же просто свинина, говядина и баранина, начиненные всякой
дрянью. Нынешние правители ничего не понимают в кухне. Единственная тварь
на четырех ногах, которую можно вкусно приготовить, это аллигатор. Нет, я
имею в виду настоящую еду.

Тетушка Приятка обвела взглядом кухню.

- Сара! - крикнула она.

Одна из младших поварих обернулась.

- Да, тетушка?

- Мы с этой госпожой ненадолго уйдем. А ты присмотри тут за всем, ладно?

- Хорошо, тетушка.

Тетушка Приятка поднялась и многозначительно кивнула нянюшке Ягг.

- И у стен бывают уши, - сказала она.

- Да что ты! Неужели?

- Мы немножко прогуляемся.


Орлея, как теперь стало казаться нянюшке Ягг, на самом деле содержала в
себе два города. Один был белым, с новыми особняками и дворцами с голубыми
крышами, но вокруг него и даже под ним располагался старый город. Новому
городу, возможно, не нравилось присутствие старого, но обойтись без него он
не мог. Ведь кто-то где-то должен готовить нормальную человеческую еду.

В принципе, нянюшка Ягг любила готовку - разумеется, если при этом
кто-нибудь другой шинковал овощи, а потом мыл посуду. И всегда считала, что
способна сделать с куском говядины такое, что быку бы и в голову не пришло.
Но только что она осознала, что все это ерунда по сравнению с тем, как
готовят в Орлее. Вот где умели наслаждаться жизнью. Тогда как за пределами
Орлей кулинария пребывала на первобытной стадии развития и занималась лишь
нагреванием всяких кусков животных, птиц, рыб и овощей до тех пор, пока они
не станут коричневыми.

Однако все орлейские повара специализировались исключительно на несъедобных
вещах - по крайней мере, пищей назвать это было трудно. Сама нянюшка Ягг
раньше думала, что у пищи должно быть четыре ноги, ну или две ноги и два
крыла. Или, на худой конец, плавники. Идея же о пище, у которой может быть
много больше четырех ног, была для нянюшки абсолютно внове.

Готовить в Орлее было особенно не из чего. Поэтому здесь готовили из всего.
Нянюшка никогда слыхом не слыхивала о креветках, лангустах или омарах. На
ее взгляд, жители Орлей просто выскребали речное дно и варили все то, что
удалось оттуда вытащить.

Хороший орлейский повар мог бросить в кастрюлю отжатую пригоршню грязи,
добавить несколько палых листьев и щепотку-другую каких-нибудь травок с
непроизносимыми названиями, но из всего этого получалось такое блюдо,
попробовав которое, самый заядлый гурман разрыдался бы от радости и
поклялся чем угодно, что изменится, очистится и весь остаток жизни будет
творить исключительно добрые дела, если ему нальют еще маленькую тарелочку
добавки.

Нянюшка Ягг покорно шагала за пробирающейся через рынок тетушкой Прияткой.
Мимо клеток со змеями и связок загадочных волосатых растений. Мимо поддонов
с устрицами. Потом они остановилась поболтать с двумя тетушками, как две
капли воды похожими на нянюшку Ягг и стоящими за прилавками небольших
ларьков, в которых за пару пенни можно было попробовать какие-то странные
похлебки и пирожки с моллюсками. Нянюшка пробовала все подряд. Она получала
несказанное удовольствие. Орлея, город поваров, наконец нашел аппетит,
которого заслуживал.

Прикончив тарелку рыбы, нянюшка Ягг обменялась кивком и улыбкой с маленькой
старушкой, хозяйкой рыбного ларька.

- Да, все это... - начала она, поворачиваясь к тетушке Приятке.

Тетушка Приятка исчезла.

Большинство людей, наверное, сразу бросились бы искать ее в толпе, нянюшка
же Ягг предпочла сначала поразмыслить.

"Я спрашивала насчет магии, - думала она, - и она привела меня сюда, а сама
ушла. Видимо, тут все дело в этих самых стенах с ушами. Так что, может, все
остальное мне лучше сделать самой?"

Она огляделась. Чуть поодаль от остальных ларьков, прямо у реки, стояла
очень грубая с виду палатка. Вывески над ней не было, но перед входом на
огне нежно булькал котел. Рядом с котлом громоздилась стопка простых
глиняных мисок. Время от времени кто-нибудь выныривал из толпы, наливал
себе миску того, что варилось в котле, а потом швырял горстку монеток в
стоящую перед входом в палатку тарелочку.

Нянюшка отправилась к палатке и заглянула в котел. Что-то то и дело
всплывало со дна, а потом снова исчезало в глубине. Большей частью варево
было бурым. На поверхности образовывались пузыри, росли и липко лопались с
характерным "блоп". В этом котле могло твориться что угодно. Вполне может
быть, в данный момент там зарождалась жизнь.

Один раз нянюшка Ягг пробовала все. А кое-что она могла попробовать и
несколько тысяч раз.

Нянюшка сняла с крючка черпак, взяла миску и налила бурого варева.

Мгновением позже она откинула занавешивающий вход кусок полотна и заглянула
в темное чрево палатки.

В полутьме нечетко различалась некая фигура, сидящая со скрещенными ногами
и курящая трубку.

- Ничего, если я зайду? - спросила нянюшка.

Фигура кивнула.

Нянюшка вошла и тоже присела. Выждав из приличия несколько секунд, она тоже
вытащила трубку.

- Видать, вы с тетушкой Прияткой большие приятельницы?

- Она меня знает.

- А-а.

Снаружи послышалось звяканье черпака, которым очередной покупатель наливал
себе варево.

Из трубки нянюшки Ягг кольцами поднимался сизый дым.

- По-моему, - наконец промолвила она, - очень немногие уходят не заплатив.

- Да.

Последовала очередная пауза.

- Небось, - продолжила нянюшка, - кое-кто даже золотом платит, драгоценными
камнями, пахучими благовониями и всяким таким?

- Нет.

- Удивительно.

Нянюшка Ягг еще немного помолчала, слушая отдаленные звуки рыночной суеты и
собираясь с силами.

- И как это называется?

- Гумбо.

- Вкусно.

- Знаю.

- Видно, тот, кто умеет так готовить, умеет и еще много чего... - Нянюшка
Ягг сосредоточилась. - А, госпожа... Гоголь?

Она выжидающе замолкла.

- Почти что так, госпожа Ягг.

Обе женщины смотрели на призрачные силуэты друг друга как заговорщики,
которые, обменявшись паролем и отзывом, ждут, что будет дальше.

- Там, откуда я родом, это называется ведьмовством, - негромко произнесла
нянюшка.

- А там, откуда родом я, мы называем это вуду, - сказала госпожа Гоголь.

Изборожденный морщинами лоб нянюшки сморщился еще больше.

- Это что-то вроде возни с разными там куклами, мертвецами и прочим?

- Ровно в той же степени, в какой ведьмовство - это беготня голышом и
втыкание булавок в людей, - спокойно парировала госпожа Гоголь.

- А, - отозвалась нянюшка. - Я поняла, что ты хочешь сказать.

Она неловко заерзала. В глубине души нянюшка была женщиной честной.

- Хотя... если признаться честно... - добавила она, - но только иногда...
ну, может, булавочку-другую...

Госпожа Гоголь сурово кивнула.

- Ладно. Иногда... зомби-другого, - ответила она.

- Но только когда иного выбора нет.

- Разумеется. Когда не остается выбора.

- Когда... ну, знаешь... когда люди должного уважения не выказывают и все
такое...

- Когда нужно дом покрасить.

Нянюшка широко, во все зубы, улыбнулась. Госпожа Гоголь тоже улыбнулась, по
зубам превзойдя ее штук на тридцать.

- Мое полное имя Гита Ягг. Но обычно меня кличут нянюшкой.

- А меня полностью зовут Эрзули Гоголь, - откликнулась госпожа Гоголь. - Но
обычно меня кличут госпожой Гоголь.

- Как я понимаю, - продолжила нянюшка, - здесь заграница, так что, может,
здесь совсем иная магия. Да оно и неудивительно. Деревья здесь другие, люди
другие, напитки другие, с бананами, - так что и магия здесь должна быть
другой. Вот я и подумала... Гита, девочка моя, учиться никогда не поздно.
Да, так и подумала.

- Само собой.

- Что-то с этим городом не так. Как только попали сюда, я враз
почувствовала.

Госпожа Гоголь кивнула.

Некоторое время стояла тишина, прерываемая лишь попыхиванием трубок.

Потом снаружи что-то звякнуло, последовала задумчивая пауза, после чего
чей-то голос вдруг произнес:

- Гита Ягг! Я знаю, что ты внутри.

Силуэт госпожи Гоголь вытащил трубку изо рта.

- Хорошо, - сказала она. - У нее отличный вкус.

Занавес у входа приоткрылся.

- Привет, Эсме! - поздоровалась нянюшка Ягг.

- Благословенна будь... эта палатка, - промолвила матушка Ветровоск,
вглядываясь в полутьму.

- Это вот госпожа Гоголь, - пред тавила, нянюшка. - Она вроде колдуньи
вуду. Это в здешних краях так ведьм называют.

- В здешних краях и другие ведьмы имеются, - ответила матушка.

- Ты произвела большое впечатление на госпожу Гоголь, найдя меня здесь, -
похвасталась нянюшка.

- А чего тут такого? - фыркнула матушка. - Когда я заметила, что у входа
Грибо умывается, остальное - одна сплошная дедукция.


Согласно мысленному образу, составленному нянюшкой в полутьме палатки,
госпожа Гоголь была стара. И чего уж она совсем не ожидала увидеть, когда
колдунья вуду вышла на солнечный свет, так этого того, что собеседница ее
окажется весьма симпатичной женщиной средних лет и ростом выше матушки. В
ушах госпожи Гоголь покачивались массивные золотые серьги, а одета она была
в белую блузку и длинную красную юбку с оборками. Нянюшка сразу
почувствовала неодобрительное отношение матушки Ветровоск. Видимо, то, что
говорили про женщин в красных юбках, было еще хуже, чем то, что говорили
про женщин в красных сапогах, что бы там про них ни говорили.

Госпожа Гоголь остановилась и подняла руку. Послышалось хлопанье крыльев.

Грибо, подобострастно тершийся о ногу нянюшки, поднял голову и зашипел. На
плечо госпожи Гоголь слетел самый большой и самый черный из всех когда-либо
виденных нянюшкой петухов. Он повернул голову и смерил нянюшку самым
разумным из всех когда-либо виденных ею птичьих взглядов.

- Вот это да, - потрясенно промолвила нянюшка. - Отродясь не видывала таких
здоровенных петухов, а уж я их на своем веку перевидала - ого-го!

Госпожа Гоголь неодобрительно приподняла бровь.

- Да откуда у нее воспитанию-то взяться? - заметила матушка.

- Вы меня не дослушали. Просто я сызмальства жила неподалеку от птицефермы,
- ответила нянюшка.

- Это Легба, темный и опасный дух, - сообщила госпожа Гоголь. Она
наклонилась поближе и уголком рта продолжила: - Между нами, он просто
большой черный петух. Но вы же понимаете...

- От рекламы никогда вреда не бывало, - согласилась нянюшка