щели между камнями, которыми вымощен
был тротуар. Все вокруг лишилось  деталей:  пропали  отражения  в  стеклах
витрин, облака в небе, дорожные знаки, промежутки меж  кирпичами  в  стене
здания напротив. Изображение до абстрактности упростилось:  черная  улица,
серый тротуар, грязно-рыжие фасады домов, окна в белых рамах.
     Затем  исчезли  и  окна.  Бейли  окружала  абстрактно-примитивистская
картина: полдюжины больших кубов однообразно-ровного цвета.
     Пропал и тротуар, оставив под ногами лишь темно-серую бездну.  Здания
пропадали одно за другим, оставляя за собой лишь гладкую серую равнину  до
самого горизонта. Начала исчезать и дорога.
     И, наконец, небо. Оно постепенно темнело, пока не сравнялось цветом с
лежавшей внизу равниной, и больше глазу не за  что  было  зацепиться:  все
вокруг было сплошь серым.
     Да заберите же меня  отсюда,  ради  бога,  подумал  Бейли.  Вытащите,
заберите, куда-нибудь, назад, домой... назад - куда?
     Страх его усилился -  он  понял,  что  не  может  вспомнить  название
района, где жил... Это... это было в  таком  большом  городе  на  западном
побережье, в штате... В каком штате?
     Он  поспешно  начал  зондировать  свою  память.  Прежде,  чем   стать
инфоморфом, он был следователем. Да, это он отлично помнил. Работал  он...
в  каком-то  бюро.  Национальном  бюро...  Нет,  неверно.   Память   точно
испарялась. Думай, приказал он себе.  Сосредоточься.  Твою  жену  звали...
Шерон? А сына - Дэйвид. Нет, Дональд. И ты ездил на работу в машине  по...
по дороге, не помню, как она называлась...  Ездил  в  такое  место,  такое
высокое, сделанное из... из чего-то блестящего.  Там  были  люди,  одни  -
просто замечательные, а другие - нет. Они что-то тебе  давали...  Еду.  Ты
вез еду домой, ел и шел спать. Иногда тебе снились плохие сны, и когда  ты
просыпался, рядом была прекрасная женщина. Она заботилась о тебе.
     Хочу домой, подумал он. Хочу... Чего хочу? Хочу к... к  кому-то,  кто
любит меня. К кому-то, кто  обо  мне  позаботится,  кто  знает,  как  меня
зовут...
     А как меня зовут?
     То была последняя его связная мысль. Серое вокруг понемногу  темнело,
что-то теплое и мягкое обволокло все тело,  в  ушах  зашипело.  Умственная
работа  точно  споткнулась.  Сознание,  точно  изображение   в   кинескопе
старинного  телевизора,  внезапно  сжалось  до  световой  точки,  медленно
блекнущей и пропадающей бесследно.



                                 КРУШЕНИЕ

     Машина лежала на берегу,  искореженная,  почерневшая.  Мерзко  воняло
копотью и жженой резиной. Оконные стекла потрескались  от  жара,  а  камни
вокруг были липкими  от  остатков  химикалий,  которыми  пожарная  команда
сбивала пламя.
     - Проломил ограждение вон там, - сказал высокий, худощавый  полисмен,
отряженный охранять место происшествия.  Ему  было  немного  за  двадцать,
униформа сидела на нем мешковато, а голос звучал как-то  чересчур  громко,
точно служивый старался громкостью искупить недостаток солидности. -  Вон,
видите?
     - Да, - сказала Шерон, слишком расстроенная, чтобы обращать  внимание
на подобные мелочи.
     Подпрыгнув под временное ограждение, она начала спускаться по камням,
в прожилках водорослей. Под ногами хрустели ракушки. Приближался прилив, и
ветер доносил до нее брызги воли, бивших в берег едва ли не под ногами. До
заката оставалось часа два; низкое солнце золотило поверхность океана.
     Она подошла к машине. В груди защемило. Хоть она и  знала,  что  тело
мужа уже убрали, Шерон словно шла к его  последнему  приюту  -  или,  хуже
того, к тому, что его убило. Убийство, вот что это такое, на этот  счет  у
нее не было теперь никаких  сомнений.  Она  решила,  что  он  представляет
серьезную опасность для их исследований, и потому поместили его в  машину,
устроили  катастрофу,  убили  его  так,  чтобы  все  выглядело  несчастным
случаем. В этом, после всего, услышанного от Юми, Шерон была уверена.
     - Осторожнее там, на камнях, - крикнул сверху полисмен. -  Они  могут
быть скользкими, понимаете? - Он сделал паузу. - Вообще, что вы там ищете?
     - У мистера Бейли в машине был кейс, - сказала она.
     Он рассмеялся.
     - Черт; немного; наверное от этого кейса осталось.
     - Кейс был в  металлическом  корпусе.  Он  должен  уцелеть,  хотя  бы
сгорело все остальное.
     О самодельном пистолете она не упомянула. Остановившись у  взломанной
рабочими из спасательной команды дверцы со стороны водителя, она заглянула
внутрь. Внутри все было покрыто толстым слоем копоти. Почерневшие  пружины
сидений, каркас панели  управления.  Пол  в  потеках  застывшего  пластика
усыпан пеплом. Ни следа кейса. Ни спереди ни сзади.
     Подобравшись к задней части  машины,  она  подцепила  ногтями  крышку
багажника. - Эй, вам не положено там шуровать! - Полисмен начал спускаться
к ней. - Вы, конечно, журналист, но это же вещественное доказательство!
     Не обращая на него внимания, она зашарила в сумочке на предмет связки
запасных ключей - она всегда носила их с собой.
     - Слышите? - Полисмен был уже близко.
     Найдя нужный ключ, она вставила его в  скважину.  Скрежет,  и  крышка
подпрыгнула вверх, взметнув в воздух хлопья облезшей от жара краски.
     Секунду она стояла, глядя в багажник.  Содержимое  его  меньше  всего
пострадало от пламени. Вот резиновый мячик Дэймона - оплавившийся,  однако
вполне поддающийся опознанию. Старое пляжное одеяло - его они использовали
как  подстилку.  Контейнер  для  пикников,  пара   темных   очков.   Шерон
покачнулась, и ухватилась за край багажника.
     Обогнув машину, к ней подошел полицейский.
     - Э, как вы ее открыли?
     Кейса не было. Шерон сунула ключи  в  сумочку,  захлопнула  крышку  и
пошла прочь.
     Не обращая внимания на полицейского, она вернулась на шоссе, прошла к
своей машине, стоявшей  у  обочины  и  некоторое  время  сидела,  устремив
невидящий взгляд в океан.
     Она ясно помнила, что находилось в  кейсе  Джима:  пистолет,  обрезок
металла,  из  лаборатории,  фотокомпозит  Розалинды  Френч,  микрокомп   и
документация по проекту "Лайфскан". Очевидно, два  последних  предмета  он
взял с собой в дом Готтбаума; вот как они потом  оказались  у  Юми.  Шерон
была уверена: остальное  он  скорее  оставил  бы  в  машине,  чем  рискнул
показать Готтбауму.
     Итак, ясно: Готтбаум и его люди  перехватили  Джима  по  пути  домой,
забрали из машины кейс, а  затем  организовали  "несчастный  случай".  Она
сжала  кулаки  так,  что  почти  впилась  в  ладони.  Затем,  опомнившись,
аккуратно положила руки на колени. Но, по  мере  того,  как  она  пыталась
успокоиться, эмоции, точно маятник, описали  дугу  от  злобы  и  глубокой,
горькой печали.
     Зря она сюда поехала. Думала, если  хоть  как-то  действовать,  будет
легче, а сама только убедилась в собственном бессилие.
     Руки дрожали. Она завела машину, сделала разворот и поехала обратно в
Лос-Анджелес.



                              СПИСОК ЖЕЛАНИЙ

     Позже, дома, когда  Дэймон  уснул,  а  няня  ушла,  Шерон  сидела  за
обеденным столом, уставившись в чистый лист желтого блокнота. Джим не  раз
смеялся над ее привычкой к  ручке  и  бумаге,  называл  это  анахронизмом,
"очень двадцатовековым", и иногда величал ее "последней из  грамотян".  Но
заполнение линованных строк от  руки,  ход  шарика  по  бумаге,  наблюдать
возникновение текста - все это так успокаивало...
     Глядя на страницу, она переживала заново последние 24 часа. Вчера,  в
воскресенье, после расставания с Юми в аэропорту, она приехала домой, и ей
опять позвонил Джим, или кто-то с таким  же  точно  голосом.  Сказал,  что
машину наконец начали ремонтировать, но ремонт займет больше времени,  чем
ожидалось, а он очень устал, чтобы возвращаться в Гранада-Хиллс. Он  решил
провести еще одну ночь в мотеле и приехать домой рано утром в понедельник.
     Терзаемая сомнениями, посеянными Юми, Шерон  хотела  было  поехать  к
нему. Не надо, ответил он, незачем.
     - Хотя бы скажи, где остановился, - попросила она. - Как  тебе  можно
звонить?
     Он начал было отвечать, но линия отключилась.  Телефон  ее  вырубился
окончательно: она никуда не смогла больше позвонить, и ей никто не звонил,
до самого сегодняшнего утра, когда с ней связались из полиции,  уведомить,
что обнаружена разбившаяся машина, числящаяся за ее  мужем.  Идентификация
водителя не представляется возможной, и им неизвестно, кто он,  но  завтра
из лаборатории поступит образец ДНК. Но  Шерон  не  сомневалась:  тело  из
машины, лежащее в полицейском морге, принадлежит ее мужу.
     Терять ей, если так, было нечего,  и  она  позвонила  непосредственно
начальнику Джима. Тот был болен, и она связалась с Нормом Харрисом,  одним
из агентов, работавших вместе с Джимом. Однажды Джим говорил ей о Харрисе;
тот, судя по всему, был ему не слишком симпатичен. Но больше ей не  с  кем
было говорить, да она и не знала, кого еще  можно  спрашивать:  друзей  по
работе у Джима не было.
     Харрис сказал, что  распорядится  об  охране  машины  силами  местной
полиции, пока не приедет  для  проверки  кто-нибудь  из  ФБР.  Назначил  и
встречу на завтра, но ясно было: он уже определил ее в  разряд  истеричных
баб, придумывающих всякие заговоры, не в силах примириться с тем, что  муж
просто не сумел вписаться в поворот.
     Поэтому  она  позвонила  на  службу,  сказалась  больной  и   поехала
посмотреть все своими глазами. Но поездка ни к чему не привела. А стоит ли
надеяться, что дальше что-нибудь все же удастся? Она начала писать:
     (Поскольку Джим сгорел дотла, определить, убит ли он, невозможно.)
     (Убийцы его, вероятно, достаточно ловки, чтобы  не  оставить  улик  в
машине.)
     (Кейс пропал; должно быть, забран из машины перед катастрофой.)
     (Подозрения Джима относительно Готтбаума, Френч и прочих не были, как
положено, подкреплены  уликами,  и  даже  те  немногие  улики,  какими  он
располагал, находились в пропавшем портфеле. Он даже не упоминал о проекте
"Лайфскан" в отчетах для ФБР.)
     (Готтбаум пропал; вероятно, он скоро умрет, и  его  невозможно  будет
допросить.)
     (Если кто-то из ФБР и станет допрашивать ученых из  "Норт-Индастриз",
они могут просто от всего отпереться. С чего кто-то поверит, что они убили
следователя ФБР? Они - приличные люди, а не уголовники.)
     (Как выяснить, чем они занимаются?  Как  осмотреть  их  оборудование,
если даже вся их работа засекречена?)
     Она перечла написанное. Дело казалось  безнадежным.  Она  перевернула
страницу.
     (Главная задача: найти убийцу Джима и передать в руки правосудия.)
     (Передать ФБР документы и заметки,  полученные  от  Юми.  Может,  это
поможет убедить их начать расследование.)
     (Проверить все больницы на предмет Готтбаума.)
     (Попытаться найти  доступ  к  тем,  кто  управляет  домом  Готтбаума,
несмотря на системы защиты, о которых предупреждала Юми.)
     (Попытаться связаться с "Норт-Индастриз" и поговорить с Френч либо ее
подчиненными.)
     (Попытаться убедить мое начальство, что это - сюжет, и  я,  занимаясь
этим, должна считаться на службе.)
     И, на новой странице:
     (Организация похорон.)
     (Где завещание Джима? Позвонить поверенному.)
     (Закрыть совместный банковский счет.)
     (Поставить в известность друзей. Разослать уведомления.)
     (Позвонить в страховую компанию.)
     (Испросить недельный отпуск.)
     (Уладить с наследством.)
     (Организовать дневной уход за Дэймоном и разъяснить ему случившееся.)
     Этот  список  было  больнее  всего  составлять.  Она  перечла  его  и
обнаружила, что плачет. Слова, заслоненные слезами, не давали  возможности
бежать от реальности: муж ее мертв, и теперь она - сама по себе.
     Она легла на диван, где они так часто сидели вместе, и плакала,  пока
не выплакала все слезы. Когда не осталось ни единой,  Шерон  почувствовала
смертную пустоту внутри и понемногу заснула.



                           ПОЛИЦЕЙСКАЯ ПРОЦЕДУРА

     Назавтра  в  полдень  она  сидела  в  деревянном  кресле   крохотном,
полностью утилитарном холле без  окон,  и  ждала.  Дежурный  в  будке,  за
толстой  перегородкой  из  бронестекла,  и  трепался   по   телефону.   От
потолочного вентилятора веяло холодом. Время текло медленно.
     Наконец дверь, ведущая во внутренние помещения, отворилась, и  к  ней
направился крупный человек в мешковатом костюме. Шерон интуитивно  поняла,
что он и есть Норм Харрис.
     - Миссис Бейли?
     Он подошел к ней. Весь вид его выражал крайнюю занятость, а улыбка на
лице говорила: у него и вправду совсем  ни  минуты  свободной,  однако  он
проделает все, что надо, потому что-вот такой уж он душа-человек.
     - Вашего мужа действительно жаль. Все мы были как-то... потрясены.
     Он протянул ей руку. Шерон коротко пожала ее.
     - Где мы можем поговорить? - спросила она.
     -  А  вот  сюда.  Это  у  нас  помещение  для   принятия   заявлений.
Звукоизолировано, гарантия от подслушивания, и, - кто его знает  -  может,
даже водонепроницаемо.
     Он  хмыкнул  и  выдал  усмешку,  точно  чтобы  показать:  вот  он  ей
симпатизирует и хочет шуткой малость облегчить свалившееся на  нее  бремя.
Но было что-то  такое  в  его  глазах,  какой-то  похотливый  интерес,  от
которого не верилось в его дружелюбие.  Ему  же  все  равно,  поняла  она.
Бессердечие в нем какое-то...
     Он препроводил ее в комнату площадью в десять квадратных футов. Стены
были выкрашены в грязно-бежевый цвет, а пол - покрыт тощим бурым ковриком.
Вокруг  деревянного  стола  стояли  четыре  кресла.  Она  села,  а  Харрис
устроился напротив.
     - Знаете, плохо, что мы раньше не встречались, - сказал он. -  Ужасно
просто - знакомиться при  таких  трагических  обстоятельствах.  Но  -  вам
что-то такое стало известно? Муж  ваш  -  он  ведь  всегда  был  человеком
замкнутым. Не любил смешивать дело с  развлечением,  работу  с  семьей.  -
Харрис пожал плечами. - Ну, это его личное дело,  и  мне  остается  только
относиться с должным уважением.
     Не испытывает он никакого уважения, решила Шерон. Что  это  он  хочет
сказать? Джим, мол, не был своим парнем, и нечего  ей  теперь  ожидать  от
"своих парней", что они ради нее бросят все дела?
     Но я надеялась, что ваш непосредственный начальник...
     - Будет не раньше той недели.
     Харрис потер руки, затем положил ладони на стол.
     - И пока что вам, кроме меня, обращаться не к кому. Но, уж  поверьте,
миссис Бейли... Можно просто "Шерон"? Поверьте мне, Шерон, я  сделаю  все,
что смогу.
     Может, конечно, у нее паранойя  разыгралась,  и  воображение  слишком
богатое, однако - она ему не верила. И все-таки,  он  ведь  -  следователь
ФБР? Это ведь - его работа? Если она сможет убедить его,  что  Джим  погиб
при очень подозрительных обстоятельствах, ему придется составить рапорт.
     Она выложила на стол микрокомп  Джима  и  папку  с  документацией  по
проекту "Лайфскан".
     - Не знаю, в курсе ли вы того дела, которое вел Джим...
     - Я его просмотрел. - Харрис осторожно взглянул на нее. -  Он  вам  о
нем рассказывал?
     - Да. Абсолютно все. Харрис со вздохом покачал головой.
     -  Налицо  нарушение  инструкций.   Наш   Джим...   Он   никогда   не
придерживался правил. Часто говорил, что идет своим путем.
     - Да, - сказала Шерон, подавляя чувства, навеянные воспоминаниями.  -
Точно так он и говорил. Но результаты получались неплохими, не так ли?
     - Конечно! Конечно же! Поймите меня правильно, Джим  был  талантливый
мужик. Я его работой просто восхищался. Кое-что было просто невероятно!
     Шерон подумала, что  Харрис  скорее  завидовал,  чем  восхищался,  но
настаивать на своей версии не стала.
     - Позвольте мне рассказать, что Джим  успел  выяснить.  Этого  вы  не
можете знать: он решил не включать это в отчет, пока не  наберет  побольше
материала.
     И она шаг за  шагом  описала  цепочку  событий  -  от  Малой  Азии  к
"Норт-Индастриз" и дому Готтбаума.
     Харрис слушал внимательно - или же умело притворялся.  Не  перебивал,
не торопил. В конце он откинулся на спинку кресла, сложил руки на обширном
брюхе и медленно покачал головой.
     - То, что вы мне сейчас рассказали, я назвал бы нитью предположений в
поисках версии.  Вы  сказали,  он  получил  подтверждение  опознания  этой
ученой, Розалинды Френч?
     - Он так сказал.
     - Так где же документ? Вы говорите, утрачен. Плоховато...
     Она глядела на него невидящим взглядом.
     - Вещественные доказательства были в кейсе, а кейс из машины  пропал.
Сам факт этого служит доказательством неслучайности катастрофы.
     - Ну, хорошо, может,  и  так.  Но  я  слова-то  к  делу  не  подошью.
Понимаете?
     Она положила микрокомп Джима на стол.
     - Здесь все его записи. Вы увидите, что они подтвердят мои слова.
     Харрис взглянул на микрокомп, но даже не подумал взять его.
     - Не мне вам говорить,  миссис  Бейли,  что  компьютерные  записи  не
являются вещдоком. Туда кто угодно мог впечатать все, что угодно. Вы.  Или
я.
     Она ожидала от него скептизма, но такое... У нее будто отняли  все  -
надежды, веру  в  справедливость...  -  Вы  хотите  сказать,  я  сама  это
сфабриковала?
     - Да нет же, черт! Харрис подал вперед и положил ладони на ее руку. -
Вы Шерон, порядочная дама. Я вижу это.
     Она подавила порыв вырваться. Хотя он всего  лишь  дотронулся  до  ее
руки, она почувствовала себя так, словно к ней грязно  пристают.  Пришлось
напомнить себе, как он ей нужен.
     - Тогда что же вы говорили...
     - Я говорил, что у нас происходит обычная полицейская процедура.  Нам
нужны доказательства. Нельзя из-за нескольких диких  идей  вызывать  людей
для допросов и арестовывать по обвинениям, не имеющим никакого смысла.  Вы
действительно уверены, что эти ученые убили  вашего  мужа?  Если  так,  по
каким мотивам?
     Радуясь поводу забрать у него руку, она  подвинула  к  нему  папку  с
историей "Лайфскан".
     - Вот документация по их исследованиям. Если вы внимательно  прочтете
это, допустив,  что  они  достигли  поставленной  цели  и  скрыли  это  от
работодателя, то поймите, что мотив был, да еще какой.
     Харрис раскрыл папку.
     - Минутку. Это же засекречено!
     - Да. - Она сдвинула брови. - У вас нет соответствующего допуска?
     - У меня - есть. - Он захлопнул папку и  шлепнул  жирной  ладонью  по
обложке. - Но у вас, Шерон, спорю  на  что  угодно,  нет.  Вы,  вообще-то,
понимаете, что полагается за владение секретной  документацией  оборонного
значения без соответствующих полномочий? Иисусе Христе, мы  здесь  так  до
шпионажа договоримся!
     Только тут Шерон поняла, что происходит. Она поднялась  и  отодвинула
кресло, скрежетнув его ножками по полу.
     - Тогда арестуйте меня. - Сжав кулаки, она протянула ему руки,  точно
подставляя их под наручники. - Если я - преступница, вы должны взять  меня
под стражу.
     В первый раз при ней нет Харрис пришел в  замешательство.  Он  нервно
рассмеялся.
     - Шерон, вы же знаете, я не это имел в виду.
     - Если так, - покровительственно улыбнулась она, - тогда  зачем  было
заводить об этом разговор?
     Она чувствовала, как злость нарастает внутри. Вся  ярость,  вызванная
случившимся с Джимом, сконцентрировалась на толстяке, сидящем перед ней за
столом. Да, это не в ее интересах, но она больше не могла.
     - Вам доставляет удовольствие - наблюдать  за  женщиной,  попавшей  в
безвыходное положение? Вам так приятно ее мучить?
     Харрис с грохотом встал. Он больше не улыбался.
     - Видите ли, я понимаю, какому стрессу  вы  подверглись.  Однако  вы,
Шерон, никакого права не имеете...
     - Не любите, когда вещи называю своими именами, так? - зарычала  она.
- Потому, что истина вас не интересует. Вам плевать, что там случилось  на
самом деле. Вас интересует только выгода для Норма Харриса.
     На скулах его  заиграли  желв