Чарльз ПЛЭТТ

                            ЧЕЛОВЕК ИЗ КРЕМНИЯ




                               ЧАСТЬ ПЕРВАЯ


                                ОДЕРЖИМЫЕ

     Поначалу проект "Лайфскан" дразнил ее, соблазняя посулами  свободы  и
могущества. Через десять лет он превратился  в  идефикс,  он  управлял  ее
днями и преследовал ее по  ночам.  Она  лежала  в  узкой  своей,  девичьей
кровати в неустанном  поиске  сна,  а  разум  ее  будоражили  неразрешимые
задачи: где взять материалы для  следующей  стадии  проекта?  куда  девать
расходные ордера? как направить проверки по ложному следу и что написать в
фальсифицированных отчетах?  Проект  давно  уже  самым  грубейшим  образом
попирал как общепринятые нормы морали, так и федеральные  законы,  и  если
теперь это выплывет наружу, все пропало.  Но  даже  перспектива  тюремного
заключения не страшна была для участников проекта  -  куда  хуже  для  них
будет, если проект закроют, и вся их работа пропадет даром.
     Утром, одуревшая от  бессонницы  и  лошадиных  доз  снотворного,  она
завтракала порошковым омлетом с соевым соусом и тостами и думала  лишь  об
одном: как избавиться от помех, искажающих данные? как  быть  с  вибрацией
замораживающих агрегатов? как улучшить разрешающую способность сканирующих
зондов? Проект превратился в метроном, подчинивший своему  жесткому  ритму
всю ее жизнь.
     Именовалась она Розалиндой Френч, а  работала  в  "Норт-Индастриз"  -
оборонный подрядчик, что рядом  с  трассой  на  Лонг-Бич.  Лаборатория  ее
представляла собой просторное помещение с высокими потолками,  со  стенами
цвета беж и черным пластиковым полом. Зарешеченные окна выходили во  двор,
усаженный эвкалиптами. Обстановка же лаборатории состояла из  беспорядочно
расставленных  серых   алюминиевых   корпусов   контрольно-диагностических
аппаратов   различного   свойства,   металлообрабатывающих    станков    и
инструментов.  Был  здесь  растровый  тоннельный  электронный   микроскоп,
большой фризер с образцами тканей, кипы листовой стали, деревянные брусья,
клавиатуры и плоские дисплеи. Посреди  лаборатории,  в  окружении  прочего
оборудования, стоял, точно небольшое надгробие, бок о бок с цилиндрическим
резервуаром из нержавейки размером примерно с детскую колыбель,  компьютер
"крэй-12".
     Сегодня вечером, как и в большинство вечеров,  лабораторию  делили  с
ней еще двое ученых: Майкл Баттеруорт, высокий,  худощавый  нейрофизиолог,
взиравший на весь окружающий мир свысока с загадочно-отрешенным  видом,  и
Ганс Фосс, по  происхождению  -  поляк,  механик,  мастер  старой  выучки.
Баттеруорт был этаким  мистическим  мечтателем;  однажды  он  сказал,  что
профессию свою  выбрал  после  двух  часов  медитации  в  размышлении  над
результатом обращения с этим вопросом  к  "И-цзин".  Фосс,  напротив,  был
невысоким пожилым человеком с розовой лысиной, окаймленной венчиком редких
седых  волос.  Застенчивый  и  незаметный,  он  был  просто-таки  богом  в
отношении всяческой машинерии. Частенько Розалинде казалось,  что  системы
просто-напросто склоняются перед его авторитетом и слушаются малейшего его
прикосновения.
     Конечно, это был сущей ерундой, однако, чем больше времени  проводила
она в лаборатории,  тем  сильней  каждая  лабораторная  мелочь,  казалось,
приобретала свой характер, вытесняя из жизни Розалинды  друзей  и  заменяя
их. Порой она ловила себя на том,  что  разговаривает  с  оборудованием  -
хвалит за точную работу, ругает за непослушание...
     Для человека, верящего в науку, такое поведение более чем странно,  и
все же месяц от месяца  Розалинда  становилась  все  суевернее.  Находя  в
чем-либо  дурное  предзнаменование  -  если,  скажем,  сочетание  людей  и
оборудования не  было  БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩИМ  в  некоем  мистическом  смысле,
которого она даже не могла бы объяснить словами - она  отменяла  очередной
эксперимент без малейшего сомнения. Бремя ее ответственности  стало  столь
тяжким,  что  нести  его  она  могла  лишь  руководствуясь   исключительно
собственной интуицией.
     Тем вечером -  теплым  летним  калифорнийским  вечером  -  обстановка
БЛАГОПРИЯТСТВОВАЛА. Розалинда стояла  у  стального  резервуара  -  высокая
женщина тридцати с небольшим  лет,  с  живыми  серыми  глазами  и  темными
волосами, аккуратно забранными назад. Самообладание и  чопорная  осанка  -
продукт старого, почтенного ист-костского пансиона благородных девиц -  не
позволяли выказывать внутренней тревоги.
     Она ждала, и Ганс Фосс ждал вместе  с  ней.  Баттеруорт  готовился  к
эксперименту.  Он  сидел  в  кресле  за  пультом  управления,  голову  его
закрывало полушарие обзорного шлема, а руки лежали в уолдо - металлических
перчатках с датчиками давления и движения.
     - Готов, - наконец сказал он.
     Розалинда включила свой регистратор рабочего времени. Он  действовал,
как "черный ящик" в самолете, регистрируя реально-временной  статус  более
двух сотен ключевых компонентов. Полиция компании хорошо понимала, что эта
информация   годится   разве   что   для   архивов   в   подвале,   однако
экспериментальные результаты проекта "Лайфскан" уже давно  не  попадали  в
официальные отчеты.
     - Похоже, все в порядке, - сказал Баттеруорт. - Начинаю снимать слой.
     Розалинда приникла к смотровому стеклу  на  боку  резервуара.  Внутри
было примерно -170 по Цельсию, и стекло  изнутри  было  усеяно  крошечными
кристалликами  льда.  Металлические  зажимы  держали  серый  комок   ткани
величиной с детский кулачок, искрящийся  в  свете  двух  галогенных  ламп.
Бритвенно-тонкий красный луч лазерного скальпеля врезался в  плоть.  Сотни
тонких, точно паутинки,  сверкающих  зондов  медленно  пошли  вниз  -  так
медленно,  словно  тонули  в  масле.  Нежно  касаясь  образца  ткани,  они
присасывались к нему, готовясь  дать  ответы  на  все  манящие  тайны  его
клеток.
     Луч лазера, повторяя  движения  рук  Баттеруорта  в  микроскопическом
масштабе, скользнул вперед, бережно срезая слой клеток,  точно  снимая  со
сливы до прозрачности тонкую шкурку. Металлические зажимы  тонкие,  словно
булавки, подняли "шкурку", и следующая серия зондов принялась  исследовать
ее обратную сторону,  воплощая  информацию  в  цифры  и  передавая  их  из
резервуара наружу, в память "крэя-12".
     Розалинда уже давно научилась сдерживать надежды.  Сегодня  -  просто
еще один эксперимент, он вполне может кончиться неудачей, как  и  прежние.
Но  в  этот  вечер  -  в  этот   вечер   обстановка   действительно   была
БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩЕЙ.  Она  стояла,  внимательно  вглядываясь  в   смотровое
оконце,  будто  суровая  мамаша,  наблюдающая  за  первыми  шагами  своего
ребенка.
     Лазер завершил проход. Фосс рядом с ней удовлетворенно хрюкнул:
     - Хор-рошо...
     Но Розалинда едва слышала его - она не замечала ничего вокруг,  кроме
рубинового луча и паутины тончайших зондов,  сплетающейся  вокруг  образца
ткани  в  причудливые  арабески.  Мышцы  спины   и   шеи   закостенели   в
напряжении...
     Раздался приглушенный обзорным шлемом голос Баттеруорта:
     - А вот этого мы раньше не регистрировали...
     Хоть голос звучал глухо, смысл слов  был  предельно  ясен.  Розалинда
бросила взгляд на дисплей, показывавший операцию в цвете и с  максимальным
увеличением. На экране поверхность  ткани  выглядела,  точно  ландшафт  из
шишковатых, перекатывающихся гор, над которыми  зонды  вытанцовывали  свои
сложные балетные па. Но один зонд  отстал  от  кордебалета  и  блуждал  из
стороны в сторону, как тросточка слепца.
     Долго сдерживавшая дыхание Розалинда испустила стон разочарования:
     - Черт возьми, Майк!
     Лазер  отключился,  зонды  потянулись  вверх.  Баттеруорт  высвободил
голову из-под шлема и вынул руки  из  уолдо.  Некоторое  время  он  сидел,
разминая пальцы,  словно  синтемузыкант,  чья  сольная  импровизация  была
отключена  коннектором.  Наконец  он  одарил  Розалинду  легкой  ироничной
улыбкой.
     - Плоховато...
     - Мы упустили какую-то незаметную пустяковину.
     Вечер больше  не  был  БЛАГОПРИЯТСТВУЮЩИМ,  то  был  обман,  иллюзия;
Розалинда почувствовала, что предана. Теперь следовало разобраться, как  и
почему оборудование устроило заговор против нее. Она обратилась к Фоссу:
     - Ганс...
     - Шаговые моторы тут ни при чем. - Фосс поежился, словно замерз, а за
ворот еще попали холодные дождевые капли. -  Пожалуйста,  давай  не  будем
разбирать их по новой?
     Хотя  он  был  вдвое  старше,  лицо  у  него   было   -   точь-в-точь
напроказивший мальчишка перед директором школы.
     Она внимательно смотрела на него своими жесткими серыми глазами.
     - Ты в этом уверен?
     - По-моему, Ганс прав, - сказал Баттеруорт, оттолкнувшись от пульта и
встав.
     Казалось, он не разделял напряженности, возникшей между Розалиндой  и
Фоссом. Он был дзен-буддистом и проповедовал фатализм -  хоть  и  на  свой
манер. Однако Розалинда чувствовала, что он стремится к цели так же, как и
она сама. Хотелось бы ей, чтобы он держался более открыто - тогда им  было
бы легче управлять.
     - Так в чем же дело? - спросила она. - Мы три недели истратили только
на поиски причины сбоев. Я хочу знать, что не в порядке.
     Он, пожав плечами, отвернулся.
     - Хочешь снова разбирать все по винтику - так вперед.
     Только теперь Розалинда осознала: сейчас ночь, и очень легко,  вместо
того, чтоб заниматься делом, просто-напросто перегрызться между собой. Она
постаралась унять раздражение.
     - Верно ли, что вы оба все еще убеждены, что огрех  -  в  программном
обеспечении исследования слоев?
     - Ну да, - кивнул Баттеруорт.
     -  Джереми  эти  программы  проверил  до  последней  строки.   Сделал
симуляторы, прогнал на... - Она  остановилась,  видя,  что  он  не  меняет
своего мнения.  -  Хорошо.  Возможно,  тебе  следует  подняться  наверх  и
попросить Джереми проверить все еще раз.
     Баттеруорт покачал головой.
     - Поздновато, однако...
     По опыту Розалинда знала: чем агрессивнее себя вести, тем  крепче  он
упрется на своем.
     - Майкл, - переключилась она на мягкий, увещевающий  тон,  -  мы  уже
столько вложили в это...
     Баттеруорт  обошел  "крэй",  методически  очистил  ОЗУ   и   принялся
отключать систему.
     - Он устал,  -  сказал  Фосс.  -  Вы  же  знаете,  с  уолдо  работать
нелегко... Вообще, всем нам неплохо бы отдохнуть. Даже вам, наверное.
     Его тактичность раздражала куда  сильнее  отчужденности  Баттеруорта.
Сейчас, в свете  непослушания  оборудования,  раздражения  не  унять  было
ничем. Все существо Розалинды  прямо-таки  вопило:  "Ну  почему-у  оно  не
работает?!"
     Покончив с "крэем", Баттеруорт пробрался через  сплетение  кабелей  и
начал отключать сервосистемы под резервуаром. Тихий жалобный  вой  моторов
смолк, отрывисто кашлянул вакуумный насос, и установилась тишина.
     - Ты же знаешь, вопрос лишь во времени, - коротко  сказал  он.  -  Мы
получили несколько превосходных прогонов на  животных,  мы  выверили  нашу
модель и знаем, что она должна  работать.  Осталось  только  вытрясти  еще
парочку огрехов, и тогда...
     Взгляд его был устремлен в какие-то небывалые  дали,  словно  он  уже
видел тот мир, в который обещает распахнуть двери "Лайфскан".
     Розалинде наконец-то удалось подавить раздражение.
     - Ладно, я сама поднимусь к Джереми и скажу, что вы полагаете,  будто
дело - в программном обеспечении.
     Она отключила от сети свой РРВ и сунула его в карман халата.
     - До завтра. - Она одарила обоих ослепительной, хотя  и  напряженной,
улыбкой. - Спокойной ночи.



                               ПРОГРАММ-МИР

     В здании, за поздним временем, было  тихо.  Порой  здесь  можно  было
встретить  охранника,   проверяющего   каждый   кабинет   и   лабораторию,
заглядывающего внутрь сквозь армированное  стекло  окошек,  прорезанных  в
серой стали дверей, но сегодня коридоры были полностью в ее  распоряжении.
Каблучки ее громко цокали по полу на фоне мертвой тишины.
     Она  прошла  первый  пролет  лестницы,  ведущей  на  второй  этаж,  и
остановилась вцепившись в перила и невольно вскрикнув от боли,  пронзившей
вдруг ноги, охватившей  бедра  и  поясницу.  Прислонившись  к  стене,  она
закрыла глаза. Боль терзала так, что даже думать было больно.
     Это называлось "системной красной волчанкой", с пониманием же  причин
болезни было гораздо сложнее. Аутоиммунное  заболевание,  заканчивающееся,
как правило, отказом почек. Кроме этого, оно могло сопровождаться  тяжелой
формой ревматоидного артрита. Диагноз ей поставили более десяти лет  назад
и тогда же предупредили, что средняя продолжительность жизни после  такого
диагноза - десять лет. Она, сколько могла, постаралась об этом забыть,  но
приступы парализующей боли становились все чаще и суровее, и порой, сильно
утомившись, она пугалась, что туман  в  голове  означает,  что  почки  уже
начинают отказывать.
     Еще только несколько неделек, подумала она, обращаясь к себе, точно к
не слишком  опытному  соблазнителю,  добивающемуся  ее  тела.  А  потом  -
неважно. Потом - делай, что хочешь.
     Она стояла и ждала, когда острая боль угаснет,  и  представляла,  как
будет жить без всяких болей, и организм будет работать, как  часы,  и  дух
будет полностью свободен... Фантазии пугали ее - настолько были желанными.
     Придя в себя, она медленно, осторожно продолжала  свой  путь  наверх,
опасаясь неловким движением вызвать новый приступ.
     Наконец она поднялась на этаж выше и направилась к  кабинету  Джереми
Портера.
     Кабинетом была маленькая комнатка без окон;  единственным  источником
света - с тех пор, как он снял с потолка люминесцентные лампы - оставалась
неяркая лампочка в мятом  металлическом  настольном  светильнике,  добытая
Портером в каком-нибудь  магазинчике,  торговавшем  десять  раз  уцененным
старьем. За пределами круга неяркого света комната терялась в темноте.
     Картонные  коробки  с  дискетами,  пачки  технических  журналов  были
разбросаны по полу, точно мины для  посетителей,  не  глядящих  под  ноги.
Ровные бежевые стены  были  оклеены  мозаикой  распечаток  спецификаций  к
компьютерной периферии. Книжные стеллажи, входящие в обстановку  кабинета,
были завалены грудами листков с  рукописными  заметками.  Некогда  комната
ничем не отличалась от всех прочих на  этом  этаже,  теперь  же  она  была
ПОРТЕРИЗИРОВАНА.
     Портер был толстячком с необъятной  кучерявой  шевелюрой  и  пушистой
черной бородой. Носил он белые рубашки (вечно мятые и в кофейных пятнах) и
вельветовые, обвисшие сзади штаны, а на мир смотрел сквозь древние очки  в
проволочной оправе, стекол которых никогда не протирал.  Познакомившись  с
ним, Розалинда жутко разозлилась, увидев, как он  вглядывается  в  монитор
сквозь пыльные линзы, а потом у нее вошло в привычку протирать  ему  очки.
Дальше - больше; она вдруг обнаружила, что взяла на себя и прочие  заботы,
которых сам он никогда не  полагал  необходимыми:  однажды  сготовила  ему
приличный обед, купила новые носки и даже подстригла  его  бороду.  Он  же
принимал  благодеяния  с  конфузливой  благодарностью.  И,   хотя   помимо
"Лайфскан" они не  общались,  связь  установилась.  Когда  его  квартирная
хозяйка решила превратить свой  дом  в  кондо,  Розалинда  предложила  ему
временно занять одну из свободных комнат в своем доме.  Муж  ушел  от  нее
годом раньше, и порой ей очень не хватало компании.  Конечно,  Портера  не
стоило считать за "компанию" -  он,  казалось,  и  о  самом  существовании
Розалинды вспоминал лишь изредка, однако ей его общество нравилось,  и  он
продолжал занимать комнату до сих пор.
     В дверях его кабинета она остановилась. Портер сидел  перед  экраном,
согнувшись в три погибели, и всматривался в строки программы.  Вот  пальцы
его коротко простучали по клавишам - он добавил  в  систему  пару  команд.
Наконец он развернулся вместе с  креслом  и  заморгал,  ослепленный  ярким
светом из коридора.
     - А, Розалинда... - Он полез пальцами под очки и протер глаза. -  Ты,
кажется, собиралась делать очередной прогон... Как оно там?
     Она вошла в кабинет, отодвинув по пути пару немытых кофейных чашек, и
пристроилась на уголке стола. Стол был загроможден листками с неразборчиво
накарябанными  заметками,  мятой  бумагой,  документами,  платами  ОЗУ   и
оставленными без ответа докладными записками.
     - Один из  зондов  опять  потерял  чувствительность.  Майк  с  Гансом
уверяют, что загвоздка - в ПО.  Клянутся  и  божатся,  что  все  остальное
отладили на ять.
     Портер молча смотрел на нее снизу вверх. Большую часть своей жизни он
проводил в программах,  которые  писал.  В  "программ-мире",  как  он  сам
выражался. Однажды он, смущенно улыбнувшись, признался, что даже сны видит
в программных кодах. Реальный мир для него отошел на второй план, и  лежал
про запас в своего рода буфере ввода, на случай, если мозг найдет время на
обработку вмешательств извне.
     Портер мигнул (главный признак того, что он снова - онлайн).
     - Так - что конкретно?..
     - Возможно, тебе следует еще раз просмотреть ход событий.
     Она смутно сознавала, что говорит грубо и нетерпеливо. Боль,  которую
она частенько испытывала, не располагала к душевной  теплоте.  Но,  думала
она, Джереми знает ее достаточно, чтобы не обращать внимания на тон.
     Она подала ему свой РРВ, и он принял его  с  явной  неохотой.  Меньше
всего ему хотелось возвращаться к задаче, которую, насколько ему известно,
он решил еще полгода назад. Порывшись в бумагах на столе, он нашел  нужный
разъем, подключил его к РРВ и  вернулся  к  клавиатуре.  Система,  внешнее
устройство, вход пять,  загрузка  данных,  зашифровать,  записать  в  ОЗУ,
альфа-тест, имя файла - май  12,  2030...  Несколько  секунд  он  подождал
подтверждения получения, а затем вернул ей РРВ.
     - Спасибо, - сказала она, очищая память прибора и кладя его обратно в
карман. - Знаешь, а прогон был весьма многообещающим. Если не считать, что
один зонд засбоил...
     Еще порывшись в завалах на столе, Портер показал ей лист бумаги.
     - Зато вот это - совсем не многообещающе...
     Лист оказался меморандумом  от  штата  Калифорния  Научно-Технической
канцелярии  Военно-Исследовательского   сектора   финансового   управления
ревизионно-надзирательной   комиссии   -   эта    часть    бюрократической
инфраструктуры была навязана "Норт-Индастриз" после того, как в 2019  году
компания  перешла   под   руководство   правительства.   Помимо   обычного
бюрократического суконноязычия в меморандуме все  было  просто.  Правление
желало знать: есть ли вообще хоть какой-то толк от проекта  "Лайфскан",  и
если есть, то какой именно. Портер уже  несколько  лет  стряпал  фальшивые
отчеты; результаты всякий раз были "весьма  многообещающими",  но  "ничего
определенного пока достигнуто не было". Раньше этого хватало за глаза,  но
теперь кое-кто в правительстве начал проявлять нетерпение.
     Розалинда читала бумагу, однако едва видела ее.
     - Когда ты это получил?
     - Э-э... Сегодня, еще утром. Хортон принес и сказал, что на этот  раз
ему, похоже, ничего сделать не удастся.  Слишком  высоко  зашло,  так  что
тщательной проверки не избежать. - Портер умолк, точно проигрывая в голове
разговор в поисках упущенного. - Да, еще он чуть  не  кипятком  в  потолок
писал по поводу модулей памяти. Тех, пропавших.
     Она непроизвольно  зажмурилась  и  опять  подумала:  "Только  бы  еще
несколько неделек..."
     Портер нервным тычком поправил очки.
     - Что скажешь?
     - Устала я сегодня, ничего в голову не приходит. - Она бросила бумагу
обратно на стол. - Домой пора. А в дороге и говорить удобнее.
     То есть, безопаснее. Они регулярно осматривали  кабинеты  на  предмет
"клопов", однако слежка все же не исключалась.  Конечно,  "Норт-Индастриз"
незачем  шпионить  за  персоналом,  но  в