огда вдыхаю, гаснут галактики. Потому что
я - непобедимый Годзилла, сокрушающий миры, огнедышащий властитель
Вселенной.
   Сифоров повернулся к Марине:
   - Как это понимать?
   - Очень просто, - не смутившись, заявила она. - Первый
идентифицированный уровень. Стимуляция комплекса превосходства.
   - Зачем мне его комплексы? Пусть отвечает на вопросы. И
отвечает разумно.
   - Придется еще подождать.
   Марина вернулась к устройству, а Сифоров - к столу.
   - Надо же, - усмехался он. - Годзилла... Додуматься нужно
уметь...
   На этот раз подготовка заняла у Марины гораздо меньше
времени.
   Лицо парнишки снова изменилось. Он сузил глаза настолько,
что они превратились в щелочки, насупился, поднял плечи,
словно поеживаясь от неощутимого сквозняка.
   - Уровень второй. Прошу вас, Кирилл.
   - Кто ты такой? Твоя фамилия, имя, отчество? - в который
уже раз повторил свои вопросы Сифоров.
   - Я - агент Альфа, - голос грубый, фразы отрывистые, как
лай.
   - Агент? - Сифоров подобрался, всем видом своим выражая
обостренно профессиональный интерес: он поспешно затушил в
пепельнице очередную только что разожженную сигарету, подошел
к парнишке вплотную и присел на корточки, вглядываясь
ему в лицо. - Тогда скажи, на кого ты работаешь?
   - Я лучший агент Совета Владык, - заявил парнишка. - Владыки
ценят меня. Я не обману высокое доверие Совета.
   - Очередной бред, - констатировал Сифоров. - Мальчик явно
насмотрелся видеофильмов.
   - Не спешите вы, - остановила его Марина. - Сейчас инициирован
второй уровень. Здесь обычно хранятся морально-этические
установки человека. По своей сути, этот уровень представляет
собой отдельную личность, хотя структурно и более
примитивную, чем основная. В обычных условиях личность эта
конкретно никак себя не проявляет, но с ее помощью осуществляется,
например, выбор решений в острых жизненных ситуациях.
У нас ее принято называть "голосом совести". Существуют способы,
посредством которых эту личность подменяют другой, искусственной,
способной оправдать самые неожиданные решения.
Сюда же легко вписать несвойственные конкретному человеку навыки,
способности: хорошо стрелять, умело драться и тому подобное.
   Конечно же, на уровне сознания наш подопечный вряд ли
оперирует только что представленными категориями. Скорее, ему
объяснили, что он является сотрудником какого-нибудь вполне
реального ведомства, вашей службы, например. Но на уровне "голоса
совести" решение сотрудничать с подобным ведомством должно
быть подкреплено развитой базой. И обычно в качестве базы
такой используют детскую фантазию, тайное желание человека,
образ-идеал. В нашем случае, это мечта быть неуловимым секретным
агентом. Можно сказать, что для нашего подопечного
она стала явью.
   Пораспрашивайте его, это поможет выяснить, с каким
именно представителем категории Би мы имеем дело.
   - Забавный случай, - оценил Сифоров. - Ну что ж, попробуем, - он
вернулся к парню. - Значит, ты агент Совета Владык?
Причем, лучший. Тогда ты должен уметь хорошо стрелять.
   - Я умею стрелять, - с презрением в голосе отвечал парнишка. - Вот
так, - он вдруг резким движением поднял скованные
руки на уровень глаз, согнул указательный палец, будто бы нажимая
на невидимый курок. - Ба-бах! - и засмеялся тихо и с удовлетворением. - Я
лучший стрелок среди агентов Совета. Владыки
ценят меня.
   - Надо думать, - ухмылка на лице Сифорова застыла. - И
гранаты кидать ты тоже научился неплохо...
   На несколько секунд капитан о чем-то задумался, потом
продолжил:
   - Кстати, не слишком ли ты разговорчив для секретного
агента?
   За парнишку ответила Марина:
   - Все очень просто. В подобном состоянии он не воспринимает
вас как реально существующего человека. Можно сказать,
он беседует сам с собой.
   - Что еще ты умеешь делать? - вкрадчиво поинтересовался
Сифоров у парнишки.
   - Все, что прикажут Владыки. Если надо стрелять, я буду
стрелять. Если нужно убить, я убью. Если понадобится взорвать
этот мир, я взорву его.
   - Ведь это же... - невольно вырвалось у меня, но я тут же
остановился, потому что Сифоров, улыбаясь во весь рот, одобрительно
мне кивнул.
   - Правильно, - сказал он. - Идеология Своры.
   Сифоров снова наклонился к допрашиваемому:
   - Поехали дальше. Что ж это за Владыки такие? Почему ты,
такой весь из себя превосходный агент Альфа, готов за них
жизнь отдать?
   - Владыки - повелители всего сущего. Тысячелетиями они
познавали природу вещей. Мудрее их нет в целом мире. И только
они имеют право решать, как дальше жить миру, какие формы ему
принимать. Жизнь и смерть отдельных людей - ничто перед их
величием. Потому бессмысленно задавать Владыкам вопросы;
единственное, что может сделать для них такой человек, как я,
это смиренно выполнять все их распоряжения. Неукоснительно,
именно так, как будет приказано. И Владыки ценят меня, я не
обману высокое доверие Совета.
   - Вот заладил, - Сифоров досадливо поморщился.
   - Я говорила вам, что личность "голоса совести" достаточно
примитивна, - напомнила со своего места Марина.
   - Куда уж примитивней. Слушай, Альфа, а такого по имени
Герострат среди Владык нет?
   - Владыки не нуждаются в именах. Имя - звук, пустые звуки
не имеют для Владык значения.
   - Бесполезно, - подвел итог Сифоров и посмотрел на Марину. - Есть
там еще уровни?
   - Обязательно.
   - Продолжайте, пожалуйста.
   В третий раз за сегодня инициатива перешла в руки Марины.
И на этот раз пауза затянулась. Сифоров курил, разрешил
покурить исстрадавшимся бойцам.
   Я же, не отрываясь, следил за тем, как Марина работает.
Ничего нового я, правда, не увидел: та же сосредоточенность,
та же деловитость. Как у телемастера, настраивающего телевизор.
При этом у меня возникло не слишком приятное ощущение,
сопровождающееся легкими покалываниями в затылке и у висков,
из разряда тех, что одолевают, наверное, каждого человека
при просмотре до предела натуралистических сцен кинонасилия,
когда, например, на экране герою отрубают голову - результат
эффекта присутствия плюс игра воображения. Словно ко мне было
подключено это дюявольское устройство, и над моими мозгами
Марина сейчас трудилась.
   Парнишка опять принялся раскачиваться, потом, зажмурясь,
громко промычал нечленораздельную фразу. Наконец он
вернулся в исходное положение, выпрямился, и только ни надменности,
ни презрения не было на его лице - лишь усталость.
В общем, обыкновенное мальчишеское лицо, отчего-то смертельно
уставшего.
   - Третий уровень, - объявила Марина.
   - Чем он характеризуется? Поясните, пожалуйста, - Сифоров
явно кое-чему научился.
   - Это нечто вроде резервной памяти. Сюда сознание сбрасывает
ненужные ей ассоциативные цепочки. В разработках ранних
пытались упорядочить эту область, но довести дело до конца
так и не получилось. Вкратце, уровень этот - свалка информации;
защиту сюда не поставишь, и именно здесь вы можете попробовать
решить свою задачу. Подниматься выше по уровням рискованно.
На главных блоках памяти должна стоять защита: одно
неосторожное слово, и мы теряем подопечного.
   - Что ж, попробуем здесь, - согласился Сифоров. - Кто ты
теперь? - обратился он к парнишке.
   Тот не ответил. Взгляд его был неподвижен.
   - Он не реагирует. Что нужно делать?
   - На третьем уровне нет прямого восприятия вопросов.
Просто и четко произносите слово. Повторяйте его. Образ вызовет
ассоциативную цепочку.
   - Ох уж эти сложности, - пожаловался Сифоров, наклоняясь
к парнишке. - Обезьяна, обезьяна, обе-зья-на.
   - Обезьяна, - произнес парнишка совершенно бесцветным
голосом. - Макака-краснозадая-зоопарк-животные-вонь.
   Он умолк. Сифоров шумно перевел дыхание.
   - Герострат, - сказал он. - Герострат, Герострат, Герострат.
   - Герострат-огонь-храм-величие.
   - Артемида.
   - Артемида-богиня-храм-огонь-Герострат-величие-огоньхрам.
   Сифоров развел руками.
   - Попытайтесь еще раз, Кирилл, - подсказала Марина. - Один
и тот же образ может вызывать различные ассоциативные
цепочки.
   - Герострат, Герострат, Герострат, - послушно повторил
Сифоров.
   - Герострат-просьба-приказ-стрелок-автомат-цель-мишеньвраг-опадание.
   - Это ближе, - обрадовался Сифоров. - Герострат, Герострат,
Ге-ро-страт!
   - Герострат-просьба-приказ-стрелок-автомат-оружие-арсенал-одвал.
   - Ну же! Ну! - закричал Сифоров в азарте.
   - Не останавливайтесь, вы на верном пути. Не останавливайтесь
ни в коем случае.
   - Герострат-подвал, подвал-Герострат!
   - Герострат-подвал-арсенал-оружие-автомат-цель-мишеньвраг-опадание.
   - Адрес-Герострат-подвал-арсенал, адрес-Герострат-подвал-рсенал.
   - Герострат-подвал-арсенал-адрес-площадь-Нарва-ЭстонияПрибалтика-тдых-оре-ето.
   - Герострат-подвал-арсенал-адрес-площадь-дом, - с напряжением
в голосе составил Сифоров.
   - Герострат-подвал-арсенал-адрес-площадь-дом-подвалвниз-тупеньки-венадцать-аправо-вонок-вонок-вонок-артавый-опрос-ерострат-росьба-риказ-трелок-втомат-ружие-рсенал-одвал.
   Сифоров метнулся к карте, ткнул в нее пальцем, торжествующе
обернулся к нам:
   - Нарвская площадь, подвал, двенадцать ступенек вниз,
направо, три звонка, спросить Картавого. Я, кажется, знаю
это место. Выезжаем немедленно.
   - Постойте, - сказала Марина. - А как же быть с ним? - она
кивнула на парнишку.
   - Если вы еще не закончили, то заканчивайте скорее.
   Вопрос к бойцам:
   - Вы готовы, ребята?
   - Так точно, - отозвались бойцы.
   - С командованием свяжусь сам, - Сифоров быстро вышел из
комнаты.
   Он вернулся минут через десять. Поверх майки он нацепил
кобуру и теперь на ходу засовывал руки в рукава джинсовой
куртки.
   - Поехали, - сказал Сифоров с блеском в глазах. - Мы отправляемся
за Геростратом...


   Глава тринадцатая

   Капитан ФСК Сергей Андронников размышлял.
   Невесело ему было в этот солнечный летний день; неуютно
он чувствовал себя в просторном освежаемом кондиционером
кабинете.
   Хотя вроде бы причин для невеселых раздумий не было:
операция прошла успешно, Гамаюн корпит над отчетом, работы
на сегодня больше не предвидится, можно допивать чай и собираться
домой.
   Однако причина такая имелась. Смутное беспокойство,
задевшее капитана Андронникова утром, когда они брали "пострела"
(как точно его охарактеризовал Гамаюн), находчиво
переминившего облик под курсанта пехотного училища, не оставляло
и теперь, по прошествии семи часов с того момента,
когда на запястьях "пострела" замкнулись браслеты наручников.
   Он, капитан Андронников, опытный сотрудник госбезопасности
со стажем работы в одиннадцать лет, упустил сегодня
нечто очень важное. Чутье подсказывало капитану, что это
может стоить ему карьеры. Для многих в ФСК в нынешние времена
слово "карьера" было пустым звуком, хорошо если не ругательством,
но только не для Андронникова. Он относил себя
к старой генерации сотрудников и здраво полагал, что при
любой власти тайная полиция будет нужна, и чем выше должность
ты в этой самой полиции занимаешь, тем больше тебе
будет всяческих благ и привилегий. А сегодня карьера капитана
Андронникова оказалась под угрозой.
   Он размышлял.
   Сработали мы все правильно, думал он. Уж получше, чем
предыдущая команда. Быстро, четко, без пальбы. "Пострел" и
не пикнул. Но ТАКСИСТ. Почему он остановился? Он не должен
был останавливаться. Глаз у настоящего таксиста наметан,
логика настоящего таксиста проста: курсант, в форме, у такого
денег - кот наплакал, не хватит оплатить и первые сто
метров; и наоборот: женщина с сумкой, явно куда-то торопится,
готова, и главное - СПОСОБНА заплатить и переплатить.
Рациональнее взять ее.
   Можно допустить, конечно, что таксист был первоначально
не в "настроении", а потом настроение у него появилось. Можно
допустить... Но допущение это повисает в воздухе, ты не
находишь, Сергей?
   Ты упустил таксиста. Тебе нужно было его проверить.
Перестраховка, но зато не болела бы теперь голова. А ты
его в горячке упустил. "Спасибо" тебе за это никто не скажет.
И размахивание кулаками после драки у нас тоже не поощряется.
Так стоит ли сознаваться в ошибке? Стоит ли, а?
   Сознаваться в допущенном промахе капитану ФСК Андронникову
не хотелось. А хотелось ему поехать домой, поужинать,
лечь спать и забыть навсегда и про "пострела", и про подозрительного
таксиста.
   Вошел, улыбаясь, Гамаюн.
   - Что приуныл? - осведомился он у Андронникова.
   - Отчет написал? - не поддержал жизнерадостный тон своего
напарника Андронников.
   - Написал, однако, - небрежно отмахнулся Гамаюн. - Ты
домой, кстати, сегодня собираешься?
   - Послушай, Максим, - обратился к нему Андронников, - ты
таксиста того помнишь?
   Стоит ли сознаваться?..
   - Какого таксиста? - Гамаюн явно не понимал о чем идет
речь. - Послушай лучше, какую историю сейчас в курилке Валентин
из четвертой рассказал.
   - Какую историю? - Андронников словно очнулся.
   - Поучительную, однако, историю, - заявил Гамаюн,
присаживаясь на краешек стола и в предвкушении удовольствия.
   Вообще-то, в органах госбезопасности формально (многочисленными
инструкциями и циркулярами, спускаемыми сверху)
было запрещено обмениваться оперативной информацией
с коллегами из соседних отделов и групп, но, как всегда
это случается, на низшем уровне служебной иерархии формальные
распоряжения понимались по-своему и не могли удержать
того или иного конкретного сотрудника от соблазна
рассказать коллегам какую-нибудь свежую байку из своей
насыщенной приключениями жизни.
   - Так вот, - начал рассказ Гамаюн. - Брали они сегодня
одного "защитника окружающей среды", - так на жаргоне Большого
Дома иногда называли дельцов от наркомафии. - Все там
было честь по чести: охрана, стволы - целый арсенал. Но
самое печальное, никто "защитника" в лицо не знал. Даже
примет у ребят на руках не было. Решили тогда: плевать,
без примет разберемся, кто - босс, кто - охрана. И выдали
по полной программе. Повязали всех в минуту. Только
один успел как-то вывернуться. Смотрят: волокет какого-то
интеллигента, в штаны наложившего, пушка - у виска; сейчас,
говорит, шлепну, он - мой заложник.
   Ребята, однако, не растерялись, не выпустили его. Взяли
на прием, скрутили. Заложник, живой-здоровехонький, сразу
пустился в благодарности. Спасибо, мол, бойцам "Альфы"
за их благородный труд. Если бы не вы и так далее. И собрался
сделать ручкой. Соображаешь? И ушел бы, да только
Валентин вовремя вспомнил: ребята, а где "защитник" - то?
Предъявите удостоверение личности, гражданин!
   И оказалось, интеллигент этот никакой не заложник,
а самый что ни на есть босс! Пострелы они стали, однако.
Ну, как тебе такая история?
   Гамаюн выжидательно уставился на Андронникова.
   - Не смешно, - заявил Андронников хмуро.
   Ему действительно было не до смеха. История, рассказанная
Гамаюном со слов неизвестного капитану "Валентина",
как специально, наглядной иллюстрацией подтверждала
его худшие опасения. Сегодня другая группа могла
упустить "заложника", но не упустила. Сегодня он мог не
упустить "таксиста", но упустил. И кто теперь скажет,
что это был за таксист, да и таксист ли?
   Гамаюн обиделся:
   - Как знаешь, однако.
   Он встал.
   - Так ты домой собираешься?
   Андронников думал. Он думал о том, что можно, конечно,
промолчать, не признаться в промахе: вон Гамаюн и думать забыл
об этом таксисте, хотя сам же давал ему прикуривать - и
ты можешь сказать, если спросят: "Не помню такого, не было
такого." Но не станет ли такая отговорка в будущем последней
каплей, после которой тебя просто вышвырнут с треском
за дверь? И если не признаться, поехать сейчас домой - а
как хочется, блин! - сумеешь ли ты спокойно уснуть?
   - Собираешься или нет?
   - Нет, - твердо сказал Андронников. - Не собираюсь. А
ты можешь уматывать. Я тебя отпускаю.
   - Ха! - счел нужным продемонстрировать свою независимость
Гамаюн. - Нашелся тут один такой, однако...
   Он стал собираться, а капитан Андронников извлек из
стола чистый лист бумаги, подумал еще, обкусывая колпачок
авторучки, потом аккуратно вывел: "Полковнику Усманову П. М.
РАПОРТ."


   Глава четырнадцатая

   За час они нагнали в район Нарвской площади такое количество
своих сотрудников, что мне подумалось, и других-то
жителей в городе нет.
   Я, Марина и наш неистовый капитан наблюдали за развертыванием
штурмовых колонн ФСК с безопасного расстояния из квартиры
дома напротив, хозяева которой без особого энтузиазма,
но все-таки уступили настойчивой просьбе Сифорова, весомо
подкрепленной видом полураскрытого служебного удостоверения
в его руке.
   Из окон этой квартиры вход в "подвал-арсенал" был, как
на ладони: жестяной козырек-навес, ступеньки вниз, мощная
стальная дверь с встроенным глазком. В наши безусловно прогрессивные
времена в девяти случаях из десяти возможных за
подобного вида дверьми находится или офис какой-нибудь фирмы
из доморощенных да новоявленных, или склад фирмы из доморощенных
да новоявленных же. И сомневаться не приходится,
что первым, кого встретишь, постучавшись в эту дверь, будет
суровый охранник, обременненный бицепсами-трицепсами и без
малейшего оттенка мысли на звероподобном лице. Либо даже
несколько охранников.
   Пока я не без интереса изучал поле предстоящего боя,
Сифоров что-то нашептывал в "уоки-токи": видно, совещался
с начальством.
   Я подумал, что, наверное, мои новые соратники по борьбе
с Геростратом поспешили. Ведь по всем существующим законам
жанра им следовало бы недельку "попасти" подвал, выявить
всех входящих и выходящих, а уж потом накрыть их всех скопом
и сразу. Впрочем, и принятую тактику понять можно: Сифорову
и компании совсем не улыбалось затягивать игру против такого
ловкача, как Герострат, а был шанс взять его нахрапом: быстро,
решительно, в духе блиц-крига. Так что и против разработанной
ими на сегодня тактики у меня бы серьезных возражений
не нашлось.
   Я перевел взгляд на Марину. Она, покусывая губу, с неменьшим
интересом наблюдала за перемещениями российских ниндзя.
И правда, посмотреть было на что.
   Во двор здесь имелось два входа-выхода; их, не привлекая
внимания, с интервалом в пять минут блокировали ничем не
приметными легковушками: москвич и жигуленок, поставленные
таким образом, чтобы ни у кого не возникло и мысли, будто поставлены
они здесь с некоей определенной целью, но в то же
время и так, чтобы водитель и пассажиры имели возможность
контролировать всех, проходящих со двора и во двор, и в случае
необходимости могли перекрыть входы-выходы одним нажатием
на педаль.
   Непосредственно на территорию двора загнали два мебельных
фургона. Очень находчиво, к месту: здесь в соседнем доме
имелся еще один подвал, принадлежащий мебельному магазину,
и хмурые дяди в синих рабочих халатах споро принялись разгружать
фургоны, вынося, покряхтывая от натуги, огромные - в
стружке - ящики в таких количествах, что и представить себе
было затруднительно, как еще там, в этих фургонах сумели разместиться
двенадцать бойцов из подразделения "Альфа" в полной
боевой экипировке - группа захвата.
   Кроме того, минут за пятнадцать до начала операции территорию
двора непринужденно очистили от посторонних. Теперь
все эти прогуливающиеся парочки и веселые ребята, шумно распивающие
ящик бутылочного пива в дворовом скверике, являлись
никем иным, как сотрудниками ФСК из группы поддержки.
   "Никаких посторонних, никаких лишних свидетелей, никаких
случайностей при проведении операций - основа работы
контрразведки," - вещал по дороге сюда Сифоров и был, безусловно,
прав. Ну зачем нам, в самом деле, лишние свидетели,
не говоря уже о случайностях? И случайностей не было: мебель
выгружали, веселые ребята вливали, похохатывая, в себя пиво,
парочки прогуливались. И только очень внимательный опытный,
если угодно, глаз заметил бы, что вся деятельность во дворе
подчинена некоей связующей, направляющей воле, а все как будто
бы случайные перемещения имеют общий вектор направленности.
В сторону подвала с металлической дверью.
   Помимо эт