лазый блондин. Когда-то он служил в морской
пехоте, был превосходным снайпером. Но в университете у него
как-то не было возможности продемонстрировать свои навыки,
что, видимо, его задевало. Впрочем, не у каждого человека
есть такая возможность. Большинство с этим смиряются. Но не
захотел смириться Уайтмен. Однажды вечером 14-го августа
шестьдесят шестого года Чарльз Джозеф, уложив оружие (винтовки,
пистолеты, нож), сел за пишущую машинку. Он отпечатал
свое последнее послание: "Тем, кого это касается. Я не
знаю, что толкнуло меня, чтобы написать эту записку. Но я
хочу сказать вам, что этот мир не стоит того, чтобы в нем
жить..." Затем он написал, что ненавидит своего отца, преуспевающего
бизнесмена, разведенного с его матерью, но очень
любит свою жену и именно поэтому намерен убить ее, когда она
вернется с работы, - "мне не хочется, чтобы она испытывала затруднения,
которые могут вызвать мои действия..."
   В это время к Уайтмену заглянули его приятели-студенты,
и письмо осталось неоконченным. Но свое намерение Уайтмен выполнил.
Распрощавшись с друзьями, он сел в свой автомобиль,
заехал за женой на ее работу и, привезя домой, без лишних
эмоций убил ножом. Тело жены он положил на кровать, накрыл
простыней и направился в дом к матери. Мать он убил точным
выстрелом из пистолета.
   Возле трупа Уайтмен оставил записку: "Я только что убил
свою мать. Если есть рай, она уже направляется туда. Если рая
нет, она все же избавилась от своих бед и забот. Я люблю свою
мать всем сердцем". На двери он приклеил еще одну записку:
"Мама нездорова, и она не сможет пойти на работу".
   Вернувшись домой, Уайтмен сделал короткую приписку к неоконченному
письму: "Три часа после полуночи. Жена и мать мертвы".
Затем он ненадолго прилег. Неизвестно, спал он или нет,
но в 7.15 утра Уайтмен уже брал напрокат в одном магазине
маленькую багажную тележку, а немного погодя купил в кредит
в оружейном магазине двенадцатизарядную винтовку. Мешок с
оружием, припасы и тележку он положил в машину и поехал в
университет. На входе его приняли за рабочего-ремонтника,
что позволило Уайтмену свободно пройти в здание. На скоростном
лифте он поднялся на двадцать седьмой, последний этаж
университета. Оттуда он по лесенке втащил тележку с мешком
на смотровую площадку.
   В это время здесь наслаждалась видом на город служащая
университета Эдна Тоупелли. Уайтмен хладнокровно застрелил
ее и затем принялся готовить свою позицию по всем правилам
снайперского искусства. Оборудовал огневые точки и пункт
питания. Судя по всему, он считал, что его пребывание на крыше
университета - это всерьез и надолго.
   Смотровая площадка на крыше университета частенько привлекала
к себе посетителей. Нынешнее утро не стало исключением.
Едва Уайтмен обустроился, как семья из пяти человек - муж,
жена, двое их сыновей и сестра жены - поднялась по лестнице
на площадку. Первым шагнул пятнадцатилетний сын. Он и получил
первую пулю. Оба сына были убиты, жена и сестра тяжело
ранены, уцелел только шедший последним муж - убитые и раненые
свалились на него сверху с лестницы.
   Прогнав таким решительным образом посетителей, Уайтмен
принялся выбирать "цели" в городе и обстреливать их. Любой
человек, попавший в окуляр оптического прицела, становился
для него мишенью. С профессиональной точностью он поражал
людей в голову или в грудь. Напуганные люди метались в поисках
укрытия, не понимая, что происходит. А Уайтмен продолжал
хладнокровно нажимать на курок, лишь изредка останавливаясь,
чтобы заменить обойму.
   Всего Уайтмен поразил насмерть пятнадцать человек и ранил
тридцати трех.
   Когда было обнаружено место расположения убийцы, полицейские
под прикрытием дымовой завесы бросились на штурм. На двадцать
седьмом этаже они встретили рыдающего над телами родственников,
сходящего с ума от горя отца семейства. Полицейские вышибли
забаррикадированную дверь и открыли огонь. В результате
штурма снайпер был убит.
   - Еще ближе, - резюмировал Мишка. - Или вот случай. Более
свежий, ты понимаешь...
   Январь восемьдесят девятого года. Некий Патрик Пердью
расстрелял из АК-47 по группу детей во дворе начальной школы
в городке Стоктон (штат Калифорния). Убив пятерых школьников
и ранив еще двадцать девять, убийца тут же на месте
застрелился.
   - Совсем близко...
   В ночь с 18-го на 19 ноября 1978-го года ушли из жизни
911 из 915 членов американской религиозной секты "Народный
храм". Все члены уединенной общины жили в поселке Джонстаун,
Гайана. Согласно официальной версии, члены секты добровольно
покончили с собой по призыву ее главы Джима Джонсона, проповедника-вангелиста.
Но в последнее время появилась новая
версия, утверждающая, что затерянная в джунглях Центральной
Америки секта была своего рода полигоном для проведения сверхсекретного
эксперимента по подготовке людей, запрограммированных
по особому сигналу совершать различные преступные акты,
убийства и самоубийства.
   У подопытных кроликов "стирали" нормальные человеческие
нравственно-этические и правовые убеждения и установки, затем
перепрограммировали на совершение того или иного криминального
действия. Использовался широкий диапазон средств: бессоница,
особая диета, сеансы "промывания мозгов" и многое другое.
   Когда американский конгрессмен Лео Райен недопустимо близко
подобрался к тайне, он был немедленно устранен, а все подопытные
"кролики" уничтожены.
   - Впритык, - Мишка закрыл папку и взглянул на меня. - Тут
есть еще кое-что в том же духе, но мы уже подошли к сути, и,
думаю, продолжать не стоит.
   - Да, не стоит.
   В свое время мне довелось насмотреться на смерть. На
настоящую - глазами, не на экране. Там была кровь, а не вишневый
сок. И теперь, когда Мишка зачитывал мне свой страшный
список, замелькали вдруг перед внутренним зрением непрошенные,
но от того не менее яркие картинки, видения из моего
совсем еще недалекого прошлого. От этого стало не по себе,
захолодило в груди, и организм затребовал совершенно убийственную
дозу никотина. Я курил сигареты одну за другой и, прикуривая,
замечал, что кончики пальцев у меня дрожат.
   - Это все, так сказать, цивилизованные страны, - продолжал
Мишка. - У нас, ты понимаешь, как бы ничего подобного до
сих пор не было. То ли секретили здорово, то ли всегда находилось
объяснение. Но ты мог бы заметить: с каждым годом мы
становимся все более "цивилизованной" страной - читал, наверное,
о Белом Братстве? А вот теперь еще и этот случай. С
Эдиком Смирновым.
   - Не нахожу логической связи, - признался я, сосредоточенно
гася в пепельнице очередной окурок. - Что из всего
этого следует?
   Мартынов вздохнул.
   - Ты когда-нибудь слышал о психотронном оружии и программе
"Зомби"?


   Глава четвертая

   - Понимаешь, Борис, - рассказывал МММ, вертя между пальцев
опустевшую чашечку для кофе, - на сегодняшний день не придумано
более страшного и более эффективного оружия. Атомная
бомба способна уничтожить город со всеми обитателями. Химическая
или бактериологоческая война может в течении нескольких
дней истребить население средних размеров страны. Но от
атомной бомбы можно укрыться в бункере, или вообще не допустить
ее применения, если, конечно, в твоем распоряжении имеется
хорошо налаженная система ПВО. От химического и бактериологического
оружия защититься труднее. Но и здесь разработан
определенный комплекс мер; он позволяет свести потери к минимуму.
   Кроме того перед потенциальными завоевателями, которые
все же рискнут применить оружие массового поражения, сразу
встанет ряд проблем по использованию захваченных территорий.
Потому что вряд ли местность, испытавшая на себе воздействие
ядерного удара, химической или бактериологической атаки, будет
пригодна для оккупации и заселения в обозримом будущем.
Подобный довод, кстати, уже не раз останавливал всевозможных
"ястребов" от большой политики. И потому же развитие военных
технологий всегда было нацелено на создание так называемого
"абсолютного оружия". Подобное оружие по теории должно быть
способно уничтожать противника без заражения окружающей среды,
с сохранением материальных ценностей. Традиционные методы, ты
понимаешь, здесь не проходят. И вот в поисках принципиально
нового пути где-то в конце шестидесятых - начале семидесятых
военно-промышленные комплексы у нас и на Западе всерьез взялись
за разработку психотронного оружия...
   - Существует такое определение, - МММ отставил чашку,
извлек из папки очередную вырезку и зачитал, щурясь, словно
близорукий: - "Понятие психотронного оружия объединяет
всю совокупность средст и методов, с помощью которых можно
скрытно управлять психикой, сознанием и поведением человеческой
личности". Представляешь, как это просто и эффективно?
Нажал кнопку, и армия противника встает под твои знамена.
   - Представляю, - кивнул я, вспомнив, что как-то в детстве
читал книжку (Александра Беляева, кажется) где описывалось
нечто подобное.
   Как она называлась? Ага, "Властелин мира".
   - Но реализовать подобные свойства нетрадиционного оружия
на практике оказалось далеко не просто. Судя по всему,
с обоих сторон в это дело было вложено неисчислимое количество
средств, и в конце концов выделились три основных направления
в развитии психотроники: экстрасенсорное воздействие,
(оно осуществляется специально подготовленными людьми, которые
имеют кроме всего прочего определенного рода способности);
психотронные генераторы - это электронно-механические устройства,
имитирующие на своем электронно-механическом уровне экстрасенсорное
воздействие и кодирование, которое более известно
под термином "зомбификация". Понятно?
   Я кивнул:
   - Более-менее.
   - Само собой, всякая достоверная информация, связанная
с развитием трех этих направлений, засекречена. Но кое-что,
благодаря успехам гласности, начинает всплывать. Оказывает-ся, в Саратове уже проводились испытания по первому направлению;
где-то в Киеве еще работает институт; там добились
определенных успехов в создании психотронных генераторов;
а что касается "зомбификации", то порой попадаются любопытные
свидетельства на этот счет. Здесь у меня в папке, например,
есть статья из "Комсомолки". Корреспондент рассказывает
о скандале с арестом гражданина США Луиса Кастильо.
Это произошло в Маниле второго марта шестьдесят седьмого
года. Его арестовали по обвинению в подготовке заговора с
целью убийства Маркоса, президента Филиппин. Потом, ты понимаешь,
с ним долго работали, применяли "сыворотку правды",
погружение в гипнотическое состояние. Выяснилось, что бренное
тело Кастильо вмещало в себя как бы четыре разные личности,
и каждая из этих личностей не подозревала о существовании
другой, но была запрограммирована на выполнение тех
или иных функций. Например, одна из личностей умела только
нажимать на курок.
   Однако, если говорить серьезно, "зомбификация" - чрезвычайно
сложная процедура. Это целый комплекс средств: воздействие
на мозг ультразвуковыми и микроволновыми излучениями,
гипноз и внушение, даже - психохирургия и психофармакология.
К тому же с каждым кодируемым необходимо работать
в индивидуальном порядке...
   В общем, о сложности и дороговизне "зомбификации" можно
распространяться очень долго, но, понимаешь, я иногда задумываюсь,
а насколько далеко зашли разработки данной методики?
Ведь техника кодирования, скажем, от вредных привычек:
курение, алкоголизм - достигла уже в некотором роде своего
совершенства: один сеанс - и все готово. Может быть, и здесь - за
один сеанс...
   Мишка замолчал, покашлял.
   - Значит, - подвел итог я, - ты полагаешь, Эдик Смирнов
стал жертвой психотронного оружия?
   - Да, я так полагаю, - Мишка украдкой взглянул на меня. - Твой
вывод - в точку. До сих пор нас все эти замороки с
психотроникой мало волновали. Но после инцидента с Белым
Братством поступило распоряжение, - Мартынов чуть приподнял
брови, давая мне понять, откуда оно поступило, - всерьез заняться
неформальными объединениями религиозного толка. Конечно,
указано было работать с ними аккуратно, не афишировать
наш к ним интерес, выявлять тихонько лидеров, брать на заметку
лозунги. Чтобы не дай бог, ты понимаешь, не вылезло
в один прекрасный день на свет в Питере какое-нибудь серобуро-алиновое
Братство и не возжелало поджечь мэрию и самих
себя заодно.
   С десяток религиозных сект мы выявили достаточно быстро.
Я лично имел возможность конфиденциально переговорить с
несколькими лидерами. Из соображений профилактики, так сказать.
И один из них, он возглавляет некую Свору Герострата,
показался мне при беседе... слишком простым, что ли? Была
это беседа пятая, кажется; а кое-какой опыт общения с лидерами
неформальных группировок у меня поднакопился. Я привык
уже видеть этаких ИДЕОЛОГОВ, если ты понимаешь, что я хочу
сказать. Они из той породы людей, что никогда не упустят возможности
и тебя приобщить к своей вере. А этот - нет: пришел,
спокойно поздоровался, сел, выслушал мои вопросы, соображения,
рекомендации, спорить не стал, без словестного поноса обошелся,
спкойно покивал. На том и расстались. В общем, я не понял,
как он сумел объединить в своей Своре - примечательное название,
заметь, - молодых образованных ребят. И не понял, что за
цели он преследовал, формируя Свору. А по нашим сведениям в
ней состоит уже около сотни человек. Короче, я задумался. И
решил копнуть поглубже... - Мишка снова замолчал, снова кашлянул.
   - Что же было потом? - не выдержал я.
   - Что было потом? - переспросил МММ отрешенно, словно раздумывая
о чем-то другом; он повернулся ко мне: - Дай, пожалуйста,
сигарету.
   - Ты же не куришь, - удивился я, но пачку "Родопи" ему подал.
   Мишка прикурил, неумело затянулся, кашлянул, выпустил
дым в потолок.
   - А потом, - сказал он, - потом мы внедрили в Свору Эдика
Смирнова...


   Глава пятая

   Шел первый час лекции по сопромату. Преподаватель Марк
Васильевич Гуздев, долговязый, с совершенно седыми патлами,
скороговоркой что-то объяснял о тензоре напряжений в осях
XYZ, торопясь закончить очередную "четвертинку". "Четвертинками"
он называл пятнадцать минут учебного времени, каждые
из которых венчал обстоятельно, со вкусом рассказанным анекдотом.
Анекдотов он знал множество, но по природной рассеянности
в них путался и часто повторялся.
   Например, самым любимым у него был следующий анекдот:
"Как-то раз нерадивый, но хитроумный студент сдавал своему
преподавателю зачет по сопромату. Слушая его путаные объяснения,
преподаватель устало замечает: "Молодой человек, у
вас не голова, а пустыня.", На что студент ему немедленно:
"Но ведь в каждой пустыне есть оазис, однако не всякий верблюд
сумеет его найти."
   Мы слышали этот анекдот раз, наверное, уже десять, но
всегда он пользовался неизменным успехом, а последняя ударная
фраза так вообще вошла в поговорки и цитировалась по поводу
и без особого повода студентами курса.
   Сидя в расслабленной позе на заднем ряду правее Веньки
Скоблина, я демонстративно скучал, вместо тензоров вырисовывая
в общей тетради геометрические фигуры неправильной формы.
Но расслабленность моя была показной. Внутренне я держал
себя собранным и искоса, самым краем глаза наблюдал за Скоблиным.
Скоблин тоже скучал, вертел головой, разглядывал впереди
сидящих девочек: взгляд его пробегал сверху вниз, а потом
медленно, оценивающе - снизу вверх.
   Я вспомнил, что говорил мне о нем Мишка всего два дня
назад....
   - И так на тебе все сходится, - говорил он. - Ты был
в воскресенье в аэропорту, ты проходил первым свидетелем по делу
Смирнова, и теперь ты же имеешь уникальную возможность напрямую,
не вызывая подозрений, установить контакт с активистом
Своры. Везет тебе.
   - Как утопленнику, - пробурчал на это я, сам удивляясь тому,
с какой быстротой впутываюсь в клубок странных для меня
дел и ситуаций.
   - Понимаешь, - продолжал Мишка. - Я был сначала против того,
чтобы вводить тебя в игру, да и сейчас против, так что, если
ты откажешься, я не обижусь - буду, наоборот, только рад. Но
когда станешь принимать окончательное решение, учти: ты на
данный момент самая подходящая фигура для нашего нелегального
расследования. Другого такого нам долго придется искать,
а дело того не терпит.
   - Интересный у тебя способ уговаривать друзей на безумства, - сказал
я. - Очень, знаешь, оригинальный, - но, заметив,
как резко и неузнаваемо изменилось вдруг Мишкино лицо, тут
же спохватился:
   - Извини, неудачная шутка...
   И я согласился. Не стану утверждать, что с большой охотой,
и интуитивно догадываясь уже, что добром это для меня
не кончится, но согласился. Вспомнилось, как вместе с Мишкой
мы охраняли тот дурацкий райисполком, не имея в обоймах ни
единого патрона, и как страшно нам было, когда все-таки началась
стрельба. Мы держались друг за друга; ближе, чем мы,
не было в то время людей на свете. И в память о тех страшных
днях я согласился.
   Результат: сижу на лекции и внимательно наблюдаю за
своим сокурсником и будущим коллегой Венькой Скоблиным.
   Помнится, только заслышав от Мишки его фамилию, я вскричал:
   - Скоблин?! Не может быть!
   - А что здесь такого удивительного? - заинтересовался
Мишка.
   - Обыкновенный же парень.
   - Пойми, Свора тем и сильна, что в ней состоят самые
обыкновенные люди.
   Скоблин действительно всегда казался мне самым обыкновенным
парнем. Он в меру интересовался девочками, не избегал,
но и не злоупотреблял стандартным набором холостяцких
развлечений. Пути мои с ним до сей поры не пересекались, да
и вряд ли пересеклись бы в обозримом будущем: не нашлось как-то
ни общего интереса, ни общей компании. Правда, доходили
до меня через третьих лиц слухи, что Венька занимается "ком-мерцией",
или, по-просту говоря, перевозкой определенных товаров
из мест, где они стоят дешево, в места, где они стоят
дорого. Но в наши благословенные времена этим промышляет половина
студенчества, за счет чего количество личных автомобилей
от запорожцев до иномарок на стоянке перед институтской
общагой неуклонно увеличивается.
   Легко вам представить поэтому, насколько сильным было
мое удивление, когда я узнал, чем он занимается в свободное
от учебы и коммерции время.
   - Как он попал в Свору? - спросил немедленно я.
   - Смирнов в свое время предположил, что это как-то связано
с его коммерческими делами, - ответил Мишка. - Где-то там
его ущемили, обокрали, обидели - не важно. Главное, что Свора
принимает "обиженных" без исключений, и если тебе удастся подкатить
к Скоблину под видом такого Обиженного - считай, дело
в шляпе, ты принят.
   - Не слишком ли просто? - усомнился я.
   - Просто для тебя, - уверенно сказал Мишка, - и совсем не
просто для кого-нибудь другого, со стороны. Именно поэтому,
Борис, ты нам и нужен.
   Итак, Венька Скоблин оказался активистом Своры Герострата,
неформальной организации, в которую вступил когда-то со
специальным заданием Эдик Смирнов, и в которую теперь предстояло
вступить мне.
   Я наблюдал за Венькой, а, наблюдая, выжидал, когда же
он оторвется от созерцания девичих талий и обратит внимание
на занятия рядом сидящих. И этот момент не замедлил наступить.
Причем, получилось так внезапно, что я его едва не
пропустил.
   Вот только что Скоблин покачивал головой, презрительно
выпятил губу, разглядывая толстушку с параллельного "потока",
и вот уже его взгляд скользнул в сторону и задержался
на моей открытой всем ветрам и поветриям тетради. Я с запаздыванием
прямо над своими художествами в стиле Малевича
стал выводить большими печатными буквами: "НАДОЕЛО ВСЕ! ВСЕ
НАДОЕЛО!". Вывел и, подняв глаза, перехватил взгляд Скоблина.
Тот не смутился, а дружелюбно подмигнул мне.
   - Скучаем? - понимающе шепнул он.
   Я кивнул, радуясь своей маленькой победе.
   - Невыносимо, - тоже шепотом добавил я к своему кивку. - Сам
не понимаю, как сюда залетел.
   - И я, - хихикнул Венька.
   - Со второго часа удеру, - сообщил я и тут же вполне непринужденно
предложил Скоблину пойти в "Гангрену", выпит