ь по
кружечке пива.
   "Гангреной" на жаргоне Политеха именовался в общем-то
совершенно ничем не примечательный бар на Тихорецком проспекте,
имевший одно несомненное преимущество перед другими
барами такого рода - близость местонахождения.
   Скоблин согласился. Видно, был предрасположен: в том
самом настроении человек, когда хочется новых знакомств, новых
бесед за кружечкой холодного пенистого напитка.
   По окончании первого часа "пары" Гуздев пообещал всем
присутствующим рассказать "забавный" анекдот о преподователе
сопромата, умевшем особым способом поддерживать интерес
аудитории к своей лекции. Анекдот этот мы уже слышали, и он
казался мне все-таки чрез меры скабрезным: не каждой девушке
рискнешь его рассказать, но Марк Васильевич так, судя по
всему, не считал, а присутствующие его одобрительным гулом
поддержали.
   Мы с Венькой ушли в "Гангрену".
   В это время дня там было пусто и почти идеально чисто.
Мы купили для начала по паре баночек (в наши нищие времена
пивные кружки во всех известных мне барах разворовали, и теперь
в той же "Гангрене" пиво разливалось в полулитровые
банки с крашеным, чтобы и эти не сперли тоже, дном, которые
мы называли по-просту: "анализными") и уселись в дальнем
углу за массивный стол.
   Пиво быстро развязало Веньке язык. Я непринужденно
подыгрывал ему.
   Песня таких, как Скоблин, была мне давно и хорошо известна.
Людей с подобными взглядами в наши развеселые времена
хоть пруд пруди; различаются они лишь уровнем интеллектуального
развития, и некоторые умеют петь эти песни настолько
сладкоречиво, что невольно проникаешься и на какое-то
время начинаешь видеть мир в сумрачно-багровых тонах.
   Все ему было плохо, все ему мешали: Вселенная прогнила,
цены замучили, везде - мафия, везде - коррупция, взорвать
все к черту, а там - хоть трава не расти. И так далее, в
том же похоронно-эсхатологическом духе.
   Впрочем, Скоблин интеллектом не отличался, матерился
через каждые полслова - вести его в нужном направлении доставляло
мне сплошное удовольствие. Я поддакивад, сам рассказал
парочку черных анекдотов из своей насыщенной "приключениями"
жизни под палящим солнцем "горячих точек", и
через час мы уже являлись лучшими друзьями, он пригласил меня
на "вечеринку", где будут только "свои ребята", и мы вышли
из "Гангрены" чуть ли не в обнимку.
   Мне оставалось только как-нибудь побыстрее от него отвязаться
и доложить МММ о выполнении первой части плана. Насторожила
меня тогда лишь легкость, с какой мне удалось выйти
на Свору. Но, как показали последующие события, вступить
в Свору Герострата действительно очень легко, проще простого,
а вот покинуть ее практически невозможно.
   До самого конца. До самой смерти.


   Глава шестая

   - Молодец, - похвалил меня Мишка. - Быстро ты его. Значит,
послезавтра вечером?
   - Послезавтра вечером, - подтвердил я.
   Мишка помолчал.
   Постукивая пальцами по краю столика с телефоном, я терпеливо
ждал продолжения.
   - Значит, так, - сказал Мишка после паузы и снова замолчал,
но теперь ненадолго. - Завтра часа в четыре приезжай ко
мне. Нужно обсудить одну проблему.
   - Что за "проблему"?
   - Не телефонный, понимаешь, разговор. Тут все очень
сложно, тонкость одна...
   - Инструктаж?
   - Вроде того. Ну, в общем, будь, - он положил трубку, оставив
меня разочарованно недоумевать и строить предположения
почти целые сутки.
   Но к четырем часам следующего дня я, как и было сказано,
явился к МММ на квартиру.
   Теперь, вспоминая тот день, я думаю, что самым правильным
для меня было бы после всех этих недомолвок, намеков:
"вроде того", "тонкость одна" - послать Мартынова куда подальше
и не вспоминать никогда об этом деле. Причем, с точки
зрения товарищеской этики мой поступок выглядел бы правильнее
некуда: что за разговор с другом, втянутым в опасную
и не слишком чистоплотную акцию?
   Но тогда я уже не мог действовать иначе, чем было предписано
мудреными расчетами честной компании: назвался ведь
уже груздем - полезай-полезай...
   Мишка жил в Купчино, на Каштановой аллее. И из-за удаленности
его дома от центров мировой цивилизации я, как всегда,
не рассчитал время и опоздал на четверть часа. Поспешно взлетел
по лестнице, перепрыгивая через четыре ступеньки за раз,
позвонил. Дверь в тот же самый момент распахнулась, словно
хозяин дожидался меня в прихожей.
   - Слава богу! - выдохнул Мартынов.
   Вид он имел встрепанный: волосы дыбом, щеки красные, в
глазах - облегчение и радость.
   Он втянул меня в прихожую.
   - Опоздал. Виноват, - доложился я.
   - А мы уж тут... - он запнулся.
   - Ты не один?
   - Проходи, проходи.
   Он провел меня в гостиную, и там я увидел восседающего
на роскошном кожаном диване огромного горделивой осанки незнакомца,
посасывающего пустую трубку и в задумчивости разглядывающего
Мишкину библиотеку, заполнявшую собой все пространство
от стены до стены, от пола до потолка в противоположном
конце комнаты. Там было на что полюбоваться: МММ
славился не только своей страстью к хорошим историческим кни-гам, но и умением подбирать любимейшие из них в прекрасных
изданиях одну к одной с хорошим переплетом и по сумасшедшей
цене.
   - Познакомьтесь, - сказал МММ весело. - Это Леонид Васильевич.
Наш внештатный консультант.
   Внештатный консультант медленно повернул голову и посмотрел
мне в глаза. Взгляд у него был внимательный и, как я отметил,
совершенно завораживающий. Отвести собственный взгляд
от его взгляда сразу же показалось мне делом трудным, если
вообще возможным. И только в случае, когда он сам тебе это позволит.
   - Здравствуйте, Борис Анатольевич, - вынув изо рта трубку,
приветствовал меня внештатный консультант. - Очень приятно мне
с вами познакомиться.
   - Садись, садись, Боря, - подтолкнул меня МММ как-то очень
суетливо, а я удивился: это было совсем на него не похоже. - Сейчас
чайку соображу.
   Он убежал на кухню.
   Я сел, все еще удерживаемый цепким взглядом консультанта.
Но тот наконец смилостивился и отвел глаза, снова принялся
изучать библиотеку. Я попытался расслабиться, но в подобной
компании сделать это было тяжеловато.
   Появился Мишка, неся на подносе чашки с горячим ароматным
чаем, который он заваривал из разнообразных хитрых трав
и рецептом приготовления которого ни с кем, на моей памяти,
не делился. Сколько не проси. Установил поднос на журнальный
столик, жестом приглашая нас начинать чаепитие. И сам подкатил
кресло и уселся в него, поглядывая на нас с Леонидом
Васильевичем поочередно.
   - Ну что, будем продолжать наши игры? - буркнул я раздраженно. - В
конце концов ты не чай меня сюда звал пить.
   - Все помню, Игл, все помню, - МММ использовал мое школьное
прозвище, полагая, видимо, что это подействует на меня
умиротворяюще.
   - Объясните ему, - подал голос Леонид Васильевич, как
мне показалось, тоже несколько раздраженно.
   Мишка кивнул и тут же без перехода начал:
   - Помнишь, я рассказывал тебе о трех существующих на
сегодняшний день направлениях развития психотронного оружия?
   С ядом в голосе я стал перечислять, загибая пальцы:
   - Экстрасенсорное воздействие, психотронные генераторы,
кодирование...
   - Вот-вот. Есть, понимаешь, соображение, Борис, что так
называемый Герострат использует в своей деятельности как раз
это самое кодирование. То есть в его распоряжении находится
некий арсенал средств и методов, возможности которого нам достаточно
сложно оценить, но этот арсенал позволяет ему "вкладывать"
в головы общающихся с Геростратом людей разнообразные
долгоживущие модули, которые запускаются при произнесении
в присутствии данного конкретного человека ключевого слова
или фразы. Он обращается с человеком, как со вшивым компьютером.
И арсеналом он владеет действительно выдающимся. Возьми
к примеру Эдика Смирнова...
   - Это объяснение, - согласился я, - но замечу, что в
твоем построении есть маленькая неувязачка: зачем он послал
Эдика в аэропорт с бессмысленной акцией?
   - В том-то вся и штука, - помрачнел МММ. - Видишь ли,
один из основных элементов кодирования является гипноз, а
во время гипноза человек открыт. Он не способен ничего утаить.
Гипноз, ты понимаешь, лучше любого самого совершенного детектора
лжи. Скорее всего, Герострат сумел расколоть Смирнова в
первый же день, а потом играл с ним и с нами в кошки-мышки,
развлекался - скотина - пока ему это не надоело. Он послал
Эдика в аэропорт, чтобы выпендриться, продемонстрировать нам
свои возможности, показать: вот, мол, ребята, что я умею, и
держитесь-ка от меня на расстоянии. Понимаешь, что я хочу
сказать?
   - Понимаю. Только тогда вся наша затея яйца выеденного
не стоит. Если он так легко расколол Смирнова, где гарантия
того, что он так же мимоходом не расколет меня?
   - А вот для того, чтобы он тебя не расколол, мы и подключили
Леонида Васильевича.
   Я похолодел. Тот самый озноб, что давал себя знать при
непереносимой жаре под палящим солнцем Нагорного Карабаха,
среди раскаленных камней на белой от пыли грунтовке; тот самый
озноб, о котором я, казалось, забыл уже навсегда, вдруг
продрал меня до костей. Затея Мартынова во всей своей полноте,
четко обозначилась передо мной.
   - Ну уж нет, - сказал я, поднимаясь из кресла. - На такое
мы с тобой не договаривались. Извини, друг Мишка, но поищи
себе другого желающего. В мозгах своих копаться я никому не
позволял. И не позволю.
   Помню, в детстве довелось присутствовать на сеансе заезжего
гипнотизера. Вышел я оттуда совершенно потрясенный.
Он делал с людьми, что хотел: заставлял их пить воду, а кричать,
что пьют вино, заставлял их плыть посуху, воображая,
что вокруг океан, заменял их личности другими - Петра Первого,
дяди Степы-милиционера; и Петр Первый тут же начинал
на потеху публике казнить, миловать и строить по ходу СанктПетербург,
а дядя Степа свистеть в невидимый свисток, надувая
щеки. Я был не просто потрясен, я был еще и напуган. И
поклялся тогда сам перед собой на веки вечные не допускать,
чтобы надо мной выделывали нечто подобное.
   Когда я отслужил в армии, на глаза мне попалась газетная
статья, в которой автор на полном серьезе излагал свою
версию печально известных событий в Тбилиси. Опираясь почему-о
на статистические материалы о процентном соотношении
женщин среди невинно убиенных, он утверждал, что мы,
солдаты внутренних войск, разгонявшие демонстрацию, находились
под воздействием гипноза, который накладывали на наши
предварительно одурманенные наркотиками мозги опытные специалисты,
переодетые в форму рядовых. Могу сказать одно: ничего
подобного не помню. Не уверен даже, был ли вообще какой-нибудь
приказ из высших эшелонов власти разогнать демонстрацию.
До сих пор мне кажется, что началось все с того, что за
нашими спинами вдруг появился явно ушибленный запущенным из
толпы камнем, а потому взбешенный майор и закричал, каждое
свое слово для весомости подкрепляя трехэтажным матом: "Вперед,
вперед! Дави их, мужики!". И мы пошли. Потому что сами
уже давно были на взводе без всяких там наркотиков и гипноза.
   Это я к тому, что тоже подвержен гипнозу. В том числе и
массовому, но добровольно гипнотизировать себя не позволил
бы ни там, ни здесь.
   Я - это я, и точка!
   Когда я встал, МММ окончательно сник. Крыть ему было нечем,
и он отлично это сознавал.
   - Я прощаюсь, - сказал я, стараясь говорить как можно ровнее, - желаю
приятно провести время.
   - Не спешите, Борис Анатольевич, - вмешался тут внештатный
консультант. - Нам еще есть о чем с вами поговорить.
   Мишка посмотрел на него с надеждой.
   - Говорить вы можете хоть весь день, - заявил я твердо, - но
без меня.
   - У вас какое-то неотложное дело? - поинтересовался Леонид
Васильевич, и я снова встретился с ним взглядом.
   Мне не нужно было этого делать, но я слишком поздно спохватился.
   - Понимаете ли, уважаемый Борис Анатольевич, существует
такое понятие как "психотронное эхо". Оно обозначает не до
конца еще объясненное явление, когда часть воздействия - минимальная,
конечно, - передается от объекта непосредственного
воздействия к объектам, которые находятся с ним в повседневном
контакте. Скоблин состоит в Своре более двух лет. Не исключено,
что просто переговорив с ним, вы уже получили определенную
"дозу" психотронного воздействия на свой мозг. Поверьте
мне, такое вполне возможно.
   Михаил Михайлович, видимо, до конца и сам не предполагал,
на какое сложное дело он вас посылает. Но неспециалисту
это вполне простительно. Думаю, совместными усилиями мы сумеем
исправить ситуацию. Со своей стороны обязуюсь установить
вам такой защитный блок, какой не прошибут ни гипнотизеры,
ни экстрасенсы, никто из всей этой компании дешевых повелителей
душ...
   И этот взгляд, этот завораживающий, прямой, необыкновенной
силы взгляд.
   Уже тогда я понял, что внештатный консультант откровенно
вешает мне лапшу на уши со всем своим "психотронным эхом" - не
поверил я ему, несмотря на совершенную доверительность тона, - но
кто бы выстоял против этого взгляда?
   Я не мог ему противиться.
   Я вернулся на свое место.
   Мишка заметно оживился, кашлянул, задвигался. А я сидел
в каком-то оцепенении и думал, какого еще предательства мне
от лучшего своего друга ждать...


   Глава седьмая

   Через час после ухода Бориса на квартире Мартынова
началось совещание. Присутствовали трое: сам Мартынов, внештатный
консультант Леонид Васильевич и еще один - высокий,
плотный, с аккуратно подстриженными усами, военной выправки
человек. Держался этот последний уверенно, твердо, как и полагается
начальнику в присутствии своих подчиненных.
   - Ну что ж, - сказал он, закуривая. - Докладывайте. Первым
вот ты, Михаил.
   - Все прошло идеально, Игорь Павлович. Начальный этап
нами пройден. Лаговский купится.
   - Идеально? - Игорь Павлович не повышал голоса, но по
интонации было ясно, что он чем-то недоволен. - То же самое
ты мне уже говорил. Месяц назад, помнишь?
   МММ нахмурился.
   - Это совсем другой случай. Орлов действительно ничего
не знает о наших планах, вы понимаете. Он расскажет только
то, что ему полагается рассказать.
   - Идеально... - Игорю Павловичу определенно не нравился
этот эпитет. - Вот расскажи мне об Орлове.
   - Но...
   - Расскажи еще раз.
   Мартынов покорно кивнул.
   - Мы познакомились с Орловым четыре года назад, - начал
он свой рассказ. - Почти год я был его взводным. Нас двое было
из Питера, на этой почве мы сошлись.
   - Лейтенант внутренних войск Мартынов и рядовой внутренних
войск Орлов, - заметил Игорь Павлович. - Что, во внутренних
войсках среди офицеров принято брататься с рядовым составом?
Вот очень интересная деталь.
   - Уставом, насколько я помню, это не запрещается, - отвечал
МММ. - На самом же деле он, конечно, выдерживал определенную
дистанцию: у нас с ним ко всему ощутимая разница в возрасте...
   - Ну уж? Восемь лет.
   - ВОСЕМЬ лет! Но потом нам повезло оказаться вместе в
одной переделке. Поползали под пулями, вы понимете. Так и подружились.
   - Хорошо. Подробности я помню. Обрисуй, пожалуйста, его
психологический портрет.
   - Орлов смел, - медленно, подбирая слова и нахмурясь еще
больше, заговорил Мартынов. - Но не безрассуден. У него имеется
склонность к мальчишеским выходкам, но и здесь он знает
меру.
   - Значит, он импульсивен?
   - Как сказать... - МММ задумался. - Я бы сказал, что он
достаточно уравновешенный человек. В большей степени уравновешенный
человек, вы понимаете... Но иногда, особенно, если
припереть Бориса к стенке, он действует по воле первого импульса.
Его счастье - или талант? - в том, что обычно действия
эти впоследствии оказываются наиболее эффективными в данной
ситуации и как результат... Вот помню, нас бросили в прикрытие
беженцев...
   - Все это, безусловно, интересно, - перебил Мартынова
Игорь Павлович, - но я вот о другом спрашивал. Ты можешь хотя
бы приблизительно сказать, как поведет себя Орлов, если
ситуация выйдет из-под контроля?
   - Ситуация не выйдет из-под контроля.
   Игорь Павлович хмыкнул не без раздражения.
   - Вот допустим, - сказал он, выделив глагол интонацией, - что
ситуация уже вышла из-под контроля.
   - Ну знаете, Игорь Павлович, - возмутился МММ, - я так
не могу. Что значит "вышла из-под контроля"? Мы отрабатывали
различные варианты. Все продумано. Орлов и шага не сделает
без контроля с нашей стороны. У него не будет необходимости
проявлять инициативу. Иначе я просто не пригласил
бы его участвовать в операции. Он все-таки мой друг. А что
качается разного рода "допущений", то я, извините, не профессиональный
психиатр... - Леонид Васильевич, с интересом
наблюдавший за перепалкой из своего угла, громко рассмеялся, - не
профессиональный психолог, - тут же поправился Мартынов, - чтобы
предсказывать, как поведет себя Борис, если
мы трое вдруг исчезнем или впадем в детство.
   - Вот очень интересно ты рассуждаешь, - с сарказмом заметил
Игорь Павлович. - Я, видите ли, не профессиональный
психолог... Пойми, Михаил, это не просто операция, а наши
противники - не просто бандиты с большой дороги. Все должно
быть проведено без сучка, без задоринки. И вот положение
таково, что сам я не могу работать с агентом. Единственное,
что я могу себе позволить - это посмотреть на него со стороны.
Это ТВОЙ агент. И мне сегодня приходится верить тебе на
слово. Но в случае провала завтра отвечать буду я. И за свое
доверие, в том числе.
   - Все мы завтра ответим, - буркнул Мартынов, но запал
его уже прошел.
   - Ставка в игре высока, - продолжал Игорь Павлович. - А
вот ты, извини меня, вместо спокойной разумной оценки возможной
реакции Орлова на непредсказуемое обострение ситуации
подсовываешь мне байку о... ну вот хотя бы такая аналогия...
об Остапе Бендере, который второй раз в жизни усевшись
за шахматную доску, возьмет и обыграет всех своих противников,
да так, что и не придется ладью с доски воровать.
"Смелый, но не безрассудный; импульсивный, но не очень; если
припереть его к стенке, то тут уж кривая вывезет..." Так
у нас, Михаил, дело не пойдет.
   - Вы совершенно зря упрекаете Михаила Михайловича, - вмешался
наконец в спор Леонид Васильевич. - Он, конечно,
не профессиональный психиатр, - внештатный консультант снова
рассмеялся, - но тем не менее психологический портрет Орлова
нарисовал очень точно. Такие, как Орлов, редки. Это действительно
талант - интуитивно, чисто на импульсе находить
верное решение сложной задачи, проблемы, если угодно. Существует
такое понятие: принцип дилетанта. Так вот, Орлов - это
дилетант, но дилетант такого психологического склада, что
он даст сто очков вперед любому профессионалу. Именно благодаря
своей способности непредвзято смотреть на вещи и
интуитивно находить единственно правильный путь к решению.
Он именно такой Остап Бендер, который второй раз в жизни
усевшись за шахматную доску, способен не только довести партию
до конца, но и выиграть. Как сказали бы мы, психиатры, - новый
смешок, - он гений афферентного синтеза. Кстати, в этом
качестве Лаговский из той же породы.
   - Ладно, - махнул рукой Игорь Павлович, - сегодня вы
двое меня убедили. Будем полагать, мы нашли Герострату достойного
противника, - он помолчал. - Но все-таки надеюсь,
что ситуация не выйдет из-под контроля, и нам не придется
в срочном порядке вспоминать, где и какую мы снова допустили
ошибку...


   Глава восьмая

   Я помню это так.
   Собралось, не считая меня, пятеро.
   Свора, как рассказывал мне Мишка, объединяла около сотни
"обиженных", но Герострат разбил все сообщество на классические
"пятерки", то ли из соображений конспирации, то ли так ему
удобнее было со своей паствой работать.
   В общем, собирались они обычно по пять человек в предварительно
назначенный час у кого-нибудь из активистов Своры
на квартире.
   - Проходи, знакомься, - сказал мне Венька.
   Я скользнул небрежным взглядом по компании. Трое парней,
одна девушка - в стороне от этих троих.
   Познакомились.
   Двое парней ок