А еще он подумал, что раз уж все молчат, то надо срочно что-то сказать,
потому что,  пока он думал и  глючил, прошло уже очень  много времени, пауза
затянулась, сейчас все  заметят, что он тормозит, поймут, что  он обкурился,
что с ним нельзя иметь дело, вызовут полицию и попрут из Америки на фиг.
     Он стрельнул глазами в сторону Сони. Вид у нее был явно подозрительный,
вернее --  подозревающий.  А  вдруг это все подстава? И косяк они специально
подбросили и держали его  без сигарет, чтобы он купился, а он,  как мальчик,
повелся  на  труху. Объявят  его  невменяемым,  программа  легко  перейдет к
"Майкрософту". Да фигу она перейдет,  они же принцип наверняка не раскусили,
а то  бы уже  давно мягко откусили софт себе,  выпустили бы под каким-нибудь
другим именем, и  судись  потом с  Биллом  Гейтсом. А  может, он для  того и
заманил к  себе  Гену, чтобы  секрет выведать,  обласкал, накурил,  разговор
такой затеял, вроде ни к чему,  а сейчас как  пойдет про черточки-нолики, ну
так, как бы невзначай...
     Тут Гена похолодел: на белой  майке Гейтса, прямо на том месте, где под
тканью  и  кожей билось в  ребрах  грудной клетки  нездоровое тяжелое сердце
самого богатого в  мире организма, он явно увидел вышитую  белыми же нитками
эмблему  -- паучок  отражавших  друг  друга  русских букв "я"  в разомкнутом
круге, а  под ними --  две  пары  вертикально сдвоенных  нолей с  черточками
единиц по краям, замаскированных под число 1881.
     "Неспроста все это -- ох неспроста!" -- подумал он.
     -- Да ты расслабься,  -- заметил  наконец его состояние собеседник.  --
Чего ты так напрягаешься-то. Я тебя не съем.
     И  он  засмеялся.  От этого  смеха  Гена  вздрогнул,  но  действительно
расслабился. Гейтс смеялся вполне по-человечески, настроен был дружелюбно, а
все эти бредни -- от неадекватного Гениного состояния.
     "Дурак я, -- подумал Гена, -- мне такая пруха, а я на измене сижу. Надо
расслабиться и получать удовольствие".
     Заметив Генину улыбку, Гейтс заметил:
     -- Тебе дело предлагают, деньги большие и славу. Если ты еще не въехал.
А ты пугаешься. Ну, ничего. Это с непривычки.
     И,  не  прекращая  раскачиваться,  он начал теребить  тоненькую золотую
цепочку на шее.
     --  У  нас сейчас много таких  работает, -- продолжал он, вытаскивая за
цепочку  небольшой  кулончик,  похожий  на  древнюю  монету  с  выдавленными
рисунками, -- молодых, никому ранее  не известных. А  сейчас живут как люди.
Хорошие  деньги  поднимают.  Ты чего  молчишь?  Я  все хочу, чтобы ты  сумму
назвал. Давай не стесняйся, только не зарывайся.
     Но Гена не  мог назвать сумму. Он  вообще не мог  произнести ни  слова,
даже если  бы  очень хотел. Он  просто молча разглядывал знакомый рисунок на
кулоне.
     Гейтс поймал его взгляд и улыбнулся:
     -- Нравится? Это мой талисман. Я верю, что он удачу приносит.
     -- Откуда? -- выдавил Гена, не сознавая многослойности своего  нечаянно
двусмысленного вопроса. Гейтс ответил верхний пласт:
     --  О, это  целая  история! Когда-то  давно, когда  я еще был никому не
нужным студентом, я обменял ее на серебряный  доллар у одного старьевщика...
Но  мы об этом как-нибудь  потом поговорим. Я, знаешь ли,  довольно  занятой
человек, --  хмыкнул Гейтс, -- и раз ты не хочешь сам  называть сумму, я  ее
назову: должность называется  руководитель проекта. Триста пятьдесят тысяч в
год. Плюс -- пятьсот тысяч подписной бонус. На обустройство. Плюс -- годовой
бонус по  итогам  работы компании. У нас его, должен сказать,  далеко не все
программисты имеют. Жить можешь где угодно, хотя я не вижу смысла оставаться
с такими  деньгами в России. У меня есть небольшой домик в Майами, в  Майами
многие русские  живут, которых я к себе взял. Можешь его использовать -- это
подарок.  И  самое главное...-- Гейтс  поднял  вверх нож, -- мы открыли тебе
номерной  счет  в  "Кредит  Суисс".  На шесть  миллионов  долларов.  Никаких
налогов. Чистыми. Неплохо, а? Это за программу.
     Гена молчал.
     -- Один ваш  какой-то русский купец...  -- сказал Гейтс после паузы. --
Как  его  фамилия? --  спросил  он  у костюмированного  Сониного  помощника,
который на мгновение задумался.
     -- Третьяков, -- улыбнулась за него Соня.
     --  Так вот,  этот  чувак,  когда  торговал  покупки,  сначала  называл
максимальную  сумму, а  потом,  когда с  ним  не  соглашались, все  время ее
опускал. Каждое  новое предложение было меньше предыдущего. И чем дольше шли
торги, тем ниже становилась сумма. Какие у тебя предложения?
     -- А если не деньгами? -- неожиданно зло сказал Гена.
     -- Как это? -- удивился Гейтс.
     -- Мир  во  всем мире.  Победа  над  СПИДом. Гейтс  быстро и недоуменно
переглянулся с  Соней и ее помощником, который внезапно  перестал писать,  и
даже  с  лакеем,  который  замер в неестественной позе,  нагнувшись поменять
приборы.
     --  Шутишь, -- облегченно вздохнул Гейтс, и все рассмеялись. Даже лакей
позволил себе скромную улыбку.
     --  Кстати, на борьбу со СПИДом, -- сообщил Гейтс, поигрывая вилкой, --
я в прошлом году перевел им денег. Много. А что касается мира -- то это, ты,
конечно, хватил... Тут уже никто не в силах  повлиять. -- Он пожал  плечами.
-- Что поделать?!
     -- Ну, раз ничего не поделать... -- твердо сказал Гена.  -- Тогда... --
Он сглотнул слюну. -- Спасибо за предложение. Я не могу его принять.
     Гейтс  перестал  раскачиваться на стуле. Встал. Взял  двумя руками свою
тарелку. И  изо всей силы грохнул ее об стол. В  разные  стороны разлетелись
осколки и какая-то изящная питательная пища.
     --  Было  очень приятно  иметь  с вами  дело, -- еле  сдерживая ярость,
вежливо  сказал  Гейтс.  --  К  сожалению,  мне  надо  идти.  Вы мне  можете
позвонить.  Один  раз.  Чтобы сказать "да". И я подумаю, что я смогу для вас
сделать. Наслаждайтесь едой.
     Он развернулся и быстро зашагал по дорожке к дому, коротко бросив Соне:
     -- Зайди ко мне.
     -- Я сейчас вернусь и отвезу вас в гостиницу,  -- сказала Соня Гене, --
на своей машине.
     Через двадцать минут она вернулась с его паспортом и обратными билетами
-- Гена  как раз  допивал  кофе, стараясь не  обращать  внимания  на взгляды
лакеев и охранников.
     Ее машиной оказалась открытая темно-красная "БМВ" третьей серии.
     -- Хорошая машина, -- сказал Гена. Ехали они молча.
     -- Слушай,  -- прервал наконец  молчание  Гена, -- ну теперь-то  можешь
рассказать,  ради  чего  вы  затеяли  всю  эту  клоунаду  с  моим  приездом.
Могущество демонстрировали? Или хотели, чтобы я красивой жизни вкусил?
     --  Да нет, --  ответила Соня,  --  конкурентов  боялись. Босс в  таких
ситуациях не стесняется. Правда, наш русский  офис  немного перестарался. Он
когда увидел счет, чуть с ума не сошел. Мы, конечно, всегда знали, что у вас
все очень дорого, -- смущенно улыбнулась Соня, -- но не настолько.
     -- Все дорого, -- согласился Гена. -- Все, кроме людей. Помолчали.
     -- Да, и еще, -- сказала  Соня, -- это, конечно, неприятный  момент. Вы
от нашего представителя получили деньги -- их надо вернуть.
     -- 0'кей,  -- спокойно  сказал Гена. -- Все, или можно на еду и  дорогу
оставить?
     --  В  дороге они вам  не понадобятся, -- неловко сказала Соня.  -- Все
оплачено, самолет завтра утром, и вас отвезут. В гостинице вы можете всю еду
записывать на номер комнаты. Вы же читали предварительный контракт?
     -- Нет, не читал.
     -- Как же вы его подписали, не читая?
     -- Ручкой, -- усмехнулся Гена, -- С чернилами.
     -- По контракту, все, что вы получили, удерживается из общей оплаты, --
сказала Соня тихо и грустно. --  Раз  вы не  подписали  большой  контракт --
придется все вернуть.
     -- Хорошо, только доедем до гостиницы -- мне нужно переодеться.
     -- Я куплю вам сигареты... -- сказала Соня.
     Гена промолчал.
     Они въехали на парковку небольшого серо-бежевого кубика  "Holiday Inn".
Соня помогла  Гене донести чемодан до номера  и  купила в  автомате в  конце
коридора две пачки "Vantage" с угольным фильтром и пачку "Carlton".
     -- Вот,  -- сказала она, протягивая  сигареты,  --  "Карлтон" --  очень
легкие  сигареты.  В них самое  маленькое содержание  никотина и смол. Очень
помогает бросить курить.
     Гена ухмыльнулся.
     -- Деньги, компьютер и телефон  я должна забрать сейчас,  -- продолжала
Соня. -- А остальное завтра отдадите тому, кто вас повезет.
     -- До скорого, -- улыбнулся Гена.
     -- Если вдруг понадобится помощь --  вот мои телефоны, -- сказала Соня,
-- Я буду рада вам помочь. Простите.
     -- Не грузись, -- сказал Гена по-русски. -- Take care.
     --  .Если  хотите,  -- сказала Соня,  -- мы  могли бы  поужинать  после
работы. Я бы познакомила вас со своими друзьями. Мне бы не хотелось, чтобы у
вас осталось плохое впечатление о нашей стране. Можно, я позвоню?
     Гена кивнул.
     И Соня ушла.
     Гена распечатал "Карлтон"  и закурил. Содержание  смол  и никотина было
настолько  маленьким, что ему показалось,  что он курит воздух.  Он  отломил
фильтр, но это не помогло.
     -- Кругом одна подстава, -- громко сказал Гена вслух.
     "Вантаж" оказался нормальным.
     Гена неторопливо принял душ и переоделся. Денег и шмоток было не жалко.
Жалко было, что он оказался без Интернета  и не  знал,  как ему  связаться с
Дайвой: номеров ее телефонов у Гены не было.
     "У меня же были дома деньги! -- вдруг вспомнил он. -- Надо  было взять.
Да этот Костя так меня огорошил".
     "Пойду,  что ли,  прогуляюсь, -- тоскливо подумал он, --  хоть посмотрю
живьем, что там на улице за Америка..."
     В этот момент в дверь постучали.
     -- Да, -- сказал Гена по-русски.
     Вошла девушка и оказалась Дайвой.
     Слова, конечно,  не бессильны описать  гамму чувств, охватившую встречу
двух дистанционно влюбленных и их самих. Однако воспоминание о любой любимой
мелодраматической  киновстрече  такого  рода даст  эффект гораздо быстрее  и
надежнее, тем надежнее, что возникнет наверняка в мелодическом сопровождении
какой-нибудь  нежной  нужной  щемящей  музыки,  никак не  воспроизводимой  в
книжном  тексте и любимой, потому что интимно собственной. Ни тени сомнения,
ни облачка  разочарования -- это была любовь с первого  взгляда, совпавшая с
длительной  виртуальной прелюдией. Как только руки их коснулись друг  друга,
тлен  земной  любви коснулся их душ, и  эта совершенная любовь... Ну,  и так
далее...
     Они бросили чемодан  с вещами рядом  с кроватью, и Дайва  сказала,  что
сама позвонит потом в "Майкрософт" сообщить, что отвезет Гену в аэропорт.
     Что было дальше?
     Дальше было  время,  растянувшееся до бесконечности  и сжатое до одного
мгновения. Они узнавали  друг друга, как ребенок узнает мир, -- одновременно
по звуку, запаху и цвету;  и все внешние проявления процесса этого узнавания
не стоят слов. Они  все время разговаривали, бродили  по  каким-то  улицам и
каменистым  побережьям,  целовались  под лохматыми  деревьями джошуа,  а  на
закате руками ели рыбу в ресторанчике на берегу океана и  занимались любовью
на диком пляже.  Они... впрочем, это все бесполезно описывать  --  у каждого
свое представление о счастье.  К тому  же это  не имеет прямого отношения  к
сюжету.
     Из того, что  имеет: Дайва рассказала, как  ей предлагали работу в ЦРУ,
что  программа зарегистрирована  под именем "Кувшин  Джинна",  что их сайт с
демоверсией программы  за два дня  посетило  около ста  человек и что  самым
большим удивлением был перевод на русский фрагмента Корана, который она, как
и полагалось правоверным при любом цитировании, начала: "Бесм Илля ар-Рахман
аль-Рахим!",  что, как известно, означает: "Во имя  Аллаха,  Всемилостивого,
Всемилосердного!"  Хоттабыч, не дожидаясь  продолжения, сразу же выдал: "Бог
есть Свет, и  нет в  нем никакой тьмы". Такой весьма вольный и  даже спорный
перевод  заставил  ее  отказаться от дальнейшего цитирования и  задуматься о
том, насколько Хоттабыч вообще пригоден для переводов.
     Еще  она  рассказала,  что  по некоторым причинам, о которых  расскажет
потом,   она  собирается  попробовать   жить  в  Праге,  где  у   нее  много
друзей-американцев, которые не могут найти себе свободного места в свободной
Америке. Она улетает уже послезавтра и будет теперь очень близко от России и
Гены. И что, если, конечно, Гена захочет, он  тоже может приехать к ней, для
него даже  есть работа в фирме по программированию  -- там  не очень большие
деньги, около миллиона крон в год, это меньше тридцати тысяч долларов, но  в
Чехии на них можно нормально жить, к тому же  можно продавать  их программу.
Не говоря уже о .том, что у нее есть кое-какие семейные сбережения.
     Гена не колебался:
     -- Насчет  Чехии  хоть завтра. Можно даже прямо отсюда. А программу  --
давай просто подарим. Всем'
     Дайва улыбнулась в ответ, но промолчала.
     Гена пытался аккуратно выяснить, что Дайва знает про джинна из кувшина.
     Она ответила, что это классная придумка для сайта.
     Когда на  следующий день  они  ехали  в  аэропорт,  Гена вспомнил,  что
неплохо было бы, чтобы его кто-нибудь встретил.
     -- Можно один  короткий звонок домой? -- спросил он Дайву, показывая на
прилепленный к торпеде телефон.
     Она кивнула, что сколько угодно.
     Гена взял трубку.
     -- Покажи, как набирать.
     Дайва попросила Гену подождать, пока  она поменяет ряд.  Потому что она
сейчас  очень  занята  рулем,  а сразу  перестроиться  не  может.  Некоторые
американские водители, чтобы превышать скорость на автострадах, собираются в
колонну  -- штрафуют первого, и поэтому  первый  все  время  меняется.  Это,
конечно, лотерея, но лучше иметь шанс, что  не попадешься, чем гарантии, что
попадешься.  Сейчас их очередь быть первыми, но осталось две минуты, и потом
они смогут поменять ряд.
     Через две минуты автомобиль сзади  них  моргнул фарами,  Дайва  приняла
вправо и показала Гене, как пользоваться телефоном.
     Родители  были на даче. Гена полистал записную  книжку,  и единственным
кандидатом оказался писатель.
     -- Аппарат  абонента  выключен, --  ответила  вместо писателя  какая-то
тетка, -- или находится вне зоны действия сети.
     Гена набрал домашний номер его телефона. К нему он подошел сам.
     -- Привет, -- сказал Гена. -- Извини, что беспокою, тут вот какое дело.
Я, короче, тут случайно в  Америке оказался. И завтра прилетаю. Ты не мог бы
меня встретить?
     -- Как это ты случайно  оказался  в Америке? -- удивился писатель. -- У
тебя же загранпаспорта нет!
     --  Откуда ты...  в общем,  не  важно.  Теперь  уже есть.  Я  потом все
расскажу. Мне неудобно долго. Встретишь? Запиши рейс.
     --  Встретить-то я тебя встречу... Только  машины у  меня уже нет. Если
только попросить у кого-нибудь. А что, у тебя вещей много?
     -- Да нет, вещей немного. Вообще нет. А что с машиной?
     -- Продал...-- грустно сказал писатель.
     -- Продал? Почему?
     -- Жить-то надо на что-то... -- совсем грустно сказал писатель.
     --  Ну,  ничего,  -- попытался  утешить Гена.  --  Сейчас сдашь книжку,
купишь новую.
     --  Дурак ты, что ли? -- обозлился писатель. -- Да  на эти деньги не то
что купить -- содержать машину невозможно.
     -- Это же коммерческая книжка?!
     -- Коммерческая, -- пояснил писатель, -- это чтоб ее издали. А  жить на
нее  --  с голоду  подохнешь.  Я  же не поп-звезда. Совсем другой культурный
пласт.
     -- Ладно, -- сказал Гена, -- не переживай, все будет хорошо.
     -- Хорошо. Пока.
     -- Чего -- пока?
     -- Пока -- значит до свидания. До свидания?
     -- До свидания, -- подтвердил Гена.
     -- Ты сам-то деньги из Америки везешь? -- спросил писатель, вместо того
чтобы повесить трубку.
     -- Какие деньги? -- поразился Гена. -- Откуда ты... Слушай! Мне с тобой
надо поговорить!
     -- Приедешь -- поговорим, -- сказал  писатель. -- Мне с тобой тоже надо
поговорить! Может,  хватит  наконец уклоняться? Дают бабки  --  надо  брать!
Достал уже своим бескорыстием! Весь конец книжки мне испортишь! Я, может, на
тебя только и рассчитываю. А ты дурака валяешь.  Тоже мне -- Иван-царевич...
А лягушку береги, дурак!
     И повесил трубку.
     Дайва спросила, все ли нормально.
     -- Нормально.  Он меня не  встретит. Да ладно. Доберусь как нибудь,  --
ответил Гена.
     Дайва предложила  снять для  Гены деньги  в банкомате, как  только  они
приедут в аэропорт.
     Гена отрицательно замотал головой:
     -- Не надо.  Ты  и так уже на меня столько истратила. Дальше мне деньги
не  понадобятся --  меня  же в самолете будут кормить-поить. А  дома  у меня
есть. Нажил немного на Хоттабыче.
     В ответ Дайва с  притворным возмущением сообщила Гене, что он находится
на территории Соединенных Штатов  и  его поведение  может быть расценено как
нарушение ее прав.
     И улыбнулась.
     Гена помотрел на нее с опаской:
     -- Шутишь?
     Дайва кивнула. И спросила Гену, когда он приедет в Прагу.
     -- Как вернусь --  возьму билет на следующий  день.  Дайва удивилась. И
обрадовалась,  но  спросила,  как  он  сумеет  закончить  все  свои  дела  и
собраться. Гена усмехнулся:
     -- Чего.там  собираться -- только подпоясаться. Заметив  по лицу Дайвы,
что она его не поняла, он объяснил:
     --  Пословица есть такая. Я  не смогу перевести.  Я даже прощаться ни с
кем особо не буду. Все равно все на чатах висим.  Встречаемся только,  чтобы
побухать и лицо не забыть.
     И он грустно замолчал -- расставаться с Дайвой ему не хотелось, даже на
два дня.
     Эта  легкая  грусть  переросла  в  тоску  после  того,  как  он  прошел
паспортный  контроль и обернулся, чтобы  помахать на прощание Дайве рукой. В
ее глазах он заметил слезы.
     "Чего реветь-то, -- подумал он, -- все равно через  пару дней увидимся.
Самолеты падают редко. Такие они сентиментальные".  И он вытер подозрительно
зачесавшийся мокрый глаз.
     На  некоторое  время  от  грусти  его   отвлекли   службы  безопасности
аэропорта,   с   большим   вниманием   отнесшиеся  к   русскому   пассажиру,
путешествующему без багажа. В самолете нельзя было курить, даже в его первом
классе, однако бесплатный алкоголь помог существенно сократить время в пути.
Правда,  под  конец  путешествия  стюардессы  почему-то  улыбались  Гене  из
последние сил и неискренне.
     Нью-Йорк застал его совершенно ослабшим. К счастью, из Ла-Гуардии в JFK
для  Гены  был  предусмотрен  специальный  мини-бас.  До  самолета в  Москву
оставалось  почти  десять  часов,  но Гена наотрез отказался  от возможности
пошаркать по асфальту Нового Вавилона и осмотреть подножия его небоскребов и
статую Свободы,  а  все  это  время  маялся в  бизнес-ложе "Дельты", питаясь
бесплатными пирожными и "Мартелем" и чередуя надоедливый сон  с  бесконечным
американским  телевидением.   Единственная   сомнительная  польза,   которая
осталась от этих часов, -- это вывод, что MTV-Россия -- намного круче. С чем
конечно  же  никогда  бы не  согласились  американцы  -- менталитет  другой.
Бесполезная маета  продлилась еще семью часами в  кожаном  кресле  самолета,
после чего  Гена, совершенно  уже  одуревший  от бесполезной  траты времени,
сразу  попал в закат завтрашнего дня в Шереметьеве-2.  Его потрясла  серость
Москвы, толстую вездесущую  пыль которой он  почему-то раньше не  замечал, и
кричащая рукотворная дисгармония  всего окружавшего пространства. Добравшись
до  дома,  он  сразу завалился  спать,  несмотря  на  всю  нелепость  такого
поступка.

     Краткое содержание девятнадцатой главы
     На встрече Билл Гейтс предлагает Гене за сайт Хоттабыча шесть миллионов
долларов,  дом  в  Майами  и высокооплачиваемую работу. Гена  отказывается и
сразу  же  лишается  всех ранее выданных даров.  Гейтс не  уговаривает Гену,
давая  ему  возможность  самому потом  вернуться  к  вопросу  и  намереваясь
потусторонне давить на Гену. Гордыня, не позволившая Гейтсу решить вопрос на
ме