донями, что мелькают как бабочки - белянки.  Он  поймал  и  меня  цепким
взглядом, голос стал громче, приглашающим, я понял, что речь идет о  языке
поз, жестов, положения руки при разговоре и прочей ерунде, что принимается
нищими духом с восторгом.
     Комитет  по  имиджу,   отрабатывая   немалое   жалование,   пригласил
очередного шарлатана с циклом лекций.  Слабый  человечек  всегда  пытается
спрятаться за спину более сильного, переложить на него  ответственность  и
за себя самого, беспомощного и гениального. Придумывает богов, астрологию,
Единого  Творца,  всякие  гадания,  тайные   науки   древних,   эзотерику,
рериховщину, Старших Братьев  по  Разуму...  Даже  этот  вот  язык  поз  и
положения рук при разговоре должен как-то еще больше упорядочить мир,  ибо
слабый человечек страшится до свинячьего писка свободы, любой  свободы,  а
мы ему еще подсовывает закон о свободе приобретения оружия!..
     Ему  надо,  чтобы  все  регламентировано,   чтобы   его   собственную
самостоятельность к минимуму, чтобы всегда можно  сослаться  на  положение
звезд, скоромные дни, требования начальства, линии жизни на руке...  Нужна
предопределенность!
     Дюжий парень в  слишком  респектабельном  костюме,  приоткрыв  дверь,
слушал с большим  интересом.  Я  похлопал  его  по  плечу,  он  вздрогнул,
возвращаясь в реальный мир, где он всего лишь  охранник,  а  не  властелин
тайных сил, вытянулся:
     - Дежурный по второму этажу!
     - У вас есть блокнот? - спросил я. - Нет? Жаль...  Надо  будет  взять
всех этих на заметку...
     - Которых?
     - Которые слушают, - пояснил я и со значением посмотрел ему в лицо. -
Понимаете?
     Он смущенно помялся:
     - Нам о блокнотах ничего не говорили. Я владею всеми  видами  оружия,
только не блокнотом. Говорят, ниндзюки даже веером...
     - Жаль, - повторил я и,  собираясь  уходить,  проговорился  в  порыве
старческой болтливости, этакой благодушности, какую молодые парни ждут  от
людей постарше. - Этот семинар не зря  ведь...  Понимаешь,  надо  отделить
всех слабых людишек, неспособных принимать самостоятельные решения.  Какой
же он член правительства, если с гадалками советуется, гороскопы читает да
в телепатию верит? Они еще могут быть хорошими генералами... нет, хорошими
тоже не могут, но где-то от них урона мало, а здесь... сам понимаешь!
     И ушел, зная, что уже сегодня будут знать не только все охранники, но
и пресса "из достоверных  источников",  а  трусливых  депутатов  и  членов
правительства как метлой выметет от гадалок, шаманов и прочих ясновидящих.

     После неудавшегося переворота охраны не стало больше, но Кречет,  что
и раньше не чурался техники, позволил ввести кое-какие штуки из  новейшего
спецоборудования. Огромные стекла, размером с витринные,  могут  выдержать
попадание снаряда, а красивые театрального вида шторы  глушат  любые  виды
излучений. Из этого здания, даже из туалета не  просочится  ни  один  байт
информации.
     В огромном предбаннике Кречета, где  хозяйничает  Марина,  добавилось
жидкокристаллических мониторов. На некоторых все еще  простые  бэкграунды,
на одном русские танки двигаются по Англии, знакомый старый скринсейвер, а
ближе к двери установлен совсем уникальный: сверхтонкий, но  с  экраном  в
тридцать дюймов.
     Зверского вида всадники в чешуйчатых  доспехах  на  весь  экран  лихо
рубили, кололи, насаживали на пики жалобно  вопящих  противников.  К  небу
поднимались черные дымы. Горели здания, падали статуи, а в далекой  гавани
на фоне голубого неба красиво полыхали парусные  корабли  с  тремя  рядами
длинных весел.
     Краснохарев, массивный, как носорог, мощно сопел и с  неудовольствием
наблюдал за сражением. Рядом красиво стоял аристократ Коломиец, седой,  но
достаточно моложавый министр культуры. С другой  стороны  премьера  нервно
переступал с  ноги  на  ногу  Коган,  министр  финансов,  а  Мирошниченко,
пресс-секретарь президента, без нужды подкручивал верньеры, то увеличивая,
то уменьшая яркость. За их спинами присутствовал  подтянутый  в  штатском,
таким он мне всегда казался: подтянутым и в штатском. Мысленно я  примерял
ему, Сказбушу, министру ФСБ, то мундир лейб-гвардейца, то погоны прусского
барона.
     Хлопнула дверь. Кречет вошел резкий,  как  "Нате",  налитый  гремящей
силой,  министры  почтительно  повернулись  в  его  сторону   и   поспешно
кланялись. Кречет бросил Марине на стол папку с бумагами, обернулся:
     - Что это за боевик?
     Вперед выступил Мирошниченко, бледный и с осунувшимся лицом:
     - Господин президент...
     - Ну что?
     - Господин президент... Я  по  приказу...  простите,  совету  Виктора
Александровича дал указание нашим программистам просчитать, что  было  бы,
если бы князь Владимир принял не христианство, а ислам...
     Вид у него был подавленный, плечи опустил, а спина кадрового военного
выгнулась, как у кота на мусорном баке. Министры, даже Краснохарев,  после
поклонов президенту повернулись к нему задом - неслыханный поступок!  -  и
смотрели на экран. Многотысячная конница, захватив один  город,  двигалась
на другой, такой же красиво освещенный заходящим солнцем, ощетинившийся на
стенах баллистами, где глаза слепили сотни солнечных зайчиков на блестящих
щитах, шлемах и обнаженных мечах...
     Кречет бросил коротко:
     - И что же?
     -  Купили  мощный  компьютер,  -  объяснил  Мирошниченко,  -  кое-что
доделали наши умельцы, потом две недели писали  задачу...  А  сегодня  вот
машина выдала  результат...  Я  попросил  понагляднее,  пришлось  добавить
трехмерные акселераторы для обработки графики, это чуть затормозило, но не
намного...
     Кречет рыкнул нетерпеливо:
     - К черту подробности! Результат.
     - Первое, - сказал Мирошниченко униженно, кадык его с шумом поднялся,
погнав волну, все слышали плеск и  бульканье,  -  не  турки  захватили  бы
Константинополь, а внуки князя Владимира. Компьютер выдал и  точную  дату:
1062-й год. А еще через три года столица Московского царства переносится в
Константинополь, который отныне именуется Царьградом.
     Я услышал шумный выдох. В глазах Коломийца был  откровенный  восторг.
Его ладони терли одна другую с такой силой, что я почти увидел дымок.
     - Дальше, дальше...
     - А потом, когда началась экспансия ислама, - продолжил  Мирошниченко
совсем убитым голосом, и мы поняли, чем он убит,  -  то  Европа  пала  как
спелый плод!.. Русское знамя ислама взвилось над Берлином, Веной, Парижем,
Гаагой... Всего через десять лет после начала захвата Европы, наши корабли
высадили на берега Британии русские войска.
     - Почему не арабы? - спросил подозрительно Сказбуш.
     - У них начался раскол суннитов на две враждующие группы. К тому же в
междоусобную  резню  вмешались  шииты.  Она  длилась  с  перерывами  почти
полстолетия.  За  это  время  в  Московской  империи,  которую   именовали
халифатом, тоже происходили бури, раздоры, великая смута, но когда наконец
добрались до материка за  океаном,  к  тому  времени  уже  все  утряслось.
Понятно, что тамошние дикари с их жуткими человеческими жертвоприношениями
были истреблены, русскими войсками  был  захвачен  Северный  материк,  где
образовался Великий русский Халифат, а вся  южная  часть  -  где  нынешние
Бразилии, Гватемалы и прочие Уругваи - арабами.
     Коган проговорил с кривой иронической улыбкой:
     - А в  том  Великом  русском  халифате...  это  ж  помимо  штатовской
территории еще и земли Канады, Мексики...
     Лицо Кречета стало темнее грозовой  тучи.  Глаза  метнули  молнию,  а
голос прогремел, как раскаты грома:
     - И так день хреновее некуда, так ты решил отравить нам и сон! Теперь
будут ходить как лунатики, мечтать о потерянном...  А  до  какого  времени
просчитал?
     Мирошниченко помялся, сказал совсем несчастным голосом:
     - До сегодняшнего дня.
     В зале наступило  гробовое  молчание.  После  паузы  Коломиец  сказал
осторожно:
     - И что же?.. Где мы?
     - Заседаем, - ответил Мирошниченко совсем убитым голосом. -  Все  так
же заседаем. Только не здесь,  а  в  Царьграде.  Военный  министр  недавно
вернулся с Марса, там стоят обсерваторию, по дороге проинспектировал  базу
на Луне, где в условиях вакуума готовят межзвездные  корабли  для  первого
пробного полета хотя бы к ближайшей звездной системе... Дело  в  том,  что
исламский мир един. Все мозги работают  не  на  разработку  оружия,  а  на
прогресс культуры, науки, техники...
     Все смотрели то на Кречета, то  снова  на  экран  где  русское  знамя
родного исконно посконного ислама победно реяло над двумя третями  земного
шара, а также над Луной и почти всем Марсом.
     И уже совсем неуместно прозвучал громкий голос Когана:
     - Прекрасненько, прекрасненько! Но если бы князь Владимир выбрал  бы,
скажем, христианство по католическому образцу?
     Все посмотрели с ненавистью, словно министр финансов  был  виноват  в
неверном выборе князя Владимира. А может и виноват,  уже  тогда  проклятые
иудеи  закольцевали  великого  князя,  он  сам  иудей   по   матери...   а
Мирошниченко развел руками:
     - Конечно, мы просчитали и этот вариант.
     - И что же?
     Мирошниченко вздохнул с такой болью в голосе, словно у  него  рвалось
сердце:
     - Все то  же.  Все  то  же!..  Наш  военный  министр  вернулся  бы  с
технической базы. Только не с Марса,  а  со  спутника  Юпитера.  Там  идет
подготовка к запуску двенадцатой звездной  экспедиции.  Дело  в  том,  что
католицизм несколько больше, чем  ислам,  направлен  на  экспансию...  Мир
един, католицизм победил всех и вся, ислам  и  православие  влачат  жалкое
существование. Как сейчас, к примеру, пятидесятники или староверы. Столица
Московской империи в Царьграде, земли за океаном поделены с Европой в  той
же пропорции: Северная - Великое Русское  королевство,  а  южная  часть  -
Испанское, Франкское, Англское...
     Кречет с грохотом обрушил пудовый кулак на стол.  Подпрыгнули  чашки,
блокноты, Коган едва успел подхватить ноут-бук. Лицо президента было белым
от ярости:
     - Эта сраная Русь!.. Какие возможности были! Какие  возможности...  И
так обгадиться...
     Коломиец сказал торопливо:
     - Да запрягаем, запрягаем.
     - Только вот понять бы, -  пробормотал  Сказбуш,  -  где  вожжи,  где
сопли...
     Кречет крякнул, потер ладонями лицо, отряхнулся,  словно  выскочивший
из воды пес, приходя в себя:
     - Ладно, за работу. Теперь понятно, почему все прут в наши земли, как
депутаты в буфет? От России всегда зависела судьба мира. И сейчас зависит!

     В рабочий кабинет Кречета сходились  уже  привычно,  хотя  у  каждого
вроде бы свой роскошный кабинет, да не только кабинет, а  целые  здания  с
клерками,  референтами,  помощниками,  что  заносят   хозяину   хвост   на
поворотах, но Кречет есть Кречет: под  его  жестоким  взором  надсмотрщика
прямо в его кабинете горбатятся даже те, кто  в  своем  пьянствовал  бы  с
заместителями да ставил бы секретарш креветками.
     Кречет не  перестраивал  свой  кабинет,  доставшийся  от  предыдущего
президента, а тот в таком же  виде  получил  от  генсеков,  а  те  в  свою
очередь, мало что меняли по сути  в  обстановке,  доставшейся  от  русских
царей  и  императоров.  Сами  кабинеты  больше  походили  по  размерам  на
стадионы, до безобразия плотно заставленные мебелью из Эрмитажа,  так  мне
показалось. Все в золотых рамах, кресла с золотыми спинками, дверные ручки
и даже гвозди из чистого золота... Может быть, даже и не так,  но  у  меня
создалось такое впечатление, а я человек скептический, повидавший мир.  На
другого  это  вот  все  произведет  впечатление,  как  говорится,   вообще
неизгладимое.
     Ко мне притерпелись, хотя все  еще  не  считают  полноправным  членом
кабинета. Одно дело специалист по углю или безопасности,  другое  -  нечто
странное "футуролог". Мои жалкие попытки объяснить, что философская  бомба
может  нанести  ущерба   больше,   чем   атомная,   вызывали   ухмылки   и
многозначительное переглядывание. Идиоты, хотя бы вспомнили, как  шарахнул
по нашей стране  философский  снаряд  коммунизма!  До  сих  пор  страна  в
развалинах.
     Кречет чуть задержался, раздавая указания Марине и Мирошниченко, а мы
в кабинете Кречета стояли  группками,  беседовали  важно  и  степенно,  не
решаясь рассесться в отсутствие хозяина. Все, что в руках, положили каждый
на своем месте: допотопные пухлые папки  из  крокодиловой  кожи,  новейшие
ноут-буки, блокноты с вензелями и двухголовыми уродами...
     Коломиец в паре со Сказбушем прохаживались  взад-вперед  под  стеной,
откуда  строго  смотрели  великие  предки,  почему-то  начиная  с  Дмитрия
Донского, поджарого и мускулистого, хотя из любой летописи  известно,  что
князь был зело дороден и даже на  коня  взбирался  с  помощью  трех  дюжих
гридней, и кончая генералом  Громовым,  тоже  поджарым,  мускулистым  и  с
воинственно выдвинутой вперед нижней челюстью.

     Глава 3

     Появился Черногоров, министр МВД, низкорослый,  живой,  быстроглазый,
но очень осторожный в словах и движениях. На каблуках,  которые  с  каждой
неделей становятся все выше, постоянно вытянутый, даже  волосы  зачесывает
как у Элвиса Пресли, чтобы казаться выше ростом. Бросил на  стол  папку  с
бумагами, хлопнула так, словно взорвалась граната.
     Все  оглянулись  в  полной  готовности  броситься  на  пол,   избегая
осколков. Один Коган независимо уселся за стол, но  и  он  вскочил,  когда
дверь открылась, вошел  Кречет,  высокий  и  широкий,  не  по-президентски
стремительный,  полный  силы,  что  противниками  охотно  трактуется   как
недостаток государственной мудрости.
     - Еще раз всем доброе утро, - сказал он  отрывисто  своим  неприятным
металлическим голосом. - Прошу  садиться...  Что  вы  в  самом  деле,  как
школьники? Вон даже наглый Коган...
     Правительство осторожно  рассаживалось,  каждый  на  свое  место,  на
Кречета поглядывали с опаской. Хоть и шутнул, но кто знает, не попасть  бы
под горячую руку. После неудавшегося  переворота  вернулся  еще  злее,  по
армии и в  верхах  прокатилась  волна  чистки.  Неофициальной,  но  многие
уволены, другие ушли сами, а кое-кто и вовсе исчез бесследно.
     Кречет кивнул Краснохареву:
     -  Как  продвигается  бюджет?..   Хотя   бы   вчерне?..   А,   Виктор
Александрович! Давненько вас не видели. Чем порадуете в это хмурое утро?
     Я развел руками. Видел меня Кречет позавчера,  но  при  нашем  темпе,
это, в самом деле, давно. Краснохарев бросил на меня просительный  взгляд,
займи пока этого зверя, а  я  подготовлю  бумаги,  у  меня  их  тут  целый
чемодан, разберусь, я сказал негромко:
     - Закон об оружии... Даже не закон,  а  пока  только  ваш  указ!  Уже
действует. Я утром  видел,  как  сегодня  один  мужик  чуть  не  застрелил
другого. Тот раньше него пытался пролезть к прилавку.
     Кречет зыркнул из-под тяжелых надбровных дуг, больше  приличествующих
неандертальцу, чем президенту:
     - Да вы же ратовали горячее всех за  свободу  продажи  оружия!..  Вот
такая у нас интеллигенция:  чуть  своего  добьется,  тут  же  поворачивает
оглобли. Но меня вы ж убедили? Хотя во все времена правители  были  против
вооружения народца. Понятно, безоружных грабить  проще.  Даже  те,  кто  к
власти рвался под лозунгом разрешить свободную продажу хоть пулеметов, тут
же запрещал продажу даже  детских  рогаток,  едва  опускал  жирный  зад  в
царское кресло.
     Коган оглянулся на кресло Кречета:
     - Но вы вроде бы уже опустили...
     - Черт... - сказал Кречет  уже  спокойнее,  -  наверное,  я  все  еще
чувствую себя в оппозиции к власти. А интересы  страны  пока  что...  пока
что!.. перевешивают личные. Да и хорошо знаю, что как только в  какой-либо
стране - примеров сотни! - принимали закон о свободной продаже оружия,  то
количество преступлений сразу падало в три-четыре раза.
     Сказбуш усмехнулся саркастически:
     - Я часто бывал по работе в Штатах.  Вся  их  хваленая  вежливость  и
предупредительность, все их улыбки - это следствие того, что у  каждого  в
кармане может оказаться заряженный пистолет. Никто никого не  толкнет,  не
нахамит, не облает. Улыбаются  издали!..  А  я  прошел  вчера  вечером  по
Тверской: ни одного улыбающегося лица! Одни угрюмые рожи, даже у  красивых
женщин. Да какие они красивые, если угрюмые?
     Коган сказал мечтательно:
     - Да, ради этого  стоит...  Так  и  запишем:  вооружим  народ,  чтобы
разугрюмить наших женщин.
     Сказбуш буркнул:
     - Не надо умничать, Сруль  Израилевич.  Когда  у  женщины  в  дамской
сумочке пистолет, она сможет носить юбки еще короче, а декольте глубже.  И
никакая пьяная тварь не рискнет свистнуть вслед. А  уж  протянуть  лапы...
Такие быстро протянут ноги.
     Кречет сказал:
     - А суд присяжных ее тут же оправдает.
     Коломиец воскликнул в ужасе:
     - Как вы можете... Как вы можете говорить такие ужасные вещи?
     - Вслух, - вставил Коган ехидненько.
     -  Нужно  только,  -  продолжал  Сказбуш  невозмутимо,  -   подбирать
присяжных из мужчин. Ну, не слишком в преклонном... чтобы реагировали.
     Справа  от  него  словно  взорвалась  граната,  это  мощно   кашлянул
Краснохарев. Все умолкли, уставились на премьера,  а  глава  правительства
оглядел всех правительственным взором и сказал внушительно:
     - Так вот, о подготовке бюджета на следующий  год.  Работа  проделана
следующая...
     Я некоторое время слушал, но вскоре тягучий  монотонный  голос  начал
действовать  усыпляюще,  я  смотрел  то  поверх  головы  Краснохарева,  то
рассматривал членов кабинета. Мысль  тоже  блуждала  вроде  бы  бесцельно,
подбирая какие-то незримые крохи,  что-то  вынюхивая,  перепрыгивая  через
обломки очевидных фактов, яростно  роясь  на  пустом  месте,  земля  летит
из-под задних лап как из трубы земснаряда, снова  длиннющий  прыжок  через
темное место, пусть Краснохарев продвигается шажок за шажком...
     Черногоров  с  раздражением  перебирал  бумаги,  вдруг  сказал  среди
тишины:
     - В Штатах нет преступлений, потому что там всяк страшится за  жизнь.
Они покупают оружие, хранят в особых несгораемых шкафах... а  стреляют  на
пикнике только по бутылкам из-под пепси-колы!.. А если оружие  пойдет  так
же широко у нас, то... не знаю  -  не  знаю!  Русские  не  станут  тратить
патроны на пустые бутылки.
     Сказбуш выпрямился, и без того прямой, как телеграфный столб,  светло
возразил:
     - А Чечня? Там жизнь не ставят и  в  грош,  но  все  равно  никто  не
шмаляет друг в друга. Я бывал там, бывал.  Никто  не  стреляет  в  другого
только за то, что тот наступил на ногу или посмотрел косо.
     Черногоров огрызнулся еще злее:
     - Не знаю! Может быть, страшатся кровной  мести.  Но  у  русских  нет
сдерживающего страха за свою жизнь, нет мести со стороны родни убитого.  У
нас такое начнется!
     - Чечня нам не указ, - сказал  Краснохарев  раздраженно.  -  В  такой
крохотульке даже коммунизм можно было отгрохать за пару недель!..  А  нашу
махину попробуй раскачай!.. А когда указы из  Москвы  дойдут  до,  скажем,
Сибири, то во что они превратятся?
     Коган сказал задумчиво:
     - Вот бы научиться и расстреливать по факсу...
     Сказбуш холодно посмотрел на чересчур умного министра финансов:
     - Что-что?
     - По сотовому телефону, - поспешно поправился  Коган.  -  Говорят,  у
билайновцев связь лучше.
     Сказбуш потыкал пальцем в клавиши ноут-бука, бормоча:
     - Так...  проверить  правительственных  чиновников...  независимо  от
ранга... ага... на предмет скрытой рекламы богатеньких фирм...
     Клавиши щелкали, словно затвор именного нагана. Коган втянул голову в
плечи, уменьшился, а, стул, на котором он только что сидел, опустел.
     Кречет  молча  поставил  на  бумаге  размашистый   росчерк,   передал
Мирошниченко:
     - Указ вступает в силу с момента подписания. Раз  оружейные  магазины
оказались не готовы... или кто-т