. ПУСТОШЬ В РАЙОНЕ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ
                    ЯРОСЛАВСКОЙ И ОКРУЖНОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ

     Задачка: как поймать в Сахаре льва?
     Лес рук: перегородить  пустыню,  господин  учитель!  Пополам,  каждую
половину еще пополам, потом еще, еще - наконец, лев сам собой  оказывается
в клетке. Можно просеять Сахару через  сито.  Можно  посыпать  нюхательным
табаком: лев начнет чихать, по чиху мы  его  и  найдем.  Сделать  надувную
львицу, вставить в нее  пищалку  типа  "уйди-уйди"  -  лев  прибежит  сам.
Поймать зайца, но в документах оформить его как  льва.  Покрасить  пустыню
черной краской, а в клетку насыпать песку: лев подумает,  что  от  пустыни
только это и осталось. Хорошо, а ты, Игорь, почему молчишь? Но львы вообще
не живут в пустынях, господин учитель...
     Весной восемьдесят восьмого я поучаствовал в настоящей охоте на льва.
Правительство Родезии пригласило  группу  из  "Трио"  помочь  организовать
аналогичную службу, и семь человек, в том числе и я, полетели в Солсбери и
поработали там два месяца - и кое-что сумели сделать, хотя и  предупредили
хозяев сразу:  наши  методы  действенны  против  городских  террористов  и
городских партизан, а здесь их  донимают  партизаны  классические:  мелкие
подвижные отряды, проникающие с территории Рейха. Но, повторюсь, кое-что у
нас получилось, и нам в благодарность устроили недельное сафари. Так что я
имел шанс убить льва, но не воспользовался им. Льва убил Командор,  причем
не из ружья, а саантагом - коротким зулусским копьем. Там я усвоил главное
правило охоты на львов: их надо подстерегать в засаде неподалеку от  дичи,
на которую львы охотятся.
     В крайнем случае, можно изготовить надувную дичь.
     Как  правило,  горожане  не  имеют  ни  малейшего   представления   о
метаболизме их родного города: откуда поступает, условно говоря, пища, где
и как она переваривается, куда исчезают отходы. Даже специалисты,  занятые
в этой сфере, знают только свой участок -  и  почти  ничего  о  системе  в
целом.  Полиция,  которой  по  должности  требуется   знать   свой   город
досконально, здорово плавает в этих вопросах. Охранные спецслужбы:  тайная
полиция Рейха и контрразведка  "Щит"  Сибири  -  уверены,  что  достаточно
контролировать основные коммуникации: связь, электроснабжение, тепло, воду
и канализацию, - чтобы в решительный момент овладеть любой ситуацией. Если
же им потребуется дополнительная информация,  они  могут  в  любой  момент
привлечь необходимых специалистов. У нас такой  возможности  нет,  поэтому
приходится все держать в голове. Вот, например, сможет ли рядовой москвич,
или московский полицейский, или  военный  комендант,  или  сам  бургомистр
ответить, ни у кого не спрашивая и не заглядывая в справочники, куда денут
грузовик, сгоревший на автостоянке неподалеку от "Матросской тишины", если
уголовное дело по этому факту не закрыто? Не знаете? Тогда спросите  меня,
и  я  отвечу:  его  отбуксируют  на  арестную  закрытую  площадку   гаража
Скварыгина. Там он и будет стоять, доступный полицейским следователям... Я
сорок минут ползал под колесами авторуин, моля  бога,  чтобы  охранник  не
пришел в себя раньше времени и уже соображая, каким способом пробраться  к
"Алазани" и поискать там на  стоянках  маркированные  машины,  прежде  чем
наткнулся на тот самый грузовичок - про который  мы  думали,  что  у  него
миномет в кузове. А может быть,  и  был  миномет  -  как  теперь  узнаешь?
"Маячок" я нашел сразу, в обычном месте: на правой  задней  рессоре.  Сюда
огонь, похоже, не проник - по крайней мере, копоти не было. До перелаза  я
добрался очень вовремя: начался шум, замелькали фонарики, залаяли  собаки.
Но - все: я уже был по другую сторону стены. Все: я уже в машине.  Все:  я
уже еду, на ходу вытаскивая  из  кармана  "маячок"  и  прикладывая  его  к
первому попавшемуся железу  -  к  рулевой  колонке.  В  "маячке"  щелкнуло
магнитное реле, и из  бока  его  полезла,  раскачиваясь,  белая  ленточка:
запаянная во фторогласс антенна. Теперь,  пока  грузовик  не  остановится,
"маяк"   будет   через   определенные   промежутки   времени   выплевывать
миллисекундные импульсы на волне два и две  десятых  метра.  Это  диапазон
армейских и полицейских  переносных  радиостанций,  вряд  ли  он  заглушен
сейчас;  в  то  же  время  импульсы  настолько  коротки,  что   динамиками
радиостанций не воспроизводятся. Зато: если Кучеренко жив и действует, - а
в этом у меня нет сомнений, иначе на кой черт  ему  шесть  автоматов,  два
ящика патронов и реактивный гранатомет? - то я очень сомневаюсь, что он не
следит за эфиром. Если же он следит за эфиром, то  не  может  не  заметить
того, что одна из помеченных ранее машин вновь ожила, проделала маршрут по
городу и остановилась в подозрительной близости от нашей резервной базы...
И Кучеренко не был бы сотрудником "Трио", если бы  не  попытался  хотя  бы
глазами увидеть, а при благоприятных условиях и руками  пощупать,  кто  же
это такой на меченной машине катается?
     Здесь можно было бы снимать фильмы о войне. Выходящие на пустошь дома
стояли мертвыми, пустыми, закопченными  коробками.  И  пространство  между
ними, и пустошь до железнодорожной насыпи, высокой, как крепостной вал,  -
все  было  неимоверно  захламлено,  взрыто  и  изгажено.  Так   обычно   и
действовали домовладельцы: доводили  район  до  полной  непригодности  для
жизни, потом сносили старые дома и строили новые - гораздо более  дорогие.
То же самое недавно происходило в Раменках: поставленные  там  во  времена
оккупации многоэтажные бараки запылали, как свечи,  в  ночь  случалось  до
десятка пожаров. Потом в дело вступил  консорциум  "ФТРК",  всего  за  год
построивший на месте тупых и пыльных  кварталов  замечательный  шлафтревир
типа "Пари-2001" - и положивший в карман, как посчитали журналисты, четыре
миллиарда золотых марок. А здесь,  наверное,  поставят  особняки  и  будут
продавать по миллиону, по два, по пять, по десять...
     Я  сидел  на  чердаке  выгоревшей  четырехэтажки.  В  наследство   от
португальского офицера, командовавшего нашим арестом, мне достался хороший
полевой бинокль с  фотоумножителем.  Это,  конечно,  не  ноктоскоп,  но  -
трофейному коню... При полной луне в него видно, как днем, и кое-что можно
рассмотреть при свете звезд. Но, к сожалению, в рассеянном  свете  сумерек
изображение получалось размытым - как в светящемся тумане. Тем  не  менее,
когда два неясных силуэта приблизились к  машине-приманке,  обошли  ее,  и
один из них присел у правого заднего колеса, все стало ясно. Теперь  -  не
упустить... где их машина? Я повел биноклем  влево.  Ага,  вот  она.  Выше
обычной  легковой...  микроавтобус?  Про  микроавтобус  говорил   "опасный
старичок"... И еще два силуэта рядом с машиной. Ну, что же...
     Со  всей  возможной  скоростью  я  спустился  на  землю  и,  стараясь
оставаться за домами, рванул по направлению к ним.
     Я чуть-чуть опоздал. Выглянул из-за последнего угла -  дверца  машины
хлопнула,  и  она  мягко,  бесшумно,  упруго  тронулась  с  места.  Черный
"хорьх-уни",   нечто   промежуточное   между   семейным   автомобилем    и
микроавтобусом.  До  него  было  метров  сто,  и  пара-тройка  секунд  для
размышления у меня была. Но я их не использовал. Будто кто-то толкнул меня
в спину - я вышел на дорогу - если это позволительно назвать дорогой,  то,
на что я вышел - и поднял руку.
     Метрах в пятнадцати от меня "хорьх"  резко  затормозил,  приоткрылась
дверца, показалась голова...
     - Пан! - закричал Кучеренко. - Пан! Парни, это же Пан!
     Я понял вдруг, что все это время не дышал.



                16.06.1991. 23 ЧАСА. ПЕРЕУЛОК МАРИИ ШЕММЕЛЬ, 1.
                           РЕКЛАМНОЕ АГЕНТСТВО "ПАРИТЕТ"

     Десять минут полной тишины. "Сонный хав".  Антон  и  Мартин  засыпают
мгновенно: Мартин верхом на стуле, уткнувшись  лицом  в  скрещенные  руки,
Антон на коротком конторском диванчике. Во сне у  них  трогательно-детский
вид. Я и не думал даже, что в БД - "Брюнхильддолх", "Кинжал Брунгильды"  -
принимают таких пацанов. Хотя, впрочем, и у нас есть  молодежный  отряд  -
для разного рода агентурных операций. Валечка, например, начинала  там,  и
Дима Крупицын тоже...
     Я спать не стал. Включил монитор и принялся в быстром темпе прогонять
через себя информ-блоки, поступаюющие через трабант  по  каналу  МОЭС.  На
нашем приемнике стояли дешифраторы всех систем, и поэтому на  монитор  шла
информация и от "Азии",  и  от  "СИ",  и  от  "Империума",  и  от  "Юнаб".
Перестановки в сибирском правительстве: министром обороны назначен  маршал
егерских  войск  Коломиец.  Арестованы  начальник  генштаба  генерал-майор
Перевозчиков и начальник военной разведки полковник  Швец.  Застрелился  в
своем кабинете полковник ВВС Крестовиков, по-простому  -  Тарантул...  Еще
два тяжелых ледокольных авианосца: "Адмирал Колчак" и "Адмирал Канивец"  -
вышли вчера из порта Седов и взяли курс  на  запад.  Они  присоединятся  к
Ударной группе САФ. На сегодняшний день к  северо-востоку  от  полуострова
Канин сосредоточено уже около пятидесяти боевых и вспомогательных кораблей
Сибири,  среди  них  семь  авианосцев  и  семь  тяжелых  атомных  ракетных
крейсеров  типа  "Петр  Великий".  По  непроверенным  данным,  сегодня   в
шестнадцать часов в Варшаве встретились президент Толстой  и  рейхсканцлер
фон  Вайль;   правительственные   службы   информации   обеих   стран   не
подтверждают, но и не отрицают факта встречи. Не вернулся на базу  самолет
"Та-220", совершавший плановый  инспекционный  полет  над  Южной  Сибирью.
Связь с самолетом была потеряна, когда он  находился  над  озером  Балхаш.
Продолжается  эвакуация  населения  из  Москвы.  По   данным   российского
"красного креста", число беженцев превысило три миллиона человек. В  руках
журналистов   телекомпании   "Свет"   имеются   документы,   неопровержимо
доказывающие факты массовых расправ армии  над  гражданским  населением  в
Москве. Глава Московской городской канцелярии НСПР Грузинов найден  убитым
около собственной машины. Убиты также его шофер и двое телохранителей...
     Это уже Серега и вот эти парни. Оставшись без начальства и найдя друг
друга, они принялись действовать на свой  страх  и  риск.  Впрочем,  "друг
друга" - не совсем точно. Это Серега нашел их.
     Еще одиннадцатого днем он, высадив на  Цветном  бульваре  Крупицыных,
поехал по проверочному маршруту - и засек за собой слежку. Серега  показал
высший пилотаж: сначала он выбросил на дорогу "лягушку" и заставил  машину
преследователей проехать над ней, а  потом  оторвался  -  воспользовавшись
неимоверной  проходимостью  "волгаря",  перемахнул  через  железнодорожные
пути. Зарулив на ближайшую автостоянку, он стал отслеживать  по  "лягушке"
машину преследователей, и делал это до трех  ночи,  до  контрольного  часа
возвращения. Похоже, что мы разминулись  с  ним  на  несколько  минут.  Он
только заглянул в подвал и  сразу  уехал.  Убитого  Командором  чужака  он
посчитал за меня. Следующие сутки  у  него  ушли  на  на  вычисление  базы
преследователей. Он был уверен, что побоище  в  подвале  -  дело  их  рук.
Наконец,  он  их  локализовал:   оптовый   магазин-склад   неподалеку   от
перекрестка Варшавского  и  Каширского  шоссе.  Серега  нашел  себе  точку
наблюдения, задействовал всю технику, что  у  него  оставалась:  несколько
узконаправленных десантных микрофонов, релихт-звукосниматель,  позволяющий
слышать  то,  что  говорят  в  помещении,  сверхчувствительный   приемник,
способный принимать сигналы, генерируемые обмотками телефонных  наушников.
К исходу следующих суток он понял, что  эти  ребята  к  акции  против  нас
отношения не имеют, что это БД, родственная нам служба, подчиненная  лично
рейхсканцлеру, что  ход  событий  в  Москве  категорически  не  устраивает
верховное правительство... Тем временем началась стрельба, по шоссе  пошли
танки. Тринадцатого, в двадцать  два  часа,  вся  группа,  около  тридцати
человек, собралась вместе, и  прозвучал  приказ:  атаковать  и  уничтожить
руководителей  заговора.  Очевидно,  началась  подготовка   к   выполнению
приказа, но  через  полчаса  территория  была  оцеплена  рейхсгренадерами,
раздались выстрелы, а вскоре подошли четыре танка и из пушек разнесли  все
постройки. Впрочем, один танк кто-то ухитрился подбить. Серега  не  видел,
чтобы кого-нибудь захватили живым.  Самого  его  не  нашли  чудом.  Утром,
пробираясь к своему фургону,  он  обнаружил  знакомую  по  погоне  машину.
Естественно, он навел на  нее  релихт-звукосниматель  и  послушал,  о  чем
говорят. Потом подошел и представился. В отличие от всякого рода  разведок
и у нас, и в БД сотрудничество с иностранными  родственными  службами  при
выполнении задания теоретически допускается,  хотя  и  не  приветствуется.
"Разбор полетов" после подобных эпизодов и длителен, и тяжек. Но  ситуация
-  Серега  это  понимал  -  складывалась  исключительная,  и   действовать
приходилось не по уставу, не по традициям и обычаям службы  (которые,  как
правило, суровей устава), даже не по зрелому размышлению - а исключительно
по интуиции. Да и речь шла не о борьбе с террористами, а  о  чем-то  прямо
противоположном. Тем не менее Серега сделал то, что сделал. У ребят из  БД
имелся четкий приказ, но не было средств для его  выполнения,  кроме  трех
пистолетов, очень хорошего автомобиля и пропуска гепо. И Серега вскрыл для
них сначала наш оружейный контейнер, а потом - и нашу резервную базу,  вот
эту  самую.  Базу  он  поначалу  отдавать  не  хотел,  они   съездили   на
Черемисовскую, но там было глухо: сторож плел черт-те  что,  а  когда  его
попытались припугнуть, выскочил из машины прямо в толпу уезжающих...
     Грузинова убрали  очень  гладко,  "технически":  за  четыре  секунды.
Больше ничего они пока натворить не успели...
     Да, и еще, сказал Серега перед тем, как уйти: правительство  Тихонова
тайно арестовано то ли  одиннадцатого,  то  ли  даже  десятого  июня,  все
последующие действия  предпринимались  от  их  имени,  но  совсем  другими
людьми. Чуешь? Хем-Белдыр, сказал я,  восемьдесят  второй  год:  на  посту
премьера сменилось пять человек, но приказано было считать,  что  это  все
один и тот же: Чодан-Оол. Как-то уж слишком все похоже, неуверенно  сказал
Серега...
     - Подъем, ребята, - командую я. - Пора.
     Тренаж у ребят отличный: они вскакивают мгновенно и так же мгновенно,
без пауз, начинают действовать. Действие, в сущности,  простое:  выйти  из
конторы и сесть  в  машину,  но  в  наших  условиях  оно  разрастается  до
полномасштабной акции с разведкой и прикрытием. Я выхожу последним, шифрую
замки и защиту и с мрачным удовлетворением думаю,  что  тому,  кто  войдет
сюда без моего ведома, достанется лишь пепел - в том числе его собственный
пепел...
     Ребята уже в "волгаре", зажигают спичку: все хорошо.  Сажусь  справа,
тесновато, конечно, но лучше так, чем в  будке.  За  рулем  Антон.  Я  уже
заметил, что Мартин у них за старшего. Иерархия  в  нашей  группе  еще  не
установилась, но наметилась. Мы сейчас как солдаты не то чтобы воюющих, но
и не союзных армий, попавших в окружение некой третьей силы, общего врага.
Они - рядовые, но их больше, и они имеют приказ действовать. Мы - офицеры,
но нас меньше, и это мы присоединились к ним. Негласно условлено, что  они
готовы подчиняться нам, до тех пор, пока мы действуем в рамках их приказа.
Что будет дальше - Бог весть.
     Ехать приходится с фарами, уличного освещения нет. Если бы не два-три
светящихся окна во всех домах, стоящих вдоль нашего пути,  можно  было  бы
подумать, что отключено электричество. Антон петляет по переулкам,  целясь
на Ярославскую, но натыкается на заторы, на скопища брошенных автомобилей.
В одном месте, в другом... Наконец - застава: два панцервагена, солдаты  у
костра, офицер поднимает руку. Антон молча показывает пальцем  на  пропуск
под ветровым стеклом. Офицер светит фонариком, читает. Долго читает. Потом
отходит, командует. Пердя густыми выхлопами, один  панцерваген  трогается,
освобождая дорогу. В свете наших фар дым похож на пламя. Проезжаем  сквозь
него  -  и  проваливаемся  в  пустоту  широкой,   как   футбольное   поле,
Ярославской. Направо - ни огонька, налево, страшно  далеко  -  косые  лучи
прожекторов. Нам налево.  Антон  выжимает  из  "волгаря"  все,  прожектора
приближаются, но  он  сворачивает  налево,  опять  бессловесный  диалог  с
офицером на заставе, и мы несемся по узкой, похожей на ущелье между  двумя
бесконечно-длинными многоэтажками, улице, и проходит немало времени,  пока
я начинаю понимать, где мы и  куда  едем:  вокруг  Сокольнического  парка,
потом - по яузским набережным... Мы несемся, дорога пустая, лишь  в  одном
месте - колонна панцервагенов на обочине, и солдаты с брони смотрят вслед.
Гепо... черт бы его побрал.  Гепо.  Ничего.  Скоро  мы  будем  знать  все.
Восторг. Осталось мало. Женщина кричит и грозит кулаками. Мимо. Только  во
сне мы  боимся  крови.  Толпа,  человек  двести,  вокруг  какого-то  дома,
светятся все окна, в окнах движение теней. "Верните наших  детей!  Верните
детей!" Мимо. Нас слепят фарами. У  Артема  белое,  ничего  не  выражающее
лицо. Мартин кусает костяшки пальцев. Здесь людей больше,  море  голов,  и
солдаты, солдаты... "Где наши дети?!" Я спрятал нескольких, остальных - не
успел... Пропуск! Артем тычет пальцем в стекло. Нет, этого мало, требуется
пропуск военно-гражданского комитета. Мартин, перегнувшись  через  Артема,
кратко объясняет офицеру, где именно и  при  каких  обстоятельствах  видел
военно-гражданский комитет.  Я  обязан  задержать  вас...  Кретин,  кричит
Мартин, ты вон туда посмотри! - в небе над крышами  тлеет  красное  пятно:
Игла все еще горит. Ты хочешь, чтобы следующая петарда сработала под жопой
твоего  вонючего  комитета?  Счет  идет  на  секунды,  говорю  я.   Офицер
колеблется. Поехали, говорит Мартин, и Артем бросает машину  на  шлагбаум,
треск - мы уже по другую сторону. Еще секунды две чувствую себя на  мушке,
потом понимаю - не будут стрелять. По обе стороны  дороги  пустые  машины,
многие побитые, мы еле протискиваемся местами  -  и  так  до  поворота  на
набережную. Набережная восхитительно пуста. Мы  несемся,  несемся,  плавно
повторяя изгибы реки, и только один раз -  встречные  фары  и  мелькнувший
мимо "мерседес", да еще хищные силуэты  на  мостах,  под  которыми  хрипло
взревывает наш старенький дизель. С Лефортовской сворачиваем  в  переулки,
петляем, петляем, петляем - вокзал,  и  на  площади  два  десятка  полевых
кухонь в ряд, очереди к ним, с открытых  грузовиков  раздают  хлеб  -  лес
протянутых рук... Все, теперь медленно, медленно... вот они.  Ждем,  когда
перейдет дорогу старуха, неся перед собой фарфоровую супницу. На  обочине,
одним колесом на тротуаре,  стоит  наш  "хорьх",  чуть  дальше  -  светлый
"центавр"... Ай да Серега. Ай да сукин сын. Я  выпрыгиваю  из  кабины,  он
бежит мне навстречу. Глаза у него по чайнику, и уже ясно,  что  сейчас  он
преподнесет мне подарочек. Молча распахивает багажник, и я вижу...  больше
всего это похоже на кусок ствола корабельного орудия:  цилиндр  высотой  с
полметра, с внутренним диаметром тридцать сантиметров  и  толщиной  стенки
сантиметров двадцать пять - двадцать семь... Я уже все понимаю, я  царапаю
металл ногтем, и остается след.  Массивная  крышка  с  выступающим  рантом
лежит отдельно, в ранте пропилен паз, вот для этого провода со штекером...
Я сразу почувствовал, что она тяжелая на ходу, говорит Серега, и я  киваю:
тут мудрено не почувствовать, когда в багажнике с полтонны  свинца.  Какой
взрыватель? - спрашиваю я. Чисто радио. Частота? Двадцать один  и  четыре,
семизначный цифровой код. Двадцать один и четыре,  тупо  повторяю  я.  Это
сколько метров? Примерно четырнадцать. Четырнадцать... Меня будто  ударило
током. Скорее, завопил я, скорее, пеленгуй!  Кого?  -  уставился  на  меня
Серега. Какой-то п