ом с ним и,  посмотрев  в  окно,
убедились, что Чарльз прав: молния сверкала все дальше от них, и деревья
больше  не  клонились  под  дуновениями  необычно   холодного   воздуха,
насыщенного водяными брызгами. Гром, постепенно  стихая,  превратился  в
глухой рокот, похожий на сатанинский смех, и в конце концов замер вдали.
   На небе снова показались звезды,  а  ликование,  написанное  на  лице
Чарльза Варда, сменилось очень странным выражением.
   В  течение  двух  месяцев  после  этого  Чарльз  проводил   в   своей
лаборатории  значительно  меньше  времени.  Он  проявлял  особых  причин
расспрашивал, когда в этих местах оттаивает земля. Однажды ночью в конце
марта он ушел из дома после полуночи и  вернулся  только  утром,  и  его
мать, которая не спала все  это  время,  услышала  звук  мотора  машины,
подъезжавшей к задней двери, где обычно сгружали  провизию.  Можно  было
различить спорящие голоса  и  приглушенные  ругательства;  миссис  Вард,
встав с  постели  и  подойдя  к  окну,  увидела  четыре  темные  фигуры,
снимающие с грузовика под присмотром Чарльза  длинный  и  тяжелый  ящик,
который  они  внесли  в  заднюю  дверь.  Она  услышала  тяжелое  дыхание
грузчиков, гулкие шаги и, наконец, глухой удар на чердаке, словно на пол
поставили что-то очень тяжелое; после  этого  шаги  раздались  снова,  и
четверо мужчин, выйдя из дома, уехали на своей машине.
   На следующее утро Чарльз снова заперся на  чердаке,  задернул  темные
шторы на  окнах  лаборатории  и,  судя  по  всему,  работал  с  каким-то
металлом. Он никому не открывал  дверь.  и  отказывался  от  еды.  Около
полудня послышался шум, словно Вард боролся с кем-то, потом ужасный крик
и удар, На пол упало что-то тяжелое, но, когда миссис Вард  постучала  в
дверь, сын ответил ей слабым голосом и сказал, что ничего не  случилось.
Неописуемо отвратительная вонь, доносившаяся  из-за  двери,  как  сказал
Чарльз, совершенно  безвредна,  к  сожалению,  ее  нельзя  избежать.  Он
непременно  должен:  пока  оставаться  один,  но  к  обеду   выйдет.   И
действительно, к вечеру, когда  прекратились  странные,  шипящие  звуки,
слышавшиеся сквозь запертую дверь, он наконец  появился,  изможденный  и
сильно постаревший, и запретил кому бы то ни было под  каким  бы  то  ни
было предлогом входить в лабораторию.
   С этого времени начался новый период затворничества Барда - никому не
разрешалось посещать ни лабораторию, ни соседнюю с ней кладовую, которую
он убрал, обставил самой необходимой и грубой мебелью и приобщил к своим
владениям в качестве  спальни.  Здесь  он  постоянно  находился,  изучая
книги, которые велел принести из расположенной этажом  ниже  библиотеки,
пока не приобрел деревянный коттедж в Потуксете и не  перевез  туда  все
свои научные книги и инструменты.
   Как-то вечером Чарльз поспешил  вынуть,  из  ящика  газету.  Виллетт,
установив дату по свидетельству  обитателей  дома  Вардов,  посмотрел  в
редакции "Джорнел" за это число и увидел, что Вард оторвал ту часть, где
была напечатана следующая небольшая заметка:
   "ПРОИСШЕСТВИЕ  НА  СЕВЕРНОМ  КЛАДБИЩЕ.  ПОХИТИТЕЛЕЙ  ТРУПОВ   ЗАСТАЛИ
ВРАСПЛОХ. Роберт  Харт,  ночной  сторож  на  Северном  кладбище,  застал
врасплох  этим  утром  в  самой  старой  части  кладбища  группу  людей,
приехавших на грузовой машине, однако, по всей вероятности,  спугнул  их
прежде, чем они смогли совершить задуманное.
   Около четырех часов ночи  внимание  Харта,  находившегося  у  себя  в
сторожке, привлек звук мотора, Выйдя, чтобы посмотреть, что  происходит,
он увидел большой грузовик  на  главной  аллее  кладбища  на  расстоянии
примерно ста метров, но не смог незаметно подойти к машине,  потому  что
люди услышали звук его шагов по гравию дорожки. Они поспешно погрузили в
кузов грузовика большой ящик и так быстро выехали с территории кладбища,
что сторож не успел их задержать. Поскольку ни одна зарегистрированная и
известная сторожу могила не была разрыта, Харт считает, что  они  хотели
закопать привезенный ими ящик.
   Гробокопатели, по всей вероятности, провели на кладбище долгое время,
прежде чем их заметил  сторож,  потому  что  Харт  нашел  глубокую  яму,
вырытую на значительном расстоянии от главной  аллеи,  на  дальнем  краю
кладбища, называемом  Амос-Филд,  где  уже  давно  не  осталось  никаких
памятников или надгробий. Яма, размеры  которой  соответствуют  размерам
обычной могилы, была пуста. Согласно  регистрационным  книгам  кладбища,
где отмечены погребения за последние пятьдесят  лет,  там  нет  никакого
захоронения.
   Сержант  Рили  из  Второго  полицейского   участка   осмотрел   место
происшествия и выразил предположение, что яма была  вырыта  бутлегерами,
которые с присущей им изобретательностью и  цинизмом  пытались  устроить
безопасный склад спиртных напитков в таком месте, где их вряд ли  станут
искать. При  допросе  Харт  сказал,  что  ему  кажется,  будто  грузовик
направился к Рошамбо-авеню, хотя он в этом не совсем уверен".
   В течение нескольких последующих  дней  родители  Варда  .  почти  не
видели сына. Чарльз заперся в своей спальне и велел  приносить  ему  еду
наверх и ставить ее у двери чердака, никогда не  открывал  дверь,  чтобы
взять поднос, прежде чем  уйдут  слуги.  Время  от  времени  раздавались
монотонные звуки заклинаний и  песнопения  в  странном  скачущем  ритме,
иногда  прислушавшись,  можно  было  различить  звон  стекла,   шипение,
сопровождающее химические реакции, звуки текущей воды  или  рев  газовой
горелки. Через дверь часто просачивались непонятные  запахи,  совершенно
непохожие  на  прежние,  а  напряженный  и  обеспокоенный  вид  молодого
отшельника, который все замечали, когда он  на  короткое  время  покидал
свое  убежище,  наводил  на  самые  грустные  размышления.  Однажды   он
торопливо направился в Атенеум, чтобы взять нужную ему книгу,  в  другой
раз нанял человека, который должен был привезти ему из Бостона в  высшей
степени таинственный манускрипт. В доме установилась атмосфера какого-то
тревожного ожидания, а доктор Виллетт и родители  Чарльза  признавались,
что не знают, как им быть.

6

   Затем пятнадцатого  апреля  произошла  странная  перемена.  Казалось,
внешне все оставалось по-прежнему, но напряженность  возросла  до  того,
что стала нестерпимой, и доктор Виллетт придавал этому изменению большое
значение.
   Была Страстная пятница - обстоятельство решающее по мнению  прислуги,
но незначительное по словам остальных домочадцев. К вечеру молодой  Бард
начал повторять некую формулу необычайно громким  голосом,  одновременно
сжигая какое-то вещество, обладающее  настолько  пронзительным  запахом,
что он распространился по всему дому. Хотя дверь чердака  была  заперта,
слова  формулы  были  так  ясно  слышны  в  холле,  что   миссис   Вард,
прислушиваясь в беспокойном ожидании, запомнила их и позже  записала  по
просьбе доктора Виллетта. Знающие люди потом сказали  доктору,  что  это
заклинание  почти  буквально  совпадает  с  тем,  что  можно   найти   в
мистических откровениях  "Элифаса  Леви",  впервые  приподнявших  завесу
запретного и позволивших заглянуть в лежащую  за  ней  страшную  бездну.
Заклинание звучало так:
   "Заклинаю  именем  Адонаи  Элохим,  Адонаи  Иеговы,  Адонаи  Саваофа,
Метратона  Агла  Метона,  Словом  змеиным  питона,  тайной   саламандры,
Дуновением  сильфов,  тяжестью  гномов,   Небесных   демонов   Божество,
Альмонсин, Гибор, Иехошуа, Эвам, Заристнатмик, приди, приди, приди!"
   Заклинание звучало два часа без изменения или  перерыва,  и  все  это
время в округе не умолкал ужасающий вой собак. Об адском шуме,  поднятом
собаками, можно судить по сообщениям газет, вышедших на следующий  день,
но в доме Вардов почти не слышали его, задыхаясь от ужасной, ни  на  что
не похожей вони. И в  этой  пропитанной  странным  зловонием,  атмосфере
вдруг что-то блеснуло, подобно  молнии,  ослепительной  даже  при  ярком
дневном свете, а затем послышался голос, который не суждено забыть  тем,
чьих ушей он коснулся, ибо  звук  его  прокатился,  как  дальний  раскат
грома, неимоверно низкий и жуткий, ничем не напоминая речь Чарльза. Весь
дом содрогнулся, и голос этот, заглушивший громкий  вой  собак,  слышали
все  соседи  Вардов.  Миссис  Вард,  стоявшая  за  дверью   лаборатории,
задрожала, припомнив, что говорил ей сын в прежние дни о голосе,  словно
исходящем из самой Преисподней, о котором со страхом повествуют  древние
мистические книги. Она  вспомнила  также  рассказ  Феннера  о  том,  как
прогремел этот голос над обреченной на гибель фермой в  Потуксете  в  ту
ночь, когда был убит Джозеф Карвен. Чарльз даже назвал ей слова, которые
произнес голос. Он нашел. то заклинание в одной из бумаг Карвена:  "ДИЕС
МИЕС ДЖЕШЕТ БЕНЕ ДОСЕФ ДУВЕМА ЭНИТЕМАУС".
   Сразу после того, как  прозвучал  громовой  голос,  дневной  свет  на
минуту затмился, хотя солнце должно было зайти только через  час,  потом
вокруг распространился новый запах, отличный от  первого,  но  такой  же
странный и нестерпимо зловонный. Чарльз снова запел заклинания, и миссис
Вард  сумела   расслышать   некоторые   слоги,   которые   звучали   как
"Йи-наш-йог-сотот-хе-лгб-фи-тродагэ", а в конце  раздалось  оглушительно
"Йа!",  завершившееся  воющим  воплем,  который  постепенно  перешел   в
истерический сатанинский смех. Миссис Вард, в душе которой страх боролся
с беззаветной отвагой матери, защищающей свое дитя, подошла  к  двери  и
постучала, но не получила никакого ответа. Она постучала еще раз,  но  в
ужасе замерла, когда раздался новый вопль; на этот раз она узнала  голос
сына, который звучал словно в унисон  со  взрывами  дьявольского  смеха.
Женщина лишилась сознания, хотя до сих пор  не  может  объяснить  причин
своего обморока. К счастью, человеку дарован дар забвения.
   Мистер Вард вернулся домой в четверть седьмого и,  не  найдя  жену  в
столовой, стал расспрашивать испуганных слуг, которые сказали  ему,  что
она, вероятно, находится-у дверей чердака,  откуда  исходили  звуки  еще
более странные, чем всегда. Мистер Вард немедленно поднялся наверх,  где
и нашел жену, лежавшую на полу  в  коридоре  перед  дверью  лаборатории.
Поняв, что она лишилась чувств, он  схватил  стакан  с  водой,  стоявший
рядом в нише. Брызнув холодной водой ей в лицо, Вард убедился,  что  она
приходит в сознание, и немного успокоился. Но, в то  время,  как  миссис
Вард  открыла  глаза,  с  ужасом  вспоминая,  что  произошло,   он   сам
почувствовал странный озноб и едва не упал в обморок, от которого только
что очнулась его супруга.  Ибо  в  лаборатории,  где,  казалось,  царило
молчание, теперь слышался негромкий разговор, словно два  человека  вели
тихую беседу, так что трудно  было  разобрать  слова.  Однако  тон  этой
беседы внушал глубокое беспокойство.
   Чарльз и раньше подолгу произносил вполголоса различные  формулы,  но
теперь все было иначе. Это был явный  диалог  или  имитация  диалога,  в
котором перемежались вопросы и ответы,  произносимые  разными  голосами.
Один  из  них  бесспорно  принадлежал  Чарльзу,  второй  же,  необычайно
глубокий бас, напоминавший  эхо,  отдающееся  в  огромном  пространстве,
звучал с такой страстностью, какой никогда не достигал  Чарльз  в  своих
заклинаниях  и  песнопениях.  В  этом  голосе   было   что-то   ужасное,
отвратительное и естественное; еще  немного  -  и  Теодор  Хоушенд  Вард
больше не смог бы с гордостью утверждать, что ни разу в жизни не падал в
обморок. Но тут миссис Вард приоткрыла глаза и громко вскрикнула. Мистер
Вард, вспомнив, что он прежде всего должен позаботиться  о  ней,  быстро
взял жену на руки и  отнес  вниз  прежде,  -  чем  она  смогла  услышать
напугавшие его голоса. Но все же он успел  услышать  слова,  от  которых
покачнулся и едва не потерял равновесие.
   Ибо крик миссис Вард, по всей вероятности, был услышан не только  им,
и из-за закрытой двери донеслись  слова:  "Шшшш!  Записывайте!"  В  этом
приглушенном шепоте ясно чувствовалось опасение, что кто-то мог услышать
разговор.
   После обеда супруги долго совещались, и  мистер  Вард  решил  той  же
ночью серьезно поговорить с сыном. Как бы ни были важны занятия Чарльза,
такое поведение дольше нельзя терпеть;  последние  события  представляют
угрозу  всему  дому,  создавая  постоянное  нервное  напряжение.  Юноша,
очевидно,  совсем  потерял  рассудок:  только  безумие  могло  послужить
причиной диких криков и разговоров с самим собой разными  голосами.  Все
это  должно  прекратиться,  в  противном  случае  миссис  Вард  серьезно
заболеет и невозможно будет удерживать прислугу.
   Пообедав, мистер Вард тотчас же встал из-за тола и поднялся наверх  в
лабораторию Чарльза. Однако на третьем  этаже  он  остановился,  услышав
звуки, доносящиеся из не посещавшейся ныне  библиотеки  сына.  Казалось,
кто-то раскидывал книги и с шумом разбрасывал бумаги. Переступив  порог,
мистер Вард застал в комнате Чарльза, поспешно  собиравшего  нужный  ему
материал, среди которого были записи и самые различные  издания.  Чарльз
казался сильно  похудевшим  и  изможденным:  увидев  отца,  входящего  в
комнату, он с шумом  бросил  на  пол  всю  охапку,  словно  его  застали
врасплох за  чем-то  недозволенным.  Когда  отец  велел  ему  сесть,  он
повиновался и некоторое время молча внимал заслуженным  упрекам,  С  его
стороны не последовало никаких возражений. Выслушав отца, он признал его
правоту, согласившись с тем, что странные разговоры  на  разные  голоса,
громкая декламация, пение заклинаний, а  также  зловоние  от  химических
опытов непростительны и мешают всем домочадцам.
   Чарльз обещал, что больше этого не повторится и он будет  вести  себя
спокойно, но настаивал, чтобы и дальше никто не нарушал  его  уединения.
Во всяком  случае,  большая  часть  его  будущих  исследований,  говорил
Чарльз, требует работы над книгами, а для свершения различных  ритуалов,
если это понадобится на более поздней стадии,  он  сможет  найти  другое
место. Он выразил глубокое сожаление,  узнав  о  том,  что  его  матушка
потеряла от страха сознание, и объяснил, что услышанный ими разговор был
частью сложного символического ритуала,  предназначенного  для  создания
определенной эмоциональной атмосферы. Мистера  Варда  поразило,  что  он
употреблял странные, по-видимому, очень древние термины для  обозначения
химических веществ, очевидно, бывшие  в  ходу  у  знатоков  алхимии.  Из
разговора с сыном мистер Вард  вынес  впечатление,  что  тот  совершенно
здоров психически и полностью владеет собой, хотя кажется подавленным  и
напряженным. В общем, встреча была совершенно безрезультатной, и,  когда
Чарльз, взяв в охапку свои книги и бумаги, вышел из комнаты, мистер Вард
не знал, что подумать. В высшей степени  загадочной  была  также  смерть
бедного старого кота Ника, чье застывшее тело с  выпученными  глазами  и
оскаленной в пароксизме страха пастью было найдено в подвале час назад.
   Желая узнать хотя бы часть тайны,  мистер  Вард  осмотрел  полупустые
полки, чтобы выяснить, что взял с собой Чарльз Книги  в  его  библиотеке
были расставлены в строгом порядке, так что  взглянув  на  полки,  можно
было сразу сказать какие из них отсутствуют. Мистер  Вард  был  удивлен,
что все труды по оккультным наукам и по истории, кроме  тех,  что  взяты
раньше,  стоят  на  своих  местах.  Пустовали  полки,   где   помещались
современные  работы  по  новой  истории,  точным  наукам,  географии   и
философии, а также новейшая литература, некоторые газеты  и  журналы  за
последние годы. Круг чтения Чарльза, установившийся за последнее  время,
резко и очень странно  изменился,  и  Вард  старший  стоял,.  все  более
недоумевая.   Его   вновь   охватило   чувство    не    правдоподобности
происходящего. Это было резкое, щемящее ощущение, словно когти какого-то
хищного зверя вонзились ему в сердце, и он  огляделся  вокруг,  стараясь
понять, что здесь неладно. С того момента,  как  Вард  переступил  порог
этой комнаты, его не покидало чувство, будто здесь чего-то не хватает, и
теперь он содрогнулся, найдя ответ.
   Резной камин из дома на Олни-Корт был невредим; несчастье произошло с
потрескавшимся  и  тщательно   отреставрированным   портретом   Карвена.
Очевидно, время и слишком жаркое отопление наконец сделали свое дело,  и
после очередной уборки комнаты краска,  отстав  от  дерева,  облупилась,
сжалась с тугие катышки и отвалилась  маленькими  кусочками,  внезапно-и
бесшумно.
   Портрет Джозефа Карвена больше никогда не будет пристально  наблюдать
со своего возвышения за юношей, на которого так походил. То, что от него
осталось,  лежало  на  полу,  превратившись   в   тонкий   слой   мелкой
голубовато-серой пыли.

Глава четвертая

ПРЕОБРАЖЕНИЕ И БЕЗУМИЕ

1

   Неделю после той памятной  Страстной  пятницы  Чарльза  Варда  видели
чаще, чем обычно: он был занят переноской книг из  своей  библиотеки  на
чердак;  Юноша  вел  себя  спокойно,  его   действия   были   совершенно
естественны, но у него был странный, словно загнанный вид, который очень
не нравился миссис Вард, и судя по заказам, которые он  посылал  повару,
появился зверский аппетит.
   Доктору Виллетту рассказали о событиях, которые произошли в  пятницу,
и на следующей неделе, во вторник, он долго разговаривал  с  Чарльзом  в
библиотеке, где больше не было портрета Карвена. Беседа, как всегда,  ни
к чему не привела, но доктор Виллетт готов поклясться,  что  Вард  тогда
был совершенно таким же, как обычно. Он обещал, что вскоре откроет  свою
тайну, и говорил, что ему необходимо  иметь  еще  одну  лабораторию  вне
дома. Об утрате портрета  он  жалел  очень  мало,  если  вспомнить,  как
восторженно относился к своей находке прежде, напротив, посмеивался  над
тем, что краска на картине внезапно растрескалась и осыпалась.
   Со следующей  недели  Чарльз  стал  надолго  отлучаться  из  дома,  и
однажды, когда добрая старая чернокожая Ханна  пришла  к  Вардам,  чтобы
помочь при ежегодной весенней уборке, она рассказала,  что  юноша  часто
посещает старинный дом на Олни-Корт, куда приходит с  большим  баулом  в
руках и долю возится в подвале. Он был очень щедр к ней и старому  Эйзе,
но казался более беспокойным, чем всегда, и это ее  очень  расстраивало,
потому что она знала его с колыбели.
   Новые известия о Чарльзе  пришли  из  Потуксете,  где  друзья  Бардов
видели его чуть ли не каждый день. Казалось,  он  не  покидал  небольшой
курортный городок - Род-на-Потуксете и с утра до вечера катался по  реке
на. ботике, который нанимал на лодочной станции. Расспросив впоследствии
жителей этого городка, доктор Виллетт выяснил, что целью поездок Чарльза
всегда была дальняя излучина реки, вдоль которой, высадившись на  берег,
он шел, направляясь к северу, и обычно возвращался  лишь  спустя  долгое
время.
   В конце  мая  на  чердаке  дома  Вардов  вновь  раздались  ритуальные
песнопения и  заклинания,  что  вызвало  резкие  упреки  мистера  Варда.
Довольно рассеянным тоном Чарльз обещал  прекратить  их.  Однажды  утром
повторился разговор молодого Варда с  воображаемым  собеседником,  такой
же, как в ту злосчастную Страстную пятницу. Чарльз уговаривал  и  горячо
спорил сам с собой; слышались возмущенные возгласы, словно принадлежащие
двум разным людям, как будто один из  них  чего-то  требовал,  а  второй
отказывался. Миссис Вард взбежала по лестнице а чердак  и  прислушалась.
Стоя у запертой двери, она смогла  различить  лишь  фразу:  "Три  месяца
нужна кровь". Когда миссис Вард постучала в  дверь,  все  стихло.  Позже
мистер Вард стал расспрашивать Чарльза,  и  тот  сказал,  что  произошел
"конфликт в разных  сферах  сознания",  которого  можно  избежать,  лишь
обладая большим искусством. Он попытается ограничить его этими сферами.
   В середине июня ночью произошел странный случай.  Ранним  вечером  из
лаборатории послышались шум и топот. Мистер Вард решил пойти посмотреть,
в чем дело, но шум