у.
   Он ожидал, что увидит ступени, ведущие вглубь, к  источнику  странных
звуков, но, задыхаясь от ядовитых испарений, из-за которых началась резь
в глазах, различил лишь  облицованный  кирпичом  цилиндрический  колодец
диаметром примерно в полтора  ярда.  Ни  ступенек,  ни  каких-либо  иных
приспособлений для спуска там не было. Когда луч света  скользнул  вниз,
вой  немедленно  сменился  ужасающими  воплями,  скрежещущими   звуками;
наконец раздался глухой гулкий стук, словно неведомое существо, таящееся
в колодце, царапая когтями по скользким стенам,  пыталось  выбраться  из
своей темницы и сорвалось на дно.
   Доктора охватил ужас. Он боялся  даже  представить  себе,  как  может
выглядеть чудовище, скрывающееся внизу. Все же, собравшись с духом,  он,
лежа на полу и держа фонарик на расстоянии вытянутой руки, свесил голову
за край люка, вглядываясь в темноту. Вначале были видны лишь  скользкие,
обросшие мхом кирпичные  стены,  бесконечно  уходящие  вниз,  туда,  где
клубились тошнотворные испарения и  раздавался  злобный  рев,  потом  он
различил лихорадочное движение  в  самой  глубине  узкого  колодца,  дно
которого было на двадцать-двадцать  пять  футов  ниже  уровня  каменного
пола: что-то темное неуклюже прыгает, пытаясь  выбраться  наружу.  Рука,
держащая фонарик, дрогнула, но доктор  заставил  себя  снова  посмотреть
вниз; он должен  был  убедиться,  что  в  глубине  зловещего  подземелья
действительно  замуровано  живое  существо.  Чарльз  оставил  его  здесь
умирать от голода - ведь прошло уже несколько месяцев с тех пор, как его
увезли в лечебницу, и из множества подобных тварей, заключенных в  такие
же каменные гробы с. просверленной крышкой, которых  так  много  в  этом
огромном сводчатом подземелье, наверняка выжило лишь несколько. Каким бы
ни было заживо погребенное существо, оно не могло даже улечься  в  своей
тесной узкой норе: все эти страшные  недели  оно  стонало,  корчилось  и
выло, подпрыгивая на слабых ногах, тщетно ожидая избавления, ибо  хозяин
оставил его голодным и беспомощным.
   Но, хотя Маринус Бикнелл Виллетт считал себя смелым  человеком  и  не
привык отворачиваться от опасности, он до сих пор  жалеет,  что  решился
бросить в глубину колодца еще  один  взгляд;  то,  что  он  там  увидел,
оставило в душе неизгладимый след.  Трудно  сказать,  почему  вид  этого
существа, каким бы уродливым оно и было, мог так потрясти его. Возможно,
определенные формы способны внушать необъяснимый ужас, пробуждая древние
понятия, таящиеся в подсознании; словно  исчезает  на  миг  спасительное
покрывало, и человек остается один на один с непознаваемыми космическими
силами, с неведомым, что кроется за иллюзиями здравого смысла.
   Создание как раз такой формы увидел Виллетт в глубине колодца,  и  на
несколько минут был охвачен безумием, словно сам превратился в  пациента
лечебницы доктора Войта. Фонарик выпал из его онемевших пальцев,  доктор
даже не обратил внимания на хруст, раздавшийся внизу, когда этот фонарик
достиг страшного пленника. Виллетт кричал, не в силах  остановиться.  Ни
один из его друзей не поверил бы, что этот панический визг доносится  из
уст доктора.
   Ноги не держали его, он  пытался  ползти,  катался  по  отвратительно
влажному полу, стремясь оказаться как можно дальше от  адского  колодца,
обитатель которого отвечал заунывным воем на его  панические  вопли.  Он
ободрал руки о грубые неотесанные камни, несколько раз ударился  головой
о колонну.
   Понемногу доктор пришел в себя. Вокруг  расстилался  зловонный  мрак.
Виллетт закрыл ладонями уши, чтобы не  слышать  глухих  злобных  стонов,
которыми сменились вопли  омерзительных  существ.  Он  был  весь  покрыт
потом. Везде царила непроглядная темнота, темнота  и  неизбывный  страх.
Внизу, под ним, копошились десятки несчастных созданий, все еще живых; с
одного из колодцев он сам, собственными руками  снял  крышку...  Виллетт
сознавал, что существо, которое он увидел, никогда но сможет  взобраться
вверх по скользким стенам, и все же дрожал, не  в  силах  избавиться  от
навязчивой мысли, что оно найдет какую-нибудь опору и  выкарабкается  из
своей темницы.
   Впоследствии доктор не мог описать это существо, он говорил лишь, что
оно напомнило ему  одну  из  фигур,  вырезанных  на  чудовищном  алтаре.
Природа никогда не создавала чего-либо подобного: создание выглядело как
бы  незавершенным,  словно  некий  безумец  слепил  его  из  частей,  не
подходящих друг к другу. Очевидно, они были воссозданы из того, что Вард
называл  "несовершенными  солями",  и  приносились  в  жертву  во  время
свершения различных ритуалов. Поэтому их изображения вырезаны на алтаре.
Там были еще худшие твари, чем та, которая испугала доктора Виллетта - а
ведь н заглянул только в  один  колодец!  Блуждая  под  темными  сводами
старого подземелья, Виллетт вдруг припомнил фразу из письма Саймона Орна
(он же Джедедия Орн), адресованного Карвену:
   "Не было ничего, кроме ужаснейших Монструозностей, среди того, что Х.
воссоздал из Вещи, от коей имел в своем распоряжении лишь часть".
   Потом он подумал о найденном в поле близ Потуксета  обугленном  трупе
получеловека-полузверя. По словам старого Слокум, это произошло сразу же
после нападения на ферму Карвена.
   Слова Варда звучали в голове Виллетта, метавшегося. в полной  темноте
по зловонному подземелью. Он старался взять себя в руки, громко повторял
все, что приходило ему на ум: знакомые с детства молитвы,  модернистские
пассажи из "Бесплодной земли" Эллиота, и наконец, сам  не  зная  почему,
стал произносить запавшую в память  двойную  формулу,  которую  нашел  в
подземной лаборатории Чарльза: "Й-АИ-НГ-НГАХ, ЙОГ-СОТОТ" и далее, вплоть
до последнего слова "ЗХРО". Звук собственного  голоса  немного  успокоил
его, и через некоторое время он поднялся на ноги. Как он жалел сейчас  о
потерянном фонарике! Он искал хотя  бы  проблеск  света  в  густом,  как
чернила, мраке.
   Сырой, холодный, как лед, воздух словно прилипал к телу.
   Доктор оглядывался по сторонам, напрягая глаза. Может быть, на  одной
из стен покажется отражение света ламп, которые он зажег  в  лаборатории
Чарльза?
   Через некоторое время ему  показалось,  что  он  увидел  слабый  блик
где-то очень далеко, и он пополз туда на  четвереньках,  ощупывая  перед
собой пол,  чтобы  не  упасть  в  открытый  колодец  и  не  удариться  о
какую-нибудь из бесчисленных колонн.
   Его дрожащие пальцы нащупали  ступень,  ведущую  к  алтарю,  и  он  с
отвращением отдернул руку. Немного позже он наткнулся  на  просверленную
плиту, затем - на край отверстия, и стал двигаться еще осторожнее, почти
не отрывая ладони от пола. Наконец  колодец  остался  позади.  Существо,
заключенное в нем, уже не выло и не шевелилось.  Очевидно,  проглоченный
электрический фонарик не пошел ему впрок. Виллетту попадались все  новые
просверленные плиты, закрывавшие отверстия колодцев, и каждый  раз,  как
руки доктора касались такой плиты, он вздрагивал, и вой внизу становился
громче, хотя он старался двигаться бесшумно. Вдруг доктор  заметил,  что
светлое пятно, к которому он уже подполз довольно  близко,  тускнеет,  и
понял, что лампы одна за другой  тухнут.  Он  может  остаться  в  полной
темноте и заблудиться в этом  кошмарном  царстве  подземных  лабиринтов!
Доктор вскочил на ноги и бросился бежать - ведь открытый колодец остался
позади и он больше не боялся упасть в него.  Если  свет  погаснет  и  он
заблудится,  ему  остается  надеяться  только  на  Варда.   Добежав   до
ближайшего коридора, доктор увидел, что свет выходит из  открытой  двери
справа. Собрав все силы, доктор бросился туда и очутился  в  лаборатории
Чарльза. Задыхаясь от изнеможения, он увидел, как медленно гаснет  огонь
последней лампы, спасшей ему жизнь.

4

   В  следующую  секунду  доктор  с  лихорадочной  поспешностью  схватил
стоявшую в углу жестяную банку с  маслом  и  наполнил  резервуар  другой
лампы, потом зажег ее. Теперь комната снова была ярко освещена, и доктор
стал искать электрический фонарик, чтобы продолжать  осмотр  подземелья.
Хотя доктор чувствовал сильную усталость и был потрясен увиденным, он не
отказался от намерения выяснить  подлинную  причину  внезапного  безумия
Чарльза.
   Не найдя фонаря, он взял самую маленькую масляную  лампу,  положил  в
карман несколько коробок спичек и пачку свечей и сунул за пояс  банку  с
маслом вместимостью  около  галлона.  Если  тайная  лаборатория  Чарльза
находится где-то в глубине подземелья, позади центрального зала,  с  его
богохульным алтарем, окруженным бесчисленными  колодцами  под  каменными
крышками, ему понадобится снова заправить лампу.
   Виллетту понадобилось собрать все свое мужество, чтобы  вновь  пройти
тем же путем. На этот  раз  он  пошел  вдоль  изрытой  нишами  стены.  К
счастью,  алтарь  и  открытый   колодец   были   далеко   от   него,   в
противоположной  стороне.  Доктор  решил  начать  поиски  лаборатории  с
осмотра множества узких проходов, открывающихся в стене.
   И вот он снова среди воя и смрада, пробирается между  тяжелых  колонн
под нависшими сводами  подземного  зала.  Он  немного  прикрутил  фитиль
лампы, чтобы  при  тусклом  свете  нельзя  было  даже  издали  различить
очертания алтаря и зияющее  отверстие  открытого  колодца.  В  некоторых
проходах были двери, которые большей частью вели  в  небольшие  комнаты,
одни совершенно пустые, в других, где когда-то  были  кладовые,  Виллетт
нашел целую коллекцию любопытных предметов. Первая кладовая была доверху
забита полуистлевшими, запыленными грудами  различной,  одежды.  Большей
частью  это  была  верхняя  мужская  одежда,  какую  носили  полтора-два
столетия тому назад. В следующей комнате хранилось множество  комплектов
современной мужской одежды, которой хватило бы на добрую сотню  человек.
В некоторых. помещениях стояли большие медные  чаны,  в  которых  обычно
держат едкую кислоту. Об их  предназначении  можно  было  догадаться  по
остаткам человеческих костей, которые были в некоторых  из  этих  чанов.
Это-зрелище больше всего потрясло доктора. Они внушали ему даже  большее
омерзение, чем свинцовые  гробы  странной  формы,  еще  хранившие  часть
своего  отвратительного  содержимого.  Вокруг  них  витал   тошнотворный
сладковатый запах разложения, ощутимый даже в  смраде,  пропитавшем  все
подземелье. Пройдя большую часть полукруга, образованного стеной, доктор
Виллетт обнаружил еще один такой  же  проход,  куда  выходило  множество
дверей.
   Первые три комнаты были небольшими и не содержали ничего интересного.
   Четвертая комната была гораздо большего размера. Здесь было несколько
столов, баки,  газовые  горелки,  различные  инструменты,  на  столах  в
беспорядке разбросаны книги, вдоль стен  -  бесконечные  ряды  полок,  -
уставленных банками и бутылями. Казалось, хозяин этой комнаты только что
вышел отсюда. Вот  она  -  тайная  лаборатория  Чарльза  Варда!  И,  без
сомнения, эта комната некогда была лабораторией Джозефа Карвена.
   Доктор Виллетт зажег несколько масляных ламп, резервуары которых были
наполнены еще Чарльзом, и  стал  с  интересом  осматривать  комнату.  На
полках стояло множество различных химических реактивов, По их  названиям
доктор решил, что интересы  молодого  Варда  лежали  главным  образом  в
области  органической  химии.  В  лаборатории  стоял  также   стол   для
анатомического вскрытия, но в общем по характеру  научного  оборудования
нельзя было сказать в точности,  чем  именно  занимался  Вард.  Осмотрев
комнату, доктор почувствовал даже некоторое разочарование:  ничего,  что
могло бы объяснить, почему Чарльз потерял рассудок.  Среди  лежавших  на
столе книг доктор увидел старинное издание сочинения  Бореллия  и  очень
удивился, когда увидел, что  Вард  подчеркнул  тот  же  пассаж,  который
полтора века назад так напугал доброго мистера Мерритта. Тот  экземпляр,
должно быть, пропал вместе с другими книгами  по  оккультным  наукам  во
время нападения на ферму.  Из  лаборатории  вели  три  двери,  и  доктор
поочередно  открыл  каждую.  Две  вели  в  небольшие   склады;   Виллетт
внимательно  осмотрел  их  содержимое.  Его  особое  внимание  привлекло
несколько рядов поставленных друг на друга полусгнивших  и  почти  целых
гробов, и доктор содрогнулся при виде прибитых к ним табличек, несколько
надписей на которых он сумел разобрать. В  этих  помещениях  были  также
целые кипы  самой  разнообразной  одежды,  несколько  совершенно  новых,
крепко забитых гвоздями ящиков, которые он не  открыл  из-за  недостатка
времени. По мнению доктора, самым интересным из всего, что он там нашел,
были странные предметы, которые, очевидно,  представляли  собой  остатки
лабораторного оборудования старого Карвена. Они, правда,  пострадали  не
только от времени, но и от рук участников набега, но было видно, что это
оборудование  для  химических  опытов,  применявшееся  в  XVII  веке,  в
георгианский период.
   Третья дверь вела в просторное помещение, стены которого были целиком
заставлены шкафами, а в центре стоял стол  с  двумя  большими  масляными
лампами. Виллетт зажег их, и в ярком свете стал  внимательно  оглядывать
окружавшие его бесконечные шеренги полок. Верхние были пусты,  остальные
сплошь набиты странными свинцовыми сосудами двух типов: одни  высокие  и
без ручек, словно греческие "лекитос" -  кувшины  для  масла,  другие  с
одной ручкой, широкие  и  низкие.  Все  были  закупорены  металлическими
пробками и испещрены  загадочными  символическими  барельефами.  Доктору
бросилось в глаза, что сосуды расставлены в строгом порядке: все высокие
сосуды разместились на полках с одной стороны комнат, где  была  прибита
деревянная доска  с  надписью  "Смодев",  низкие  -  с  другой  стороны,
отмеченные  надписью  "Маепа".  На  каждом  сосуде,   кроме   нескольких
опрокинутых, очевидно, пустых, в беспорядке  разбросанных  на  одной  из
верхних  полок,   была   бирка   с   номером,   вероятно,   обозначающим
соответствующий номер каталога. Виллетт решил непременно  отыскать  этот
каталог. Но сейчас его больше интересовало, чем, кроме  формы,  разнятся
между собой  сосуды.  Он  наудачу  открыл  несколько  высоких  и  низких
кувшинов, чтобы получить представление о их содержимом. Но в  каждом  из
них было одно и то же: немного  тонкого,  словно  пыль,  порошка  разных
цветов  -  серого,  светло-зеленого,  тускло-коричневого   или   белого.
Содержимое разных сосудов различалось лишь по цвету,  причем  невозможно
было заметить какой-либо закономерности.  Голубовато-серый  порошок  мог
стоять рядом со светло-розовым, некоторые сосуды, - безразлично, высокие
или  низкие,  -   содержали   совершенно   одинаковый   порошок.   Самым
примечательным было то, что порошок  ни  к  чему  ни  прилипал.  Виллетт
опрокинул один из сосудов себе на ладонь, чтобы поближе рассмотреть  его
содержимое, но когда высыпал его обратно,  не  увидел  на  руке  никаких
следов порошка.
   Доктор никак не мог понять вначале, что означают слова  "Кустодес"  и
"Материа", и почему сосуды разного вида так тщательно отделены  друг  от
друга и помещены отдельно от стеклянных  банок,  хранящихся  в  соседней
комнате.  И  вдруг  в  памяти  доктора  словно  вспыхнуло  воспоминание.
"Снводея", "Маепа" - латинские слова, означающие "Стражи"  и  "Материю".
Конечно, он много раз встречал слово "стражи" в  недавно  полученном  на
имя доктора Аллена письме от человека, утверждающего, что он - проживший
мафусаилов век Эдвард Хатчинсон.
   Одна фраза из этого письма запомнилась доктору почти буквально:  "Нет
необходимости держать Стражей наготове, и будет меньше найдено в  случае
Неприятностей, как вам  слишком  хорошо  известно".  Что  бы  это  могло
значить?
   Погоди-ка, - сказал он себе, - не упоминались  ли  эти  "стражи"  еще
где-нибудь? Доктор никак не мог припомнить, где и в какой связи встречал
он это слова. И вдруг его осенило. В то время, когда Чарльз еще  не  был
таким скрытным, он много рассказывал о дневнике Элеазара  Смита.  В  том
месте дневника, где говорилось о том, как  Виден  и  Смит  наблюдали  за
фермой Карвена, встречалось упоминание  о  разговоре,  подслушанном  ими
перед тем, как старый колдун  стал  полным  затворником,  укрывшимся  от
людей в подземном лабиринте. Смит писал,  что  они  слышали  о  каких-то
пленниках,  которых  Карвен  держал  в  подземелье,  и  о  стражах  этих
пленников. Эти "стражи", по словам Хатчинсона или его аватара, не были у
Аллена "наготове", то есть, воссозданными в своем  первоначальном  виде.
Значит, они хранятся в виде порошка, золы, или "солей",  в  которые  эта
банда колдунов превращала бесчисленные человеческие трупы или то, что от
них осталось.
   Так  вот  что  хранилось  в  этих  "лекитос":  чудовищный   результат
богохульных ритуалов и преступных деяний, рак, который должен был помимо
своей  воли  покориться  могущественным  заклинаниям  и,  получив  новую
противоестественную  жизнь,  защищать  своего  мучителя  и  приводить  к
повиновению  непокорных!  Виллетт  содрогнулся,  подумав  о  том,  какой
порошок пересыпал из ладони в ладонь. На минуту им овладела  слабость  и
он готов был бежать, сломя голову, из этого подземного хранилища ужасных
полок, на которых стоят молчаливые, но, может быть, наблюдающие  за  ним
часовые.
   Потом доктор подумал о "материале", содержащемся  в  мириадах  низких
широких сосудов. Тоже прах, "соли", но чей: прах? О господи! Трудно себе
представить, что в  этой  пещере  собраны  останки  великих  мыслителей,
ученых и философов Земли от глубокой  древности  почти  до  наших  дней,
похищенные этими чудовищами из могил и склепов, где они должны покоиться
в мире. Неужто должны они повиноваться воле безумца, задумавшего извлечь
все их знания и мудрость для  исполнения  своего  ужасного  замысла,  от
которого будет зависеть,. как  писал  несчастный  Чарльз,  "судьба  всей
человеческой  цивилизации,  всех  законов  природы,  может  быть,   даже
Солнечной системы и всего мироздания"? . А Маринус Бикнелл Виллетт играл
их прахом!
   Немного успокоившись, доктор  снова  начал  внимательно  разглядывать
комнату. Заметив небольшую дверь в противоположной стене, он  подошел  к
ней и стал изучать знак, небрежно  начертанный  над  ней.  Этот  простой
символ наполнил его душу смутным страхом, ибо его друг,  хрупкий,  вечно
погруженный в свои мечты Гендолф Картер, однажды нарисовал такой же знак
а бумаге и объяснил, чего следует ожидать, - увидев его в темных безднах
сновидений.
   Этот знак люди видят иногда во сне, начертанным над входом в  мрачную
черную башню, едва различимую в призрачных сумерках. Виллетт помнил, как
неприятно поразило его то, что говорил юноша о  силе,  которой  обладает
знак.
   Но через мгновение доктор забыл  о  нем,  почувствовав  резкий  запах
каких-то ядовитых химикалий, ясно различимый даже в напоенном  зловонием
воздухе. Без сомнения, запах исходил из комнаты, находящейся за дверью.
   Виллетт сразу узнал этот запах - им  была  пропитана  одежда  Чарльза
Барда в тот день, когда его увезли в лечебницу. Значит, юноша  находился
именно здесь, когда незваные посетители прервали его опыты. Он  оказался
благоразумнее старого Джозефа Карвена и не оказал сопротивления.  Полный
решимости разгадать все тайны зловещего подземелья, доктор взял лампу  и
переступил порог комнаты, усилием воли преодолев страх перед  неведомым.
Он не успокоится до тех пор, пока не выяснит  истинную  причину  безумия
Чарльза Варда.
   Комната была невелика. В ней  находился  стол,  единственный  стул  и
несколько странных приспособлений  с  зажимами  и  винтами,  напомнивших
Виллетту средневековые орудия пытки. На стене рядом с дверью  на  крюках
висели плети и бичи устрашающего вида, над ними были  прибиты  полки  на
которых теснились ряды оловянных сосудов на ножках. Стол стоял  напротив
двери. На нем лежали толстая записная книжка и карандаш. Ряд