уку, что ему трудно писать.  Он  даже  вынужден  печатать  на
машинке все свои письма.
   Однако банковских инспекторов поразило не столько это обстоятельство,
поскольку в нем не было ничего необычного или подозрительного, и даже не
ходившие в Потуксете  разговоры,  отголоски  которых  долетели  до  них.
Главным  образом  их  смутила   бессвязная   речь   молодого   человека,
свидетельствующая о полной потере памяти во всем,  что  касалось  важных
финансовых вопросов и расчетов, которые пару месяцев назад он производил
шутя. На первый взгляд, он говорил вполне связно и разумно, но  проявлял
полное невежество в важнейших вещах, которое тщетно  пытался  скрыть.  И
хотя никто из этих людей не был особенно близок с  молодым  Вардом,  они
поневоле замечали перемену в его поведении и речи.
   Они слышали, что Чарльз Вард - любитель и знаток старины, но ни  один
самый заядлый поклонник всего старинного не пользуется в обыденной жизни
устаревшими выражениями и жестами. И все вместе -  этот  хриплый  голос,
трясущиеся,  словно   пораженные   параличом   руки,   провалы   памяти,
затрудненная  речь  и  странное  поведение  -  производило   впечатление
поистине   тяжкой   болезни,   которая   давала    пищу    для    широко
распространившихся странных слухов. Покидая Чарльза, инспекторы  решили,
что им совершенно необходимо поговорить с Вардом-старшим.
   Шестого мая 1928 года в конторе мистера Варда состоялась длительная и
серьезная беседа, после которой до крайности  расстроенный  мистер  Вард
вызвал доктора Виллетта и признался, что бессилен что-либо  предпринять.
Виллетт, просмотрев чеки Чарльза  с  неуклюже  нацарапанными  подписями,
мысленно сравнил их с почерком, которым было написано последнее  письмо.
Разница бросалась в глаза, но такой почерк, как  на  чеках,  доктор  уже
где-то встречал. Буквы были угловатыми и архаическими,  их  очертания  и
наклон разительно отличались от написания этих  Букв  Вардом.  Необычный
почерк, где он мог его видеть?
   Совершенно  бесспорно,  Чарльз  сошел  с  ума,  в  этом  нет  никаких
сомнений, не правомочен  распоряжаться  своим  имуществом  и  не  должен
общаться с внешним миром. Надо срочно взять его под наблюдение и лечить.
Мистер Вард вызвал известных  психиатров  -  доктора  Пека  и  Вейта  из
Провиденса и доктора Лаймана из Бостона - и вместе с доктором  Виллеттом
подробно рассказал им о предыстории болезни  Чарльза;  Они  собрались  в
бывшей библиотеке больного, просматривая оставленные  Чарльзом  книги  и
бумаги, чтобы получить представление о  его  наклонностях  и  характере.
Изучив этот материал, а также  письмо,  написанное  Виллетту,  психиатры
согласились, что столь интенсивные занятия Чарльза Варда могли разрушить
или, по крайней мере, деформировать  нормальный  интеллект,  и  выразили
желание увидеть прочие книги и документы, с которыми Чарльз  работает  в
настоящее время, Но это можно была сделать  (если  бы  Чарльз  разрешил)
только  в  его  доме  в  Потуксете.  Виллетт  занялся  случаем  Варда  с
лихорадочной энергией, и именно в это время получил  показания  рабочих,
видевших,  как  Чарльз  нашел  документы  Карвена,  а  также  обнаружил,
просматривая комплект газеты "Джорнал", что Чарльз уничтожил  заметки  о
"кладбищенских" происшествиях.
   В среду, восьмого марта, Виллетт, Пек, Лайман и Вейт нанесли молодому
Варду  визит,  не  скрывая  цель.  Они  задавали  ему,  уже   официально
признанному  их  пациентом,  множество  вопросов,   интересуясь   каждой
мелочью.. Чарльз, которого им пришлось чрезвычайно долго ждать,  наконец
появился,  источая  странный  и  неприятный  запах,  и   казался   очень
взволнованным. Однако он был настроен  мирно  и  без  всяких  возражений
признал, что его  память  и  общее  самочувствие  сильно  пострадали  от
непосильных занятий. Он не возражал, когда врачи настойчиво посоветовали
ему сменить обстановку, и продемонстрировал поистине блестящие знания во
всем, что не касалось современной  жизни.  Его  спокойное  и  сдержанное
поведение могло бы смутить врачей, если бы не общий  архаичный  характер
его речи и высказанные им мысли, явно  принадлежавшие  по  крайней  мере
прошлому веку, что указывало на явные  отклонения  в  психике.  О  своей
работе он рассказал врачам не больше,  чем  ранее  сообщил  родителям  и
доктору Виллетту, а письмо, написанное им в прошлом  месяце,  приписывал
нервному  расстройству,  которое  вызвало  истерический   припадок.   Он
утверждал, что в коттедже нет ни второй библиотеки,  ни  лаборатории,  и
объяснял временный уход из родительского дома нежеланием  наполнять  его
запахами, которые прямо-таки пропитали всю его одеялу. Разговоры соседей
он считал глупыми выдумками невежественных людей, терзаемых  неутоленным
любопытством.
   Относительно нынешнего местопребывания  мистера  Аллена  он,  по  его
словам, не мог высказаться с полной определенностью, но уверял, что  тот
появится, когда в этом будет необходимость. Расплачиваясь  с  молчаливым
мулатом, не ответившим ни на один вопрос непрошеных  гостей,  и  запирая
дом, казалось таивший  неразгаданную  тайну,  молодой  Вард  не  проявил
никакой нервозности и лишь на очень короткое время остановился у дверей,
словно прислушиваясь к каким-то очень  слабым  звукам.  По-видимому,  он
отнесся к происходящему философски, решив покориться, словно его  отъезд
- временное и незначительное обстоятельство, и  для  него  будет  лучше,
если все пройдет без всяких осложнений.
   Было ясно, что он  абсолютно  уверен  в  том,  что  выдающийся  ум  и
сообразительность помогут ему  выбраться  из  неприятного  положения,  в
которое его поставили пробелы в памяти,  утрата  голоса  и  изменившийся
почерк, затворничество и эксцентричное поведение. Все сошлись в том, что
миссис Вард не следует ни о чем сообщать, и муж посылал ей письма  якобы
от Чарльза.
   Молодого  Варда  поместили  в  частную  лечебницу  доктора  Вейта   в
Коннектикут-Айленде, расположенную на  берегу  залива,  в  уединенном  и
живописном месте, где за ним  должны  были  тщательно  наблюдать  врачи,
которых привлекли к его лечению. Именно тогда были  замечены  странности
физиологического характера - замедленный  обмен  веществ,  огрубевшая  и
вялая кожа, аномалии нервных реакций. Больше всего этим  был  обеспокоен
доктор Виллетт, поскольку он знал Варда с самого рождения и  лучше  всех
мог заметить, насколько далеко зашел этот процесс. Даже хорошо  знакомая
доктору овальная родинка  на  бедре  Чарльза  рассосалась,  а  на  груди
появилось большое родимое пятно или шрам, которого там раньше  не  было.
Увидев эту отметину, Виллетт стал  подумывать,  не  подвергся  ли  юноша
операции, производимой на сборищах  дьяволистов  в  диких  и  уединенных
местах, в результате которой на теле появляется так называемый  "ведьмин
знак" Доктор припомнил к тому же одну из записей  о  салемских  ведьмах,
которую ему показывал Чарльз еще тогда, когда не  хранил  в  тайне  свои
находки. В ней говорилось: "Мистер Г. Б. сообщает, что в ту Ночь  Дьявол
поставил свои Знаки на Бриджет С., Джонатане А., Саймонс О.,  Деливеренс
В., Джозефе К., Сьюзен П., Мехитейбл К. и Деборе В. Лицо молодого  Варда
вызывало безотчетный страх, каждый раз, иногда доктор смотрел на него; в
один прекрасный день он осознал причину этого. Над правым  глазом  юноши
появилась какая-то неровность, ранее отсутствовавшая: небольшой шрам или
углубление, точно такое же, как на облупившемся старом портрете  Джозефа
Карвена, - возможно, след какого-нибудь ритуального надреза  или  укола,
произведенного  Чарльзом  Бардом,  так  же  как  в  свое  врем  Джозефом
Карвеном, на определенной стадии их занятий магией.
   Своим поведением Вард поставил в тупик врачей лечебницы, ибо  казался
совершенно. здоровым; тем  не  менее  велось  тщательное  наблюдение  за
корреспонденцией, адресованной как ему, так  и  доктору  Аллену.  Мистер
Вард приказал относить все письма прямо к нему.  Кроме  этого,  перерыли
вещи Варда в поисках каких-либо записей. Виллетт  был  заранее  убежден,
что находки будут весьма скудными, ибо все  действительно  важное  Аллен
передавал через посланцев. Но в конце  марта  пришло  письмо  из  Праги,
которое заставило и  мистера  Барда,  и  доктора,  серьезно  задуматься.
Написанное  старинными  угловатыми  буквами,  оно  изобиловало  теми  же
странными архаизмами, какие употреблял в своей речи  молодой  Вард.  Вот
содержание письма:
   "Кляйнштрассе, 11 Альпштадт, Прага 11-го дня месяца февраля.
   Брат мой в Альмонсине-Метратонс!
   Сего дня получил уведомление Ваше касательно того, что возродилось из
золы,  посланной  мною.  Сия  ошибка  означает  со  всей  ясностью,  что
надгробья были переставлены, когда Барнабус доставил  мне  сей  Образец.
Такое случается весьма часто, как Вы должны были заключить по Вещи,  что
получили из Королевской Усыпальницы в году 1769, и из полученного Вами в
году 1690 с Кладбища в Олдбери Пойнт, коей  Вещи  должно  было  положить
конец. Нечто подобное получил я в землях Египетских тому назад  75  лет,
откуда и происходит Шрам, замеченный Мальчишкой на моем 'B0 теле в  году
1924. Как и много лет назад, снова говорю вам: не вызывайте То,  что  не
сможете одолеть из мертвой Золы, равно как и из  внешних  Сфер.  Держите
постоянно наготове Слова, потребные для  того,  чтобы  вернуть  нечто  в
небытие и  немедленно  остановитесь,  если  появится  хотя  бы  малейшее
сомнение относительно того, КТО перед вами. Надгробья переставлены уже в
9 случаях из 10. Пока не спросишь, до тех  пор  нельзя  быть  уверенным.
Сего дня слышал я известие о  Х.,  у  которого  случилось  несогласие  с
Солдатами. Думаю, он горько жалеет, что Трансильвания перешла от Венгрии
к Румынии и сменил бы местожительство, если бы Замок не был  полон  Тем,
что Нам с Вами известно. Впрочем, о сем предмете он, без  сомнения,  уже
отписал Вам. В следующей  моей  Посылке  будет  кое-что  из  содержимого
Восточного Кургана; надеюсь, это доставит Вам большое удовольствие.  Тем
временем не забывайте, что я имею сильное желание  получить  В.  Ф.;  не
сможете ли достать его для меня? Дж. из Филадельфии Вам известен  лучше,
чем мне. Возьмите его прежде, но не  используйте  с  такой  жестокостью,
чтобы он стал проявлять Упорство, ибо в конце я должен говорить с ним.
   Йогг-Сотот Неблод Зин Саймоц О. Мистеру Дж. К. и Провиденсе"
   Мистер Вард и доктор Виллетт не знали, что и думать об этом послании,
носящем явные следы безумия его автора. Только со временем проникли  они
в суть странного документа. Значит, душой исследований, которые велись в
Потуксете, был не Чарльз Вард, а отсутствующий ныне  доктор  Аллен?  Это
могло  объяснить  многие  казавшиеся  дикими  и   безумными   заявления,
содержащиеся в последнем, написанном в лихорадочном возбуждении,  письме
юноши. Почему корреспондент называет  странного  бородатого  человека  в
темных  очках  не  Алленом,  а  "Дж.   К,"?   Единственное   объяснение,
напрашивавшееся при этом, было слишком невероятным  даже  для  тех,  кто
признавал существование ужасных чудес.
   Кто такой Саймон Ом? Некий невероятно старый человек, которого Чарльз
Вард посетил в Праге четыре года назад? Что ж, возможно, но ведь полтора
столетия назад существовал  еще  один  Саймон  О.:  Саймон  Орн,  он  же
Джедедия из Салема, исчезнувший бесследно  в  1771  году,  ибо  странный
почерк "Саймона Ом из Праги  доктор  Виллетт  признал  идентичным  тому,
которым написаны  формулы  Орна  на  бумаге,  фотокопию  которой  Чарльз
когда-то  показал  ему.  Какие  запретные   тайны,   какие   воплощенные
извращения законов природы снова, через  сто  пятьдесят  лет,  будоражат
старый город, каково имя зла, что вернулось в  Провиденс,  доселе  мирно
дремавший под своими древними остроконечными кровлями и куполами?
   Повергнутый в полное недоумение, мистер Вард  отправился  с  доктором
Виллеттом к Чарльзу в лечебницу, где они со всей возможной деликатностью
стали расспрашивать его о докторе Аллене, о путешествии в Прагу и о том,
что было ему известно о Саймоне или Джедедии Орне из Салема. На все  это
молодой человек отвечал с вежливым безразличием, .произнося слова  своим
лающим хриплым шепотом, что привлек к своим исследованиям доктора Аллена
для того, чтобы иметь как можно более тесную  духовную  связь  с  душами
определенных людей, вызывая их из прошлого, и что пражский корреспондент
доктора  Аллена,  должно  быть,  обладает  аналогичным  даром.   Покидая
Чарльза, раздосадованные Виллетт и Вард  осознали,  что  на  самом  деле
именно их подвергли тщательному допросу;  изолированный  от  мира  юноша
очень ловко выкачал из них  все  сведения,  содержавшиеся  в  письме  из
Праги.
   Пек, Войт и Лайман не были склонны придавать большое  значение  этому
странному посланию коллеги молодого Варда; они знали, что похожие  люди,
особенно если они охвачены одной и той же манией, стремятся к  контактам
друг с другом. Доктора считали, что  Чарльз  или  Аллен  просто-напросто
разыскали какого-нибудь эмигранта,  который,  вероятно,  когда-то  видел
почерк Орна и старался теперь  как  можно  тщательнее  скопировать  его,
пытаясь представить себя воплощением давно умершего человека.  Возможно,
таким же был и сам  Аллен,  заставивший  молодого  Варда  признать  себя
АВАТАРОМ - вновь рожденным Джозефом Карвеном, что скончался полтора века
назад. Подобные случаи мании были известными ранее, и на этом  основании
упрямые врачи отмахнулись от гипотез доктора Виллетта, проявлявшего  все
большее беспокойство  по  поводу  нынешнего  почерка  Чарльза  Варда,  о
котором он мог судить по нескольким образцам, добытым с большим  трудом,
с помощью различных уловок. Виллетт был убежден, что наконец понял,  где
видел этот почек, - больше  всего  он  напоминал  руку  старого  Джозефа
Карвена. Однако приезжие знаменитости считали изменившийся почерк  новой
фазой подражания, каковую и следовало ожидать при маниакальном состоянии
подобного вида, и отказывались придавать  этому  факту  какое-либо  иное
значение. Убедившись в отсутствии воображения у  своих  коллег,  Виллетт
посоветовал мистеру  Варду  держать  при  себе  письмо,  которое  пришло
второго апреля из города Рагуза в Трансильвании на имя  доктора  Аллена.
Адрес был написан почерком,  столь  схожим  с  шифрованным  манускриптом
Хатчинсона, что и мистер  Вард,  и  доктор  долго  не  решались  вскрыть
конверт. В письме говорилось:
   "Замок Ференци 7 марта 1928 года.
   Дражайший друг К.
   В Замке побывал отряд Милиции в двадцать человек  числом.  Стремились
выведать, есть ли правда в том, что болтают  местные  поселяне.  Следует
лучше хранить Тайну,  дабы  не  допустить  распространения  Слухов.  Эти
проклятые  Румыны  сильно  докучают  мне,  ибо  ведут  себя  как  важные
чиновники и чванятся; мадьяр же всегда можно  было  расположить  к  себе
добрым вином и Угощением. В прошлом месяце М. достал мне  Саркофаг  Пяти
Сфинксов из Акрополя, где обещал пребывать Тот, Кого я вызвал, и я  имел
три Беседы с Тем, Кто там таился. Он отправился в Прагу прямо к С. О., а
потом - к вам. Он упрямится, но Вы знаете, как управляться с  подобными.
Поистине, Вы проявили Мудрость,  держа  таковых  в  меньшем  количестве,
нежели ранее, ведь теперь Вам не  нужно  иметь  многочисленных  Стражей,
постоянно держа их наготове, а  в  случае  Неприятностей  найдено  будет
немного, в чем вы могли убедиться ранее.  Вы  можете  переехать  в  иное
место и работать там, не подвергаясь, как тогда, смертельной  Опасности,
хотя я питаю надежду, что ныне Никто не заставит Вас  предпринять  такой
шаг, чреватый многими трудами.
   Я весьма доволен, что Вы более не имеете  никаких  дел  с  Теми,  что
обитают  Вне  Нашего  Мира,  ибо  в  этом  всегда  таилась   смертельная
опасность. Вы сами знаете, что произошло, когда Вы  попросили  Защиты  у
одного  из  Них,  не  расположенного  снисходить  к  этой  просьбе.   Вы
превосходите меня в искусстве  составлять  формулы  таким  образом,  что
произносить их успешно сможет другой; однако  Бореллий  утверждает,  что
главное -  найти  верные  Слова.  Часто  ли  употребляет  их  Мальчишка?
Искренне сожалею, что он начинает проявлять Непослушание и Строптивость.
Впрочем, я опасался этого, когда он гостил у меня здесь целых пятнадцать
месяцев. Но известно мне, что Вы  отменно  с  ним  управляетесь.  Вы  не
можете повергнуть его с помощью формул, ибо они оказывают действие  лишь
на тех, кто вызван к жизни из Золы другими формулами, от тех  отличными,
но все же  в  Вашем  распоряжении  сильные  Руки,  Нож  и  Пистолет,  не
составляет особого труда вырыть Могилу, либо облить тело кислотой,  дабы
его уничтожить. О. сообщает, что Вы обещали ему Б. Ф. Я должен  получить
его после него. Б. скоро прибудет к  Вам  и,  надеюсь,  поведает  о  том
Неведомом Существе из-под Мемфиса, Будьте осторожны с Тем, что вызываете
к жизни, и берегитесь Мальчишки. Время приспело, через год к  Вам  могут
явиться Легионы из Бездны, и тогда не будет пределов нашему  Могуществу.
Верьте моим словам, ибо Вы знаете О., да и я прожил на сто пятьдесят лет
дольше Вашего и имел больше времени на изучение сих Материй.
   Нефреу-Ка нам Хадот Эдв. Х.
   Дж. Карвену, эсквайру.
   Провиденс"
   Виллетт и мистер Вард не показывали  это  письмо  психиатрам,  но  не
преминули предпринять определенные шаги.  Все  ученые  рассуждения,  все
доводы современной науки  были  бессильны  опровергнуть  тот  факт,  что
доктор Аллен, щеголявший явно фальшивой бородой и никогда  не  снимавший
черных очков, которого Вард в своем  паническом  письме  представил  как
некую  чудовищную  угрозу,  поддерживал   постоянную   связь   с   двумя
загадочными зловещими личностями, советуясь с таковыми по поводу  весьма
подозрительных предметов.
   Этих  людей  Вард  посетил  во  время  своих  странствий;  эти   люди
безоговорочно утверждали, что являются друзьями  Карвена,  знавшими  его
еще в Салеме, или же  их  АВАТАРАМИ-ВОПЛОЩЕНИЯМИ.  Без  сомнения,  Аллен
рассматривает себя как воплощение самого Джозефа Карвена и  намеревается
осуществить (во всяком случае, к этому его постоянно  побуждают  друзья)
некий зловещий план относительно "мальчишки",  которым  почти  наверняка
был Чарльз  Вард.  Более  того,  против  человечества  .составлен  некий
чудовищный заговор, главой и сердцем  которого  является  доктор  Аллен,
Слава Богу, Чарльз в лечебнице, где. ему ничто не угрожает. Мистер Вард,
не теряя времени, нанял детективов, дав им задание разузнать  как  можно
больше о загадочном бородатом "докторе", -  выяснить,  когда  именно  он
явился в Потуксет, что думают о нем жители  городка  и,  если  возможно,
установить его нынешнее  местопребывание.  Передав  детективам  один  из
ключей от дома в Потуксете,  взятый  у  Чарльза,  мистер  Вард  попросил
тщательно осмотреть комнату, которую ранее занимал Аллеи,  и  попытаться
добыть  какие-нибудь  улики,  внимательно  проверив  вещи,   оставленные
"доктором". Вард разговаривал с детективами в старой библиотеке Чарльза;
когда наконец они смогли покинуть  помещение,  эти  люди  с  облегчением
вздохнули, ибо комната казалась зловещей и, пока они были в ней,  их  не
оставляло  ощущение  какой-то  -  угрозы.  Может  быть,  на   детективов
произвело  впечатление  то,  что  они  услышали  о  заслужившем   вечное
проклятие старом колдуне, чей портрет еще  недавно  украшал  панель  над
камином; может быть, их смутили  какие-то  детали.  Так  или  иначе,  им
казалось, будто они надышались ядовитых миазмов, исходивших  от  резного
камина, стоявшего в полуторавековом жилище, миазмов,  которые  временами
сгущались в физически ощутимую эманацию зла.

Глава пятая

КАТАСТРОФА

1

   Приближалось  событие,  навсегда  отметившее  печатью   страха   лицо
Маринуса Бикнелла Виллетта и состарившее на добрый десяток лет  доктора,
молодость  которого  и  без  того  давно  уже  миновала,  Виллетт  долго
со