- Чей, чей помет? Там же биосектор чуть ли не в полном составе!
     Варвара чуть не плакала.
     - Скот  какой-то. Довольно  крупный. Может,  это и есть капибары.  Но в
глубь они уйти не могли, там проходы узенькие.
     - Но люди были с ними? Не аборигены, а наши, пропавшие?
     - А вот этого никто сказать не может. Там везде подземные ручьи, да еще
с  переменной  мощностью. Хорошо, что  скоч обратную дорогу запоминает, а то
никакая ниточка, как у критской Ариадны, не помогла бы.
     - Значит, еще один лабиринт... Сколько они могли по нему пройти?
     Тик, тик, тик...
     - Гриша! Отвечайте...
     Метроном, чтоб его унесло в черную дыру! А главное,  она не  сказала то
основное, о  чем  не  имела права промолчать,  - о ближнем  сигнале тревоги,
который она  приняла. Эта боль, помноженная на  отчаяние,  и сейчас копилась
где-то неподалеку, заставляя до рези в глазах вглядываться в  громаду спящих
Фермопил с крутыми рогами башен, обволакиваемых грозовой тучей.
     - Вафель,  -  проговорила  она почему-то шепотом, -  ты  с четырех  рук
стреляешь?
     - Да.
     -  Тогда  мне  портативный  десинтор  и   хлопушку   с  парализирующими
капсулами, быстро; себе - по паре этого добра.
     Над  головой  лязгнуло  и  застрекотало,  словно  по  консервной  банке
помчалась  металлическая многоножка.  Варвара  вдруг почувствовала, что рука
ее, сжимавшая титанированный  поручень,  совершенно заледенела.  Под  ногами
рябила залитая лунным светом вода  -  о том, что  наводнение уже  кончилось,
было  сказано ради душевного спокойствия Гриши  и всех  тех,  кому он сейчас
пересказывает их разговор. Но лунного серебра хватало только  до той  черты,
где начиналось нагромождение черных скал. Если бы посмотреть  на эту картину
в снимке, можно  было бы предположить,  что  между двумя слегка наклоненными
друг  к другу  карандашами насыпали  две  горсти  кристаллов самой различной
формы.  Беда  была только в том,  что  "карандаши" раза в  два  превосходили
Эйфелеву башню, а "кристаллы" - самый крупный грузовик с прицепом. И даже не
в этом...
     Беда заключалась в том, что именно оттуда исходили волны тревоги.
     Над головой снова застрекотало;  Вафель, свесившись вниз головой, подал
девушке оружие. Десинтор - на  крайний  случай, он пока  отдохнет за поясом,
вот  так, стволом вниз,  а ракетница  может  пригодиться  раньше;  стадо уже
близко, отчетливо видны массивные, как у буйволов, тела и небольшие  головы,
увенчанные вскинутым кверху рогом.  Так сказать, легкая носорожья кавалерия.
Их счастье, что  на Чартаруме уменьшенная сила  тяжести, иначе  вряд  ли  им
удавалось бы передвигаться таким вот частым скоком. Да еще и по воде. Да еще
и так, словно их кто-то позвал. Жаль, чертовски жаль, что  это всего-навсего
носороги, твари нелюбезные  и,  мягко говоря,  не вполне приучаемые.  Вот  и
звуки  доносятся   почти  отчетливо   -  тревожное  похрапывающее  хрюканье,
покрываемое водопадным гулом, создаваемым целой сотней копыт.
     И сквозь  весь этот пока еще отдаленный, но заполняющий  от одного края
до другого узкую долину гул, как ледяная спица  пролетел  крик. Варвара даже
не была уверена, что слышала его, -  может быть,  это  снова был  беззвучный
сигнал  тревоги,  повисший  на  мгновение в  лунном  свете,  как  бесконечно
вытянувшееся начальное тире из сигнала SOS; но ей  достаточно было того, что
она приняла его всем своим существом, и в  следующий миг она уже прыгала, не
раздумывая,  прямо  в  воду  и  летела  туда, к  черному  завалу, и  следом,
катастрофически  отставая,  хлюпал  по  воде скоч, и она  успела бросить ему
через плечо непонятное для самой себя:
     - Без команды не стреляй!
     Хотя на кой  ляд  он вообще, как не на то,  чтобы  стрелять  без всякой
команды в  тот  момент, когда вообще  не успеваешь  или  не можешь  что-либо
скомандовать?..  Но сейчас было не до  того,  чтобы разбираться  с  Вафелем,
потому что  ощущение  полета  длилось всего  несколько секунд,  а  потом она
поняла, что бежит катастрофически медленно, вода все-таки выше колен, и если
б хоть по  пояс,  можно  было  бы передвигаться вплавь,  вон  какое  сильное
течение,  чем дальше, тем  сильнее,  и так и  тянет  вправо,  и там слышится
глухое,  характерное журчание, как  будто вода уходит в подземный сток,  - а
действительно, куда бы иначе ей  деваться,  впереди ведь каменная баррикада;
но журчание  заглушается  храпом и топотом сзади, вот уж  кому вода почти не
мешает; Варвара  оглядывается  и  видит, что табун  гораздо ближе,  чем  она
опасалась, и впереди вожак с победно задранным к самой луне рогом...
     И то ли это были шалости  лунного света, то  ли  животное поматывало на
бегу головой,  но  Варваре  в  последний миг показалось, что этот  рог мягко
покачивается, как резиновый.
     А  в  следующую  секунду  она  вскинула  руку  с  ракетницей,  раздался
оглушительный хлопок, и вожак взвился на дыбы, не столько напуганный  уколом
капсулы,  впившейся ему  в  грудь, сколько  ошеломленный  огненной  завесой,
полыхнувшей  прямо перед  его  мордой. На  Большой Земле одной такой ракетой
можно было остановить стадо бизонов  - искрящаяся, шипящая туча вытягивалась
непреодолимым барьером на  добрую  сотню метров.  Поэтому  Варвара, опасаясь
только двигавшегося уже по инерции вожака, изо всех сил рванулась в сторону,
чтобы не попасть ему под копыта, но в последний момент споткнулась и, падая,
постаралась распластаться, чтобы вода скрыла ее всю, - мало ли что придет на
ум громадному животному, насмерть  перепуганному искрящимся огнем и  первыми
признаками  действия  парализатора.  А  вдруг  не  подействует?  Этот  страх
мелькнул  у  Варвары  как  раз  тогда,  когда  она  погружалась  с  головой.
Действительно, ведь  препарат рассчитан на земных  или,  на  худой конец, на
геоморфных тварей...
     Но он подействовал. Совсем близко от себя она услышала грохот, словно с
вышки в  бассейн  обрушился шкаф, а затем, но  уже тише, прогрохотало слева,
справа, опять слева... Неужели Вафель принялся палить без разрешения?
     А главное - почему она сама не отдала ему этой команды? Она вскочила во
весь рост. Сзади, всего в пяти-шести шагах, всхрапывая и совсем по-дельфиньи
посвистывая, приподымалась и снова валилась в воду громадная туша, кажущаяся
совершенно  черной на  фоне уже опадающей огненной  завесы,  через  которую,
почти  не  проявляя  природного  страха,  проскакивали  все  новые  и  новые
четвероногие. Теперь она боялась даже про себя  назвать их, но развернувшись
за  уже  проскакавшим  табуном  и как-то  безотчетно  подивившись  плавности
движений  этих  существ, она  побежала следом  по  быстро  мелевшей воде,  и
широкие  крупы  с   куцыми  хвостами,  испещренные  жирафьим  крапом,  мерно
вскидывались в  почти  дневном  лунном свете. Она бежала  из  последних сил,
проклиная отяжелевшую мокрую одежду и  изо  всех  сил  стараясь не  потерять
направления на больше так и  не повторившийся крик, и уже ничему на свете не
удивлялась.
     А удивляться бы стоило - хотя бы тому, что весь этот табун мчался точно
в том же  направлении, как будто вызванный из сказки человеческим призывом о
помощи.
     У самых камней они сгрудились, топчась на месте и наклонясь над чем-то,
и Варвара,  подбежав, остановилась,  в отчаянье не зная, как  быть дальше; о
том, чтобы стрелять, не могло быть и речи: перепуганные животные легко могли
затоптать того, над  кем  они так трогательно стали в  кружок.  К тому же, и
попасть в  него недолго. А эти...  как  их... микрожирафы  единорогие,  они,
похоже, и вправду силятся помочь, пофыркивают, что-то поддевают  головами...
И словно в доказательство  ее догадки один из этих крапчатых вдруг плюхнулся
на зад, как собака, потом осторожно протянул вперед морду и передние ноги, и
что там было дальше, разобрать стало невозможно, сплошная фыркающая каша; но
когда  залегшее животное поднялось, Варвара увидела, что поперек его  спины,
бессильно свесившись, лежит полуголый человек.
     Она  ничего не  успела  сообразить,  как ее ласково  взяли под коленку,
как-то не то подбросили, не  то легонечко дернули вверх, и она, увидев рядом
предупредительно  подставленную спину,  скорее  рефлекторным, чем обдуманным
движением оперлась на  подставленную руку и  мгновенно оказалась верхом. Она
растерянно глянула вниз, недоумевая, чья  же это была рука, - живая, гибкая,
вовсе не манипулятор скоча - и вдруг увидела, что это вовсе не рука. Это был
хобот.
     Животное  обернуло  к  ней  морду  с  влажным косящим  глазом,  задрало
здоровенный - не меньше метра - хобот и победно рассыпчато  хрюкнуло, словно
хрипло  рассмеялось.  Похоже  было, что именно оно  утверждало  себя в  роли
нового  вожака. Не надумает  ли предводитель  табуна пуститься в галоп?  Она
сжала его бока коленями, потянулась, одной рукой держась за  гриву, а другой
ухватила лежащего человека за брючный ремень - для страховки.
     - Но, милые! - сказала  она, и милые дружно шагнули в  ногу, словно всю
жизнь ходили вот так, парой и с людьми на хребте.
     -  Вафель,  не  высовывайся!  -  крикнула она на  всякий случай  скочу,
который предусмотрительно себя не обнаруживал.
     Вафель, умница, не ответил.  Да и не до него было - этих мерно шагающих
одров  требовалось  как-то  подогнать  к самому  космолету,  сгрузить  тело,
поднять  по трапу... "Трюфель, - шепнула  она  в  микрофон, продолжая правой
рукой  придерживать   бесчувственное  тело,  -  Трюфель,   нужна   связь   с
вертолетом...  Позарез. Дай-ка  общий  SOS,  и пусть фон  соседнего  корабля
ретранслирует".
     Метроном продолжал  уныло  тюкать -  связи не  было. За  спиной  что-то
отдаленно  зажужжало, Варвара с надеждой  оглянулась: от  верхушки одной  из
башен отделился голубой  мерцающий шар, описал  дугу и,  влившись в  черноту
второй башни, исчез. Туча была  уже над  ними, и казалось, что  острия  этих
минаретов вот-вот  прорежут ее  провисшее брюхо  и оттуда хлынут струи воды,
как тогда, на Степухе.
     -  Давайте,  слоники, давайте... - бормотала она, тихонечко пробуя бока
своего иноходца.
     И опять он,  словно поняв, припустил, шлепая по совсем уже мелкой воде.
Второй не отставал. Теперь - попробовать свернуть к кораблю... И  это пошло.
Послушный слоник, просто заглядение,  только вот ушки торчком и грива, как у
яка, и уж совсем хорошо будет, если ты сейчас остановишься возле трапа... Да
тпру, тебе говорят!
     До корабля оставалось метров тридцать. Спрыгнуть с широкой спины - пара
пустяков и до трапа добежать не проблема, а вот как быть с тем, вторым?..
     - Да стой ты, горе  мое!  - "Горе" шествовало как ни в чем ни бывало. -
"Сивка-бурка, вещая каурка, стань передо мной, как лист перед травой!"
     Словно  ободренный  звуками  человеческой  речи, "сивка"  прибавил шаг.
Варвара стиснула зубы.  Глаза ему  закрыть, что ли? Попытаться вздернуть  на
дыбы? А если и второй взовьется, человек же упадет прямо под копыта... "Стой
ты, дубина!" - послала она мысленный приказ.
     Нет, телепатических сигналов  они не принимали. Она изо всех сил  сжала
коленями  крутую шею  животного, но слоник только мотнул головой и  небольно
шлепнул  ее хоботом по коленке: не  балуй, мол. Плохо  дело. Она вышибла  из
ракетницы  обойму,  торопливо выдернула из нее капсулу и, опершись на  спину
соседнего животного, перемахнула  ему на круп, позади лежащего  человека. От
неожиданной тяжести  "сивка-бурка",  как и полагалось мифическому  буцефалу,
только присел на задние  ноги,  но  скорости не сбавил. Силен, красавец! Ну,
извини...
     Она  размахнулась и  сильно  ударила  зажатой в  кулаке  ампулой  в шею
животному,  одновременно  хлопнув ладонью по противоположной  стороне, чтобы
отвлечь   от  ощущения  укола.   Получилось   неловко,  ампула  ушла  только
наполовину, треснула  и  оцарапала  ладонь.  Хорошо,  что это  не  стекло, а
быстрорастворимый  пластик,  который  сейчас  всосется  в кровь, а  скорость
воздействия уже проверена  на вожаке... Ага, действует. С легкой  иноходи он
перешел  на  шаг,  и задние ноги уже отстают, едва переступая,  передние еще
семенят,  а задние волочатся, подгибаются, и девушка соскальзывает вниз,  на
нее рушится безвольное и такое тяжелое полуголое тело, до ужаса  холодное, и
его  не   поднять,  и  у  самой  колени  подгибаются:  царапина  на  ладони,
парализатор проник  в  кровь,  самая  капелька,  но ее хватило, до  трапа не
дотянуть, хотя до него каких-то полтора шага, сейчас набежит весь табун...
     Два громадных жука-рогача  ухватывают ее  холодными клешнями,  больно и
неловко,  тянут куда-то вверх; но она  из последних  сил  вцепляется мертвой
хваткой в лежащего рядом с ней человека, - если бы губы слушались ее, она бы
крикнула: "Сначала его!"  Но  губы одеревенели, проклятая ампула, и сплошной
туман в голове, да и  зачем  кричать,  - жуки-рогачи  человеческого языка не
поймут, впрочем, ничего  человеческого здесь нет, только жуки, они тянут две
сосновые иголки, гибкие душистые иголки...
     Когда  она  пришла  в себя,  у нее  было  такое  ощущение, словно этому
пробуждению предшествовала вереница утомительных и нелепых снов.
     Сквозь  разлепившиеся  с  трудом ресницы проник  невиданный до сих  пор
зеленоватый мертвенный  свет, означился  сводчатый потолок,  к которому была
прикреплена уйма какой-то членистой, суставчатой аппаратуры; затем  зазвучал
- или начал восприниматься - голос, механический, размеренный, как метроном:
     - Один-сигма шесть, один-сигма девять,  один-сигма шесть,  один-штирнер
горизонталь тринадцать, два-оптима пять...
     И тут же сбоку возникло рыльце скоча с настороженными жгутиками антенн,
взлетел над самым лицом манипулятор,  и ко лбу пришлепнулась клейкая лепешка
быстрорастворимого  транквилизатора. Во  рту возник  вкус  мяты.  Бормотание
"Один  -  сигма..."  возобновилось с  прежней  размеренностью.  Да  это ведь
портативная установка "Гиппократ", и команды - условный код последовательных
этапов различных медицинских процедур!
     На втором курсе они это в училище проходили  и даже делали лабораторные
работы - но откуда это здесь?
     Она   приподнялась   на   локте.    Узкая,   крытая   белым   пластиком
коечка-скамейка убедила  ее  в том,  что  с  ней  самой ничего страшного  не
произошло, иначе  ее поместили бы совсем в другое место. Кстати, вот и оно -
занимает  всю середину  узенькой, расходящейся  клином каюты. В  училище это
ложе именовалось  "саркофагом". Пациент, помещенный в этот ящик, попадал  во
власть кибернетического комплекса, сочетающего консилиум профессоров с двумя
дюжинами  процедурных  сестер. Сейчас  к этому медперсоналу,  воплощенному в
вычислительные блоки и манипуляторы, прибавилась еще и пара скочей,. Так кто
же этот бедняга, потребовавший таких забот?
     Она потянулась к саркофагу,  но перед  ней мельтешил Трюфель, ничего не
давал увидеть. Варвара только догадалась,  что пациент лежит носом  книзу, а
спину ему массируют чем-то горячим и маслянистым - пахло растопленным воском
и тибетской поднебесной травкой. Трюфель отступил на шаг, и над бортиком  на
миг  поднялись  страшно худые лопатки - ну прямо готовые вот-вот прорезаться
крылышки. Это ж  надо так исхудать,  как  после  лиофильной  сушки!  Лопатки
исчезли,  зато  поднялась  круглая  голова  с   реденькими,  очень,  коротко
обстриженными  волосами  и тоже вызвала щемящее  чувство  жалости; но голова
обратилась к ней,  явив  огромные  черные глаза, как бы выходящие за границы
впалых  щек и совершенно белых  висков - ну никак не могли они уместиться на
этом лице!  И тут  же раскатился голос, великолепный сытый  бас, от которого
все кругом должно было покрываться налетом бархатистой темно-лиловой пыльцы:
     - Кррретины, пижаму!!!
     Скочи остолбенели.
     Призрачная рука Дон  Кихота  взметнулась в воздух  и  выхватила у скоча
какое-то полотенце.
     - Боюсь,  что они просто не знают этого  слова, - задумчиво проговорила
Варвара. - Я имею в виду пижаму.
     Незнакомец  громоподобно фыркнул и исчез,  упав лицом вниз. Рассмотреть
его  Варвара так  и не  успела.  Из  саркофага  послышалась  возня,  вылетел
обломанный  манипулятор, через бортик перекинулась тощая нога в ботинке - на
заклепке четко просматривалась цифра "5". Иван Вуд, значит.  Ботинок грохнул
по  металлическому пьедесталу саркофага. Варвара  оттолкнулась от лежанки и,
преодолевая легкое головокружение, вскочила на ноги:
     - Осторожнее, я сейчас вам помогу...
     Вуд, если это действительно  был он,  свесил обе ноги, продолжая сидеть
внутри,  -  поза  препотешная: острый подбородок на  острых  коленях,  плечи
торчком;  ни дать  ни  взять  - нетопырь,  которого  заставили  сидеть вверх
головой и он мается от непривычности этой позы.
     - Остальных нашли? - хрипло спросил "нетопырь".
     Варвара молча покачала головой.
     - Тогда что вы смотрите? Дайте какой-нибудь свитер  голому  человеку, и
займемся делом.
     Действительно,  что за столбняк на нее нашел? У Сусанина, кажется, было
что-то  светло-серое, ангорское...  Сейчас.  "И стакан  морковного соку!"  -
раскатилось вдогонку. И опять же  она  - растяпа, старик, судя по  его виду,
давненько не ел.
     Она лихорадочно собирала вещи, переворачивая  вверх дном тесный кубрик,
-  свитер Сусанина,  полукомбинезон Петрушки  -  у  кого  она  видела теплые
носки?.. Она запнулась - носки она видела у  Гюрга.  Это  была  единственная
койка, в сторону которой она даже не посмотрела. Отсюда она ничего не смогла
бы взять. Когда она видела Гюрга  рядом  с  остальными, он воспринимался как
частица общей  группы -  бр-р-р, какая ледяная педантичность. Но того Гюрга,
который  восторженно  и  изумленно  шептал  ей:  "Да ты  еще  к  тому  же  и
трусиха?.." - того Гюрга больше для нее не существовало.
     Когда она вернулась в медотсек - вот  она, последняя  загадочная дверь,
можно было  и раньше догадаться!  - Вуд стоял, согнувшись  в  три погибели и
облокотившись на бортик саркофага, заходясь в кашле.
     - Пневмония, - сказала она.
     - Вы мне еще накаркаете!
     - Да куда уж больше...
     Он  с  трудом разогнулся  и  стал натягивать свитер. Варвара критически
взирала  на эти  действия -  ей было  совершенно очевидно, что больного надо
срочно закладывать обратно в  саркофаг  и  продолжать масляные припарки.  Но
поди заставь его!
     Свитер  скорбно обвис  на  костлявых  плечах,  подрагивая  серебристыми
ворсинками.
     -  Мало, -  сказал Вуд, поводя плечами. - Тащите еще  что-нибудь.  Ну и
намерзся же я там...
     Варвара опрометью  кинулась  обратно  в  кубрик.  Когда она вернулась с
чьей-то  меховой  жилеткой, непокорный пациент уже стоял  в  полной парадной
форме - полукомбинезоне и шарфе - и крошечными глоточками пил морковный сок.
     - Вот что, звери, - сказал он, обращаясь к скочам, -  установите-ка мне
в  рубке самое удобное откидное кресло, да побольше  подушек. И горсть самых
сильных снадобий - на вынос. Два часа на прихождение в себя, потом обратно в
лабиринт.
     - Куда, куда? - невольно вырвалось у Варвары.
     Он исподлобья глянул на нее и двинулся к выходу из медотсека. У Варвары
даже  дух захватило, так он в  эту минуту был похож на кого-то. А  на кого -
непонятно.
     - Милая  девушка,  -  пророкотал он,  - расположимся в рубке,  а там  и
поговорим.
     Варвара почувствовала, что пора положить конец этому недоразумению:
     - В качестве старшего по кораблю...
     Он обернулся так стремительно, что она поперхнулась и замолкла.
     - Четыреста  чертей, -  проговорил он  с отчаянием, - если  бы  вы сами
знали,  до чего вы очаровательны! И во всей Галактике  не  нашлось вам более
подходящего занятия, как быть старшей на корабле?..
     И этот туда же! Впрочем, и  то приятно, что  ее усы ему  не мешают. Как
там полагается благодарить за комплимент?
     - Ну, пошли, пошли, - он не стал дожидаться ее благодарности. - В рубке
вы мне покажете, как