- У каждого свежего человека, -  задумчиво  изрек Келликер, - на  чужой
планете должна появиться хотя бы одна свежая  мысль. Это непреложно. Но ваша
беда, Варенька, в том, что у вас слишком много свежих мыслей. Вы ершитесь по
каждому  пустяку,  даже  такому,  который  уже нами  рассмотрен,  обнюхан  и
просчитан во всех вариантах. Вам за каждым кустом чудится нечто зловещее. Но
нельзя же спокойно  жить и работать в  мире бесчисленного множества пугающих
вас  мелочей!  Выберите  себе  одну  какую-то  проблему,  первоочередную,  и
занимайтесь ею...  в свободное от работы время,  чтобы не получить очередной
выговор от Сусанина.
     -  Я  ее  не выбирала,  эту одну,  первоочередную проблему,  -  сердито
фыркнула  Варвара. - Она появилась сама собой. И я только дивлюсь, как вы-то
ее  не видите.  А проблема  простая: где  первопричина всего того, что здесь
происходит?
     -  В  вашей  фантазии,  вот  где,  -   устало  проговорил  Келликер.  -
Давным-давно,  чуть  ли  не  в  средние  века,  родился  такой  принцип:  не
изобретать новых сущностей, пока можно обойтись старыми.
     - А, знаю! Принцип монашка Оккама. Аскетизм мышления.
     - Послушайте, Варенька,  -  не  выдержал  Светозар, пытавшийся натянуть
свитер на свои зазябшие колени.  - Вы  ведь молодая, прелестная девушка! Так
почему  же вы разговариваете,  как вычислительная машина  с  лингвистической
приставкой?
     Варвара, лежащая  ничком,  замычала  от отчаяния  и  стукнулась лбом  о
гулкий камень.  Странно,  как  будто "шпала" внутри  пустая... Хм, еще  одна
мысль,  мелкая и свежая,  как  весенняя корюшка. Действительно, уж  чересчур
много их появляется за  последнее время.  Во  всяком  случае, вслух. Хватит.
Зачем  Сусанин  зачислил  ее  в  эту   группу?  Фиксировать  на  пленку  все
происходящее. А какой с фотографа спрос в темноте? Лежи и помалкивай.
     Она  лежала, и странная тяжесть наваливалась, наползала на нее сыпучими
дюнами.  Руки и  ноги отяжелели, как тогда, у Золотых ворот. И холод, только
теперь  не  с  моря,  а  сзади,  от  шершавой  поверхности  стены.   Неужели
гравитационное воздействие? Тогда почему все остальные не чувствуют?..
     - Тревога! - зазвенел из невидимой дали голос Пегаса. Параскив вскочил,
Варвара с трудом подняла голову.
     - Да что это с ним? - недоверчиво и брезгливо протянул  Светозар. - Или
на  него  распространилась  ваша  мания  подозрительности?  Почему  он  один
поднимает тревогу, когда все остальные кибы молчат?
     -  Пошли,  выясним  на  месте,  -   распорядился  Келликер.  -   Оружие
какое-нибудь с собой? Нет? Тогда захвати еще...
     По  тому, как  осекся  голос  командира группы.  Варвара поняла:  опять
непоправимое.  В  низкое небо впилась малиновая ракета,  над ухом  гаркнули,
словно  подзывали собак: "Кибы, ко мне!" - и Варвара, с  трудом отталкиваясь
от каменного бруса, попыталась подняться на ноги. И в тот же  миг,  словно в
ответ  на ее движение, камень дрогнул  и  плавно  заскользил  вниз.  Девушка
взмахнула руками, стараясь  сохранить равновесие, и едва  удержала  крик: на
том  месте,  где несколько  минут  серебрилась  шестиместная палатка,  зияла
чернота провала.
     Ни палатки, ни доброго десятка "шпал". Гладкая стена.
     Каменный  брус,  на котором она  стояла,  неслышно коснулся поверхности
моря и несколько  раз качнулся, точно поплавок. Страшная тяжесть исчезла, но
не совсем:  она точно сконцентрировалась в ступнях  ног, намертво приклеивая
их к  отполированному  камню.  Но  вот вода  замочила  ноги по  щиколотку, и
последнюю тяжесть тоже как будто смыло.
     - Фонарь! - крикнула  Варвара.  - Скорее дайте фонарь!  По черной стене
метались световые диски - это мчались кибы. У первого же, который подбежал и
круто  затормозил, раскидывая  щупальца  и  присасываясь  к камню, чтобы  не
свалиться в воду, выхватили фонарь и протянули девушке.
     - Не пускайте ее! - раздался с той стороны срывающийся голос Теймураза.
     Никто  ему не  ответил, и Варвара, не успев даже надеть маску, бесшумно
ушла под воду.
     Кофейный  мрак  сразу  же погасил  ощущение глубины. Это не было мутной
сепией каракатицы - вода оставалась совершенно прозрачной, как  очень свежее
пиво.  Никогда не плавала в  бассейне с пивом. Что, уже головокружение? Нет.
Нужно собраться в комок и заэкранироваться от посторонней информации в любой
форме. Только - палатка. Серебристая палатка.
     Герметический  походный фонарь  давал  тугой,  осязаемый  конус  света.
Темно-серая  шершавая  стена  словно  обтянута  кожей  асфальтовой обезьяны.
Ломкая прозрачность глубины. Над головой, примерно в метре под кромкой воды,
одна застывшая "шпала". И все.  Ни жгутка  водорослей, ни парашютика медузы.
Стерильность.
     Она вынырнула, быстро велела:
     - Какой-нибудь груз!
     Очень пригодился  бы  старый  моноласт,  но  Варвара  не  стала  о  нем
упоминать, потому что он находился в палатке.
     Странно, что  не всплыло ни одной тряпки или чехла -  ведь в  чем-то же
был пузырек воздуха...
     Артур со Светозаром оказались сообразительнее, чем она  думала,  - груз
ее уже ожидал. Похоже, сумка с консервами. С той стороны кто-то неловко, как
клецка, шлепнулся в воду.
     И без фонаря.
     Но  наводить порядок  времени уже  не оставалось. Варвара зажала ногами
груз и пошла в глубину.
     Теперь  -  только самоконтроль. Если выйти  из  строя, то никто  уже не
нырнет глубже. Все  они  этого  не  умеют.  Не  приспособлены не  столько от
рождения,  сколько от пренебрежения  к  тренировкам. Так. Это начало, метров
двенадцать. Снять напряжение  с головы. Дальше. Пятнадцать метров. Двадцать.
Что-то ближе к тридцати. Что это за движение там, внизу?
     Она выхватила  из-за пояса  свой неразлучный  нож,  предмет  беззлобных
насмешек  окружающих.  Нет.  Не  защищаться,  разрезать  палатку,  чтобы  не
путаться с выходом...
     К счастью, хватило выдержки подождать. Четкие тени вырастали из глубины
-  призрачно скользящие вдоль скалы  брусья.  Девушка  выпустила груз, резко
оттолкнулась  от  стены,  чтобы   пропустить  мимо  себя  этот  тяжеловесный
частокол.  Те, что  оставались  наверху,  неверно  поняли  и  начали  быстро
выбирать веревку с привязанной сумкой. Ничего. Хотя перепугаются, конечно.
     Загадочные камни мертво  и безразлично прошли вверх. Ни малейших следов
палатки на них не обнаружилось.
     Варвара,  предчувствуя,  что  сейчас  бросятся  в  воду  все остальные,
проворно   всплыла.   Выбралась  на  "шпалу",  секунд  двадцать  отдыхала  -
выравнивала дыхание. Ей не задали ни одного вопроса. Она  огляделась: ровный
каменный забор  лежал  плашмя  на воде, насколько хватало  света.  Метрах  в
двадцати кто-то барахтался, часто и бессмысленно ныряя. Конечно, Теймураз.
     - На какую глубину погружения рассчитаны кибы? - спросила Варвара, хотя
больше всего на свете ей хотелось попросить глоток воды.
     - На пятнадцать метров. Что, спускать?
     - Не имеет смысла. Я уйду гораздо глубже.
     И снова  в  воду. Теперь -  только глубина, ни доли  секунды задержки и
сколько можно выдержать.  Не  бездонная же  пропасть? Хотя  зачем бездонная?
Достаточно  ста  метров.  Ведь  в  самых  комфортных  условиях ее  рекорд  -
семьдесят метров. А  акваланг остался в палатке.  Почему  ничего не всплыло?
Ведь вход в палатку был открыт. Невероятно...
     Она  старательно перебирала  в уме мелочи.  Не  позволяла  только  себе
подумать о том, что в палатке спала Серафина...
     В голове стучало до зелени в  глазах. Казалось, на такую глубину она не
опускалась ни разу. Сейчас ни о чем  не думать, только о собственном сердце,
легких, печени. Все они казались кровавым, спрессованным комом, их надо было
разъединить,   зализать   невидимым   языком,   уговорить   потерпеть   хоть
полминуточки...
     И  тут в глубине что-то затеплилось. Палатка  всплывала, и не прямо под
Варварой, где ей надлежало бы быть, а  гораздо дальше  от берега. Палатка...
или что-то другое. Потому что  снизу к Варваре плавно  тянулись два огромных
призрачных  лепестка,  напоминающих  два исполинских листа  ландыша,  каждый
величиной с  лодку,  и вообще это были  не  листья, а  нежные теплые руки, и
девушка  чувствовала,  как сладко  и уютно будет  спуститься на  такую тепло
мерцающую  ладонь, и  тогда  другая  рука  бережно  и  невесомо  накроет  ее
сверху...
     И ничего не всплывет. Ни пузырька воздуха.
     Тело  автоматически  рванулось,  уходя от манящих рук,  прежде чем мозг
успел отдать четкий приказ. Вверх!
     Ее вытащили на  камень, и она сразу же перевернулась лицом вниз,  чтобы
не  заметили кровь, обильно текущую  из  ушей  и  носа. Она снова  ничего не
сказала, и ее опять ни о чем не спросили. Кто-то нырнул, кажется Параскив, и
минуты  через  полторы  вылез  обратно  без  малейших  впечатлений.  Значит,
мерцающие  ладони  - это был  театр  персонально  для нее. Рядом послышалось
гуденье, словно  кто-то включил  старинную паяльную лампу. Девушка повернула
голову  и  увидела, что командир, откорректировав  свой десинтор на  ближний
прицел, выплавляет  в поверхности скалы какой-то  знак, - это было латинское
S.
     - Сейчас... - выдохнула Варвара. - Сейчас я нырну еще.
     "Шпалы" угрожающе качнулись и зашлепали по воде.
     - Уходим, - словно не слыша ее, негромко скомандовал Келликер. - Норегу
- на робота. Счастье еще, что он единственный не сложил свой груз в палатке,
- у нас есть лодка.
     Лерой,  все  еще голый по  пояс,  серебрящийся  седым  волосом  в свете
аварийных  фонарей, поднял девушку и положил ее в корыто Пегаса. "Как чучело
зайчонка", - подумала Варвара.
     В корыте было мягко: лежала надувная лодка.
     -  Кто-нибудь  помнит,  -   пробормотала  Варвара,  отчаянно  борясь  с
дремотой, -  во что был одет  Вуковуд, когда  проходил этим  маршрутом? Не в
легкий ли скафандр?
     - С автоматической защитой,-скупо подтвердил Артур.
     Такой скафандр не защищал от  психогенного  излучения  и сам по себе не
спас бы ни Серафину, ни Солигетти. Но Варвара имела в виду совсем другое. Не
было только сил объяснять.
     - Кстати, - сказал Теймураз, наклоняясь  над девушкой, - дай-ка я сниму
с тебя мокрое...

x x x
     Оловянные   ворота  обошли   на   резиновой   лодке.   Кибы  с  Пегасом
беспрепятственно прошествовали через  низенький тоннель, люди  рисковать  не
могли: с базы  сообщили,  что пока поиски не  дали ни  малейших результатов.
Специально высланный  инфракрасный  зонд еще  до  рассвета прошелся над всей
прибрежной полосой, включая два  мыса с воротами.  Ничего. Впрочем,  на него
надежды было мало: ниже десяти  километров он и  опускаться-то  не  смел,  а
такая дистанция наблюдения никого не удовлетворяла.
     Узкий арочный  мыс был  осмотрен  людьми  со  всей  тщательностью  и  с
минимального расстояния, какое только позволяли уже знакомые спазмы чесотки,
нападающие на тусклую оловянную шкуру ворот без всякой видимой причины.
     Шкура и вода, и ничего, кроме этого.
     Зато сразу за воротами начинались форменные джунгли - кустарники, топь,
непроходимость.  Барьерный хребет, не  оставляя  места  никакому  предгорью,
лиловатой  стеной уходил в глубь  материка.  Едва  заметные  сколы, выступы,
пещерки,  все  с  острыми  краями,  но  без  глубоких  впадин, -  там  никто
укрываться  просто  не  мог. Скальной растительности  тоже  не  наблюдалось.
Унылый мир,  ничего  не  скажешь.  Примерно  через  два  часа  через  хребет
перевалит  вертолет с автопилотом, доставит продовольствие  и дополнительное
снаряжение. На базу Жану-Филиппу сообщили только, что потеряли  весь  багаж.
Без подробностей. Хватит им забот с поисками малыша, пусть не отвлекаются.
     Сейчас все сидели метрах в шестидесяти от моря на естественном карнизе,
который подымался на высоту  примерно в человеческий  рост. В маленькой нише
чадил  лиловатый   костерок,   почти  не   дававший  тепла,  но  испускавший
гиацинтовый аромат. Солнце, тусклое, как старинная  никелевая монета, только
что  встало  и, не успев оторваться от горизонта,  едва  просвечивало сквозь
пряные и терпкие испарения, курящиеся над зеленью.
     -  На   редкость  пахучий   мир,  -   раздраженно   заметил   Параскив,
исследовавший  единственную уцелевшую  сумку  с консервами.  -  Дрова  и  те
благоухают, точно горит  парфюмерный  магазин... Бедные  мои консументы, как
говаривала Кони, да здесь же одна сгущенка! Что будем делать?
     - Открывать. Норега, дайте-ка нож.
     У  Варвары  сошлись  над  переносьем пушистые  брови  -  совсем  не для
консервных банок  берегла  она  это отлично  закаленное  лезвие. Но  приказы
командира не обсуждаются.
     - А вот и бифштекс  движется, - задумчиво заметил Лерой, обеспечивавший
кухню Пресептории свежей дичью.
     Но  достаточно было  беглого взгляда,  чтобы  убедиться: слова Лероя  -
только грустная  шутка  по поводу скудости их завтрака,  потому что  зверек,
выпорхнувший  из-под  кустов,  был  просто прелестен -  шерстка  шиншиллы  и
голубые вибриссы дрожащим венчиком.  Он наткнулся на кибов,  расположившихся
под карнизом, и замер на задних лапах, подняв сиреневый нос.
     - Ни-ни! - строго сказал Келликер.
     Варвара  уже   знала,   насколько  острой  проблемой   было   для  базы
еженедельное разрешение на отстрел буйвола или антилопы. Она-то надеялась на
целую  кипу  шкур,  а оказалось  -  кот  наплакал.  Окрестности  Пресептории
изобиловали дичью, но страшный призрак  земных стеллеровых коров  витал  над
кухней.
     Зверек наклонил усатую мордочку, обозрел людей без  особого  интереса и
невозмутимо запрыгал под тень кустарника.
     -  Бурундуковый кенгуру, - зачарованно прошептала  Варвара.  - В атласе
Сусанина его нет... Кстати, судя по нему, под кустами  не может быть болота.
И возможны поляны.
     - В атласе  Сусанина много чего нет, - вздохнул Лерой. - И главное, там
не  сказано,  как,  почему  и  зачем  развели  на  этой  планете  таких  вот
зайчиков...
     - Браво, Лерой! - отозвалась  Варвара,  мгновенно  забывшая свое ночное
решение не  ввязываться больше  ни в  какие споры.  - Наконец-то нашелся еще
один человек, которого тревожит главное: КАК, ПОЧЕМУ и ЗАЧЕМ творятся чудеса
на Степаниде?
     -  А вы что, беретесь  отыскать  причины  того, что случилось  вчера  в
Пресептории? - хрипло, словно с трудом  проталкивая слова через  сузившееся,
ободранное  болью  горло,  выкрикнул Параскив.  - И в  том, что стряслось  в
воротах? И ночью на "шпалах"?
     Он наклонился  прямо к ее лицу, но глядел не в глаза, а выше, туда, где
сходились  пушистые сердитые брови. Ну,  да, чучельница, новичок  на дальней
планете  -  что с нее  возьмешь? И  вот такой, измученный, побелевший  после
бессонной ночи, он был еще краше... И холоднее. И ненужнее.
     - Пока нет, - сказала она жестко.
     - Пока?
     - Да, пока. До тех  пор,  пока не найдется ответ на тот главный вопрос,
который я ночью так и не успела  вам задать:  за  кого  принимает нас НЕЧТО,
действующее  на  Земле  Тамерлана Степанищева?  Кто мы  для него:  животные?
Роботы? Разумные существа? Явления природы?
     Но и  теперь ответить ей  не успели: где-то  слева, за  птичьей головой
остроконечного пика, послышалось натужное  гудение. Вертолета видно не было;
опасаясь   загадочных  каверз  со  стороны  моря,  над   которым  с  роковой
неизбежностью  рушилась  самая  совершенная техника, он  держался в заданных
пятистах метрах от берега и полз  буквально на брюхе, прижимаясь к горам. Он
терял в скорости, но зато прибыл невредимым.
     - Так, - сказал Келликер,  - дискуссия откладывается. Я, Светозар и все
кибы   разгружаем   вертолет.   Лерой,   Теймураз   и    Норега   производят
рекогносцировку, то есть попросту осматриваются, желательно, отсюда, сверху,
и с предельной осторожностью. С первым же кибом я пришлю генератор защитного
поля, не знаю уж, насколько мощный нам прислали. Как только вернемся со всей
поклажей - начинаем прочесывать берег. Все. Пошли.
     Он наклонился с карниза вниз, скомандовал прилегшим  у основания  скалы
кибам:  "Брысь!"  -  и  спрыгнул. Теперь  Варваре  был  виден  только  белый
султанчик его волос.  Параскив  последовал  за  ним, но прыгать поостерегся,
повернулся задом и сполз на животе, не смущаясь производимым впечатлением.
     -  И  перестаньте  изобретать несуществующие  факторы, следите лучше за
морем! -  донесся снизу  голос Келликера.  - Мало ли  что оттуда... Кибы, за
мной, Пегас, на месте!
     Параскив тоже не смог удержаться от прощального слова.
     - Вы  понимаете, Варенька,  -  прозвучал  его  сладкозвучный  тенор,  -
никакая  система, созданная высокоразвитыми  существами, не может просто так
взять и утопить спящего человека. Вы меня понимаете? Человека. Спящего. Ни с
того ни с сего...
     - Пошли, пошли, - оборвал его командир.
     Гул  вертолета  затих, зато  через каждые двадцать  секунд  раздавалось
пронзительное "ю-у-у-уик!" -  работал  акустический  маячок.  Словно забивал
крошечные  остроконечные  сваи,  которые  с пронзительным визгом  входили  в
каменистую почву.
     Варвара наклонилась над костерком,  на котором так и  не успел вскипеть
одинокий  котелок  с чаем.  Ушли  ведь  голодные, и неизвестно,  удастся  ли
позавтракать. Разгрузят  вертолет,  кинутся прочесывать берег и  кусты, хотя
каждый понимает - предприятие это безнадежное...
     Но  в  одном  этот  красавец,  девичья  погибель  с  вечно  катаральным
горлышком,  безнадежно  прав:  не может существовать разумной программы,  по
которой  вот так,  между  делом, уничтожался бы  случайно пристроившийся  на
отдых   индивид.   Добро  бы,   обладающий  какой-то   особой   активностью,
феноменальным качеством,  резко отличающим его от других... Так ведь нет же.
Похоже, что это просто нелепая случайность: поставили палатку  именно на тех
"шпалах",  которые ночью  уходят на  дно. А  зачем они  это делают -  гадать
сейчас  бессмысленно.  Может,  просто  отдыхают   в   глубинке,   а   может,
почувствовав  постороннюю  тяжесть,  брезгливо спешат  от нее  избавиться, и
призрачные руки  убирают то, что считают просто мусором, ведь  никаких живых
существ, и разумных, и неразумных, быть не может: ворота не пропустят.
     С другой стороны, проскочил же их Вуковуд. И горилла...
     Варвара  стиснула  руками  виски,  раскалывающиеся от  боли, вылезла на
карниз. От  этих бесконечных  проблем  с приправой из  можжевелового дурмана
можно менингит себе заработать.
     - Что,  голова  болит? - спросил  Теймураз.  - Это  от  твоего  ночного
купания. Я сейчас  наберу дровишек, чтобы ты согрелась, а ты сиди и за морем
приглядывай, как ведено.
     Он  спрыгнул  вниз, и Лерой, поддернув пояс  с кобурой десинтора, молча
последовал за ним, как тень.
     Девушка сидела на краю карниза, ежась от утреннего холода, который стал
ощутим  сразу же, как о  нем  напомнили. Непросохшая еще  роса  делала  мир,
расстилавшийся  под  ее  ногами,  океаном  микроскопических  радуг.  "Черная
сторона",  хм. Ну и юмор  у  населения Пресептории! Утренний берег, открытый
для обозрения, как детская "Панорама Страны  Чудес", был прекрасен, и даже в
какой-то степени жаль, что никакой золото-пенный айсберг не мог занести сюда
маленького   Степку.  Ведь   если  предположить,  что  исчезновение   малыша
действительно  было акцией неведомой грозной  силы,  противостоящей незваным
гостям, то  уж  совершенно  необъяснимо:  что  же тогда эта сила  так  долго
раскачивалась? С ее-то возможностями любых пришельцев в первый же день можно
было  завалить  лавиной  из трехметровых  снежинок. Или  прикрыть полотнищем
двумерной  молнии. Но - всех разом, как уже случалось на других несчастливых
планетах. Без исключений.
     А  здесь  нелепые,   невероятные  исключения   были  просто   правилом.
Неприкосновенность человека нарушена как минимум трижды - Степка, Солигетти,
Серафина. Значит, людей в их обычном виде не считают разумными  (а, может, и