латика, досадуя на  себя,
что отдала кибам свою форму, а те так и не вернули. А раз не было формы, она
не могла стоять рядом со  всеми там, наверху,  на фоне  ночного беззвездного
неба. Но сейчас  она объяснит им то, что  они просят, она очень многое может
им  объяснить,  и  не  такие  пустяки, как  этот, и может быть, они все-таки
примут ее,  независимо от того, что на ней надето... Она переступила с  ноги
на ногу, и копыта настороженно цокнули. "Не надо было мне  садиться на коня,
я ведь  неважно езжу верхом", - подумала  она  и  вдруг поняла, что никакого
коня нет, а есть она, кентавр, женщина-тапир, и  в замешательстве обернулась
и увидела собственную спину, плоскую, расчерченную продольными и поперечными
полосками на  крупные клетки,  и она обеими руками принялась натягивать свой
халатик, на клетчатую  шкуру, чтобы они все сверху не заметили  ее странной,
фантастической раскраски;  кентавр  -  ладно, кентавр-тапир -  это тоже  еще
терпимо; но - клетчатый...
     - Закройте глаза и слушайте меня! - крикнула она им  в  отчаяньи. - Эти
стены  и ворота  открыты  только для разумных! То,  что  они похоронены  вне
Пресептории, - предупреждающий знак!..
     -  И все-таки, почему  их спрятали во внешней стене? - спросили наверху
неразличимым голосом, и она поняла, что ее просто не слышат.
     - Это знак, понимаете,  знак того, что они еще не разумны, что им  туда
нельзя!
     -  И  все-таки,  почему...  -  механическими,  магнитофонными  голосами
твердили в недосягаемой для ее голоса вышине, и она вдруг увидела, что между
гребнем  стены  и неподвижной группой  людей просвечивает полоска пепельного
рассветного неба...
     Она вскочила, еще до конца не проснувшись, и ударилась головой о что-то
кожаное в упругое. Вспомнила - шторм-будуар. Неужели проспала?
     Она приоткрыла щелочку - так и есть, все  гнезда пусты,  а из соседнего
помещения доносится сдержанный гул. Кушают, нехорошие люди!
     Натянуть  форму и сполоснуть лицо под  родниковой струйкой фонтана было
делом трех секунд. Приглаживая влажные  волосы и намереваясь высказать  все,
что  она  думала  по поводу подобных  проявлений гуманизма,  она  вылетела в
трапезную и...
     "Если по вчерашнему счету, то - девять", - сказала она себе. Потому что
в окружении всех одиннадцати стратегов за столом сидела Мара Миностра, краса
ненаглядная.   Златокудрая,   ясноокая,   в  кремовой   блузке   и   шортах,
стилизованных под форму Голубого отряда,  в сплошных  клапанчиках, кантиках,
строчечках со  штучками  и дрючками.  И сшито,  между  прочим,  не роботами.
Варвара вдруг  всей  кожей почувствовала,  что надетое  на ней самой  как-то
мешковато и главное  - всю  ночь пролежало  под подушкой. Подобные мелочи ни
разу в жизни ее не удручали, но, видимо, все рано или поздно бывает в первый
раз...
     Варвара  приблизилась   к   столу   и   королевским   жестом   пресекла
джентльменский  порыв  альбатросов  космоса,  пытавшихся  подняться  при  ее
появлении.  Села.  Прислушалась.  Интервью  двигалось  полным  ходом -  Мара
работала, и работала на совесть:
     - Без  вашей искренности, на которую я так надеялась, мне не донести до
моих   слушателей  всю  глубину  мироощущения  нежной   и  сильной  души   и
аналитического ума  перед грандиозностью и проблематичностью роли верховного
судии доселе чуждого вам мира, перестройка основ которого...
     Гюрг,  с ласковой улыбкой  слушавший  воркующий голосок обольстительной
гостьи, без колебания положил  свою  узкую  ладонь на ее  запястье, прерывая
журчащий поток:
     - Но  в  нашу компетенцию не входит что-либо перестраивать.  Достаточно
поверхностного отчета, кстати, уже почти готового,  и краткого руководства к
действию - что взорвать, что закопать. Но - не сами. Мы белоручки.
     -  И вы  не  попытаетесь  выключить  этот...  как  его все  называют...
подводный управляющий центр?
     Все называют  - надо  Же!  Совсем недавно его  называли "несуществующий
управляющий центр".
     - Дорогая  Мара, мы пальцем  его не  тронем,  уверяю вас!  И зачем?  Мы
подсчитали всю энергетику,  которая предположительно  на  его совести за эти
полтора года, и нашли, что она падает почти по экспоненте. Так  что подержим
еще несколько лет эту базу на новой площадке, а потом можно будет понемножку
и к морю возвращаться. Что же  касается зверья, то  на первых порах придется
понаставить  тут силовые барьеры различных  уровней, чтобы  не  переели друг
друга с голодухи... Я не слишком злоупотребляю специальной терминологией?
     -  Нет,  что вы!  Я  давно  заметила, что мужские  коллективы  обладают
своеобразной особенностью - хранить в себе  что-то неизбывно  детское... Так
продолжим?  Ваша вчерашняя находка, о  которой пока  знает только  начальник
базы...
     - И вы. Откуда только?..
     - Я  - пресса, и притом в женском роде... Так что вы простите  мне  эту
маленькую слабость - быть по-мужски оперативной.
     Это ж надо - сделать самой себе комплимент в таком изысканном стиле! Но
на командора это подействовало мобилизующе:
     - Как  бы  я хотел, чтобы мои лежебоки хотя бы отдаленно приблизились к
вам! Но наш  батискаф застрял на  дороге с космодрома, и мы погрязли в самой
рутинной отчетности, заменяя дела бумагой.
     -  Так  объединим  наши усилия!  И начать я  предлагаю со съемок  ваших
питекантропов.
     - Видите ли, мы в какой-то степени уже... - промямлил Гюрг.
     - Это  не  имеет значения!  Ведь мы же с вами договорились работать  на
более высоком профессиональном уровне! Нет, нет, это не упрек - мне очень не
хотелось бы, чтобы вы меня так поняли; напротив,  я самого высокого мнения о
вашей профессиональной  подготовке,  иначе  я не была бы  здесь!  Но уровень
определяется   не   только  интеллектуальным   потенциалом  и  квалификацией
исполнителя,  но в значительной степени -  классом  его инструментария -  вы
согласны? Так вот, я предлагаю свой "Соллер-люкс".
     -  У  вас  "Соллер"?  Нам  его  обещали  только   через  два  сезона...
Невероятно! Мы даже не видели опытного образца!
     - Я так и думала. Поэтому начнем с конца; я хочу вам продемонстрировать
изображения, которые сняты,  правда, не с его помощью, - вы ведь знаете, что
он воспроизводит даже самые  обыкновенные голограммы; так вот, предвидя этот
разговор, я  перед  эвакуацией  нас  отсюда привела всю аппаратуру в  боевую
готовность... Кстати,  Варвара,  вам  она  не  помешала? Ваш  робот  с очень
смешным именем согласился мне помогать!
     Варвара от растерянности только пожала плечами. Речь  шла, по-видимому,
о  помещении  таксидермички, где  она  не была с  того  памятного разговора,
первого  и  последнего,  когда  она  отказалась  заделаться  интервьюируемым
кроликом. С  тех пор  она  ни разу не  вспомнила  о  своем былом пристанище,
полагая,  что Ригведас  все оттуда  вывез и  заботиться  не о чем.  Но,  как
говорится, свято место пусто не бывает...
     - Так  вот,  для  большей убедительности  я  хотела  бы пригласить всех
присутствующих  ближе  к  берегу - проекция будет  осуществляться на  пляже,
настройка  жестко   зафиксирована.  Вы  не  возражаете?  -  Призывный  жест,
аннулирующий все возражения.
     -  Наоборот, наши желания  совпадают  -  нам пора на работу, - командор
обратил к окружающим замутненный взор. - Коллеги, прошу, в колонну по два...
     Все  обреченно поднялись,  и  Варвара вдруг  поняла, что  никто из них,
кроме Гюрга, в течение завтрака не сказал  ни  единого слова. Она попыталась
отстать, потому что  органически не  способна  была шагать в колонне, но Шэд
самым естественным  образом  задержал  шаг,  так что они  оказались рядом, и
Варвара очутилась-таки  в  строю  и неощутимо для себя пошла в ногу. Спереди
доносился артезианский смех и щебет: "Я оставляю за вами право на  сомнения,
поскольку внешнее впечатление... Но  все мои интервью... Они  остались моими
лучшими друзьями - и  Док Фанчелли, и  Параванджава,  и  братья Каплан - они
очень высокого мнения..."
     Интересно, а если бы она предложила добираться до пляжа, по-пластунски,
командор и на это согласился бы с той же обреченной покорностью?
     Она вопросительно  глянула на  Шэда, и он если  и  не  угадал ее  мысли
дословно, то хорошо представил себе ее настроение:
     -   Все   нормально,  Барб.   Стратегический   разведчик   должен  быть
джентльменом. К тому же, если быть справедливым, то надо отдать ей должное -
ведь  дура  дурой, а прилетела ни свет  ни заря, и вертолет  посадила в трех
километрах,  и  добиралась по  пустынной дороге пешком, без  оружия, а  ведь
знает... Пусть она покажет нам пару фокусов, пока батискаф не прибыл, а там,
как вы любите говорить, - и на Матадор.
     Они вышли на прибрежную полосу, и море устало засветилось им навстречу.
Оно было ясным и спокойным, чересчур ясным и неправдоподобно спокойным - как
лицо человека, о  котором нельзя сказать, спит он  или без сознания. Солнце,
скрытое  золотистой дымкой,  не  грело, и  над  пляжем висел  странный, едва
уловимый запах, вызывающий  во рту вкус металла. Варвара последней поднялась
по винтовой лесенке на крышу бывшего телятника, но в наблюдательную рубку не
вошла  - там  и без  нее  народу хватало.  Она присела прямо  на  прохладный
пластик,  положив сплетенные руки на  колени,  а  подбородок -  на  руки. Из
распахнутой  дверцы  доносился  гул голосов, и она, как в  давешнем  сне, не
могла угадать, где же там голос Гюрга.
     А  вот  и журчащее сопрано: "Семнадцатый, семнадцатый..."  Это же  шифр
вызова таксидермички! Ах да, там  ее знаменитая аппаратура, "Соллер" или как
там еще. "Семнадцатый, вызываю робота Пегас-одна-вторая...  Пегас? Включайте
аппарат "Соллер",  кадр номер один... Командор, а ваше подводное чудовище не
проявит   каких-нибудь   неожиданных   эмоций  при   виде  стеллереныша?"  -
"Во-первых, он  уже  три  дня  никак себя не  проявляет;  во-вторых, это  не
чудовище,   а  механизм,  а  в-третьих,  эмоции   свойственны  только  живым
существам".  -  "А  разве он... не живой?"  - "Скажем так:  разумный,  но не
живой". - "О, смотрите, смотрите, заработал..."
     Варвара вытянула  шею - ничего она не увидела, только  у кромки воды на
гальке лежал  теленок.  Знакомый  теленок. Тот  самый теленок,  которого она
передала Параскиву в день их знакомства... Но ведь  они  оба, и Параскив,  и
теленок, уже на космодроме, и к тому же, малыш должен был подрасти...
     "Эффект усиливается еще и тем, что изображение двустороннее - с моря вы
увидели бы ту же  картину. Иллюзия  полная, не правда ли? А теперь изменение
масштаба... Пегас, снимок номер два!"
     Теперь Варвара  поняла,  почему теленок  показался ей таким знакомым, -
это же были ее собственные снимки!  Как это  она забыла, что  сама разрешила
Маре пользоваться  всем, что найдется в лаборатории.  И нашлось... Следующим
был овцеволк, вернее,  целая семерка этих нелепых зверей,  причем первый был
величиной со слоненка,  а последний  - как морская свинка. Все  они печально
разглядывали  агатовую гальку, которая  не могла удовлетворить ни первую, ни
вторую составляющую этих неудобосочетаемых существ.
     "Третий  кадр  -  разномасштабные проекции, разнесенные  в пространстве
сколь угодно далеко. Пегас!.."
     Это  был  самый  удачный  ее  снимок  -  Степка,  которого, как  любого
нормального ребенка, кидали в воду, и она снизу поймала  момент, когда малыш
вскинул ручонки  и  счастливо  засмеялся. Таким он  и  появился -  в десяти,
двадцати, пятидесяти проекциях,  самых  различных  размеров  и  в  абсолютно
неожиданных точках; он как будто стоял на своих косолапых ножках и был готов
ринуться куда-то вперед, в море, которое ему по колено...
     Да, снимок  был  превосходный.  Но  эта  орава разнокалиберных  малышей
производила почему-то совсем противоположное  впечатление. Варвара  медленно
поднялась. Это даже не орава.  Это стая.  И если смотреть со стороны  моря -
стая, готовая к нападению.
     Она  почувствовала,  что  ей  плохо,  и  поспешно  отступила  от  края.
Наткнулась на  дверцу. Вниз. Скорее. Металл во рту. Стук в висках. Разве она
на  глубине? Нет.  Это наваждение.  Справиться.  Не поддаваться. Это  просто
предельная степень омерзения, потому что  из детей нельзя делать стаю, пусть
даже призрачную. И море...
     Море поднималось навстречу небу. Оно вспухало, как готовящееся закипеть
молоко, и было таким же белым, ни одной крупицы привычного янтаря.
     Море стало седым.
     Варвара пыталась крикнуть, но только беззвучно  шевелила  губами, а они
присыхали к зубам и при каждом движении трескались, и висящая в воздухе соль
тут же  въедалась в них, так что скулы сводило от боли. Но сильнее всего был
ужас перед  надвигающимся безумием - она вдруг перестала понимать, что же ей
чудится, а  что существует на самом деле.  Ведь не  могли все  остальные  не
видеть  этого страшного,  беззвучного  бунта белой воды,  -  значит, это  ей
только  кажется,  и  надвигающийся  вал,  и  кошмарные  шеренги  вздыбленных
младенцев...
     - Стоп! - крикнул Гюрг. - Прекратить подачу изображений!  Нет, никакого
наваждения  не было.  Все  нормально. И надвигающийся вал -  страшновато, но
вполне реально. Никакого сумасшествия. А с остальным Гюрг справится.
     Она медленно выдыхала судорожно набранный воздух и поглядывала вниз, на
полупросвечивающие ребячьи изваяния  -  сейчас вы,  милые мои,  растаете,  и
больше ни-ког-да...
     - Гюрг, связи нет! - пискнула Мара Миностра.
     - Быть не может.  Семнадцатый, семнадцатый, робот Пегас-одна-вторая, на
связь!  Прекратить использование аппаратуры "Соллер"!  Обесточить  помещение
таксидермической лаборатории!
     Младенцы стояли непоколебимо, словно  были изваяны,  из  гранита, а  не
света и воздуха.
     - Бесполезно, Гюрг! Связи нет ни с кем - робот  нас не слышит... -  это
уже запаниковали стратеги.
     Она  скользнула вниз по винтовой  лестнице, радуясь  тому, что не  надо
подыматься  вверх, - ноги дрожали. Выскочила на прибрежную гальку и невольно
запнулась - изображения злосчастного Степки  высились, как сфинксы. Стараясь
не глядеть в  сторону моря, она побежала  влево,  к  тропинке,  протоптанной
сквозь заросли прямо  к ее лабораторному корпусу. Она не оглядывалась и пока
еще не слышала рева и грохота воды,  но уже  знала, что опаздывает; ко всему
еще и эти  циклопические пупсы,  которых  надо обегать, и ноги  вязнут,  как
никогда,  и так  обидно, так  глупо... Она  споткнулась, и в тот же  миг  ее
подхватили  и  резко  дернули  вбок,  обратно  к морю -  она задохнулась  от
неожиданности  и  даже  не  сразу  поняла, что это  был  командор,  который,
подхватив ее  на  руки, мчался к метеовышке. "Я его не узнала... Как я могла
его не узнать?" - стучало у нее в голове.
     Крутой  утес,  ограничивающий  пляж  с  правой стороны,  был  обозначен
стандартным  ласточкиным  гнездом  -  пристанищем   метеорологов.   Учитывая
изобилие и разнообразие молний на этом побережьи, строители обеспечили здесь
тройную  защиту, но ведь до нее надо было  еще добраться. Гюрг локтем вдавил
клавишу подъемника -  ни  сигнальной лампы, ни гудения. Не работает. Варвара
трепыхнулась, как большая рыба, схватилась за металлические поручни лестницы
и потянула Гюрга за собой. Утес заслонял от них море, но шум уже надвигался,
уже  летели, цепляясь за  каменные уступы, клочья пены, и нарастало ощущение
холода и пустоты, словно кто-то откачивал воздух; до дверцы оставалось метра
четыре,  когда  грохнуло, и  скала  шатнулась, но  основной  напор воды  она
приняла на себя, так что теперь  нужно было только удержаться  на ступенях и
не сорваться.  Справа и слева  со  свистом хлестали  закручивающиеся бешеные
струи, и Варвара подумала, что Гюргу придется хуже, чем ей, и тут уже ничего
не стало видно, одна вода, бьющая со всех сторон,  пытающаяся оторвать их от
спасительного камня, и что-то  уже рушилось, и промелькнул  какой-то трос, и
Варваре  удалось  уцепиться  за  него,  а  потом  вода  поднялась   снизу  и
захлестнула их с головой.
     Она почувствовала,  как Гюрг дернулся вверх,  -  инстинктивное  желание
всплыть;  она  ничего  не успела сказать  ему, да  и сейчас в  этой  мутной,
пенистой круговерти невозможно было подать хоть какой-то знак,  и она просто
прижала его руки к перилам, чтобы  он  не отцепился от спасительной опоры, и
зубами  впилась в канат, пытаясь перекинуть его  себе за плечи, - и тут  вся
масса воды резко ухнула вниз, и  их рвануло так, что  хрустнуло в плечах,  и
надо было не соскользнуть, не оторваться от лестницы, а Гюрг еще, похоже, не
очень-то был в себе - наглотался; она прижимала его к  ступеням вышки,  не в
силах  даже повернуть голову и  посмотреть назад,  на беснующуюся воду,  уже
подмявшую  под себя беззащитную зеленую  полоску  и  вломившуюся  в  хрупкие
коробочки человечьего жилья.
     Наконец она  оторвала щеку от ребра ступени, всей  правой стороной лица
ощущая вдавленный  рубец  и проверяя  языком,  целы  ли  зубы. Ничего.  Гюрг
шевельнулся - она быстрым движением обтерла лицо о рукав, чтобы  он ее такой
не увидел.
     Но  он  даже  не  глянул, вероятно, пришел в  себя и  сразу  же  оценил
обстановку, потому что снова схватил девушку в  охапку и пополз по  ступеням
вверх.  Было больно  и неудобно, но Варвара не сопротивлялась. Он ее спасал!
Дали небесные, как же это было прекрасно... Она, конечно, и сама сейчас кого
угодно могла спасти, но он-то ведь  этого не знал. И не  должен был знать. И
пусть их  хоть  смоет  второй волной, лишь бы бесконечно  долго  прижиматься
щекой к скользкой куртке и помалкивать.
     Но  Гюрг уже добрался до  двери, вышиб ее плечом и, перевалившись через
комингс, вместе со  своей ношей рухнул на пол, залитый мутной водой. Идиллия
кончилась. Надо было срочно проверить, работает ли защитное поле - а то ведь
следующая волна может смыть  это гнездышко как пушинку, - хорошо еще, сейчас
до него достали только брызги, и то вон что творится, стекло выдавлено и все
бумаги выдуло... Она вдруг  поразилась, о каких пустяках можно думать, когда
ситуация грозит стать безвыходной. Они отрезаны  водой, и  никакой  вертолет
сюда не посмеет сунуться. И если это надолго...
     Гюрг  по-звериному вскочил,  оттолкнувшись руками  и ногами, метнулся к
двери,  успел  захлопнуть ее  и  заложить титановой  рейкой, когда за  окном
послышался  зудящий,  тянущий скрежет, - схлынувшая вода утягивала  за собой
гальку,  обломки деревьев,  вынесенный с улиц  строительный мусор  - то, что
несколько минут назад было уютными,  обжитыми  коттеджами... Хорошо еще, что
их обитатели перебрались на новую площадку! А вообще, надо бы поле включить,
пока командор возится с дверью;  но он уже успел забаррикадироваться,  и тут
стремительно возник  рев  - новая  волна громыхнула так, словно по основанию
скалы ударили залпом десятка два крупнокалиберных десинторов; пол  дрогнул и
зазмеился  трещинами, а  в  торцевое  окно  хлынула  пенящаяся  вода.  "Если
разнесет пульт управления и включить защиту  станет невозможно,  веселенькая
будет  ситуация,  - отчаянно подумала она. - А  что я  все время  о  защите?
Боюсь? Ни  черта я не  боюсь. И когда волной накрыло, не боялась -  даже  за
него... Так что же?"
     Гребень волны  и на  этот раз не достал до парапета смотровой площадки,
окольцовывавшей  метеостанцию, но пена  и брызги, ворвавшиеся в незащищенное
окно,  окончательно  превратили  маленькую  комнатку в  болото.  "Ну что  он
медлит?  - с тоской повторяла про себя Варвара, глядя на осторожные движения
Гюрга,  колдовавшего над станционным пультом. - Боится короткого  замыкания?
Пожара? Так не будет ни пожара, ни аварии, потому что сегодня - день чудес и
все, что необходимо  было для свершения чуда, уже произошло. Мы вдвоем, и  я
его не звала, сам догнал и притащил. Осталось совсем немногое - отгородиться
от всего мира, и не поэтической сенью ветвей и сребротканым пологом ночи,  а
пульсирующей защитой  мощностью  двести к