ти  такой
поговорки в Киммерии нет.  Ты можешь понять, что у меня нет  причин доверять
тебе.
 -Да.
 Они повернули за  угол, и  Конан щелчком отбросил в сторону абрикосовую
косточку.  Его провели в  дверь. Короткая передняя заканчивалась целым рядом
дверей и лестниц  проводник повел его наверх  - в темноте. Конан  незаметно
вытер измазанную абрикосовым соком руку о плащ своего спутника. Они дошли до
площадки, и проводник  трижды  постучал в дверь, одновременно просвистев три
ноты. Дверь  открылась изнутри, и  Конан сузил  глаза,  защищаясь  от яркого
света. В комнате  были две лампы, стол и три стула,  вытертый овальный ковер
работы жителей  пустыни, кувшин и две глиняные кружки и  всего один человек.
Его   одежда  была   такой  же  тусклой,   как   и  у   его   посыльного,  -
красновато-желтого  цвета.  Проводник   вошел.   Конан  последовал  за  ним.
Ожидавший их человек закрыл дверь.
 Конан услышал  снаружи какой-то  шорох и встретился глазами с  хозяином
комнаты.
 - Дозорный, - сказал тот. он был похож  на торговца, и ему было уже за
сорок. Конан кивнул.
 - Я вооружен.
 - Если только ты не собираешься совершить убийство, Конан  из Киммерии,
это не имеет значения.
 Конан  продолжал разглядывать своего собеседника. Его волосы  отступали
назад,  обнажая высокий, блестящий,  шишковатый лоб. Седина светилась  в его
бороде, словно иней. Его длинная туника - или короткая
 мантия -  красновато-желтого цвета была окаймлена  зеленой  вышивкой, а
окруженные  множеством  морщинок глаза казались прищуренными  из-за набухших
под ними сероватых мешков. Его нос был большим, но не крючковатым.
 - Я должен доверять тебе, Конан из Киммерии. Надеюсь, что могу.
 - Я  слышу глупые слова, - сказал Конан, отступая от своего проводника,
чтобы  продемонстрировать  длинный клинок, торчащий из его  большого кулака.
Справа  от себя  он  заметил узкое окно  в  комнате не было других окон или
дверей, кроме той, через которую они вошли.
 - Ты доверяешь? Это я действую  доверчиво. Я пришел, не зная, как зовут
вас обоих. Его собеседник улыбнулся.
 - Хочешь вина?
 - Нет. Я покинул уютную таверну и  хорошее общество. Я  собираюсь скоро
вернуться, чтобы выпить со своей спутницей.
 Двое замбулийцев обменялись взглядами.
 - Ты откровенен.
 - А ты нет. Я здесь. Говори.
 - Тебе знакомо имя Балад, Конан?
 - Твой проводник утверждал, что он ведет меня не к Баладу.
 - Значит, ты о нем слышал.
 - Ему бы хотелось быть ханом над Замбулой.
 - Ты все так же откровенен.
 - Ты все так же говоришь ненужные вещи.
 - Мы не враги, Конан. У  тебя нет причин для недружелюбия. Это все, что
ты знаешь о Баладе?
 - По всей видимости, я здесь, чтобы узнать больше. Говори.
 - Ты будешь слушать речи о Баладе, о друг Актер-хана?
 Конан пожал плечами.
 - Осыпанный  его милостями, а не друг. Актер-хан обязан мне. Я ничем не
обязан ему. И вообще,  его проклятый амулет дорого мне обошелся. Если я тебя
выслушаю, это почти ничего не будет мне стоить и ничего не будет значить.
 Это  было правдой -  и к тому же, как он подумал, хорошо звучало. Очень
хорошо.  К  нему  обратились  заговорщики!  Да,  он  выслушает  то,  что они
собираются сказать. Неужели  они  осмелятся вести  переговоры  с  человеком,
осыпанным столькими милостями  Актера? В таком случае, они  либо чрезвычайно
глупы, либо поистине отважны, и Конану хотелось бы знать, какое из этих двух
предположений было верным. Он молча ждал с ничего не выражающим лицом.
 - Балад считает, что Актер-хан - не лучший правитель для Замбулы и, без
сомнения, не лучший для ее народа.
 Говорящий сделал  паузу, чтобы проверить, какое впечатление  произведут
на Конана его слова по лицу Конана ничего не было видно.  Двое заговорщиков
обменялись взглядами.
 - Тебе лучше вернуться в таверну. Проводник Конана оставил их наедине.
 - Меня зовут Джелаль, Конан. Тот, кто привел тебя сюда, не знает этого.
 Конан знал, что  Джелаль думал произвести на  него впечатление тем, что
назвал  свое имя. Однако киммериец цинично предположил, что этого типа могли
звать  вовсе не  Джелалем. Кроме того, Конан ему не  верил.  Проводник,  без
сомнения,  знал  какое-то  имя,  с  которым  обращался к  своему  старшему в
организации  Балада,  и зачем  бы этому старшему  называть  Конану  какое-то
другое  имя?  Киммериец  продолжал  хранить  молчание.  Его  лицо оставалось
неподвижным.
 -   Акгер-хан  боится   собственной   тени,  -  сказал  Джелаль.  -  Он
превращается  в  тупого  пьяницу  и не  делает  ничего,  что  должен  делать
правитель. Его визирь  -  хороший и  мудрый человек,  но  его  вытеснил этот
молодой  маг,  Зафра.  Ты  знаешь,   что  он  убил  мага,  у   которого  был
подмастерьем?
 "Нет, - подумал  Конан,  - и  я не знал, что есть что-то плохое в  том,
чтобы быть молодым".
 - В темницах замбулийского дворца, - продолжал Джелаль,  - люди умирают
бесцельно, беспричинно.
 В  глазах  говорящего   отразилось  изумление,  когда  Конан,  внезапно
оживившись, задал вопрос.- Каким образом погибла шанкийская девушка?
 - Ты многое знаешь, - сказал Джелаль и, когда Конан никак не отозвался,
продолжил.: - Она была убита. Она жестоко уязвила гордость Актер-хана: какая
женщина  не пожелает  взойти  на ложе  с человеком, облеченным  властью?  И,
однако, он убил ее не  в порыве ярости. В один  из дней в темнице были убиты
два шпиона из Иранистана убиты Зафрой и Актер-ханом, которые оставались там
наедине после того, как Зафра совершил некие... странные обряды  над  мечом.
За девушкой-шанки  послали,  и  она была приведена  к  ним. Не  под арестом,
разумеется  просто  приведена  к  своему  господину,  который  находился  в
темнице, и оставлена там.  При  этом были только она. Актер  и Зафра. Вскоре
Актер вышел - один. Зафра и девушка остались. Больше ее  не видели. Никто не
видел ее  трупа.  То, что я тебе сейчас рассказал, - это факт, Конан. В том,
что  я скажу дальше, мы не можем  быть уверены:  некоторые считают, что  она
была  зверски убита и  что  это  именно  ее  тело вызвало такой переполох  в
Переулке Захватчиков, где  его обнаружили. Расчлененное тело молодой женщины
или  девушки, аккуратно упакованное в  несколько свертков, -  это  настолько
ужасающая находка, что она была чрезвычайной даже в такой дыре, как Переулок
Захватчиков, - который, кстати, Балад собирается вычистить.
 Конан пропустил мимо ушей последнюю фразу.
 - Ты сказал, что ее убийство - это факт.
 - Да.
 - Откуда ты это знаешь?
 - Я не могу сказать тебе, Конан. То есть я не смажу тебе.
 - У тебя есть шпион во дворце?
 -  У  Балада,  конечно же,  есть. Очень  и  очень многие  считают,  что
Актер-хан  не  годится  в  правители,  Конан,  -  и видят в  Зафре  страшную
опасность для всех нас.
 -  Но  тогда  почему Балад? Устраивайте  заговоры, ибо  это  происходит
везде, и нет правителя, который не убивал бы и у которого не было бы темниц.
Убейте  Актера и  посадите  на трон  его сына Джунгира.  Дайте ему  надежных
советников - возможно, даже Балада.
 - Джунгир - всего лишь мальчик, Конан, но он будет знать, что случилось
с его отцом,  и в конце концов, достигнув зрелости и укрепив свою власть, он
будет  искать  мести. Балад - сильный человек, отпрыск старой и  благородной
семьи -  и  либерал.  К  тому же, он осознает  судьбу  Замбулы. Мы  не можем
оставаться просто так, задыхаясь и загнивая под властью "правителя", который
не делает ничего, кроме как напивается каждый вечер до потери сознания.
 Через некоторое время  киммериец  понял, что  на  этот  раз  Джелаль не
собирается продолжать, пока он, Конан, не заговорит. Он заговорил.
 -  Я  слышал твои слова, Джелаль.  Они были интересными.  Я сомневаюсь,
чтобы  в них  было что-то новое:  всегда существовали плохие правители и те,
кто  устраивает против них заговоры. Даже при хороших правителях - я слышал,
такие бывают, - существуют люди,  которые  устраивают против них заговоры. Я
не расскажу об этой встрече Актер-хану или кому бы то  ни было  еще.  Помни,
что я не замбулиец и не собираюсь оставаться здесь. Дела  Замбулы меня  мало
касаются.
 - Ты мог бы нам пригодиться, Конан.
 -  Без сомнения. Как я мог бы пригодиться и Актер-хану. Испарана д  его
капитан  Иабиз  думают,  что он вполне  может  предложить  мне  какую-нибудь
должность, соответствующую моим занятиям, - должность воина.
 - Тех, кто служит Актер-хану, редко .уважают и никогда не любят, Конан.
Ты - человек  отважный и  молодой,  у тебя нет состояния. Если бы Балад стал
правителем Замбулы, ты, несомненно, получил бы командование.
 - В моем возрасте? Джелаль вздернул подбородок.
 - А сколько тебе лет?
 - Неважно.  Это  интересно, Джелаль.  Однако  пока что  я получил  свою
награду и  пользуюсь  благосклонностью Актер-хана. В  Киммерии люди говорят,
что зимой,  когда у тебя пустой желудок и ты убил хорошего лося, не  следует
тосковать по пряностям и вину.
 Джелаль,  словно  припомнив,  повернулся,  чтобы  налить  вина.  Жестом
предложив выпить Конану, он осушил  свой  кубок,  глядя  поверх  его края на
чужестранца.
 - В Замбуле люди говорят, что человек,  который стремится к чему-то, но
не предпринимает никаких действий, - это непогребенный труп.
 Конан пожал плечами.
 - Конан,  - Актер-хан падет. Балад будет править. Туран примет его, ибо
королю-императору нужен только сильный человек на здешнем  троне и  та дань,
которую Замбула посылает в Аграпур. У нас в Аграпуре есть друзья...
 - Агенты?
 - Назовем их друзьями. Мы  считаем, что те, кто  противостоит Актеру, -
друзья   Балада.   Те,   кто  помогает   ему,  могут   рассчитывать  на  его
благосклонность. Ему нужны сильные, отважные люди.
 - Чтобы сражаться. Твой Балад собирается залить Замбулу кровью?
 - Вряд ли.  Никто в  Замбуле  не станет сражаться за Актер-хана!  Может
быть, придется вести  бой за дворец, - ровным голосом ответил  Джелаль.  - Я
имею в виду его собственную охрану - Шипов Хана.
 Конан кивнул.
 - Я не сказал  "нет", Джелаль. Я  сказал, что ты не убедил меня в  том,
что  мне следует соединить свою судьбу с Баладом. Для меня это только имя. Я
не знаю его и почти ничего не знаю о нем.
 - Ты можешь встретиться с Баладом, Конан. Мы считаем, что те, кто знает
о нем и не вместе с ним, - против него.
 Желудок Конана сжался, его  губы - тоже. Это был уже второй раз, что он
слышал подобные слова, а в некотором смысле он слышал их трижды. В  них была
скрыта  угроза.  "Присоединяйся к  нам, или мы будем считать, что ты  против
нас, и тебе  придется поплатиться за это, когда мы добьемся своего".  У него
было чувство, что подобные слова очень употребительны во всем  мире и что он
еще услышит их снова, прежде чем умрет.
 Размышляя над  ответом  -  и не выпуская из  виду  правую руку Джелаля,
потому  что  тот  был  заговорщиком и  человеком крупного сложения,  которое
скрадывалось этой коричневато-желтой мантией, и потому что заговорщики очень
хитры, и потому что  Джелаль держал кубок с вином в левой руке, - он услышал
звук, который не был словами. Кто-то  поднимался по лестнице за дверью  и не
беспокоился  о  том,  чтобы  идти  украдкой.  Потом  два  голоса  обменялись
возбужденными  словами  у  самой  двери.  Конан  увидел,  как  лицо  Джелаля
изменилось, как  его рука  потянулась  за правое  бедро, где был  спрятан от
посторонних глаз кинжал. Конан сделал  несколько шагов  влево и только потом
повернулся  таким  образом он  занял положение, из  которого  мог  видеть и
Джелаля, и дверь. Джелаль, несмотря на свои опасения, которые, без сомнения,
заставили его сердце биться чаще, заметил этот маневр искусного бойца.
 Дверь распахнулась внутрь от сильного удара Конан и Джелаль  выхватили
оружие вошел проводник, один.
 -  Не  менее  двадцати   стражников  из  дворца  только   что  покинули
"Королевский  Туран". Они искали тебя, Конан, и Испарану. В  эту минуту  они
как раз уводят ее.
 Конан уставился на  него  по  лицу  киммерийца  было  заметно,  что он
искренне удивлен и потрясен. Все еще сжимая в руке обнаженный меч, он рывком
повернулся к окну и выглянул в него.
 Немного дальше  по  другой  стороне  темной  улицы  из  открытой  двери
"Королевского  Турана"  лился  наружу   свет.  На  ступенях  таверны  стояли
небольшой группой завсегдатаи и глазели в противоположный конец улицы. Конан
не  мог  видеть, на  что они  смотрят. "Наблюдают за тем,  как ее уводят", -
подумал он,  страшно помрачнев. Он и  не мог  бы ничего  увидеть, потому что
угол  обзора не  позволил бы ему  этого, даже  если  бы он  распорол  пленку
выскобленных свиных внутренностей, затягивающую прорезь окна.
 Он повернулся,  и двое замбулийцев  увидели,  как  юношеское лицо может
стать  безобразным  и зловещим,  а глаза - превратиться  из  кусочков неба в
осколки льда.
 -  Измена,  - прорычал он, и по двум спинам пробежали мурашки причиной
было  не  само слово, а то, как по-звериному прозвучал  голос  северянина. -
Этот вероломный  боров...  я покажу ему, что  он мо... Двадцать.  Ты сказал,
двадцать человек.
 - Да. Стражники в доспехах. Лучшие воины Актер-хана. Шипы.
 Конан все еще,  казалось, был в нерешительности, словно  в любую минуту
мог выбежать на улицу  и попытаться отбить Испарану у  ее  охранников.  Меч,
торчащий из кулака, превращал его руку в  инструмент убийства длиной почти в
шесть футов.
 - Конан, - спокойно  сказал Джелаль,  который уже спрятал в ножны  свой
длинный  клинообразный  кинжал. - Возможно, ты один стоишь пятерых. Я слышал
кое-что о тебе и о твоей доблести, и ты, конечно же, крупнее любого человека
в Замбуле.  Но ты не сможешь справиться с двадцатью. Они только убьют тебя -
или ранят, и потом у них в руках окажешься и ты, и твоя женщина, - а не одна
она, как сейчас. Пока  ты жив  и свободен, у нее есть надежда. И у тебя... у
тебя есть друзья в Замбуле, Конан.
 Эти слова вызвали  вопросительный  взгляд ледяных  голубых глаз  из-под
нависших черных бровей.
 - У  тех, у кого есть  причины быть  врагами Актер-хана,  - сказал  ему
Джелаль, - есть и причины быть друзьями между собой.
 Конан моргнул, и его взгляд застыл, словно на него снизошло откровение.
Он только что  услышал  перефразированные прежние  слова Джелаля, и  однако,
насколько  же  лучше  они звучали в такой  формулировке! Угроза  исчезла,  и
теперь в них было лишь успокаивающее обещание!
 Едва двигая застывшими губами над стиснутыми зубами, он сказал:
 - Я бы хотел встретиться с Баладом. И протянул руку к вину.
 17. КОНАН-ВОР
 Дай ему  плащ,  -  сказал  Джелаль.  - Бывший  проводник  тут  же начал
стаскивать с себя  это длинное  коричневато-серое  одеяние, и Конан осознал,
что они  хорошо все  спланировали. Без сомнения,  они  не  могли знать,  что
солдаты  придут  за ним и Испараной они  лишь надеялись,  что этой ночью им
удастся возбудить его интерес  к  себе.  Да, и они спланировали все даже еще
лучше.
 - Турт! - позвал Джелаль.
 В открытую дверь  вошел  третий человек  дозорный,  понял  Конан.  Под
крупным  носом  Турта кустились черные  усы,  свисающие  ниже  уголков  рта.
Приближаясь к Конану,  он поднес руку к этим усам - и, дернув  лицом, сорвал
их.
 -  На чем они держались? -  спросил  киммериец, которому Турт  протянул
усы   как  он  увидел,  это  были  действительно  волосы,  и  они  казались
человеческими  -  недостаточно  грубыми для  того, чтобы быть  вырванными из
гривы или хвоста лошади.
 - На том  самом  воске, который  будет  удерживать их под твоим  носом,
Конан, - сказал Джелаль. -  Когда  на тебе  будут усы и плащ, а синеву твоих
глаз  скроет  уличная темнота,  тебя никто не узнает. Ты  можешь побиться об
заклад,  что  люди  Актера  будут искать тебя, вооруженные  твоим описанием.
Ну-ка, позволь мне.
 Конан застыл в  неподвижности, чувствуя себя не совсем в своей тарелке,
а Джелаль примерился  и осторожно прижал усы к нужному месту.  Конан  дернул
носом и, забрав у бывшего проводника плащ, накинул его на себя. Его действия
были   вызваны  возбуждением,  хлынувшим  в  кровь  адреналином  теперь  он
припомнил:
 - Моя комната! Мои вещи!
 Худощавый человек, на котором теперь не было плаща, покачал головой.
 - Несколько  людей хана остались в таверне, готовые  к бою. Они  искали
тебя  в твоей  комнате в таверне. Они будут ждать твоего возвращения - не на
виду.
 Конан  выругался.  Сузив глаза и продолжая бормотать проклятия,  отчего
его усы подергивались, он  вернулся к узкому окну и  задумчиво  посмотрел на
"Королевский  Туран" по другую сторону улицы  и  на здания с обеих сторон от
таверны.
 -  Как далеко  нужно  идти, чтобы попасть к  Баладу?  - спросил  он, не
оборачиваясь.
 - Неблизко, - ответил Джелаль.
 - Прекрати  изображать  передо мной невразумительного оракула!  Я  хочу
знать, как далеко!
 - Порядочный путь.  И еще мы предложим тебе гостеприимство здесь.  Тебе
теперь нужно какое-то пристанище, Конан.
 Конан  отвернулся  от  окна. Замбулийцы на  краткий  миг  увидели  этот
страшный звериный оскал, который  заставил бы  ребенка  с криком броситься к
своей матери.
 - Тогда в путь. У меня на этот вечер есть кое-какие другие планы!
 Тем не  менее Джелаль вышел первым несколько минут спустя двое  других
повели вслед за ним теряющего терпение киммерийца. Даже ночью и в этом чужом
для него  городе Конан  старательно замечал путь, по которому  они шли  его
едва ли цивилизованные инстинкты брали верх.
 "Собаки!" - думал он, сжимая зубы.  Они водили его кругами, и он понял,
что они пытаются  преднамеренно скрыть  от него  путь и  расстояние  до дома
Джелаля. Дважды они задавали ему вопросы, но он был так же хитер, как и они:
он так и не сказал им, какими были его "планы на этот вечер".
 Водяные часы вполне могли заполниться один раз, прежде чем они покинули
район  стоящих  вплотную друг к другу зданий и  начали  подниматься на  Холм
Одинокого Быка среди  вилл замбулийских богачей. Проводники вели Конана мимо
растянувшихся по склонам холма поместий, и он видел там охранников и фонари.
Лаяли собаки, слышались  оклики дозорных  и ответы. Они шли  дальше вверх по
склону  холма,  мимо  дерева,   на  котором  висело  объявление,  приколотое
арбалетной стрелой: оно  гласило,  что всех проходящих будут считать ворами.
Они  прошли мимо него, и  поднялись еще  выше,  и  остановились между  двумя
высокими  каменными столбами. Джелаль договорился с ними о пароле,  и теперь
Турт произнес его:
 - Свободная Испарана!
 Ему ответил свист  троица зашагала вперед. Из горшков, поставленных на
плоские верхушки вкопанных в землю толстых столбов, вырывались языки пламени
и  поднимался  к небу маслянистый  дым.  Конана  и его проводников окликнули
снова, и на этот раз дозорные вышли  им  навстречу.  Огни плясали  в ночи. У
этих людей  были арбалеты. Их облаченный  в  доспехи командир кивнул,  узнав
спутников Конана,  и  внимательно  изучил  голову и лицо,  поднимающиеся над
плащом,  который  едва ли  был  на  Конане  таким  же  длинным  и  полностью
окутывающим, как на посыльном Джелаля.
 - Ну и большой же он, - сказал  одетый в шлем и стальные латы начальник
охраны.
 - А еще, - негромко отозвался Конан, - он не любит, когда о нем говорят
так, как будто его тут нет.
 Стражник, по-видимому, посчитал  за лучшее  не  отвечать или  проглотил
язык от  неожиданности. Они  вошли  в  украшенную портиком виллу с огромной,
толстой, обитой железом дверью.
 - Повар оставил  тебе хорошего мяса, Джелаль, - сказал начальник охраны
поместья.
 - О,  прекрасно. Я  с полудня  ничего не ел,  -  это произнес  человек,
который выступал в роли посыльного и проводника.
 -  Джелаль?  -  требовательным  тоном  повторил  киммериец. -  Ты  тоже
Джелаль?
 - Только я, - улыбаясь, ответил худощавый проводник.
 - Тогда кто же...
 - Я Балад, Конан.
 При  звуках  этого голоса  Конан обернулся и  оказался лицом  к лицу  с
человеком,  который  при  первой встрече назвался Джелалем.  Конечно же,  он
пришел сюда прямой дорогой и поэтому оказался здесь  задолго до  них одежду
он не сменил.
 - Прости. Заговорщики бывают