- Шевелись!
 - Я... я... пожалуйста...
 - Шевелись, черт бы тебя  побрал. Я не наношу ударов в спину. Если бы я
собирался  убить тебя, я  сделал бы это  лицом  к лицу. Мне  было бы приятно
посмотреть на выражение твоих глаз и на то, как кровь,  булькая, вытекает из
твоего рта, словно выблеванное вино.
 Человек  в  плаще,  казалось, зашатался от  намеренно устрашающих  слов
киммерийца. Он откинул назад  капюшон, и Конан мог  видеть  блеск  его глаз,
застывших  от ужаса.  Он  увидел также, что по  лицу  бандита проходит шрам,
разделяющий пополам его бороду. Пленник издал звук, похожий на всхлипывание,
и  повернулся,  весь дрожа.  Конан  на мгновение присел  на  корточки, чтобы
вытереть  клинок  о  тело  другого  бандита,  который  теперь  упал и  лежал
неподвижно, не дыша. И еще Конан подобрал упавший меч нападавшего.
 Он встал и сделал шаг.  Человек в  плаще услышал и  заспешил торопливым
шагом, но не бегом, впереди киммерийца к выходу из переулка.
 В  Пустыне   Шадизара,  куда  не  заходил  никто  из  стражников,  люди
улетучились с улицы в тот же самый миг, когда появился перепуганный человек,
за которым следовал другой, огромного  роста, несущий в руках не один, а два
обнаженных  меча.  Человек в плаще шагнул в  круг света от масляного факела,
пылающего в скобе над дверью, выкрашенной в красный цвет.
 - Стань прямо здесь, - сказал Конан.  - Дверь публичного дома - как раз
подходящее для тебя место. Как твое имя?
 - Явуз,  -  сказал бандит, наблюдая за тем, как гигант осматривает меч,
острие которого так недавно потревожило складки его открытой спереди туники,
но не его душевное равновесие.
 - Мы вовсе не собирались тебя убивать, - добавил Явуз умоляющим тоном.
 - Нет,  - сказал  Конан. - И вы знали меня. Вы  ждали именно меня, а не
просто любого  прохожего. Вас послали за  мной. Тот человек, что  нанял вас,
одолжил тебе этот меч, не правда ли? Я нужен был ему живым, да? Меня  должны
были ударить сзади, пока ты сделал так,  чтобы я стоял тихо и смирно, словно
вол,  тупо  встречающий  молот  мясника.  Та  веревка, которую  держал  твой
приятель, предназначалась для того, чтобы меня связать.
 Конан поднял взгляд. Глаза Явуза расширились еще больше.
 - Клянусь Белом... откуда ты все это знаешь? Я был обманут?
 - Ты обманулся только мыслью, что такая жалкая тварь, как ты, продажная
душа,  может меня схватить. Некий человек из Иранистана нанял тебя, чтобы ты
доставил   меня  к   нему,  живого,  но  связанного,  словно  необъезженного
жеребца... так, чтобы он мог мне задать несколько вопросов.
 В глазах Явуза Конан прочел подтверждение своим словам.
 - Во имя Митры - этот иранистанский пес послал нас за колдуном, да?
 - Конечно, - улыбаясь, сказал Конан и взвесил на руке меч Явуза. - Этот
клинок происходит с гор Ильбарса. Я видел один такой раньше в руке  человека
из Иранистана. А теперь - куда вы должны были доставить меня? Говори, или...
 - Ты ведь не собираешься убить меня?
 - Я не вижу для этого причин. А ты?
 - Нет! Ни одной!
 - Сними свой левый башмак.
 - Мой... левый башмак?
 -  Да. Поторопись! У нас  не  вся ночь впереди.  Я  нетерпелив, а  твой
наниматель потеряет терпение прежде, чем мы с ним встретимся.
 - А! Ты хочешь, чтобы я отвел тебя к нему, да?
 Видя, что его  жизнь продлится  на время,  необходимое для  того, чтобы
отвести предполагаемую добычу  к  чужестранцу,  который его  нанял, - и  что
может представиться возможность нырнуть в какой-нибудь переулок и дать деру,
- Явуз  присел на корточки. Он торопливо развязал шнурки  на одном  из своих
коротких мягких  башмаков. Это меня  не  задержит, думал  он я покажу этому
могучему, свирепому гиганту, как надо бегать, с босой ногой или обутому!
 - Стань в  дверях, - приказал  Конан,  пряча  меч в  ножны  и  перенося
ильбарский  клинок в правый кулак.  Кулак этот выглядел  достаточно большим,
чтобы свалить быка.
 Явуз  повиновался. Конан  присел  и,  не  отрывая от  него  угрожающего
взгляда,  принялся  ощупывать плотно утоптанную землю,  пока  его  пальцы не
наткнулись на кость.
 - А!
 Кость, которую Конан нащупал на мостовой этого грубого и не признающего
законов квартала Шадизара,  была  костью от ножки цыпленка,  и он поднял ее.
Ухмыляясь  по-волчьи и  абсолютно без  всякого  юмора уставившемуся на  него
Явузу,  он бросил кость в башмак, потом поднялся и ногой подтолкнул короткий
башмак его владельцу.
 - Надень его. Завяжи шнурки. Явуз закусил губу, отчего  его разделенная
шрамом борода дернулась. Было видно, что он дрожит.
 - Это... колдовство?
 -  Да. Попытайся только убежать, когда мы с тобой  пойдем на встречу  с
твоим клиентом, и эта кость убьет тебя.
 Явуз, трясясь,  натянул  башмак  и завязал шнурки  из  сыромятной кожи.
Потом он выпрямился, перенес тяжесть тела на эту ногу и вздрогнул от боли. И
понял - ему не убежать.
 -  Ты  видишь?  Как  я  и  сказал.  Попытайся только скрыться, и  кость
замедлит твой  бег,  заставив тебя хромать, - а я убью тебя.  Колдовство.  А
теперь отдай мне  свой плащ,  чтобы, когда я буду идти рядом с тобой,  держа
этот клинок в руке, никто  не  увидел его  под плащом. Ты  пойдешь рядом  со
мной, Явуз, а не впереди, как пленник. И не отставай.
 -  Но...  моя  туника порвана на спине.  Конан продемонстрировал  ему в
ухмылке свои зубы и  зловеще глянул холодными голубыми глазами из-под черных
бровей.
 -  Прекрасно.  Ночь не холодная,  а ты,  похоже,  весь вспотел  в таком
плаще. Давай, снимай его!
 Несколько  минут  спустя Конан надел длинный  темно-коричневый  плащ  -
предварительно сильно встряхнув его в надежде избавиться от всяких маленьких
шестиногих обитателей, - и  одеяние сразу стало казаться коротким.  Край его
заколыхался где-то выше его икр, когда он зашагал рядом с  более низкорослым
Явузом, который,  однако, был совершенно обычного  среднего  роста. Ни  один
случайный наблюдатель не заметил бы, что  плащ ни разу не отлетел в  сторону
от правого бока высокого юноши он придерживал его там двумя пальцами, чтобы
прикрыть длинный меч, который нес в руке.
 - Мы направляемся к базару, - заметил Конан.
 - Да, - прихрамывая, сказал Явуз. - Иранистанская собака  устроилась  в
хорошей таверне, за границами Пустыни.
 - Не называй его собакой, собака  ты  на него работал!  Покажи-ка свой
кошелек.
 Рука Явуза машинальным защитным жестом схватилась за квадратный кошель,
который он носил на поясе, на двойной бечеве Явуз опасался воров.
 На его  руке  сомкнулась  ладонь Конана.  Его глаза  расширились, когда
пальцы  сжались   сильнее.   Очень  быстро  он  почувствовал  боль.  Наемник
чужестранца с  далекого Востока знал, что  в  этой большой руке осталось еще
много силы. Явуз одной рукой отвязал кошелек и передал его идущему по другую
сторону Конану.  Мощная,  как тиски, хватка отпустила его руку. Явуз опустил
глаза и увидел  на коже четыре отчетли  вых белых отметины у неге на глазах
они покраснели, когда кровь  хлынула обратно в кисть руки. Кулак, достаточно
большой, чтобы свалить  быка, подумал  Явуз. Как же,  этот парень-переросток
мог бы того быка задушить!
 - О Митра, - пробормотал Явуз.
 - Нет, Кром, - сказал Конан.
 - Что?
 -  Я  употребляю  для  ругательств имя  Крома.  Богов в  Шадизаре  было
множество, и  некоторые из них были непонятными, а другие - непристойными, а
их обряды и того хуже.
 - Ну, тогда Кром, - сказал Явуз и подумал про себя: "Кто такой Кром?"
 - Хлам,  -  добавил Конан, роясь в кошельке своего пленника.  - Хлам...
неплохое  колечко. Украдено так недавно, что у тебя не  было времени продать
его скупщикам, да? И несколько медных монет... а это что такое? Два золотых!
Хо-хо, держу пари, они все еще  теплы от руки иранистанца! Скоро я их верну.
Ты ведь их не заработал. Держи весь остальной этот хлам мне не нужен.
 - Хлам!
 - Да. Изумруд в этом латунном кольце настолько мал, что на вырученные с
него деньги ты не сможешь прокормиться и двух дней.
 - Латунном!
 -  Вытащи его снова и поиграй  им, пока мы идем.  Вот увидишь, когда мы
дойдем до места назначения, твои пальцы позеленеют. Далеко еще?
 Явуз  снова  привязал  кошелек  к  поясу  двойной  бечевкой  и не  стал
открывать его, чтобы "поиграть" кольцом.
 - Нет...  не  очень далеко,  - сказал он. - Ты, отдающий  назад  медные
монеты и кольцо,  о котором  ты  знаешь,  что оно украдено... хорошо  идти с
человеком  такого  размера.  Никто тебя  не  останавливает.  Все  отходят  в
сторону.
 Конан ухмыльнулся.
 -  Тебе  случайно  не  нужен  наемный  убийца,  а?  С  ловкими  руками,
спокойный, умеющий держать язык за зубами?
 - Вряд ли. Кроме того, ты калека.
 - Я хожу так, потому что ты  положил кость в мой башмак! Я в прекрасном
состоянии, как золотая монета Турана!
 -  Что  ж,  сейчас  ты  в  Заморе.  Иди,  Явуз.  Я  хочу  поговорить  с
иранистанцем, а не с отмеченным шрамом хромым из выгребных ям Шадизара!
 - Ты не собираешься убить меня, ведь правда, Конан?
 - Возможно,  и нет. Но я начинаю терять  терпение. Несмотря на хромоту,
Явуз  прибавил ходу.  Они свернули на одну из  улиц в  квартале  от  базара,
который отмечал начало  более приличной части Шадизара. Двое одетых  в форму
солдат из  городской стражи,  неторопливо идущих им навстречу, взглянули  на
эту парочку, не прерывая своего  негромкого разговора. Сказать, что Конан не
любил  подобных  людей,  было  бы  преуменьшением.  Однако  в  эту  ночь  он
совершенно определенно не собирался искать неприятностей с людьми, следящими
за  соблюдением законов Шадизара. Он сделал  большую уступку, заскрипев  при
этом зубами, -  ступил на середину улицы,  чтобы позволить стражникам пройти
ближе к домам. Они сделали это и пошли дальше.
 На скрипучих старых цепях покачивалась вывеска на ней  была изображена
голова рычащего льва. Голова и грива были выкрашены в алый цвет.
 - Здесь, - сказал Явуз.
 - Загляни внутрь. Посмотри: видно ли того, кто нам нужен.
 Явуз на секунду взглянул за дверь и торопливо шагнул назад. При этом он
наступил на кость в своем башмаке и сморщился от боли.
 - Да. Он здесь. Сзади слева, рядом с бочонком, одет в зеленую каффию.
 Пальцы Конана  вновь стиснули руку Явуза, пока  киммериец  заглядывал в
таверну.
 - Угу, - он обернулся. - Твой плащ будет висеть  завтра утром на крючке
сразу за дверью, Явуз. Тебе нужно будет только назвать свое имя хозяину.
 - Но...
 - Сейчас не холодно,  а мне он понадобится, когда я пойду к столу этого
шакала, - чтобы скрыть его клинок у меня в руке.
 - Митра! - сказал Явуз и  поправился: - Кром! Ты  не собираешься просто
войти и прирезать его?
 -  Сделаю  я  это  или  нет,  тебя  не касается, маленький  Явуз, очень
маленький Явуз.  Ты  свободен и жив. Я приказываю  тебе  исчезнуть отсюда  и
зарыться поглубже.
 Явуз, получивший свободу и подобный  приказ, не стал  тратить время  на
удивленные  взгляды или выражение  благодарности  за  сохраненную жизнь. Он,
хромая, поспешно скрылся.
 Конан вошел в таверну под знаком Красного Льва.
 2. ХАССЕК ИЗ ИРАНИСТАНА
 Человек,  сидящий  в  одиночестве в дальнем углу  "Красного Льва",  был
довольно красив. Его усы
 и короткая, остроконечная бородка были  черными, и почти такими же были
его  глаза.  Он  носил  головной платок на  восточный  манер зеленая  ткань
закрывала его макушку и  спускалась с трех сторон на плечи. Шнур, сплетенный
из  перевитых  по спирали  полосок  желтой  и  черной  ткани, удерживал этот
головной  убор на месте. Рубашка с длинными рукавами была желтой, а широкие,
свободные  шаровары  -  красными  таким  же  был  и  пояс на талии.  Широко
расставленные глаза смотрели на Конана с узкого лица, на  котором выделялись
большой длинный нос и выступающая вперед челюсть.
 Киммериец  подошел прямо к его столу. Руки  киммерийца вынырнули из-под
темно-коричневого плаща
 Явуза  и  выложили  перед сидящим  две  золотые  монеты  и  трехфутовый
"ножик", сделанный высоко в горах Ильберса.
 - Эти золотые монеты я забрал у человека с бородой, разделенной шрамом.
Их  недостаточно,  чтобы  заплатить  такому  человеку,  который мог бы  меня
схватить.
 Левая рука его собеседника продолжала охватывать глиняную  кружку цвета
хны пальцы правой лежали на виду на ближайшем к нему  углу стола. Он глядел
снизу вверх на очень молодого  человека, возвышающегося над ним. Молодой или
нет, но этот парень был опасен это мог видеть каждый - каждый, кто знал, на
что смотреть.
 Он был  необычайно  высок и массивно  сложен. Копна  черных  волос была
ровно подстрижена на лбу над голубыми глазами. На нем  была короткая  туника
из  хорошей  зеленой  ткани, надетая на  голое тело, и ее необычно  глубокий
треугольный  вырез выставлял  напоказ рельефные пласты  мускулов  на могучей
груди. Меч и кинжал  свисали со старого, изношенного  кожаного пояса,  низко
опущенного  на узкие  бедра. На груди  юноши на кожаном шнурке был  подвешен
племенной  амулет  - жалкое подобие "ювелирного изделия":  довольно  длинная
капля  красно-коричневой  глины,  усыпанная  кусочками  желтоватого  стекла,
которые  совершенно  определенно  не  были  самоцветами.  Возможно, это было
что-то имеющее отношение к его религии, какой бы  она  ни была, или талисман
против  болезни или дурного глаза.  Помимо амулета, единственным  украшением
было  красивое  золотое колечко на  мизинце левой руки. В  него  был  вделан
небольшой изумруд, и оно не было похоже на мужской перстень.
 От  этого  юноши  исходило  ощущение,  почти  аура,  едва  сдерживаемой
свирепости, постоянной готовности к насилию. Он заговорил снова:
 - Некогда я знал другого человека из Иранистана. Мы встретились с ним в
доме  некоего человека,  наделенного  некоей силой. По чистой случайности мы
оказались там  в одно и то же время, как-то вечером. Вместе мы  сражались со
стражниками, которые не были...  обычными  людьми. Потом из  панели  в одной
двери выползли две змеи: гадюки. Обе укусили человека из Иранистана. Он умер
у меня на глазах, и я ничего не мог сделать, чтобы помочь ему.
 Стоя рядом со столом, Конан снял плащ Явуза, наблюдая  при этом за тем,
как  иранистанец прикидывает в уме,  знает ли Конан о том,  кто он такой,  и
выбирает,  притворяться ему или нет. Когда  иранистанец решился  заговорить,
его  слова  были сравнительно искренними,  принимая во внимание, что  каждый
знал, кем был другой и почему оба находились здесь. И в то же самое время он
сохранял некоторую осторожность:
 - Его звали Юсуфар?
 - Тебя интересуют разговоры? Даже несмотря на то, что я не связан?
 - Может быть.
 -  Тогда  подожди,  пока  я отдам  содержателю таверны  этот  плащ.  Он
принадлежит Явузу, которого я не убил.
 Сидящий иранистанец слегка нахмурился.
 - А другой...
 -  Он хотел ударить меня сзади. Я увернулся и ударил сам.  Он  не  смог
увернуться.  Если бы я знал, что  он хотел только захватить меня  живым,  я,
может быть, не стал бы распарывать ему горло своим мечом.
 Его собеседник кивнул:
 - Глубоко?
 - Он мертв, - сказал Конан и прошел среди столов к хозяину таверны.
 -   Этот  плащ  мне  одолжили  сегодня  вечером,  -  сказал  он   этому
большеглазому человеку,  -  одолжил  один хороший друг. Его  зовут Явуз, и у
него  на  лице  шрам,  который  разделяет бороду вот в этом  месте,  - Конан
коснулся своего  чисто выбритого лица. - Я сказал ему,  что оставлю плащ вот
на том крючке у самой двери.
 - Он может исчезнуть, если  ты сделаешь это сейчас- Я знаю Явуза. Лучше
отдай плащ мне я повешу его там, когда открою таверну утром.
 - Хорошо.  Мне бы  очень  не  хотелось,  чтобы он пропал.  Как-то  один
человек попытался  надуть моего друга Явуза, и теперь его зовут трехпалым. Я
пойду  сяду  с иранистанцем.  Принеси  ему  еще одну порцию, а  мне - кружку
твоего лучшего вина. Там на столе - золото.
 Хозяин взглянул.
 - Хм. А  вот еще меч. Его придется убрать с  глаз.  И ты бы  лучше  мне
отдал свой меч тоже, до тех пор, пока не соберешься уходить.
 - Я  уберу  свой меч, чтобы его никто не  видел.  Я телохранитель этого
богатого иранистанца, и не могу расставаться со своим оружием.
 Не давая хозяину времени для ответа, Конан повернулся и снова подошел к
столу. Не садясь, он сказал:
 - Прислони свой нож-переросток к стене вон там, слева от тебя.
 Улыбка почти совеем исчезла с  лица иранистанца, когда он выполнил это
юноша  заметил, что иранистанец  левша  и  не  сможет быстро  выхватить меч,
прислоненный к стене с этой стороны. Конан сел лицом к нему.
 - Звали ли его Юсуфаром, того, другого человека из Иранистана, которого
ты случайно встретил в доме некоего человека, обладающего некоей силой?
 - Мы  оба  знаем, что нет, - сказал Конан.  - Его  звали  Аджиндар.  Он
сказал  мне,  что  поблизости  находится  еще один  человек  из его  страны,
шпионящий за ним. У Аджиндара был такой  же клинок, как тот, что я отобрал у
двоих  наемников  - похитителей,  не убийц. Один из  них  мертв,  а  другой,
наверно, все еще  бежит. Ты сохранил  свое оружие и свое золото, и я  здесь.
Почему ты хотел, чтобы меня привели к тебе?
 Левая рука иранистанца отпустила кубок и нырнула под стол.
 - Оставь кинжал в покое, - посоветовал Конан. -
 Я проткну  тебя своим раньше, чем  ты успеешь как следует схватиться за
рукоять.
 Покачивающая  бедрами молодая женщина,  одежда которой состояла из двух
украшенных  бусинками  кусков алой ткани,  сшитых зеленой  ниткой, появилась
рядом с Конаном  и  поставила на стол вино для  обоих. Ни один из  мужчин не
взглянул на нее. Она отошла с поджатыми  губами, отмечая, насколько эта пара
казалась поглощенной друг другом. Она повидала всяких.
 - Ты - Конан, киммериец.
 - Да.  Ты  из Иранистана, очень, очень далеко  отсюда. Ты проследил мой
путь сюда от Аренджуна. Как твое имя?
 -  Вас, киммерийцев,  называют варварами.  Как  же  получилось, что  ты
приходишь  и  спрашиваешь мое имя, а не ждешь за  дверью,  чтобы убить меня,
когда я буду выходить?
 -  Мы, киммерийцы, еще и любопытны, и умеем уступать своим капризам. И,
кстати,  если  бы  мы  в  Киммерии  слышали  об Иранистане,  мы  бы называли
варварами вас, потому что вы не киммерийцы.
 Иранистанец усмехнулся и откинулся назад.
 - Меня зовут Хассек. Аджиндар действительно умер так, как ты сказал?
 Пристально глядя прямо в глаза Хассеку, Конан сказал:
 -Да.
 - Ты знаешь... Чтоб меня Кром побрал, если я тебе не верю!
 -  Кром!  Ты  клянешься  мрачным  Владыкой  Могильного Кургана?  Хассек
улыбнулся.
 - Я узнал о Киммерии все, что смог.
 - И обо мне. Разыскивая меня. Готовясь допросить меня.
 -  Да, Конан. Я даже заключил  бы  с тобой сделку. Вы с  Аджиндаром оба
искали некий... трофей. Я считаю, что он у тебя.
 - Естественно,  я  не  знаю, о чем  ты говоришь, - Конан  сделал глоток
вина. - Кстати, платишь ты. Эта штуковина, которую ты ищешь,  имеет какую-то
ценность там, в Иранистане?
 - Ты знаешь, что это так, Конан.
 - Почему?
 Группа  людей,  сидящих  в  углу зала,  наискосок от  них,  разразилась
громким смехом. Хассек долго смотрел на Конана, потом наклонился вперед и со
стуком опустил оба локтя на стол.
 - Я думаю, - произнес он, - что я скажу тебе.
 - Назови тот трофей, о котором ты  упоминал,  - мягко  сказан  Конан. -
Драгоценный камень?
 - Несколько,  -  ответил Хассек. - Они образуют амулет гораздо, гораздо
большей ценности, чем твое кольцо и  этот  кусок глины со стекляшками у тебя
на шее, Конан.  Если бы амулет, называемый  Глазом Эрлика,  оказался в руках
моего  хана, ты  бы  мог  носить  на  шее  украшение  из  золота,  усыпанное
рубинами... если только ты не предпочитаешь изумруды.
 - Глаз бога?!
 - Это только название амулета.
 -  Возможно, один или два желтых камня? Зная,  что Конан высказывает не
просто случайную догадку, Хассек только кивнул.
 Конан вертел в руках кружку с вином.
 - Действительно,  ценный амулет. И он даст мне другой, столь же ценный,
твой хан.
 -  Более ценный для тебя. Послушай, Конан-киммериец. Этот  амулет очень
важен для хана Замбулы. Ты,  возможно, знаешь об этом.  Замбула  лежит между
Шадизаром и Иранистаном. Ты