стала  оглядываться,  ища  что-нибудь
подходящего размера. В одном  углу  стоял  горшок  с  растением,  покрытым
пурпурными цветами. Мэгги взяла из горшка плоский камушек, положила его  в
кошелек и вернула кошелек на место. Орик, наблюдавший за ней, спросил:
   - Что ты делаешь?
   - Ты хочешь пойти с Эверинн, а я хочу пойти с Галленом. И все, что  нам
для этого нужно, - это ключ.
   - А ты знаешь, куда они направляются?
   - Вериасс вчера у костра сверялся с картой,  а  я  смотрела  ему  через
плечо. Моя манта запомнила координаты всех ворот, кроме  самых  последних.
Мы легко их найдем.
   - Но Вериасс  говорил,  что  пользоваться  неверным  ключом  опасно,  -
замотал головой Орик.
   - Все, что мы делали до сих пор, тоже было опасно, - выпалила Мэгги.  -
Меня этим не остановишь. - Ее манта не знала точно, как работает ключ - но
его электронный  сигнал,  очевидно,  отпирает  ворота  и  посылает  в  них
закодированную информацию о предстоящем прыжке. Да, ключ несовершенен,  но
при первом прыжке они ничуть от этого не  пострадали.  Мэгги  решила,  что
ключ, передавая координаты времени и места,  просто  не  совсем  достигает
синхронности  с  декодером  ворот,  поэтому  они  с  Ориком   всего   лишь
переместятся на несколько дней в прошлое.  Мэгги  испытующе  взглянула  на
Орика:
   - Нам обоим известно, что Галлен и Вериасс думают, будто мы нужны им  в
путешествии, как собаке пятая нога, но  даже  им  мы  можем  понадобиться.
Идешь ты со мной или позволишь, чтобы любимая  женщина  навсегда  ушла  из
твоей жизни?
   - Я с тобой, - ответил Орик.
   - Хорошо. А теперь  сделай  одолжение,  выйди  отсюда.  Галлен  вот-вот
придет за своей котомкой, и мне хочется немного побыть с ним наедине.
   - Всегда  эти  женщины  мной  помыкают,  -  проворчал  Орик,  уходя.  -
Человечьи или медвежьи, все они одинаковы.
   Мэгги стояла в ногах кровати, ожидая Галлена. Она слышала,  как  бьется
сердце в груди, и придумывала, что бы ей такое сказать, но в голову ничего
не приходило. А Галлен между тем уже возник на пороге в  сиянии  утреннего
света. В своих черных одеждах, при оружии,  в  манте  лорда-хранителя,  он
выглядел каким-то другим, чужим. Никто на  Тиргласе  так  не  одевался,  и
Галлен в своем наряде казался выше и двигался увереннее.  Это  путешествие
изменило его, оставило на нем неизгладимый след - так же, как и на ней.
   - Меня удивило, почему ты, в свой черед, не стала проситься с  нами,  -
сказал Галлен после долгого молчания.
   - Ты все равно меня бы не взял.
   - Почем ты знаешь?
   - Твое ремесло - защищать других. И  ты  должен  понимать,  что  лучший
способ меня уберечь - это оставить меня тут от греха подальше.
   - Я рад, что и ты это понимаешь, - слабо улыбнулся Галлен. Он подошел к
Мэгги, взял ее за плечи и поцеловал долгим, страстным поцелуем. -  Эверинн
сказала, ты знаешь, что произошло ночью. Простишь ли ты меня когда-нибудь?
   Смущенная Мэгги не знала, как отвечать. Она думала - во всяком  случае,
хотела верить, - что Галлен  любит  ее  по-настоящему.  На  это  указывало
многое - его забота о ней, его нежность в эту минуту.  И  все  же  она  не
могла смириться с тем, что он, переспав ночью с Эверинн, приходит утром  к
ней, Мэгги, как ни в чем не бывало. Она отвесила Галлену звонкую  пощечину
- а видя, что его это мало тронуло, двинула его в живот.
   - Никогда больше не смей так со мной  поступать!  -  прошипела  она.  -
Понял? Попробуй еще хоть раз поставить меня на второе место!
   Галлен кивнул, на его лице появилось суровое выражение. Мэгги не  могла
понять, о чем он думает.
   - Я знаю, это покажется  тебе  отговоркой,  но,  по  всей  вероятности,
завтра к вечеру Эверинн или умрет, или... изменится так,  что  тоже  умрет
для меня. Этой ночью ей хотелось того, что только я  мог  ей  дать.  Я  не
сожалею о том, что мы с ней совершили, хотя мне ужасно  больно  сознавать,
как это должно быть тяжело для тебя. То, что было у нас ночью  с  Эверинн,
было только прощанием и больше ничем. - Галлен помолчал  и  добавил:  -  Я
никогда больше не поставлю тебя на второе место.
   Мэгги вгляделась в его лицо. Когда Галлен  О'Дэй  дает  слово,  он  или
держит его, или умирает, стараясь его сдержать. Уж это она о нем знала.
   - Обещай только, что вернешься ко мне, - сказала она.  Галлен  погладил
ее по щеке рукой в перчатке, но не стал больше ничего обещать.  Она  упала
ему на грудь и разрыдалась. Галлен обнял ее и прижимал  к  себе,  пока  не
настало время уходить.


   Орик почти весь день проспал - так проявлялось у него  беспокойство  об
Эверинн. Он хотел отправиться в путь немедленно, но Мэгги настояла на том,
чтобы дождаться темноты и уйти незаметно. Оба они были измотаны, и медведь
старался отдохнуть, пока есть возможность.
   Несмотря на  снедавшую  его  тревогу,  он  наслаждался  гостеприимством
Сианнеса. День опять выдался ясный и тихий. К вечеру, после сытного обеда.
Бабушка объявила, что  один  городской  актер  приглашает  Мэгги  и  Орика
посмотреть пьесу, которую сочинил в их честь.
   И когда костры почти догорели, все стали смотреть  историю  о  старике,
который заблудился в волшебном лесу, где жили разумные звери.
   Старик долго искал дорогу домой, но к тому времени, когда звери помогли
ему разыскать ее, он хотел лишь одного: остаться в лесу  навсегда.  Старик
был необычайно смешон, и Орику очень нравилось  представление,  но  больше
всего поразили медведя декорации. Пьеса шла в открытом  амфитеатре,  и  на
сцене в нужные моменты вырастал лес, всходила луна или пруд вдруг  начинал
переливаться там, где миг назад была суша.  И  звери  -  сплетник-медведь,
властолюбивый барсук - тоже появлялись и исчезали, когда надо.
   Когда спектакль кончился, Орик с  тоской  подумал  о  родных  лесах,  о
сладкой горной траве, о ручьях, полных форели. Они  вернулись  к  себе,  и
Мэгги спросила его:
   - Тебе понравилась пьеса?
   - Замечательная пьеса, - искренне ответил Орик. -  А  лучше  всех  была
лиса - самая смешная.
   - А как тебе кажется, какой в этой пьесе смысл?
   - А что, в ней и смысл был? - обеспокоился медведь.
   - Ну  конечно.  Автор  просит  нас  остаться  здесь.  Это  мы  с  тобой
заблудились в их волшебном лесу.
   - О-о. Ты уверена? А мне вот просто стало тоскливо и захотелось  домой,
в лес.
   Но Мэгги была уверена. Она сидела на кровати и смотрела на коробочку  с
нанодоками, которую дал ей Галлен, точно не знала, брать их  с  собой  или
нет.
   - Ты их съешь? - спросил Орик.
   - Не сейчас, - твердо ответила она.
   - Почему?
   - Вдруг они понадобятся Галлену.
   Орик вгляделся в Мэгги, погруженную в невеселые думы.
   - А если он умрет, ты их примешь?
   - Нет, не думаю. - Мэгги  сунула  коробочку  в  свой  мешок.  -  Ты  бы
отдохнул. Когда все уснут, мы позаимствуем аэровел.  Должен  же  в  городе
быть хотя бы еще один.
   - Это ведь будет кража.
   - Мы потом вернем его, если только сумеем.
   Орик с ворчанием обнюхал пол и улегся. Он завидовал Галлену. Не  всякая
женщина согласится умереть, если умрет ее возлюбленный. А таких медведиц и
вовсе  нет.  Медведя  так  взволновала  эта  высокая  романтика,  что  ему
захотелось плакать и смеяться. Но вместо этого он уснул.
   Полчаса спустя Мэгги взяла свою котомку и шепнула:
   - Ну, нам пора. - Орик вслед за ней вышел в ночь, где  светила  красная
луна.
   В лунном свете за дверью сидела Бабушка, закутанная в плотный  плащ  от
ночной прохлады.
   - Значит, вы хотите покинуть нас так скоро?
   - Мы... - начала Мэгги. - Пожалуйста, не удерживайте нас.
   Бабушка улыбнулась:
   - Я тоже была когда-то молода и влюблена. И тоже не бросила бы любимого
в таких обстоятельствах. Перед уходом Галлен отдал мне вот это. -  Бабушка
протянула Мэгги черный кожаный кошелек. - Он сказал, что в нем лежит  ключ
от ворот, чтобы ты могла вернуться домой. Но я нашла внутри только камень.
Нетрудно было догадаться, кто взял ключ.
   - Что же ты теперь хочешь сделать? - спросил Орик.
   - Вериасс составил карту, показывающую, как вернуть  вас  домой,  но  я
тарринка и не могу никого удерживать против воли -  поэтому  я  отдам  вам
ваши подарки сейчас. - И Бабушка махнула рукой в  сторону  ближнего  дома.
Там у стены стоял аэровел, и они втроем перешли к нему через площадь.
   Бабушка обняла Мэгги и дала ей в руки какую-то железку.
   - У меня тут не слишком большой выбор оружия. Но ты уходишь на  опасную
территорию, и при всем моем  отвращении  к  насилию  вот  это  может  тебе
пригодиться. Спрячь его. Еще я собрала немного провизии вам на дорогу. Она
в контейнере под сиденьем аэровела.
   Мэгги, сдерживая слезы,  от  всей  души  поблагодарила  Бабушку.  А  та
достала из кармана большой золотой диск в фут величиной.
   - Это тебе,  Орик.  -  Она  нажала  защелку,  диск  открылся,  и  Орику
показалось, будто он заглянул в иной мир. На него  смотрела  Эверинн,  она
улыбнулась и сказала: "Помни, я всегда буду любить  тебя".  Позади  нее  в
янтарном утреннем свете плескался океан Сианнеса. Эверинн была как  живая,
и Орик чуял ее запах. Он протянул лапу,  чтобы  потрогать  ее,  но  мягкое
студенистое вещество помешало ему.
   - Эверинн велела  нам  сделать  эту  запись  перед  уходом,  -  сказала
Бабушка. - Здесь запечатлен ее образ, ее голос, ее  запах.  Портрет  может
сохраняться таким много веков - и я надеюсь,  что  каждый  раз,  глядя  на
него, ты будешь вспоминать не только Эверинн, но и всех нас на Сианнесе.
   Бабушка закрыла медальон и отдала Орику. Медведь с трудом удерживал его
в лапах, но непременно хотел подержать хоть  немного.  Бабушка  обняла  на
прощание его и Мэгги.
   Мэгги села на аэровел и велела Орику сесть сзади. Аэровел явно  не  был
рассчитан на  медведя.  Задние  лапы  Орика  были  слишком  коротки  и  не
доставали до подножек, а  хвост  оказался  подогнут  под  очень  неудобным
углом. Однако Орик все же взгромоздился на сиденье и положил лапы на плечи
Мэгги. Только громадный медальон пришлось положить в котомку.
   Мэгги нажала на какие-то кнопки, и сзади, под  сиденьем  Орика,  взвыли
моторы. Он чувствовал идущий от них  жар  и  боялся,  как  бы  у  него  не
загорелась шуба, но вот Мэгги потянула за рычаг, аэровел затрясся  под  их
двойным весом, дернулся и поднялся в воздух.
   Орик в последний раз оглянулся на Бабушку, которая стояла в  темноте  и
махала им рукой. Мэгги включила полное ускорение. Аэровел понесся во мраке
над городскими улицами. У винтовой лестницы, ведущей вниз, на берег, Мэгги
притормозила. Аэровел  полетел  вниз,  разгоняясь  все  больше  и  больше,
ударился о песок, подскочил и оторвался от земли.
   Они мчались сквозь ночные туманы над широким морем. Ветер хлестал Орику
в нос, и рыбы-факельщики светили спинами из воды.  Местами  казалось,  что
Мэгги и Орик летят над зеленой сияющей дорогой.  Серебристые  рыбки  порой
выскакивали из воды на свет фар.
   С Мэгги сошло предотъездное напряжение, и они летели  так,  пока  перед
рассветом не достигли  земли.  Там  Мэгги  остановилась,  они  перекусили,
размяли ноги, снова взлетели и вскоре  добрались  до  большого  скалистого
острова.
   Показались ворота, светящиеся золотом в утреннем свете.  Мэгги  достала
ключ и набрала на нем код. Орика удивило, что она умеет обращаться с  этой
штукой, но Мэгги, как видно, умела  -  под  сводом  ворот  вспыхнул  белый
огонь.
   - Куда мы отправляемся? - спросил Орик.
   - На планету Брегнел, - крикнула Мэгги. Она сбавила скорость, они вошли
в стену света, и их поглотил туман.
   Аэровел скользил в глубокой тьме, в мире, воздух которого обжигал Орику
легкие и давил грудь. Землю покрывал толстый слой пепла, и мертвые деревья
вздымали черные скрюченные ветви к небу.
   По обеим сторонам дороги высились дома, словно  присевшие  на  корточки
великаны - и дома были тоже сплошь черные.
   Мэгги, кашляя, нажала на рычаг, и аэровел понесся через ночь по  пустым
улицам, подымая за собой клубы пепла. Там и сям  на  земле  Орик  различал
почернелые скелеты маленьких, как гномы,  людей,  покрытых  пеплом,  -  на
некоторых так и остались манты, некоторые держали в  руках  оружие,  точно
гибель настигла их в разгаре боя.  На  костях  не  сохранилось  ни  клочка
одежды, ни куска плоти.
   И ни единого огня в окнах, ни единого отпечатка ноги в пепле. Этот  мир
был мертв, необитаем и, судя по воздуху, непригоден для обитания.
   Помимо трудностей с  дыханием  Орик  испытывал  еще  какую-то  тяжесть,
словно стал  вдруг  весить  больше,  чем  раньше.  Медведь  только  теперь
сообразил, что зато на Сианнесе весил меньше и чувствовал себя  сильнее  -
но там этого не замечал.
   На дороге лежал скелет, полузасыпанный пеплом  -  он  прижимал  руки  к
груди, словно оберегая какое-то сокровище.  Орик  чуть  было  не  крикнул,
чтобы Мэгги остановилась, но аэровел уже пронесся  мимо,  разметав  пепел.
Орик оглянулся. Скелет держал в руках кости ребенка.
   - Что тут произошло? - прокричал Орик сквозь жжение в легких.
   - В этом мире был взорван "террор", - прокричала в ответ  Мэгги  полным
ужаса голосом.
   - Ты знала об этом?
   - Вериасс говорил, что здесь люди сражались с дрононами.
   - Так это дрононы убили их?
   Мэгги пожала плечами. Фары выхватывали из мрака узкую тропу, и  аэровел
пробирался по извилистым улицам сквозь лабиринт каменных зданий.  И  вдруг
впереди показались следы, оставленные кем-то в пепле.
   Значит, кто-то все же пережил катастрофу.  Мэгги  направила  машину  по
следу. Через два квартала он привел их в тупик. Там лежал труп  маленького
человека с раскрытым в приступе удушья ртом. Над ним  на  покрытой  пеплом
стене осталась надпись: "Мы завоевали свободу - не для себя, но  для  тех,
кто придет после нас".
   Мэгги прочла написанное, нажала на  стартер  и  умчалась  прочь.  Руины
города остались наконец позади, но и за городом было не лучше. Поля и  то,
что на них росло, - все превратилось в черный  пепел.  Впереди  на  дороге
показался красный огонек, и у Орика дрогнуло сердце в надежде  найти  хоть
кого-то живого.
   Но это оказалась огромная машина, шагающий монстр, похожий на  краба  -
на восьми ногах и с сотнями оружейных дул, торчащих по бокам.  В  одинокой
головной башне светился красный огонь, словно злобный глаз.  Орику  машина
напоминала  гигантскую  перину  с  торчащими  из  нее  железяками,  и   он
инстинктивно понял, что эта громадина  принадлежала  дрононам  -  люди  не
могли сотворить такое чудовище.
   - Что это? - прокричал он сквозь рев моторов, надеясь, что манта  Мэгги
подскажет ответ.
   - Шагающая крепость дрононов. В своем родном мире они перевозят  в  них
молодь во время миграций.
   - Долго ли еще терпеть? Я уже еле дышу.
   - Недолго, скоро выберемся, - с одышкой выговорила Мэгги.
   - Мэгги, террораны еще способны причинить нам вред?
   - Если бы они могли нас сжечь, мы уже были бы мертвы.
   Больше они не разговаривали.  Мэгги  включила  полную  тягу,  и  машина
рванулась вперед. Дышать становилось все труднее. Орик начал задыхаться  -
легким требовался чистый воздух. Невыносимый жар охватил  медведя,  и  все
вокруг завертелось колесом. Боясь свалиться,  он  вцепился  в  Мэгги.  Она
успокаивающе потрепала его по лапе. Орик  закрыл  глаза,  сосредоточившись
только на вдохах и выдохах. Он старался задерживать дыхание, чтобы уберечь
легкие от жгучего воздуха, но тогда у него кружилась голова и  приходилось
опять вдыхать полной грудью.
   Это превращалось в медленную пытку, и Орику хотелось  потерять  наконец
сознание, свалиться с седла и умереть там внизу, в пепле.
   Они проехали мост через озеро, где на воде грязной коркой лежал тот  же
пепел. Вода бурлила. Темные клубящиеся  тучи  застлали  бледно-серебристую
луну, и впереди встала стена черного дождя. Орик  представил  себе,  какой
там свежий и чистый воздух, и ощутил уже влагу на языке. Но вот они  вошли
в эту стену и увидели, что с неба струится все тот же пепел.
   Часом позже они добрались до других ворот, и  Мэгги  достала  ключ,  по
сигналу которого  под  сводом  загорелся  мягкий  оранжевый  свет  оттенка
вечерней зари. Аэровел проскочил в ворота и погрузился в белый туман между
двумя мирами.
   Орик уже начал спрашивать  себя,  долго  ли  они  будут  плыть  в  этой
белизне, потому что туману не было конца, но тут аэровел понесся  вниз  по
снежному склону горы между высоких черных скал.
   Мэгги,  убедившись,  что  опасности  нет,  выключила  моторы,   аэровел
замедлил ход и встал. Мэгги слезла с седла и повалилась наземь,  задыхаясь
и кашляя, стараясь изгнать из легких  отравленный  воздух  Брегнела.  Орик
последовал ее примеру.  Медведям  почти  незнакома  тошнота,  но  короткое
пребывание на Брегнеле совсем выбило Орика из колеи, и он расклеился.
   Он лежал на снегу, мучимый рвотой, и не находил  в  себе  силы  встать,
несмотря на мороз. Мэгги минут через двадцать все же поднялась.
   - Тебе лучше? - спросил Орик.
   Она потрясла головой:
   - Слишком там вредный воздух. Еще несколько минут, и  я  бы  выпала  из
седла. И кто знает, удалось бы мне сесть в него снова или нет.
   Орик хорошо понимал ее. Он чувствовал благодарность за то, что  остался
жив, и мысленно возносил молитву. Закончив, он спросил:
   - Где это мы?
   - На планете Вехаус. Я не успела расспросить Вериасса о ней. Он  только
сказал, что тут есть какая-то опасность, но единственные ворота на  Дронон
находятся только здесь, на Вехаусе.
   - А города тут поблизости есть? Где мы могли  бы  перекусить,  а  то  и
пивка выпить? - Орик огляделся в тумане.  Если  бы  медведь  мог  питаться
камнями, в этом мире ему  определенно  не  пришлось  бы  голодать.  Однако
деревьев в этом каменном царстве не наблюдалось  -  лишь  несколько  тощих
кустиков.
   - Не знаю точно, - сказала Мэгги. - У нас еще есть  в  мешке  кое-какая
еда. Если моя догадка верна, мы  опередили  Галлена  и  остальных  дня  на
четыре-пять. Надо, наверно, где-нибудь приютиться, а потом последовать  за
ними к воротам Дронона.
   Начинало смеркаться, и Орик различал только то,  что  вблизи.  Подумать
только, до чего странно: вот сейчас на Тиргласе они с Галленом  посиживают
себе в клерской харчевне Джона Мэхони, дуют пиво и прикидывают, что  будут
делать завтра, знать ничего не зная ни об Эверинн, ни о Лабиринте Миров. И
в то же время они оба сейчас на планете  Фэйл  пытаются  спасти  Мэгги  от
лорда Картенора. Через пару дней он, Орик, доберется до Сианнеса и сам  не
знает, когда окажется на Брегнеле. Почему-то мысль о том, что он болтается
одновременно в трех разных мирах, глубоко потрясла Орика -  а  то  ли  еще
будет с ними дальше в этом Лабиринте Миров...
   Ведь это просто кощунство - вот так играть с силами, постичь которые не
дано ни людям, ни медведям.  Орику  вспомнилось  детство.  Однажды  они  с
матерью пошли собирать орехи и взобрались на вершину Ячменной  горы.  Там,
сидя под вечнозеленым деревом, они лузгали сосновые шишки  и  смотрели  на
горные пики, которые уходили вдаль, теряясь в  голубой  дымке.  Медвежонку
казалось, что он смотрит в бесконечность, и он спросил свою мать:
   - Как ты думаешь, увижу я когда-нибудь, что за теми горами?
   - Нет, - ответила мать.
   - Почему? - спросил Орик, которому захотелось всю  жизнь  странствовать
по дальним дорогам и познавать мир.
   - Потому что Бог этого не хочет. Через сколько бы гор ты ни  перевалил,
он всегда будет ставить у тебя на пути новые.
   - Почему?
   Мать утомленно взглянула на него и вздохнула:
   - Потому что он должен остаться Богом. Он-то знает,  что  лежит  по  ту
сторону каждой горы, но другим свои тайны не открывает.
   - Почему?
   - Потому что, если бы все это знали, все бы были  богами,  даже  плохие
люди. Вот для  того,  чтобы  плохие  люди  и  звери  не  стали  такими  же
всесильными, как он. Бог и прячет от нас ответы на самые главные вопросы.
   Орик уставился на далекие пурпурные горы,  чувствуя  прилив  трепета  и
благода