со
множеством серебряных треугольников. Галлен помедлил перед  тем,  как  его
надеть, - ему еще не  приходилось  носить  манту.  Галлен  уже  достаточно
ознакомился  с  видами  персонального  интеллекта,   чтобы   отнестись   с
недоверием к этой новой разновидности, но Вериасс поторопил его:
   - Надевай. Она обучит тебя тонкостям искусства защиты и  нашепчет  тебе
много такого, что нелишне знать.
   Галлен надел серебряную манту, и в голове  послышался  знакомый  гул  -
искусственный разум устанавливал связь с носителем. Но образы  не  хлынули
потоком в мозг, как это было в  пидке.  Галлен  просто  почувствовал,  как
мускулы у него отвердели, словно  перед  боем,  не  напрягаясь  при  этом.
Напротив, они почти полностью расслабились, зато все чувства  обострились.
Галлену показалось, что... он прислушался и уловил милях в двадцати к  югу
шум приближающегося флайера. Пилот докладывал  по  радио,  что  ничего  не
обнаружил в своем секторе поиска.
   - Это что же такое делается? - воскликнул Галлен.
   - В этой манте имеется множество датчиков. Она видит, слышит,  обоняет.
Улавливает движение  и  пеленгует  военную  технику  лучше,  чем  доступно
человеку. Если хочешь разглядеть что-то  на  расстоянии,  закрой  глаза  и
подумай о том, что хочешь увидеть. Если объект  находится  в  поле  твоего
зрения, его увеличенный образ возникнет у  тебя  в  уме.  Со  временем  ты
научишься пользоваться мантой без сознательных усилий.
   - А как она производит обучение?
   - Когда ты в безопасности и тебе ничто не грозит,  в  спокойные  минуты
она займется тобой всерьез. Но сейчас  ты  в  опасности,  и  манта  просто
предупреждает тебя обо всем, что содержит в себе угрозу. Вот тебе  правило
на первые годы твоего обучения: когда возникнет опасность, просто дай себе
волю, доверься своим инстинктам. Знание придет к тебе в свое время.
   Галлен взял в руки маску, тонкую и желеобразную. Когда он приложил ее к
лицу, она сразу прилипла к коже и приняла форму черт Галлена,  как  сапоги
приняли форму его ноги.
   Для Мэгги Вериасс принес платье цвета охры и  бледно-зеленую  маску.  И
манту внушительного размера, с десятками серебряных кружочков, ниспадающих
до талии.
   - Тебя я решил сделать главой техников, - сказал он.  -  Ты  увидишь  -
этот интеллект знает гораздо больше, чем твой маленький  вожатый,  но  это
преданный слуга, а не жестокий властелин. Его можно снять в любое время.
   - Но как же так, - сказала Мэгги, натягивая  желтое  платье  на  тонкую
сорочку. - Ведь эти манты, вероятно, очень дороги.
   - Да, очень - но и я очень состоятельный человек, причем уже  давно.  И
мне ничего не стоит сделать вам этот подарок.
   - Ты был мужем Семарриты  до  того,  как  дрононы  одержали  победу?  -
спросил Галлен.
   - Мужем? Странное это слово и очень старое, и я не был ей мужем в твоем
понимании, хотя и заботился о ней, как муж. Я снабжал ее всем  необходимым
и защищал, как свою жену, и это было делом всей моей жизни. Тогда, Галлен,
я называл себя так же, как и ты - телохранителем, защитником. Но  дрононы,
по-моему, лучше определяют эту роль. Я  был  лордом-хранителем  Семарриты,
Пролагающим Путь. У дрононов телохранители сражаются за право стать личным
почетным   стражем   Золотой   Королевы.   Победитель    получает    титул
лорда-хранителя.  Затем  лорды-хранители  различных   ульев   сходятся   в
ритуальном  поединке,  и  королева  победителя  занимает  имперский  трон,
становясь Повелительницей Роя. Поэтому  ее  лорд-хранитель  зовется  также
"Пролагающим Путь" - ведь он прокладывает королеве дорогу  к  трону.  Моей
работой было сражаться за Семарриту, защищать ее от других  могущественных
правителей. Но я никогда не был и не мог быть ее мужем  в  том  смысле,  в
котором  ты  это  понимаешь.  Только  ее  защитником.  А  теперь  я   стал
Пролагающим Путь для ее дочери, Эверинн.
   - Значит, тебе Эверинн не дочь? - спросила Мэгги.
   - Не  в  биологическом  смысле.  Она  тарринка  и  принадлежит  к  расе
прирожденных правителей. Я происхожу из менее  высокого  рода.  Порой  она
зовет меня отцом из нежных  чувств,  и  я  зову  ее  дочерью,  потому  что
вырастил ее, как родную. Эверинн - точная копия Семарриты, ее клон.


   Подошедшему Орику Вериасс сказал:
   - Мы поместимся в магникаре все пятеро, но  боюсь,  что  ты,  Орик,  уж
слишком заметен. Ну, делать нечего - придется тебя прятать. Я  купил  тебе
плащ, надень его и не снимай до самой Гвианны.
   Орик обнял Галлена и Мэгги с переполненным радостью сердцем:
   - Мои молитвы услышаны. Вы спасены.
   - Поблагодари за это и Вериасса, - сказал Галлен. - Это с  его  помощью
все сошло так гладко.
   Орик пришел в недоумение. Ему казалось, что они попали в беду  как  раз
из-за того, что вздумали помочь Эверинн и Вериассу. Это в  порядке  вещей,
если Вериасс помог им в свой черед.
   Орик понимал, что их приключения не кончены, а  только  начинаются.  Но
стоило взглянуть на бледное, измученное лицо Мэгги,  чтобы  увидеть  -  их
маленький отряд уже понес потери. А Галлен в  своей  мерцающей  лавандовой
маске был вылитый сидх. Мэгги и Галлену никогда не  стать  прежними  после
этого путешествия. И Орик чувствовал себя отверженным, одиноким.  Из  всех
них только он  нашел  в  себе  силы  воспротивиться  влиянию  этого  мира,
предпочтя вынести все последствия такого решения.
   Из последнего свертка Вериасс достал плащ в бурых лесных тонах и  начал
обвязывать его медведю вокруг шеи. Но завязки были недостаточно длинные, и
медведю пришлось стоять свечкой несколько минут, ворча на то, что его  так
долго заставляют находиться в неудобном положении. Вериасс не торопился.
   Орик пристально посмотрел в синие глаза возящегося с плащом Вериасса  -
мало кто из людей выдерживал этот взгляд. И  решил,  что  этот  человек  -
фанатик и способен вынести то, что простым смертным недоступно.
   Вериасс наконец приспособил плащ, усадил всех в магникар и повез на  юг
по извилистой дороге, ведущей  к  перевалу.  За  час  им  пришлось  дважды
остановиться у караульных постов, где дежурили зеленые  великаны.  Однако,
проверив фальшивые  удостоверения  Мэгги  и  Эверинн,  солдаты  пропустили
машину.
   Когда магникар перевалил через последнюю гору, Орик почуял  запах  моря
еще до того, как увидел водный простор вдали. Внизу показался белый  город
Гвианна - его причудливые дома-купола стояли на песчаном  берегу,  похожие
на скорлупки яиц какой-то  гигантской  птицы.  Над  ним  лениво  парили  в
воздушных потоках, словно огромные стрекозы, люди на прозрачных крыльях.
   Лишь когда Вериасс начал спускаться к  городу,  Орик  понял,  насколько
велики эти дома. Они становились все больше и больше, хотя до них было еще
очень далеко.
   Не успел Орик привыкнуть к мысли о громадности этих строений,  крылатые
люди разлетелись прочь от одного из домов, и дом взмыл в  воздух,  презрев
законы тяготения; он поднимался все выше и выше в утреннем  воздухе,  пока
не исчез за облаками.
   - Клянусь трясущейся бородой святого Джермина, меня вы в такой  дом  не
заманите! - заявил Орик.
   - Это не дом, - объяснила Мэгги. - Это  звездолет.  Все  эти  купола  -
звездолеты. - Орик посмотрел  на  нее.  На  лице  у  Мэгги  было  странное
выражение, в котором глубокое почтение сочеталось с вызовом. Орик  никогда
не видел ее такой счастливой - она преобразилась, как по волшебству. - И я
знаю, как они устроены.
   Орик перекрестился, чтобы отвести несчастье, и пробурчал себе под нос:
   - И зачем только меня сюда понесло. Я  всегда  говорил,  что  добра  из
этого не будет. Всякому свое место, Орик. Медведю  нужен  лес,  как  птице
воздух.
   Магникар свернул с дороги в одну из аллей. Теперь путешественники могли
оценить  истинные  размеры   яйцеобразных   звездолетов.   Под   кораблями
открывалось множество туннелей и коридоров, разветвленных,  как  жилки  на
листе.
   Вериасс  направил  машину  под  свод  одного  из   огромных   туннелей.
Дрононов-завоевателей здесь было больше, чем в Тукансее. У входа в туннель
их стояла целая  дюжина,  все  с  огнеметами  огромного  размера.  Вериасс
предъявил документы, и машину пропустили.
   Магникар ехал по широкому подземному бульвару - свод туннеля здесь  был
никак не ниже трехсот футов. По обеим сторонам тянулись магазины с  яркими
витринами, и повсюду пахло незнакомой  Орику  едой.  Более  узкие  боковые
коридоры вели в жилые кварталы и в зеленые аллеи без сводов. Вериасс  ехал
медленно, поскольку в туннеле, было много  других  машин  и  пешеходов.  У
Орика  язык  чесался  попросить  Вериасса  остановиться  -  медведю  очень
хотелось попробовать что-нибудь  из  того,  что  предлагали  торговцы,  но
прошел час, а Вериасс все ехал и ехал, постепенно спускаясь все  ниже  под
землю.
   Стало темнее. Посмотрев в огромные окна на потолке,  Орик  увидел,  что
они едут под океаном. Над ними в зеленой воде проплывали косяки рыбы.
   Наконец, уже далеко  от  въезда  в  город,  Вериасс  остановился  перед
каким-то странным зданием, назначения которого Орик не мог  разгадать.  На
доме не было ни вывесок,  ни  иных  знаков.  У  входа  стояли  на  столбах
световые шары, но их  приглушенный  свет  лишь  усиливал  мрачность  этого
места. Вдобавок Орик заметил, что на сотни  ярдов  вокруг  здания  нет  ни
одной лавки. Здесь царила тишина. Немногочисленные люди  порой  входили  в
здание или выходили из него, опустив головы,  словно  желали  скрыть  свои
лица. Барельеф на фасаде изображал женщину с  простертыми  руками,  позади
которой мерцала  россыпь  золотых  звезд.  Изображение  было  выполнено  с
изумительным мастерством, но Орик дивился не только работе скульптора.
   - Да ведь это же Эверинн, - сказал он.
   - Шш, - отозвался Вериасс. - Это не Эверинн. Это портрет Семарриты,  ее
матери, которая была нашей великой правительницей. Здесь ее мавзолей.
   Теперь Орик понял, почему у этого места такой тихий, сумрачный вид.
   - Почему огни так тускло горят? - спросила Эверинн. -  Как  будто  храм
закрыт. - В самом деле, у входа торчали два великана-завоевателя.
   - Дрононы охотно закрыли бы его, если бы осмелились, - сказал  Вериасс.
- Им хотелось бы, чтобы память о Семаррите умерла вместе с ней. Но слишком
многие еще помнят ее. Слишком многие ее почитают, и это смущает  дрононов.
Им уважение к побежденному совершенно чуждо.
   Орик ничего не сказал, но усомнился в  том,  чтобы  люди  так  почитали
обыкновенную женщину. Семаррита была в конце  концов  всего  лишь  простая
смертная, а Вериасс говорит о ней с благоговением, которое сам Орик  питал
лишь к Богу и его угодникам.
   Они вышли из машины. Эверинн и Вериасс не стали  пробираться  ко  входу
робко, как прочие посетители. Выпрямившись, они гордо  взошли  по  широким
ступеням к резным дверям храма. Зеленые великаны стояли молча, но при виде
Галлена один из часовых остановил его, тронув за плечо.
   - Было время, - сказал великан, - когда я  служил  человеку,  носившему
эти цвета.
   Галлен взглянул на него из-под  черного  капюшона,  и  гнев,  вызванный
задержкой,  исказил  лавандовую  маску,  словно   великан   был   каким-то
докучливым комаром.
   - Теперь многое изменилось, - сказал Галлен. - Надеюсь, ты  служил  ему
так же хорошо, как служишь своему новому хозяину.
   Великан убрал руку, и Галлен вместе с  другими  вошел  в  собор  -  так
определил это помещение Орик. Внутри  было  тихо,  толстый  красный  ковер
устилал пол, и ни слово, сказанное вполголоса,  ни  кашель  не  отдавались
эхом от потолка. Путники шли по проходу между  рядами  скамей,  где  молча
сидело несколько молящихся. Почти  все  они  были  вельможи  в  светящихся
масках  и  темных  одеждах,  и  это  удивило  Орика.   Как   видно,   вход
простонародью закрыт - а может быть, простые люди боятся ходить сюда.
   Впереди стояла большая  каменная  кафедра,  на  которой  была  вырезана
фигура, напоминающая распятого  Христа.  Над  кафедрой  парило  в  воздухе
призрачное изображение Семарриты - она обращалась к  собравшимся  с  тихой
речью. Чистый голос, будто в самом деле слетавший с губ, говорил:
   - Первый долг того, кто правит вами, - это быть Слугой Всех Людей.  Мы,
таррины, верим в то, что служить людям следует и мыслью, и делом, подавляя
в себе все эгоистичные желания. Правитель, который  не  делает  этого,  не
заслуживает ни своего поста, ни уважения...
   Орик слушал восхищенный - таких речей он не слыхал ни от надутых мэров,
ни от предводителей кланов в своем графстве Морган. Слова  леди  Семарриты
напомнили Орику слова, сказанные Христом его ученикам, когда они заспорили
о том, кто из них будет больше в царствии небесном: "Больший  из  вас,  да
будет вам слуга". У медведя шерсть встала дыбом на загривке:  ведь  это  и
есть церковь сидхов, а Семаррита - их богиня.
   Подойдя ближе, Орик увидел, что вовсе не Христос вырезан на кафедре,  а
впаян в камень почернелый скелет. Это были останки матери  Эверинн.  Плоть
сползла с костей мученицы, превратившись в черную  маслянистую  массу,  но
скелет остался цел: руки со скрюченными пальцами вскинуты вверх, словно  в
попытке отвести удар, ноги стоят под косым углом. В камень вплавлены пряди
темных волос, остатки манты, ожерелье и другие металлические предметы.
   Так выглядит человек, когда в него выстрелят из огнемета, подумал Орик.
Он уже видел в Клере, как вспыхнул факелом отец Хини, но не осознал  тогда
всей мощи этого оружия.
   Пятеро путников  постояли  перед  камнем.  Вериасс  опустился  на  одно
колено, Эверинн преклонила оба колена и тихо заплакала  над  прахом  своей
матери. Над ними образ покойной правительницы  продолжал  свою  проповедь,
говоря о долге, лежащем на судьях, и обязуясь выполнять  этот  долг,  пока
это угодно ее народу. Когда призрачная Семаррита договорила, образ померк,
и другой голос объявил, что  речь  покойной  будет  повторена  через  пять
минут. Вериасс тронул Эверинн за плечо и прошептал:
   - Пора, дочь моя и повелительница. - Люди  уже  собрались  уходить,  но
Вериасс, пройдя через храм, закрыл внутреннюю дверь, а  Эверинн  поднялась
на  подиум.  Там  она  откинула  капюшон,  открыв  лицо,  и   сняла   свою
бледно-голубую маску.
   Эверинн  начала  говорить,  и  Орик  подумал,  что  так,  должно  быть,
начиналась речь Семарриты:
   - Под всеми  небесами,  во  все  времена,  у  всех  народов  величайшим
достоянием нации были нравственные качества ее вождей. Никакая роскошь  не
может утолить алчность тирана. Ни одна нация  не  может  чувствовать  себя
счастливой под железной пятой войны.  Ни  один  народ  не  должен  терпеть
коррупцию в правительстве, был ли правитель избран свободным  голосованием
или пролез на свое место с помощью связей.
   Орик ощетинился: как только у Эверинн хватает смелости  говорить  такие
слова, когда завоеватели стоят у дверей храма. Но  Эверинн  знала,  в  чем
состоит ее долг,  и  пока  она  говорила,  она  словно  росла  на  глазах,
становясь все сильнее и величественнее. Она  сбросила  плащ,  оставшись  в
светло-голубом платье. Ее окружал свет, горящий над останками ее  покойной
матери, и Эверинн сверкала во мраке, как молния.
   Орик оглянулся на скамьи  и  увидел,  что  немногочисленные  паломники,
пришедшие поклониться праху Семарриты, стоят с раскрытыми ртами - ведь  их
великая правительница вновь явилась перед ними, словно восстав из мертвых.
Некоторые плакали, не  скрывая  своих  слез,  а  одна  женщина  все  время
вскрикивала от изумления, прикрывая рукой рот.
   Эверинн продолжала:
   - Поэтому вы создали нас, тарринов, чтобы мы хранили  мир  между  вами,
соблюдали порядок и обеспечивали каждому право на жизнь, на свободу  и  на
стремление к достатку согласно своим способностям. Первый долг  того,  кто
правит вами, - быть Слугой Всех  Людей.  Мы,  таррины,  верим  в  то,  что
служить людям следует и мыслью, и делом, подавляя в себе  все  эгоистичные
желания. Правитель, который не делает  этого,  не  заслуживает  ни  своего
поста, ни уважения. - На этом месте Эверинн прервала речь и сказала:  -  И
вот я стою перед вами, предлагая стать вашей  правительницей.  Я  Эверинн,
дочь Семарриты, тарринка по рождению. Я хочу  изгнать  дрононов  из  наших
пределов, но не в силах сделать это одна. Кто из вас согласен мне помочь?
   Отовсюду раздались крики:
   - Я! Я! Я  помогу  тебе!  -  И  гордые  вельможи  в  светящихся  масках
бросились к Эверинн, чтобы упасть к ее ногам, рыдая от счастья, как  дети.
Они преклоняли колени и простирали к Эверинн руки, чтобы она коснулась их,
не смея притронуться к ней сами, а Эверинн крепко пожимала каждому руку  и
каждого благодарила.
   И вдруг медведь Орик, который всегда испытывал стремление служить Богу,
тоже бросился  к  ним.  Он  сел  и  протянул  лапу,  и  Эверинн  удивленно
улыбнулась ему сквозь слезы, наполнившие ее синие глаза:
   - Как, Орик! И ты тоже?
   - Я помогу тебе, леди, пусть как  самый  ничтожный  из  твоих  слуг,  -
твердо сказал медведь.
   - Но один из самых доблестных. -  И  Эверинн,  опустившись  на  колени,
поцеловала лапу Орика. Она не требовала клятвы,  но  Орик  ощутил  в  себе
готовность произнести обет бедности и целомудрия, подобающий священнику.



        11

   В ту ночь Галлену не спалось. Он метался в жару и вскакивал,  обливаясь
потом. Он стал даже опасаться, что захворал, но  потом  успокоился  и  лег
опять, поняв, что это манта начала учить его. Ему снились сны, и в снах он
переживал то, что случалось с Вериассом.
   Первый сон был о Фэйле. Вериасс находился при Семаррите,  когда  боевые
корабли дрононов градом посыпались с неба. Дрононы прибыли  в  неимоверном
числе, отрезав Гвианну от мира и  закупорив  ее  жителей  в  туннелях  под
океаном. Защитники города пытались отбить дрононов, но  тех  было  слишком
много - они покрыли землю, как черный песок.
   Вериасса и  Семарриту  окружили  здесь,  в  зале  суда.  Вокруг  здания
собрались сотни тысяч дрононов, и вот черные  воины,  карабкаясь  друг  на
друга, расчистили проход для Золотой Королевы и ее лорда-хранителя.
   Во сне Галлен сражался с  лордом-хранителем  -  наносил  удары  по  его
хитиновому туловищу, оторвал ему один ус, выбил ему глаза ногой,  совершив
прыжок. Но со временем он выдохся, и лорд-хранитель выбросил вперед  крыло
- прием беспрецедентный, который не принес бы  дронону  никакой  выгоды  в
битве с себе подобным. Но по животу Вериасса крыло полоснуло,  как  сабля,
внутренности вывалились наружу, и человек больше не смог сражаться.
   Тогда лорд-хранитель загремел крыльями, взвился в воздух и одним ударом
ноги вспорол живот Семаррите на глазах у Вериасса.  Завоеватели,  стоявшие
по стенам  зала,  затрещали,  славя  своего  предводителя.  Лорд-хранитель
осторожно снял с Семарриты Манту Главенства, возложил ее на  свою  Золотую
Королеву  и  возвестил  своему  народу,  что  отныне  Тлиткани  становится
повелительницей нового роя, который объединяет людей и дрононов.
   Вперед  выскочил  воин  с  огнеметом  и  сжег  тело  Семарриты.  Дым  и
химический запах взвились к потолку. Вериасс, у которого свет померк перед
глазами, затолкал внутренности обратно и свел вместе края раны,  не  зная,
способны ли нанодоктора в его теле справиться с ней.
   Галлен во сне не ощущал боли Вериасса.  Галлен  различал  его  мысли  и
следил за его действиями, но его эмоций не разделял.
   Проснувшись, Галлен долго размышлял о  том,  мог  ли  Вериасс  победить
дронона, и вдруг в голове у  него  возникли  картины  планеты  Дронон.  Он
увидел бурый мир, где росли странные растения и где у насекомых  развились
внутренние легкие, позволившие этому виду вырасти до невиданных  на  Земле
размеров. Дронон был огромной планетой и  совершал  оборот  вокруг  своего
солнца за четыре земных года. Его ось имела наклон сорок  два  градуса,  в
результате каждый год  полярные  шапки  планеты  таяли.  Летом  над  одним
полушарием стоял сплошной день, а над другим царила сплошна