Дэйв Волвертон.
        Золотая Королева

   -----------------------------------------------------------------------
   Dave Wolverton. The Golden Queen (1994). Пер. - И.Виленская.
   М., "АСТ", 1996 (серия "Индекс реальности").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 26 October 2001
   -----------------------------------------------------------------------



        1

   Вериасс чуял запах завоевателей в свежем горном  воздухе.  Едкий  душок
желудочных  кислот  дронона  был  едва  уловим  -  его  заглушали   запахи
лошадиного пота, сосновых игл и гниющих  листьев.  Вериасс  ощутил  его  в
третий раз за три дня, но на сей раз враг был ближе, чем раньше.
   Вериасс натянул поводья, осадив свою кобылу на вершине горы, и  вскинул
руку,  делая  остальным  знак  остановиться.  Крупная  лошадь  заржала   и
заплясала на месте, порываясь вперед. Она, как видно, тоже чуяла чужих.
   Сзади на грязной дороге  леди  Эверинн  тоже  осадила  своего  коня,  и
Вериасс оглянулся, чтобы посмотреть на  нее.  Накинув  на  голову  капюшон
своего синего плаща, она устало сгорбилась в  седле,  слишком  измученная,
чтобы держаться настороже. Ветер дул в спину  бешеными  порывами,  налетая
сквозь деревья с шумом, похожим на рокот океанских волн, - то  с  востока,
то с юга. В такую погоду трудно распознать, откуда доносится запах.  Внизу
простирался огромный лес, и Вериасс почти не видел дорогу, по которой  они
только что ехали, - видел только  еле  заметный  прогал  между  соснами  в
долине. Над головой по вечернему небу неслись грозовые тучи. Скоро  станет
совсем темно и разразится буря.
   Вериасс поднял вверх руки. Чувствительные нервы вдоль его запястий были
способны улавливать самые слабые запахи. Вериасс мог  уловить  нервозность
человека, находящегося в дальнем углу комнаты, чуял врага в дальнем  конце
долины. Вот и теперь он ощущал  позади  человеческий  страх,  смешанный  с
едким духом завоевателя.
   - Кальт, - тихо окликнул Вериасс.
   Могучий воин ехал замыкающим и своим острым слухом уловил бы  зов  даже
на расстоянии полумили - но сейчас он не откликнулся. Вериасс сосчитал  до
четырех.
   Тогда далеко внизу послышался троекратный  крик  дрозда  -  это  трижды
коротко свистнул Кальт,  давая  условленный  сигнал:  "Превосходящие  силы
врага! Вступаю в бой!"
   Эверинн сжала коленями бока своего жеребца, конь рванулся вперед, и она
в мгновение ока поравнялась  с  Вериассом,  растерянно  оглядываясь  назад
словно в ожидании Кальта.
   - Удираем! - прошипел Вериасс, хлопнув по крупу ее коня.
   - Кальт! - крикнула она, пытаясь удержать и  развернуть  жеребца.  Будь
Эверинн более искусной наездницей, она уже неслась бы обратно под гору.
   - Мы ничем не можем ему помочь! Он сам выбрал свою судьбу! -  проворчал
Вериасс. Он пришпорил свою кобылу, схватил за повод коня Эверинн, и лошади
поскакали вперед, стараясь держаться рядом.
   Эверинн взглянула на него, и ее бледное лицо вспыхнуло  под  капюшоном.
Вериасс увидел слезы на ее  синих  глазах,  увидел,  как  она  борется  со
смятением и горем. Низко пригнувшись, она вцепилась в луку седла.  Вериасс
тянул ее коня за повод, и вскоре обе  лошади  уже  устремились  под  гору,
скача бок о бок по скользкой тропе, где один неверный шаг мог  привести  к
гибели всадника.
   Вериасс достал из чехла свой огнемет, стиснув  его  холодной  рукой.  В
горах эхом прокатился вой, от которого кровь стыла в жилах, - предсмертный
вопль, какого не  мог  бы  издать  ни  один  человек.  Кальт  схватился  с
завоевателями. Вериасс, затаив дыхание, слушал, не раздастся ли  еще  один
крик, - в надежде, что Кальт сокрушит еще  одно  чудовище.  Но  тихо  было
вокруг.
   Эверинн ахнула, и у нее вырвалось душераздирающее рыдание, а  кони  все
неслись в густеющей тьме между стволами высоких черных сосен.
   Пять дней. Они знали Кальта всего  пять  дней,  и  он  уже  пожертвовал
жизнью ради Эверинн. Но Вериасс никак не ожидал, что  завоеватели  нападут
на них именно здесь, на тихой  горной  дороге,  в  таком  захолустье,  как
Тирглас. Вериасс рисовал себе приятное путешествие  по  лесу  -  а  вместо
этого мчится по грязной дороге, скрючившись в седле, оцепенев от холода  и
горя.
   Вериасс был измотан до последней степени, но не смел сомкнуть глаз. Еще
час они летели сквозь мрак и  проливной  дождь,  и  лошадям  стало  трудно
скакать, не различая дороги. Но Вериасс продолжал гнать их так быстро, как
только мог, чувствуя близкую погоню. Наконец  лес  расступился,  и  копыта
коней застучали по длинному крепкому деревянному мосту.
   Внизу ревела раздувшаяся река.  Вериасс  безжалостно  погонял  лошадей,
пока они не переехали на ту сторону, и там остановил их.
   Он соскочил наземь и осмотрел мост. Мост был построен из толстых бревен
с дощатым настилом сверху. Не видя способа быстро разрушить  его,  Вериасс
поджег доски из огнемета. Ослепительно белое пламя охватило  мост  во  всю
его пятидесятиметровую длину. Кобыла попятилась и в  испуге  поднялась  на
дыбы. Она еще ни разу не видела химического огня.
   Вериасс промок  насквозь  под  холодным  дождем  -  постоять  бы  здесь
немного, погреться у этого огня. Вместо этого он опять взял за повод  коня
Эверинн и потянул его за собой.
   - Остановимся ненадолго, - сказала она. - Я так устала.
   - Дальше по дороге должно быть какое-то селение. Нельзя останавливаться
теперь, дитя мое. Мы так близко от ворот!
   Он погонял лошадей, и Эверинн не отвечала, неподвижно застыв  в  седле.
Через  десять  минут  они  поднялись  на  пригорок,  и  Вериасс  оглянулся
посмотреть  на  дело  своих  рук.  Мост  полыхал  во  всю  длину,  освещая
тускло-красным огнем грязную реку, и клубы багрово-черного дыма вздымались
вверх.
   Но на том берегу Вериасс различил гигантскую зеленую фигуру завоевателя
в боевых доспехах, оторопело глядящего на вздувшуюся реку.


   Когда Галлену О'Дэю было пять лет, отец пошел  с  ним  к  вдове  Райан,
чтобы взять у нее для мальчика котенка, и  вдова  сказала  слова,  которые
спасали Галлену жизнь не меньше дюжины раз.
   То  осеннее  утро  в  Клере  было  холодным,  и  свежевыпавший   снежок
припорошил землю. На отце были грязный-прегрязный кожаный плащ  и  зеленые
перчатки без пальцев, и Галлен держал его за руку,  когда  они  подошли  к
дому вдовы. Вдова Райан была очень старая, и дети в городе  говорили,  что
она будто бы ведьма и священник утопил всех ее ребятишек, потому  что  они
были малютки-эльфы.
   Домом вдове служила старая кривая сосна окружностью в тридцать футов  и
высотой в два этажа, со множеством черных сучьев, торчащих, как обломанные
руки. Из ее семян выросло много домов в городе, но ни один  не  был  таким
громадным. Часто из скалистой бухты прилетали вороны и  каркали  в  ветвях
этой сосны. Муж вдовы был лудильщиком, он приносил  домой  те  кастрюльки,
которые уже не стоило чинить, и растил в них саженцы. Почерневшие  котелки
до сих пор висели на ветках старого дерева - Галлену  они  казались  самой
подходящей посудой для варки маленьких детей.
   Отец постучал в тяжелую дверь. Корявая  кора  дерева  поросла  мхом,  и
большая коричневая улитка проползла совсем рядом с  ногой  Галлена.  Вдова
открыла им, сгорбленная, закутанная в толстую синюю шаль, и впустила их  в
теплый дом - там в каменном очаге трещал огонь, - а  потом  подвела  их  к
ящику у вылинявшей кушетки. Вдовья кошка  принесла  семерых  котят  разной
масти - один был рыжий в белую полоску, двое пестреньких, а четверо черных
с белыми мордочками и носочками. Галлен не знал, какого и выбрать, и вдова
позволила ему посидеть и понаблюдать за ними,  пока  она  разговаривает  с
отцом.
   Галлен смотрел на котят и краем уха слушал, как  вдова  рассказывает  о
своих молодых годах. Ее отец был торговцем и однажды приобрел семь прессов
для выжимки масла в далекой Ирландии, думая  провести  там  остаток  своих
дней. Он отправился туда со всем своим семейством, но буря  занесла  их  в
пустынные земли, где бродили дикие оуэны - волосатые люди, которые  забыли
Христа и теперь не знали никакой одежды, если не считать  медных  колечек,
продетых сквозь соски. Дикие оуэны съели всех родных женщины, а ее держали
в плену на  скалистом  островке,  куда  каждое  полнолуние  свозили  своих
мертвых  вместе  с  запасами  еды  для  ритуального  поминовения.  Сначала
пленница пировала, потом  пища  начинала  портиться,  и  несколько  недель
приходилось голодать.  Весь  остров  был  усеян  костями  мертвых  оуэнов.
Женщина протянула так  целое  лето,  прячась  от  непогоды  под  наклонной
мраморной глыбой, выучилась плавать и наконец отважилась  войти  в  бурные
воды.
   Уплыв с острова, она стала странствовать по  свету.  Она  видела  образ
Божий, который святой Келли вырезал в камне после видения, явившегося  ему
в Горт Арде, и, описывая это лицо, не мужское и не женское, не  молодое  и
не старое, вдова плакала, столь прекрасен был этот лик.
   Она рассказывала, как много дней блуждала  по  Дворцу  Победителя  близ
Дройхед Бо, ни разу не побывав дважды в одном чертоге,  и  как  нашла  там
клад - горсть изумрудов, пропущенную искателями сокровищ, вот  уже  двести
лет обшаривающими дворец.
   Дальше Галлен не стал слушать, отдав все внимание котятам. Он дышал  на
них и тыкал в них пальцем, и они вскоре проснулись, стали  потягиваться  и
искать кошкины соски; тогда Галлен стал играть с ними, надеясь, что раз уж
он никого не может выбрать, авось кто-то из котят выберет его.  Но  котята
не привыкли к маленьким мальчикам и начали бегать по дому, гоняясь друг за
дружкой.
   Галлен заприметил одного, рыжего в белую  полоску:  этот  заглядывал  в
темные уголки и шипел, точно видел  там  привидения,  потом  взбирался  на
кушетку, да так проворно, точно волк кусал его за хвост, и скакал по  ней,
вздыбив шерстку и выгнув спину. Галлен пошевелил пальцем,  и  котенок  тут
же, глядя во все глаза, начал подкрадываться к нему.
   Да, этот котенок был большой игрун, но Галлен не был уверен, что  хочет
его взять: вдова кормила кошек рыбой, и от малыша плохо пахло. Галлен стал
приглядываться к другому, пестрому с голубыми глазами. Когда мальчик понял
окончательно, что никогда не сможет выбрать, вдова склонила над  ним  свое
морщинистое лицо и произнесла слова, спасшие Галлену жизнь:
   - Бери рыжика, игрунчика. Он дольше всех проживет.
   - Откуда ты знаешь? - испугался Галлен: а вдруг  вдова  на  самом  деле
ведьма и умеет предсказывать будущее?
   - Клер - большой город, - сказала она, - в  гавани  полно  злых  старых
котов, на каждом углу собаки, на улицах  много  лошадей  -  того  и  гляди
раздавят. Но этот рыжик и в опасном городе не пропадет. Посмотри,  как  он
учится Тому, что пригодится ему в жизни. С ним все будет ладно.
   Галлен  схватил  рыжего  своими  пухлыми  ручонками.  Котенок   ткнулся
мордочкой в его вязаную куртку, и вдова Райан сказала:
   - Ты многому сможешь научиться у этого котенка, дитя.  На  свете  живут
разные люди. Одни живут только настоящим - переходят изо дня  в  день,  не
думая о завтрашнем и не оглядываясь на вчерашний. У них только одна жизнь,
да и та похожа на сон.
   Другие люди тоже живут сегодняшним днем,  но  и  помнят  многое.  Такие
часто гнутся под тяжестью старых обид или греются в лучах  былых  побед  -
столь давних, что про них никто и слушать  не  хочет.  Для  них  настоящее
приправлено прошлым, от которого они никак не избавятся.
   А есть и третьи - такие, как твой котик. У этих людей три жизни. Они не
просто копаются в прошлом  и  бредут  сквозь  настоящее  -  они  грезят  о
будущем, готовятся к худшему и стараются сделать этот мир лучше.
   Твой рыжий котик не попадет под колеса, и собака его не  съест,  потому
что он уже пережил все эти напасти вот  тут.  -  И  вдова  постучала  себе
скрюченным пальцем по голове.
   Галлен взял рыжего котенка. И точно - через полгода все  прочие  котята
трагически погибли: их растерзали собаки, раздавили телеги или покидали  в
море злые мальчишки. А галленовский рыжик остался жить.  Скончался  он  от
старости много лет спустя, и к тому времени Галлен  перенял  у  него  все,
чему кот мог его научить.
   В детстве Галлен жил тройной жизнью, но воображаемая жизнь была намного
ярче  других.  Галлен,  как  и  его  кот,  представлял  себе  всевозможные
опасности и придумывал, как справиться с ними, - и рос крепким  парнишкой,
под стать своему коту.
   Однажды летней ночью, когда Галлену исполнилось семнадцать, он сам себе
удивился. В ту ночь на них с соседом по имени Мэк О'Мэлли напали на темной
дороге два разбойника в черных мешках из-под муки  на  головах.  Грабители
напали сзади, и только один из них собрался пырнуть Мэка ножом, как  рядом
закричала сова. Разбойник невольно оглянулся в ту сторону. Галлен заметил,
какие маленькие дырки прожгли  разбойники  для  глаз  в  своих  мешках,  и
сообразил, что со зрением у них худо.  Поэтому  он  ухватил  оба  мешка  и
крутанул их так, что разбойники ослепли, а потом освободил Мэка из их лап.
Через пять секунд грабители валялись на земле со вспоротыми животами.
   Обшарив карманы злодеев, Галлен и Мэк нашли пять фунтов и три шиллинга.
Вернувшись в Клер, они прямиком направились в пивную, угостили  всех,  кто
там был, а сдачу отдали могильщику, чтобы он зарыл разбойников.
   Так, собственно, и началась история  легендарного  "фантазера"  Галлена
О'Дэя - а до конца истории еще далеко.
   Впрочем, нет. Если рассказывать эту историю  верно  -  а  она  из  тех,
которые следует рассказывать с начала и до конца, - то продолжить ее нужно
рассказом о том, что произошло два года спустя. Год Галлен провел на  юге,
создавая себе имя. Он подружился с черным медведем, которого звали Орик, и
они вдвоем подряжались охранять богатых путников. В  те  времена  семейные
кланы были в силе, и купцу трудно было заработать на  жизнь  в  мире,  где
О'Брайены ненавидели Уеннеси, а Уеннеси - Гринов. Безоружный путник не мог
проехать и дюжины миль, чтобы кто-то не пустил ему кровь из  носу  или  не
причинил худшего вреда.
   Молва гласила, что Галлен один избавил страну от двух  дюжин  различных
грабителей, головорезов и бандитов. Разбойники всех  шести  графств  стали
далеко  обходить  парня  с  мечтательным  взором  и  длинными  золотистыми
волосами - такую славу он приобрел.
   Но той осенью Галлен получил весть, что отец его  умер,  и  вернулся  в
Клер, чтобы позаботиться о стареющей матери.
   И вот однажды ночью...


   Бушевала осенняя непогода, и  дождь  стучал  в  окна,  как  беспокойный
сосед. Галлен сидел в харчевне Мэхони со  своим  другом  медведем  Ориком,
слушал, как стучит дождь, и ему все время казалось,  что  внутрь  пытается
проникнуть нечто - огромное и темное, как буря.
   Галлен  пришел  в  харчевню  в  надежде  наняться   к   кому-нибудь   в
телохранители - но, хотя там ночевало  много  путников,  а  дороги  вокруг
Клера, по слухам, кишели разбойниками, к нему  никто  не  обращался.  Лишь
спустя  какое-то  время  Галлен  заметил,  что  на  него  смотрит  богатый
фермер-овцевод, знакомый ему по Эн Кохену, Симус О'Коннор.
   Симус, сидевший в дальнем углу, поднял косматую бровь, словно спрашивая
разрешения пересесть за  его  стол.  Галлен  кивнул.  Симус  встал,  набил
табаком свою трубку розового дерева, достал  щипцами  уголек  из  очага  и
прикурил. Отец Хини, местный священник, подошел, чтобы тоже  прикурить  от
уголька.
   Симус уселся напротив Галлена, откинулся на  спинку  старого  орехового
стула, задрал на стол ноги в черных сапожищах и  стал  посасывать  трубку,
свесив туго набитый живот через ремень. Он улыбнулся,  а  Галлен  подумал,
что весь Симус - это толстое брюшко, к которому  приделали  руки,  ноги  и
голову. Подошел отец Хини в своей черной рясе, тощий и вечно  голодный,  и
сел рядом с Симусом, усиленно пыхтя трубкой, чтобы разжечь сырой табак. Он
был такой аккуратист и праведник, что в городе пошучивали: "Когда  моешься
с ним в ванне, и мыла не надо".
   Оба старика пускали ароматный табачный дым,  пока  не  скрылись  в  его
облаках, точно два старых дракона.
   - Ну, Галлен, - сказал Симус, - все говорят, что теперь ты останешься у
нас в Клере. - Он не договорил, имея в  виду:  "Теперь,  когда  твой  отец
умер, оставив старушку мать вдовой".
   - Да уж, - ответил Галлен. - Теперь не стану далеко отлучаться от дома.
   - На что же ты будешь жить? Думал ты об этом?
   Галлен пожал плечами:
   - Я был осмотрителен и кое-что  скопил.  На  какой-то  срок  хватит.  А
потом,  может,  займусь  рыбной  ловлей,  хотя  вряд  ли  кому  из  женщин
понравится, как от меня будет пахнуть.
   - Да вот кузнецу нужен подручный, - заметил отец Хини.
   - Я уже был у него сегодня. - И Галлену вспомнилось, как кузнец  задрал
заднюю ногу лошади, подпирая плечами потный лошадиный круп. - И по  правде
сказать, уж лучше быть лошадиной задницей, чем работать, упираясь  головой
в ее навозную дыру. - Симус и медведь Орик засмеялись, а отец  Хини  важно
кивнул.
   - Конечно, - сказал он,  -  умный  человек  всегда  найдет  себе  такое
занятие, при котором  не  надо  пачкаться.  -  Он  нахмурился,  словно  от
усиленной работы мысли, и добавил: - Например, пойдет в священники.
   - Прекрасное занятие, - басом сказал Орик. Он сидел  на  полу,  положив
лапы на стол, и вылизывал миску. Морда у него была в молоке.  -  Я  и  сам
подумываю пойти в священники, а вот Галлен все время насмехается над Богом
и его служителями.
   - Над Богом я не насмехаюсь, - ответил Галлен, - но не питаю уважения к
некоторым из тех, кто называет себя его слугами. Я много думал об этом.  В
вашей Библии сказано, что Бог создал человека по своему образу и  подобию,
и сказано, что сам Бог совершенен, а человека он  создал  только  "хорошим
весьма", удовольствовавшись этим. Точно поленился. Уж, казалось бы, он мог
бы сделать  нас  получше,  раз  мы  -  венец  творения.  Вот,  к  примеру,
однодневный олененок может перепрыгнуть через четырехфутовую  загородку  -
почему же новорожденный младенец не может?
   - Слов нет, Галлен О'Дэй, - сверкнул глазами священник, -  если  бы  ты
стоял за плечом у Господа в день творения и подсказывал бы ему,  все  было
бы не в пример лучше!
   Орик глотнул молока из миски и  задумчиво  устремил  вдаль  свои  карие
глаза.
   - Знаешь, Галлен, - рассудительно проворчал он, - Бог  создал  человека
несовершенным лишь ради того, чтобы тот  оставался  смиренным.  В  Писании
сказано, что человек не намного ниже ангелов. И ты  сам  видишь,  что  это
правда. Ты живешь не так долго, как черепаха, но дольше меня.  Ум  у  тебя
быстрее, чем у медведя. У вас, людей, есть и дома, и корабли, и мечты - вы
куда богаче нас, медведей.
   Говорит, как настоящий священник, подумал Галлен. Мало кому из медведей
удавалось стать служителем церкви, но Орик, пожалуй, рожден для этого.
   - Я в священники не гожусь, - сказал Галлен отцу Хини. - Слишком  уж  я
люблю дорогу. Я подумываю купить какую-нибудь недвижимость и  сдать  ее  в
аренду. А сам по-прежнему буду телохранителем. Тут кругом  много  коротких
дорог. Я смогу и работать, и заботиться о матери. - Галлен говорил так, но
короткие дороги его не привлекали. Ему хотелось бы доехать до Горт Арда на
юге и увидеть лик Бога, высеченный в камне святым  Келли,  или  до  Дворца
Победителя в Дройхед Бо, поискать там спрятанные сокровища. Но  теперь  он
привязан к родному графству Морган и не сможет отлучаться из  дома  больше
чем на пару дней.
   - Праведное небо, парень! -  сказал  отец  Хини.  -  Твоя  слава  бежит
впереди тебя. Не пройдет и недели, как из графства уберутся все разбойники
до единого и никому больше не понадобится охрана! Ты сам себе худший враг!
   Симус толкнул священника локтем и прочистил горло:
   - Полно тебе, отец, так парень совсем  зазнается.  Не  такой  уж  он  и
герой! Но по правде сказать, Галлен, я бы не прочь воспользоваться  твоими
услугами. Мой сын поех