лиц, принадлежат к чужому, неизвестному племени. То, что  на  них  надето,
цветное, яркое, поблескивающее, непонятное - неизвестно, из чего  сделано;
и вовсе уж странным кажется то, большое, рядом с ними - что-то прозрачное,
что-то сверкающее, диковинных очертаний, с подобием крыльев по обе стороны
стрекозиного тела. То ли это гигантская птица из застывшего  льда,  то  ли
замерзший и  оттого  ставший  видимым  вихрь.  Почему-то  это  вызывает  у
охотника Вар-Хару мысли о полете.
   А вот опасности для себя он не видит. Эти двое не  выглядят  серьезными
противниками, он наверняка разделается с ними даже голыми руками, возникни
такая нужда. У них к тому же нет ничего похожего на оружие - один держит в
руке что-то короткое, маленькое, блестящее, трубку какую-то,  но  выглядит
эта вещь, с точки зрения охотника, неопасной. И лица у них  спокойные,  не
злые.
   Собственно, долго раздумывать не  над  чем.  Опасности  нет.  Племя  из
людей, подобных этим двоим, никак не способно угрожать  племени  охотника,
не раз доказывавшего свою силу любителям легкой поживы. К тому же  саванна
никому не принадлежит, всякий, откуда бы он ни явился и куда  бы  ни  шел,
вправе иметь свою тропу. Так гласит строгий кодекс чести. У  соплеменников
охотника нет привычки набрасываться на чужого только за то, что он  чужой.
Саванна принадлежит всем, кто идет по своим делам и не путается  в  чужие,
уважает чужую тропу.
   Поэтому охотник выпускает  копье,  повиснувшее  на  запястном  ремешке,
показывает тем двум раскрытые ладони, дает понять, что на беззлобность  он
отвечает тем же и не видит причин для схватки, что он - солидный  охотник,
знающий закон саванны и соблюдающий его, а не член шайки бродяг. Они  явно
поняли - тоже показывают пустые ладони. На этом пути их должны разминуться
- как с ними объясниться, да и зачем? Достаточно  того,  что  обе  стороны
уважают чужую тропу и показали это.
   След зовет, зовет долг, и охотник, отодвинувшись бочком, бочком,  вновь
переходит на размеренный бег. Ощутив мимолетный прилив любопытства, он все
же оборачивается, как раз вовремя, чтобы  увидеть  бесшумно  взмывающий  в
небо порыв замороженного ветра, ледяную птицу в синеве. Он  не  собирается
над этим думать - мир необозрим, и в нем всегда можно столкнуться  с  тем,
чего не видел прежде. Вереницы странных  предметов  и  загадочных  явлений
бесконечны. Старики рассказывают о вещах и занятнее,  и  если  уделять  им
время и мысли, таковых не останется на исполнение долга. А его долг, как и
прочих охотников, - добывать для племени мясо. Так что по возвращении  все
уместится в несколько  коротких  слов.  А  может,  он  и  вовсе  не  будет
упоминать о сегодняшней встрече. Лучше уделить внимание небу  -  его  цвет
меняется...
   Бугорок впереди растет и принимает облик уткнувшегося  мордой  в  землю
оленя - ветвисторогого, жирного, достойной добычи. Охотник метнул костяной
нож, но туша не шевельнулась, не вздрогнула - олень мертв.  Тогда  охотник
подошел уже безбоязненно, выдернул  нож  из  загривка,  испустил  короткий
победный клич и  сноровисто,  без  лишней  суеты  стал  разделывать  тушу.
Передохнуть он себе не позволил - нужно было управиться до темноты.
   Жаль, что не унести все одному, половина мяса достанется  стервятникам,
но что тут поделать, если после нападения на стадо охотники разделились  и
каждый погнал свою добычу. Если каждый из его товарищей  принесет  столько
же, добыча будет неплоха. В любом случае своей славы хорошего добытчика он
не уронил.
   Стоя на коленях, туго перетягивая ремнем свернутую в трубку  шкуру,  он
почуял опасность. Жизнь научила его остро чуять опасность заранее.  Но  на
сей раз это был не зверь. Что-то другое. Свист, клекот, рея  приближаются,
наплывают словно бы сверху. И  Великое  Ясное  Синее  Небо  уже  запятнано
черным грузным облаком!
   Он так и остался на коленях  -  слабость  разлилась  по  телу,  кончики
пальцев бессильно скользнули по древку копья. Теплилась  надежда,  что  он
ошибся, что вся обойдется, но рассудок безжалостно  свидетельствовал,  что
приближается самое ужасное чудовище на свете, страшнее тигров, носорогов и
совсем уж редко встречавшихся в последнее время ящеров  -  Небесный  Змей,
Владыка Высот. Бежать бессмысленно, оружие бессильно, спасения нет.
   Грохот, рев и вой были сильнее шипения тысячи змей. Темное бесформенное
тело быстро приближалось, заслонив солнце, тень, густая и холодная,  упала
на цветы и травы, на окаменевшего в смертельном  ужасе  славного  охотника
Вар-Хару, черный хобот бешено вертелся, пританцовывал  на  возвышенностях,
окруженный желтоватым  сиянием  и  огненными  шарами,  хлестал  по  земле,
поднимая тучи пыли и вороха вырванных с корнем кустарников.  Рык  чудовища
поднимал, уничтожал крохотную, разумную, живую песчинку.
   Подхваченная щупальцем небольшая антилопа взлетела и, кружась, скрылась
в облаке, но рычание не утихало,  и  охотник  понял  уголком  не  залитого
ужасом  сознания,  что  Небесный  Змей  голоден,  очень   голоден   и   не
удовлетворится мелкой поживой.
   В лицо ему летели уже пыль и трава,  огненные  вспышки  слепили,  ветер
вот-вот должен был сбить с ног, завертеть и швырнуть в пасть чудовища.  Не
было мыслей, не было чувств, не было побуждений - только страх и  холодное
осознание смерти. Мир исчезал вместе с ним, распадался, гас.
   И он не сразу понял, а сообразив, долго  не  мог  поверить,  втолковать
самому себе, что вокруг него уже не кружит перемешанная  с  землей  трава,
что рев и вой слабеют, затухают, а солнце вновь жарко касается лица.
   Смерч стремительно удалялся к горизонту, тускнел блеск шаровых  молний,
стих грохот, похожий на шип тысяч змей, вокруг там и сям чернели  пятна  и
полосы взрыхленной земли, и в воздухе стоял свежий грозовой запах.
   Охотник выпрямился во весь рост, пошатываясь, его бросало то в жар,  то
в холод, прошибла испарина, зубы лязгали. С сумасшедшей радостью он  вновь
вбирал запахи и краски мира. Дрожь не  унималась,  и  тогда  он  неверными
пальцами рванул с пояса нож, черкнул по боку  и  зашипел  сквозь  зубы  от
горячей боли.
   Это помогло, привело в чувство, длинная царапина саднила, пекло,  кровь
поползла по боку, боль помогала вернуть  телу  спокойствие,  равновесие  -
душе.
   Все, как рассказывали старики - ужас высот, чудовище, что таится  в  не
известном никому логове и время от времени проносится над землей в  ореоле
шарообразных огней и грохота,  пожирает  и  убивает  людей.  Его  мысли  и
намерения предугадать невозможно - оно может и пронестись мимо застывшей в
ужасе добычи, что сейчас и произошло. Кто знает все о чудовищах?
   Охотник снял крышечку сосуда  из  оленьего  рога  и  тщательно  замазал
царапину пряно пахнущей травяной пастой. Кровь почти  сразу  же  перестала
сочиться - знахари племени знали свое дело. Потом он тщательно отер пальцы
и смазал лицо пастой из другого сосуда,  возвращавшей  силы  уставшему.  И
взвалил на плечи мастерски опутанные ремнями куски свежего мяса, пристроил
на лоб облегчавшую переноску груза лямку.  Подобрал  копье  и  тронулся  в
неблизкий путь,  шагая  быстро  и  размеренно.  Пережитый  ужас  понемногу
вымывался из памяти,  таял.  Слишком  сурова  была  жизнь,  слишком  много
опасностей существовало вокруг, чтобы оставить место лишним переживаниям.
   Рассказать о встрече с Небесным Змеем, разумеется, предстоит  со  всеми
подробностями. Так полагается по давним обычаям сохранения и  приумножения
знаний и опыта. Что касается тех двух, странных, их ледяной птицы - о  них
он уже забыл навсегда. Такие мелочи были чересчур  ничтожными  перед  тем,
что  отныне  охотника  будут  именовать  Вар-Хару,  Который  Встретился  С
Небесным Змеем И Уцелел. А людей, которых называют так,  очень  мало,  так
что есть чем гордиться.
   Хорошо бы убить Небесного Змея, подумал охотник. Любого зверя,  как  бы
велик и страшен он ни был, можно убить, нужно только изучить его повадки и
уязвимые места. Славный был бы подвиг...
   И дальше он думал только об этом.



   Александр Бушков.
   Ваш уютный дом

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Дождь над океаном". М., "Молодая гвардия", 1990
   ("Библиотека советской фантастики").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------


   - Все это сказки, - сказал человек за столом. - Досужие  измышления.  Я
уже устал объяснять, что не использую  оживших  мертвецов-зомби,  а  также
заклинаний полинезийских колдунов  и  тайн  халдейских  манускриптов.  Мои
методы порождены нашим веком. Вы не верите, да?
   Мэрфи с сомнением покачал головой. Возможно,  он  и  не  был  бы  таким
настойчивым, но не мог отделаться от ощущения, что  его  пытаются  надуть.
Даже  учитывая  специфику  ремесла  своего  собеседника,  он  считал,  что
помещение слишком убогое -  крохотная  комнатушка  с  обшарпанными  голыми
стенами, мигающая газосветная лампа, стол и два стула. Это  угнетало.  Или
ремесло как раз и требовало такого вот антуража? Как нарочито  старомодные
конторки в старом почтенном банке...
   - Вы  только  поймите  меня  правильно,  -  сказал  Мэрфи  чуть  ли  не
просительно. - Я вас не знаю. Я только что вручил вам пятьдесят  тысяч  за
то, чтобы вы избавили меня от... Ну, от него.  Вы  обещаете,  что  сможете
сделать это быстро и ни один детектив мира не  докопается  до  истины,  не
заподозрит злого умысла. Но я бизнесмен и привык иметь твердые гарантии...
   В лице человека за столом не было ничего демонического или преступного.
   - Может быть, вы и правы, - сказал он неожиданно мягко. -  Но  поймите,
для  вящего  душевного  спокойствия  иногда  лучше  и  не   интересоваться
подробностями. Это может плохо кончиться для вас.
   - Глупости, - энергично отмахнулся Мэрфи. - Я  не  во  дворце  родился,
знаете ли. Неужели в наше время кого-то может ужаснуть новый способ э-э...
устранения? В наш-то век? Глупости!
   - Ну, если вы настаиваете... - пожал плечами человек  за  столом.  -  В
конце  концов  заказываете  музыку  вы...  Так  вот,  мы  живем   в   мире
электроники, взявшей на себя многие функции, когда-то выполнявшиеся  самим
человеком. Миниатюрная ЭВМ управляет вашей  машиной,  когда  вы  едете  по
городу, вашим телевизором, кухонной печью, замком входной двери и  гаража,
ванной, садовой косилкой...
   - Это очень удобно, - сказал Мэрфи, -  смешно  читать,  что  наши  отцы
своими руками водили машину, готовили еду, таскали косилку по  газону  или
поворачивали ключ в замке.
   - Смешно, - согласился человек за  столом.  -  Ваш  домашний  компьютер
работает  по  заданной  программе.  Бытовыми  компьютерами  индивидуальных
потребителей управляет главный  городской  компьютер.  Но  все  компьютеры
программируют люди...
   - Стойте! - У Мэрфи вдруг перехватило дыхание. -  Я...  мне  не  стоило
говорить,  но  я  занимаюсь  как  раз  бытовой  электроникой.   Неужели...
программы?
   - Вот именно, - сказал человек за столом. - Программы  и  программисты.
Ну  скажите,  кого  сажать  на  электрический   стул,   если   управляемая
компьютером машина внезапно на полной  скорости  сворачивает  с  дороги  и
врезается в стену? Если дверь гаража упала на голову его  владельцу?  Если
сквозь воду в ванне был  пропущен  ток?  Если  домашний  киберврач  вместо
аспирина синтезировал  цианистый  калий?  Есть  еще  телевизор,  одеяло  с
электроподогревом, тостер, люстра и многое  другое...  Если  все  домашние
вещи ополчатся против своего хозяина, рано или поздно он погибнет,  и  все
детективы планеты не докопаются до истины.
   - И только? - Мэрфи был немного разочарован. - И все?
   - Нет, - человек за столом улыбался. - Видите  ли,  программист  должен
быть гением. Таким, как  я.  До  появления  второго  гения  я  неуловим  и
неуязвим. Гении, правда, рождаются крайне редко.
   - Постойте! - крикнул Мэрфи, подавшись вперед. Его  волевое  лицо  всем
обязанного самому себе дельца бледнело на глазах. - Но ведь точно  так  же
кто-то может заплатить  вам...  или  другому  гению  за  МЕНЯ?  Тогда  мне
придется с ужасом смотреть на свой телевизор, машину, и рано или поздно...
   - Я же вас предупреждал, - сказал человек за столом и отвернулся, чтобы
не смотреть на Мэрфи, неверными, слепыми шажками идущего к двери.


   "Безусловно, сенсацией  дня  следует  считать  самоубийство  президента
концерна "Вест Электроникал" Х.Дж.Мэрфи. Как мы уже сообщали,  покойный  в
последнее  время  проявлял  явные   признаки   умственного   расстройства,
отказывался ездить в автомобиле, пользоваться бытовыми электроприборами  и
неоднократно пытался убежать, по его собственным словам, "в леса  и  горы,
где еще нет этих адских штук". Предполагают, что  на  рассудок  известного
предпринимателя  повлияли  сложные  перипетии   борьбы   с   конкурирующим
концерном "Норд Электроникал".
   - Браво,  Джек!  -  президент  концерна  "Норд  Электроникал"  небрежно
отшвырнул газету. - Вот это я называю отличной работой. Черт  побери,  это
похоже на колдовство - вы, ничего не смыслящий  в  кибернетике  литератор,
смогли прикинуться гением-кибернетиком  так  искусно,  что  провели  этого
волка! Но ведь он мог не поверить, испугаться?
   - Исключено. - Джек Райлер, не сделавший карьеры фантаст и с  некоторых
пор специальный советник  концерна,  сидел  на  подоконнике  и  безмятежно
болтал ногами. - Дело не в кибернетике, а в человеке. Во-первых, многие  в
глубине души продолжают верить в злокозненность электронных  мозгов,  и  я
лишь подлил масла в огонь, подвел базу  под  его  подсознательные  страхи.
Во-вторых, только человек без врагов не испугался бы на его месте. А разве
он был человеком без врагов? Разве вы, Хэнк, человек без  врагов?  На  его
месте вы вели бы себя так же...
   -  Послушай,  Джек,  -  глухо  сказал  президент.  -  У  меня  отличные
специалисты по защите Компьютеров от постороннего вторжения, а твой  роман
так и не дописан, и все же... Как ты думаешь, может найтись - не  в  твоем
романе, а в жизни - гений-кибернетик, способный преодолеть все  барьеры  и
превратить дом в убийцу?
   Райлер долго молчал. Смотрел в окно на бесконечный  поток  автомобилей,
которыми управляли компьютеры размером с пачку сигарет. Потом  сказал,  не
оборачиваясь:
   - Странные дела, босс. Ваш - вернее, теперь наш  -  дорогой  конкурент,
президент  "Ист  Электроникал",  только  что  принял  на  работу  двадцать
шоферов.  И  купил  дом  за  городом,  не  подключенный  к  сети  главного
компьютера. И подключать пока не собирается. Я, прежде  чем  идти  к  вам,
просмотрел  свежую  сводку  нашего  Информационного  центра,   там   много
интересного, право.
   Он слез с подоконника, подошел к столу и взял чашку  кофе,  только  что
сваренного киберповаром. Тут же отодвинул ее и сказал:
   - А я купил себе велосипед, Хэнк...
   Глядя ему в глаза, президент медленно-медленно отодвигал свою  чашку  и
думал, что это глупо, что он не успеет, что все равно домой придется ехать
в управляемом компьютером лимузине, что и  замок  на  двери  его  кабинета
отпирается компьютером, что ему с  его  радикулитом  необходим  ежедневный
электромассаж, что...
   Кофе из опрокинувшейся  чашки  залил  газету  на  столе,  но  уголок  с
некрологом остался сухим. И президент  вспомнил,  что  окно  его  кабинета
отделяют от тротуара девятнадцать этажей. Он совсем об этом забыл,  а  вот
теперь вспомнил.



   Александр Бушков.
   Домой, где римская дорога

   -----------------------------------------------------------------------
   Авт.сб. "Дождь над океаном". М., "Молодая гвардия", 1990
   ("Библиотека советской фантастики").
   OCR & spellcheck by HarryFan, 15 September 2000
   -----------------------------------------------------------------------

                                                А на войне, как на войне.
                                                А до войны, как до войны -
                                                везде, во всей Вселенной.
                                                Он лихо ездил на коне...
                                                                В.Высоцкий


   Он  сидел  за  столом,  сколоченным  из  толстенных  плах.  Исхудавший,
заросший густой щетиной. Жареная  курица  дергалась  в  его  ладонях,  как
живая, он вонзал зубы в мясо и резко дергал головой назад, отрывая  куски,
глотал, не прожевав толком, торопливо  отхлебывал  эль,  давился,  кашлял.
Справа стояло набитое наспех  обглоданными  костями  блюдо,  слева  стояли
рядком кувшины. Парочка зажиточных йоменов, оборванный монах,  важничавший
писец, белобрысый клирик и  несколько  крепко  пахнущих  селедкой  рыбаков
теснились поближе к двери - на всякий случай. За  окном  было  густо-синее
кентское небо, скучные холмы и старая римская дорога, пережившая  не  одну
династию английских королей.
   Он отшвырнул пригоршню куриных  костей  и  схватил  кувшин.  Запрокинул
голову, эль потек на грязную старую  кольчугу,  на  худые  колени.  Допив,
размахнулся и грохнул кувшин об стену. Брызнули мокрые черепки.
   - Вот такие-то дела, - со вздохом  сказал  в  пространство  трактирщик.
Бесхитростное на первый взгляд замечание имело  массу  оттенков  и  сейчас
вполне сошло бы за попытку начать разговор.
   - Песок, - сказал рыцарь, ни на кого не глядя. - И снова песок.  И  сто
раз песок, болваны...
   Он поднял обеими руками меч и  с  силой  воткнул  его  в  пол,  целя  в
некстати прошмыгнувшую кошку, но промазал.
   - Там нет кошек, - сказал он вдруг. - И ничего там  нет,  кроме  песка.
Песок взметается пыльными бурями, а из бурь налетают сарацины. Господи, ну
почему? Почему все оказалось так  непохоже  на  саги  и  эпосы?  Когда  мы
высадились в Алеппо, каждый был Тэйллефером или  уж  Роландом  по  крайней
мере. Мы грезили  снами  о  смуглых  красавицах,  набитых  драгоценностями
подвалах и блистательных поединках на глазах у короля. А ничего этого нет.
- Он  сгреб  пустой  кувшин  и  шваркнул  им  в  монаха,  снесшего  это  с
христианским  смирением.  -  Ристалища  обернулись  нудными  каждодневными
рубками, божественные  красавицы  -  толстыми  скучными  шлюхами,  а  гроб
господень - просто щербатая и пыльная каменная  плита.  А  султан  Саладин
никак не желает покориться, прах его побери...
   - Но пряности... - осторожно сказал трактирщик,  стоя  так,  чтобы  при
необходимости нырнуть за дверь. Совсем мальчишка, подумал он жалеючи.
   - Пряности... - Глаза рыцаря были трезвыми и стеклянными. -  Подумаешь,
достижение  -  привезли  сотню  мешков  с  приправами  для   супа...   Где
зачарованные принцессы, я тебя спрашиваю?  Где  волшебные  самоцветы?  Где
колдуны? Где драконы? Будь они все прокляты - и Ричард Львиное  Сердце,  и
Болдуин, и остальные! Они отравили нам души. Они обманули нас. Они обещали
небывалые приключения, прекрасные  чужие  страны,  похожие  на  миражи,  а
привели в преисподнюю - чахлые пальмы, верблюжий навоз и  грязные  лачуги,
над которыми глупо вздымается крепость Крак...
   Окно выходило на юг. На юге лежала та далекая земля, откуда он  приплыл
вчера. Он скривил губы, отвернулся  и  звонко  плюнул  на  пол.  Беззвучно
подкравшийся трактирщик ловко  поставил  рядом  с  его  обтянутым  дырявой
кольчугой локтем полный кувшин.
   - Я и смотреть не хочу в ту сторону, - громко  объявил  рыцарь.  -  Той
стороны света для меня не существует. Есть только север, запад и восток  -
и никакого юга с сопутствующими румбами. Там  смешались  с  песком  глупые
иллюзии несчастных юнцов. Там  рассыпались  прахом  честолюбивые  мечты  о
подвигах, позволивших бы нам превзойти Нибелунгов,  Роланда  и  Ланселота,
поставивших бы нас выше рыцарей короля логров. А у меня даже Изольды  нет.
И Дюрандаля нет. - Он допил эль и утер губы кольчужным  рукавом,  оцарапав
их до крови.
   - Что же, все вернулись