спасти  его,
приди ко мне и скажи. - Цендри посмотрела на  непроницаемое,  безразличное
лицо Ру и вышла, едва сдерживая подступавшие слезы.
   Цендри терялась в догадках. "Что делать? Что мне делать?" - думала она.
Ближе к полудню к ней зашла Лиалла, старшая дочь Ванайи.
   - Ученая  дама,  -  сказала  Лиалла,  удивив  Цендри  таким  формальным
обращением, - моя сестра Миранда просит вас прийти к  ней.  Она  сейчас  в
своей комнате, в постели.
   Цендри, расстроенная  отсутствием  Дала,  подумала,  что  будет  плохим
утешителем больной  Миранде,  однако,  не  желая  показывать  Лиалле,  что
отсутствие мужской особи может лишить  ее  желания  общаться  с  подругой,
неохотно пошла. "В конце концов, что толку просто  сидеть  и  мучиться?  -
подумала Цендри. - Если с Далом что-то и  случилось,  помочь  ему  сидя  в
комнате я все равно не смогу".
   Миранда лежала на спине, и  от  этого  ее  большой  живот  казался  еще
больше. Она очень обрадовалась приходу Цендри.
   - Присаживайся, - показала она на лежащий на  полу  плотный  коврик.  -
Ванайя настояла на том,  чтобы  акушерка  неотлучно  находилась  со  мной,
поэтому теперь я не остаюсь одна ни днем, ни ночью.  Я  очень  скучала  по
тебе, Цендри, но теперь, - она положила руку на свой большой живот, -  мне
очень трудно даже ходить по дому. Хотя все говорят, что  я  должна  больше
шевелиться и помочь моей ленивой малышке выйти из своего гнездышка,  но  я
так устала, что без содроганий  не  могу  и  думать  о  ходьбе.  Послушай,
Цендри, я отослала акушерку на кухню, пока мы одни, я  хочу  тебе  кое-что
сказать. Твой спутник не нашелся?
   - Нет, - ответила Цендри. "Может  быть,  Ру  сообщил  ей  что-нибудь  о
Дале?" - внезапно подумала она.
   - Ты знаешь, - продолжала Миранда, - я не хожу  обедать  уже  несколько
дней, еду мне приносит Лиалла и сидит около меня, пока я ем. Она  говорит,
что не хочет оставлять меня одну, чтобы мне не было скучно, на самом  деле
она следит, чтобы я ничего не делала. Ну, ладно. Во всяком  случае,  вчера
вечером она, как обычно, пришла ко мне и, пока я ела, она сидела  рядом  и
рассказывала обо всем, что случилось за это время в доме. Я знаю, ты  тоже
не ходила обедать.
   - Да, у меня сильно болела голова.
   - Надеюсь, сейчас ты здорова, - сказала Миранда с трогательной  заботой
в голосе. - Ну так вот, я хочу тебе сказать, что позавчера  к  нам  в  дом
пришел мужчина и хотел передать Ванайе какую-то жалобу. Она ответила  ему,
что принимает жалобы только утром, но особь настаивала, она  разговаривала
очень резко и даже грубо, и Ванайя согласилась говорить с пришедшим. Особь
потребовала, чтобы все женщины  ушли,  и  разговаривала  с  Ванайей  очень
долго. После разговора Ванайя разозлилась и приказала охранницам отправить
особь в дом наказаний. Никто не знает,  о  чем  был  разговор,  но  Ванайя
запретила всем говорить  тебе  об  этом  случае,  чтобы  не  волновать  по
пустякам. Цендри, Ванайя не  знает,  что  твой  спутник  значит  для  тебя
столько же, сколько и подруга. - Миранда положила ладонь на руку Цендри. -
Но это знаю я. Поэтому и говорю тебе об этом. Почему-то мне  кажется,  что
приход особи имеет отношение к исчезновению Дала.
   Это сообщение подтвердило худшие предположения Цендри.
   - Я должна поговорить с  этим  человеком,  -  произнесла  она  дрожащим
голосом. - Где он?
   - В доме наказаний. Я думаю, что особь били. Нет, Цендри,  -  прибавила
Миранда, - тебе бесполезно идти в дом наказаний одной, тебя просто туда не
пустят. Только Ванайя, охранницы да еще несколько женщин могут войти туда.
Я пойду с тобой.
   - Спасибо тебе, Миранда, - произнесла Цендри и тут же забеспокоилась. -
Но как ты пойдешь в таком состоянии?
   - Поверь мне, - с сердечной искренностью ответила Миранда, - мне  очень
хочется сделать для тебя что-нибудь, а если эта  прогулка  пойдет  мне  на
пользу и я рожу, я буду тебе благодарна от всей души.
   Вернулась акушерка и принесла Миранде горячий напиток. Увидев, что  она
куда-то собирается, акушерка запротестовала.
   - Я пойду погуляю с подругой, ученой дамой с  Университета,  -  махнула
рукой Миранда. - Помолчи,  мне  надоело  тебя  слушать.  Три  дня  ты  мне
твердила, что я должна гулять, а теперь, когда  я  наконец  собралась,  ты
отговариваешь меня. Не понимаю я тебя, иди отсюда.  -  Она  засмеялась.  -
Цендри, ты поддержишь меня на лестнице?
   Цендри взяла Миранду под руку, и  они  медленно  начали  спускаться  по
длинной лестнице. Цендри внутренне поразилась своей заботливости. "Если  в
чем меня Изида и изменила, так это в отношении к женщинам.  Вести  себя  с
ними как раньше я уже не смогу". Сознание того, что она может смотреть  на
другую женщину как на любовницу, изменило в Цендри само восприятие женщин,
и она понимала это, только не могла определить, в  какие  формы  отношений
это может вылиться в дальнейшем. Например, сейчас она смотрела на  Миранду
как на родную сестру.
   Будто прочитав ее мысли, Миранда вдруг спросила:
   - Теперь ты знаешь наш самый главный праздник, Цендри. Скажи, что ты  о
нем думаешь?
   - Пока не знаю, что и думать, - честно ответила Цендри. - Я поражена, и
мне очень стыдно. - Она помолчала. - Наверное,  через  двести  восемьдесят
дней здесь будет всплеск рождаемости.
   - Совсем нет, - покачала головой Миранда  -  Летняя  жара  -  не  самое
лучшее время для вынашивания. Большинство женщин,  желающих  иметь  детей,
больше рассчитывают на зимний праздник, в этом  случае  они  родят  в  это
время долгого года. Правда, женщины, которые работают на фермах, стараются
забеременеть во время сбора урожая, тогда  малыши  у  них  появятся  перед
самой посевной. Есть, конечно,  и  женщины,  которые  просто  хотят  иметь
детей, им безразлично время. Моя сестра из  таких,  она  ходит  на  каждый
праздник, но у нее, похоже, бесплодие. Слушай, Цендри, - в голосе  Миранды
зазвучала тревога, - я слышала, что у женщин в мужских мирах нет  никакого
способа  предохраниться  от  беременности,  кроме  как  воздерживаться  от
мужчин. Это  правда?  Значит,  ты  не  предохранилась?  -  Она  сокрушенно
покачала головой. - Я забыла тебе сказать  об  этом.  Конечно,  можно  все
исправить, но процесс это довольно болезненный.
   Тревога Миранды, ее  трогательная  забота  была  такой  искренней,  что
Цендри поспешила успокоить ее:
   - Не беспокойся, что бы  я  ни  делала,  мне  беременность  не  грозит.
Значит, ваши женщины тоже защищаются против беременности?
   - Над этой  проблемой  бились  все  ученые  Матриархата,  -  засмеялась
Миранда. - Немногие женщины хотят иметь больше троих  детей,  а  некоторые
совсем не хотят их. Таких я не  понимаю.  Если  женщина  не  хочет  рожать
детей, ей самой лучше бы родиться мужской особью. Но, слава Богине, у  нас
много женщин, которые хотят иметь много детей. Такие как  только  отнимают
от груди одного младенца, тут же  бегут  за  другим.  Конечно,  мы  должны
благодарить их, но я хотела спросить  тебя  о  другом.  -  Она  озабоченно
посмотрела на Цендри.  -  Не  показалось  ли  тебе,  Цендри,  что  в  этом
празднике ничего, кроме зачатия детей, нет?
   - Я недостаточно хорошо знаю ваш мир, чтобы делать  выводы  о  каком-то
высшем значении этого праздника.
   - Я попробую тебе объяснить, хотя любая  жрица  сделала  бы  это  лучше
меня, - начала медленно говорить Миранда. -  Три  праздника,  три  раза  в
нашем долгом году мы посещаем берег  моря.  Таким  образом  мы  напоминаем
себе, что и мужчины и женщины - все являются детьми Богини, которую раньше
мы называли Персефоной, а теперь называем Изидой. Сам праздник проходит на
берегу моря, поскольку оттуда вышло все живое, значит, и мы сами. У мужчин
тоже есть свои желания, и мы, женщины, должны в день праздника все  вместе
удовлетворить их, сделать их спокойными и счастливыми.
   Объяснение еще больше запутало Цендри, но  Миранда  на  этом  закончила
толкование истинного смысла праздника.
   - Мы пришли, - сказала она, - вот он,  дом  наказаний.  Как  наследница
Ванайи я имею право пройти сюда с кем хочу.
   В  дверях  дома  наказаний  стояла  коротконогая  крепкая  охранница  с
угрюмым, покрытым тяжелыми складками лицом. Миранда коротко  поговорила  с
ней, и охранница пропустила их внутрь.
   Бывая во многих мирах, Цендри неоднократно доводилось  видеть  подобные
места. Дом наказаний состоял из  четырех  комнатушек,  точнее  клеток,  на
удивление чистых и опрятных. Заключенные, а их было всего двое,  выглядели
ухоженными и сытыми. От  холода  их  спасали  одеяла.  Неприятно  поразило
Цендри только одно - возле каждой клетки  на  стене  висели  разнообразные
орудия наказания и пыток, из  которых  длинные  хлысты  показались  Цендри
самыми ужасными. Она тут же вспомнила, как во время  полета  на  Изиду  ей
сказали, что для мужской особи, напавшей на гражданку планеты,  существует
только одно наказание - смерть, и поняла, что здесь мужчина не имеет права
оказывать непочтение или сопротивление женщине. Если он отважится на такой
поступок, он будет уничтожен. Так  уничтожают  опасных  диких  зверей  или
взбесившихся домашних животных. Цендри содрогнулась, представив,  что  Дал
находится сейчас в подобном месте.
   Миранда сжала ее руку.
   - Я знаю, Цендри, все это ужасно, - зашептала она, - но мужских  особей
невозможно удержать в руках иначе, большинство из них не такие, как те,  с
кем мы общаемся.
   Цендри вспомнила юношу, плакавшего в  ее  объятиях  на  берегу,  других
мужчин, нежных и ласковых. Они искали не только физического слияния, но  и
душевного, в этом безжалостном к ним  обществе  они  пытались  найти  свою
потерянную половину и  воссоединиться  с  ней.  Цендри  хотелось  плакать,
потому что даже Миранда не смогла бы понять этого.
   - Вот этот посланец, - показала Миранда.  -  Лиалла  сказала,  что  его
допрашивали с применением кнута, но он повторял  только  то,  что  было  в
самом послании. Поговори с ним о послании, ведь оно предназначалось  тебе.
Ванайя взяла его и запретила всем говорить об этом. Ял, - позвала  Миранда
посланца. Накрывшись одеялом, он лежал на голом полу... Услышав голос,  он
пошевелился. - Я привела к тебе ученую  даму  с  Университета.  Если  твое
послание предназначено ей, говори.
   Посланец медленно начал подниматься. Цендри в  ужасе  смотрела  на  его
изорванную ударами бича и залитую кровью рубашку.  Он  шел  к  прутьям,  и
Цендри почти физически ощущала боль, которую испытывал посланец от каждого
движения.
   - Стало быть, вы и есть та самая ученая дама с Университета? -  спросил
он. - Дарительница  жизни  Ванайя  сказала,  что  вас  не  интересует  мое
послание. Она сказала, что жизнь мужской особи вам безразлична.
   - Ванайя ошиблась, - тихо ответила Цендри. - Если у тебя есть для  меня
послание от моего дорогого спутника, скажи мне его.
   - Примите мое уважение, ученая дама, вы ошиблись. Это  не  послание  от
вашего спутника, но оно касается  его,  -  ответил  Ял.  -  Я  должен  был
передать вам, что ваш  спутник,  ученый  магистр  Даллард  Малок,  взят  в
заложники и находится в одном из поселков у  строящейся  плотины  и  будет
находиться там до тех пор, пока сюда не прибудут мужчины из  Сообщества  и
не увидят, в каких условиях мы живем. Мы хотим, чтобы они увидели, как нас
истязают и как мы умираем. Они должны понять, что здесь настоящее рабство.
Мы требуем, чтобы Сообщество вмешалось в дела Матриархата и заставило  его
правительниц  дать  нам  равные  с  женщинами  права.  А  пока  этого   не
произойдет, ученый Даллард Малок будет оставаться с нами.
   Цендри оторопела. "Вот чем окончилось общение  Дала  с  мужчинами.  Они
захватили его и теперь будут требовать от Ванайи действий. На такое  может
пойти только Махала, она мечтает, чтобы  Изида  стала  частью  Сообщества,
правда с некоторыми оговорками, но Ванайя..." - подумала Цендри, и  у  нее
кровь застыла в жилах. Хорошо зная свою любимую Ванайю,  Цендри  понимала,
что Проматриарх не пойдет ни на какие сделки с мужчинами.
   -  На  Изиде  так  не  делается,  -  вмешалась  Миранда.  -  Как   дочь
Проматриарха я обещаю тебе, Ял, что, если  вы  отпустите  спутника  ученой
дамы и вернетесь к своей работе, моя мать выслушает  все  ваши  жалобы  и,
если они справедливы, она удовлетворит их.
   - Мы уже устали подавать жалобы, леди  Миранда,  -  ответил  Ял.  -  Мы
больше не будем жаловаться, но и ходить в цепях тоже не будем.
   - Где находится мой... Где находится ученый магистр с  Университета?  -
взмолилась Цендри.
   Окровавленные губы Яла вытянулись в усмешке.
   - Уважаемая ученая дама, это многие хотели бы знать.  -  Из  груди  его
вырвался хриплый, похожий на кашель слабый смех. - И я  тоже,  потому  что
мне неизвестно, где держат ученого  магистра.  Посмотрите  на  меня,  меня
спрашивали об этом. Если бы я знал, я бы сказал, чтобы избежать побоев, но
я не знаю. Я сам предупредил мужчин, которые послали меня сюда, чтобы  они
не говорили, где находится ученый магистр. Ведь я хорошо знал, на что иду.
   Цендри охватил ужас от бесстрастных слов Яла.  Он  совершенно  спокойно
говорил о пытках и избиении, которым подвергался.  "Сознает  ли  Дал,  что
делает? Этот храбрый и глупый посланник-доброволец умрет за свое дело,  но
что с этого получит Дал?"
   - Ты хочешь, чтобы  мы  вас  всех  забили  этими  кнутами?  -  спросила
Миранда, но Ял только усмехнулся в ответ, и его усмешка на  разбитом  лице
показалась Цендри зловещей.
   - На Изиде не хватит женщин, даже  чтобы  забить  нас  по  одному.  Вот
так-то, женщина, - ответил Ял и посмотрел на Миранду. - Собираясь сюда,  я
знал, что меня будут бить кнутом, а потом закуют в  цепи.  Так  делают  со
всеми мужчинами Изиды по приказу женщин, но, - он медленно вытянул  вперед
правую руку и сделал уже знакомый Цендри знак, - мы родились без  цепей  и
умрем без них.
   Он медленно повернулся и пошел в угол клетки, тяжело опустился  на  пол
и, завернувшись в одеяло, закрыл глаза.  Цендри  позвала  его,  но  Ял  не
ответил, и они с Мирандой ушли.
   Проводив Миранду и оставив ее на попечение акушерки, Цендри вернулась к
себе. Она с ужасом думала о судьбе Дала.
   "Если бы мужчины хотели получить от Ванайи маленькие  послабления,  они
бы  делали  все  иначе,  -  размышляла  Цендри,  вспоминая,  как   разумно
Проматриарх разговаривала с предыдущим просителем,  желавшим  организовать
охоту. - Но в данном случае мужчины просят не милости и  послаблений,  они
требуют, чтобы Ванайя  изменила  сам  строй  общества,  который,  как  она
верила, создан и благословлен Строителями".
   "Никогда за все время нашего пребывания здесь  они  не  говорили  ни  с
одной мужской особью", - вспоминала Цендри слова Проматриарха.
   "Тогда  получается,  что  политический  строй   Изиды   -   единственно
правильный и все человечество должно жить так же?" От  этой  мысли  Цендри
передернуло, она вспомнила Яла, с какой ненавистью он  смотрел  на  нее  и
Миранду.
   Но  если  принять  такую  точку  зрения,  если   согласиться,   что   в
"Нам-указали-путь" существует нечто, то следует признать, что это нечто  -
Бог, высшая сила. А этого Цендри при всем своем почтении и  умиротворении,
которое она ощущала, стоя на  коленях  в  "Нам-указали-путь",  принять  не
могла. Ванайя верила, что слышимый  ею  голос  -  это  глас  Бога,  точнее
Богини, но Цендри в это не верила. Во-первых, потому что  она  родилась  и
воспитывалась в Сообществе, где нормой считается агностицизм, а во-вторых,
потому что в ее сознании Бог, или Богиня, может  существовать  только  как
психологическая сила, действующая на умы  тех,  кто  им  поклоняется.  Еще
меньше ей хотелось думать о том, что прозябающие на Руинах высшие существа
- если они вообще  существуют,  могут  быть,  во  что  Цендри  не  верила,
несмотря  ни  на  какие  пережитые  ощущения,  -   могут   опуститься   до
политических  проблем   и   устройства   общества.   Даже   если   принять
существование Бога за факт,  то  он  скорее  будет  совершенствовать  души
верующих, а не разбираться с их текущими делами. Он не будет устраивать их
жизнь, копаться в мелочах бытия.
   Да, что-то в "Нам-указали-путь" с Цендри разговаривало, и  тут  спорить
было не о чем, но что и какова его природа - Цендри не знала.
   В этом запутанном деле важно было одно - Ванайя истово верила и  готова
была либо прикрыться своей верой, либо пустить ее в ход при всяком удобном
случае. А это значит, что Дал будет оставаться там, где он находится, пока
не умрет или пока в Сообществе не поднимется шум по  поводу  пропавшего  в
Матриархате ученого,  посланного  исследовать  Руины.  В  этом  случае  из
Сообщества можно ожидать экспедицию, задачей которой  будет  расследование
происшествия.
   Вот на это и рассчитывают мужчины  Изиды.  Они  будут  ждать,  пока  из
Сообщества не  прилетят  люди  и  не  начнут  проверку  условий  жизни  на
Матриархате. Результатом такой проверки будет вывод о том,  что  на  Изиде
нарушаются элементарные права человека,  а  вслед  за  решением  последуют
торговые  санкции.  Дальнейшее  предположить  легко.   Цендри   поежилась.
"Сообщество может и не  ограничиться  санкциями.  Оно  обвинит  правителей
Матриархата в преступлениях против человечности, это  несложно,  поскольку
рабство на Изиде узаконено, и под  вполне  справедливым  предлогом  защиты
прав мужчин введет войска.  Да  скорее  всего  обойдется  без  войск,  дни
Матриархата будут сочтены".
   На это намекали и Махала и Миранда,  говоря  о  бедности.  Если  замрет
торговля с Сообществом, если  некому  будет  продавать  жемчуг,  население
Изиды  погибнет.  Его  постепенно  уничтожат  бесчисленные  наводнения   и
землетрясения, неурожаи и отсталость в  науке.  Этого  здесь  боятся  все,
понимая, что, кроме как на торговлю с ненавистным  Сообществом,  надеяться
не на что. И сейчас в руках у мужчин Изиды находится инструмент, с помощью
которого можно вполне уничтожить Матриархат, и, как бы  Ванайя  ни  любила
Строителей и ни верила им, спасти ни ее, ни Изиду они не могут.
   Цендри измучилась, ломая голову над тем, как найти выход из создавшейся
ситуации. Приближалось время обеда,  а  решения  у  нее  так  и  не  было.
"Сознает ли Ванайя, в  какое  положение  она  попала?  -  спрашивала  себя
Цендри. - Понимает ли она, что станет с  Изидой,  если  Сообщество  начнет
искать Дала? Скорее всего нет". Придя к такому выводу, Цендри уже  считала
себя  обязанной  поговорить  с  Ванайей.  Но  не  только  желание   помочь
руководило Цендри, она вдруг вспомнила, что Ванайя даже не сообщила  ей  о
приходе посланника Яла, она заставила Цендри переживать, не спать  ночами.
Едва сдерживая закипавший гнев, Цендри спустилась в зал.
   Увидев  Ванайю,  Цендри  не  стала  ничего  говорить  ей.  Испытывая  к
Проматриарху чувство любви и уважения, она ждала, давая Ванайе возможность
самой начать разговор. "Меня не было за обедом, -  думала  Цендри,  -  она
просто не могла мне ничего сказать про посланца.  А  возможно,  не  хотела
меня беспокоить".
   Еды, как обычно, было много. Ванайя радушно встретила  Цендри.  Ласково
улыбаясь, она осведомилась о здоровье и удовлетворенно  кивнула,  услышав,
что Цендри чувствует  себя  лучше.  Она  ни  словом  не  заикнулась  ни  о
посланце, ни о Дале, и в Цендри постепенно закипала злость. Не  дождавшись
конца обеда, не в силах больше сдерживаться, Цендри, стараясь говорить как
можно вежливей и мягче, произнесла:
   - Я хотела бы поговорить с вами наедине, Ванайя.
   Проматриарх отпустила слуг и родственниц.  Они  сидели  вдвоем.  Цендри
смотрела на искаженное заботами и страданиями лицо Ванайи и  почти  жалела
старую женщину. "Я должна заботиться  о  Дале.  Он,  как  и  я,  гражданин
Сообщества", - подумала она и решительно начала разговор.
   - Ванайя, - спросила она, - я слышала, что у вас есть новости  о  Дале.
Почему вы мне ничего не говорите? Мне казалось, что вы считаете меня своим
другом. Одна