же из них, кто отвечал,
опять  же   отвечал  по-своему  и  вольно  иль  невольно  становился
основателем  новой   религии  -   со  всеми   проистекающими  отсюда
последствиями. У  меня такое подозрение, что и сами Великие точно не
знали, кто  они на  самом деле.  Во всяком  случае, не  до конца это
понимали,  иначе   не  было   бы   такой   разноголосицы.   Пожалуй,
единственное, в  чем сходятся  все  религии,  это  в  божественности
происхождения Великих,  а в  остальном они  трактуют их  по-разному.
Посланцы  Господни,  младшие  боги,  присматривающие  за  людьми  по
поручению своих  старших коллег,  божественные манифестации,  земные
аватары богов...  Гм. А некоторые умники, не буду называть их имена,
- герцог  сделал выразительную паузу и в упор посмотрел на Никорана,
который тут же покраснел и смущенно потупился, - так вот, эти умники
уже поспешили  объявить вас  новоявленными Великими,  присланными на
смену  ушедшим.   Мне  с   большим  трудом   удалось   предотвратить
распространение этих нелепых слухов.
   Я почувствовал,  как у  меня в  груди неприятно  защекотало.  Мое
сердце на  секунду замерло,  сжалось, затем  быстро застучало, затем
снова замерло  и сжалось, и снова застучало... Перед моим внутренним
взором возник портрет Мэтра, который Инна "вытянула" из Суальды. Это
бесстрастное,  будто  вытесанное  из  мрамора  лицо,  эти  холодные,
нечеловеческие глаза,  этот усталый взгляд, исполненный тысячелетней
муки и глубокого презрения к жизни...
   Н е т ,  т о л ь к о   н е   э т о !
   Я взглянул  на Инну. Она испуганно смотрела на меня, ее лицо было
белым, как  полотно, а зрачки глаз расширились от ужаса. Так страшно
нам обоим  не было  ни при  встрече с  разбойниками, ни  при  штурме
замка, ни  во время  схватки с  Женесом, ни  когда мы  останавливали
Прорыв. Да,  тогда мы  могли погибнуть - однако есть участь, которая
хуже смерти.
   - Но ведь... - голос Инны сорвался. - Ведь это не так?
   - Разумеется,  нет, -  уверенно ответил  герцог. - Великих нельзя
спутать с  людьми. Тот, кто хоть раз сталкивался с Мэтром, кто видел
его хоть  секунду, кто  хоть на мгновение встречался с ним взглядом,
поймет, что  я имею  в виду.  - Он  зябко  повел  плечами.  -  Ривал
говорил, что  все Великие  были такими...  В этом плане вы совсем не
похожи  на  Мэтра.  Вы,  без  сомнения,  люди  -  хоть  и  обладаете
неслыханным могуществом.
   - А Великие не были людьми? - спросил я.
   - Ну,  все зависит  от того,  какой смысл вкладывать в это слово.
Великие обладали  человеческими телами,  и в этом отношении их можно
назвать людьми.  Однако им  были недоступны человеческие эмоции, они
не умели  любить и  ненавидеть, радоваться  и  горевать,  испытывать
страх, боль,  отчаяние... Вот почему я сразу понял, что вы не можете
быть Великими.  Вы -  люди, земные  люди.  А  Великие,  если  верить
учению, приверженцем  которого я  являюсь, были  земным  воплощением
Высшего  Разума,   иначе  -  Вселенского  Духа,  создателя  Мирового
Кристалла.
   ,,Короче,   демиурга,''    мысленно    прокомментировала    Инна.
,,Обязательный персонаж любой гностической теории.''
   Я согласно кивнул.
   Никоран открыл  было рот  с очевидным  намерением возразить, но в
последний момент  передумал и  смолчал. Тем  не менее, он всем своим
видом показывал,  что решительно не согласен с герцогом. А сам Гарен
де Бреси,  как мы  поняли, не собирался развивать свою мысль дальше.
Формально он  уже ответил  на наш  вопрос: "Кто  такие Великие?" - и
этим решил  ограничиться. Похоже,  ему очень  не хотелось навязывать
нам свою точку зрения.
   ,,Проповедника из  герцога явно  не получится,'' сказал я Инне, а
вслух произнес:
   - Но зачем Высшему Разуму понадобились земные воплощения? Неужели
чтобы присматривать за людьми?
   Если бы герцог ответил "да", я был бы здорово разочарован. Однако
он отрицательно покачал головой:
   - Нет,  не только  для  этого.  Первейшей  задачей  Великих  было
оберегать целостность  Мирового Кристалла,  пресекать попытки  Хаоса
разрушить его  и вырваться  на свободу...  - Гарен де Бреси осекся и
тяжело вздохнул.  - Боюсь, этот разговор закончится очередным спором
с Никораном.  Он постоянно порицает меня за то, что якобы я погряз в
дуалистической ереси.
   В ответ Никоран с важным видом кивнул.
   - Тогда  позвольте я  продолжу вашу  мысль,  господин  герцог,  -
отозвалась Инна,  и в глазах ее вспыхнули озорные огоньки. - Если не
ошибаюсь, согласно  вашей доктрине,  Высший Разум,  Вселенский  Дух,
олицетворяет собой  Абсолютное Добро,  Закон и Порядок, в противовес
Абсолютному Злу,  Хаосу и  Беззаконию. Некогда,  в древние  времена,
Добро восторжествовало  над Злом,  и победитель, Высший Разум, решил
очистить Вселенную от скверны Хаоса. Но так как полностью уничтожить
своего исконного  врага он  не мог, ибо Зло вечно и неуничтожимо, то
заключил его  внутри созданного  с этой  целью Мирового Кристалла. А
Великие,  земные   воплощения  Высшего   Разума,  стали   вроде  как
надзирателями в  этой вселенской тюрьме. Что же касается нас, людей,
то здесь  одно из  двух -  либо мы  явились побочным  продуктом Акта
Творения, либо  нам с  самого  начала  была  отведена  роль  младших
тюремщиков.
   Слушая рассуждения  Инны, Гарен  де Бреси  смотрел на  нее со все
возрастающим изумлением,  Никоран с  откровенным неодобрением  качал
головой, а  доктор (я так и не удосужился узнать его имя) добродушно
улыбался себе в усы. Будучи человеком с научным складом ума, он имел
представление о дедуктивном методе.
   Когда Инна закончила, герцог прокашлялся и глухо произнес:
   - Мадам,  я преклоняюсь  перед вашим  умом и проницательностью. В
общих чертах ваши догадки соответствуют истине... - Тут он покосился
на Никорана  и торопливо  уточнил: - В рамках гностической доктрины,
разумеется. Даже  неоднозначность в  трактовке роли  и места людей в
мироздании вы  верно подметили  - по этому вопросу среди философов и
теологов  нет   единого  мнения.   Хотя,  конечно,  вы  слишком  все
упростили, на самом деле гностицизм гораздо сложнее, но, повторяю, в
общих чертах вы совершенно правы.
   ,,Это  не  столько  гностицизм,  сколько  примитивный  дуализм,''
заметила Инна.  ,,Добро и Зло, Свет и Тьма, Митра и Аримана, Порядок
и Хаос,  Бог и  Дьявол в  представлении арианцев  и катаров. Слишком
просто, наивно  - но,  признаться, меня  всегда  привлекала  изящная
простота дуализма.''
   ,,Постыдись! Ведь  ты крещенная  католичка,'' шутливо  пожурил  я
жену и обратился к герцогу:
   - И  все же,  почему Великие  ушли? Почему они оставили Грани без
присмотра? Причем  сделали это  в самый  разгар нашествия  нечисти -
которая, как я понимаю, является воинством Тьмы.
   Гарен де Бреси снова вздохнул:
   -  Великие   начали  уходить  еще  до  Рождества  Христова,  а  с
окончанием предыдущего Ничейного Столетия их исход приобрел массовый
характер. Они... устали, если можно так выразиться. Устали от своего
земного  существования.   Каждый  из   них  носил   в  себе  частицу
Вселенского  Духа,   естественной  средой   их  обитания   была  вся
Бесконечная Вселенная, но многие тысячи лет им приходилось ютиться в
человеческом теле.  Тюремщики Хаоса,  они сами были узниками Граней.
Вселенский Дух не сливался воедино с их плотью, он был ее пленником.
Нам, людям,  у которых  душа и  плоть есть  единое целое, невозможно
представить, что  чувствовали Великие, будучи оторванными от Высшего
Разума, который  породил их. По словам Ривала, в последние годы Мэтр
часто  говорил,   что  его  все  настойчивее  зовут  звезды.  Звезды
символизировали для  Великих Бесконечную Вселенную, Царство Порядка,
частью которого  они были...  В конце  концов они  не выдерживали  и
уходили. Мэтр сопротивлялся зову дольше всех, инквизиторы надеялись,
что он  останется хотя  бы  до  окончания  текущих  Ничейных  Годов.
Казалось бы  - что для Великого несколько десятилетий по сравнению с
вечностью?.. И все же Мэтр не смог. Не выдержал. Ушел.
   - Тогда,  по логике  вещей, Высший  Разум должен  был прислать на
Грани  новых   Великих,  -   заметила  Инна.  -  Или  он  больше  не
заинтересован в целостности Мирового Кристалла?
   - Он-то  наверняка заинтересован,  - хмуро  ответил герцог. - Вот
только новых  Великих прислать  не может. По существу, он никогда их
не присылал.
   - Как это? - удивились мы.
   - Согласно гностической теории, частица Вселенского Духа, которая
породила Великих,  могла быть  внедрена в земной мир лишь в процессе
его сотворения.  А последующие  попытки Высшего  Разума пополнить...
гм, земные запасы Духа неизменно терпели фиаско.
   - Стало  быть, -  скептически произнесла Инна, - все Великие были
ровесниками нашего мира?
   -  Так   утверждают  некоторые   ортодоксы.  Однако   большинство
придерживается мнения,  что на  протяжении многих миллионов лет одни
Великие сменяли  других, пока  не исчерпалась  отпущенная для  этого
частица Вселенского Духа. Теперь Великим неоткуда появляться.
   Я с сомнением хмыкнул:
   -  Если  это  действительно  так,  то  Великие,  по  идее,  могли
передавать  свою   частицу  Духа   другим  людям,  делая  их  своими
преемниками... Или нет? Что об этом говорит гностическая доктрина?
   - По  всей видимости,  могли,  -  ответил  герцог.  -  Однако  не
передавали. Хотя  в летописях встречается весьма туманное упоминание
об одном  случае передачи  Духа, который  якобы произошел свыше трех
тысяч лет  назад. Но  этот случай, если он действительно имел место,
был исключением  из общего  правила. Великие  уставали от жизни, это
так, -  но уставали  от   з е м н о й  жизни.  Они  жаждали  жить  в
Бесконечной Вселенной, они стремились воссоединиться со своим Отцом,
Высшим Разумом;  а передача  Духа означала  для  них  индивидуальную
смерть. Не  для того они тысячелетиями влачили земное существование,
чтобы затем  кануть в  небытие... Впрочем,  Ривал говорил,  что  лет
десять назад  Мэтр вроде бы решил передать свою частицу Духа Ференцу
Карою, нынешнему регенту, но, видимо, в самый последний момент он не
смог воспротивиться  зову звезд,  зову Бесконечности...  Гм. И  я не
думаю,  что   регент  был   огорчен.  Скорее,  он  испытал  огромное
облегчение.
   В мыслях  я посочувствовал  регенту. Целых  десять лет  жить  под
дамокловым  мечом,   в  ожидании   момента,  когда   тобой  овладеет
Вселенский Дух,  выхолостит  твою  человечность,  лишит  способности
верить, надеяться, любить... Это была сущая каторга!
   - И  что же  дальше? -  спросила Инна.  - Как  теперь  будет  без
Великих?
   Герцог беспомощно пожал плечами:
   - Этого  не  знает  никто.  Лишь  одно  бесспорно:  теперь  людям
придется  нелегко.   Можно  не   сомневаться,  что  Хаос  попытается
вырваться из  заточения, и  если мы  не сможем остановить его, то он
уничтожит весь земной мир. Тогда Высший Разум снова вступит в борьбу
со Злом,  вновь победит  его и  создаст для него новую тюрьму, новый
Мировой Кристалл.  Вполне возможно, он окажется точной копией нашего
- но там не будет места для нас и наших потомков.
   Никоран долго терпел это богохульство, но наконец не выдержал.
   -  Господь  отозвал  с  земного  мира  всех  Великих,  ибо  решил
подвергнуть человечество  суровому испытанию, - убежденно проговорил
он. - Скоро грядет Армагеддон, и люди должны сами, без помощи свыше,
доказать свое право на существование.
   - Ну-ну!  - ухмыльнулся  герцог. -  Раз так,  то почему  ты ждешь
нового пришествия Великих? Хочешь увильнуть от испытания?
   Никоран ответил ему смущенной улыбкой:
   - Надежда  умирает последней, монсеньор. Как говорится, cum spiro
spero...[12]
--------------------------------------------------------------
 12 "Cum spiro spero" - "Пока дышу - надеюсь" (лат.).
--------------------------------------------------------------

   Хотя мы  не так  давно проснулись, уже к полуночи нас снова стало
клонить ко сну. Заметив это, наши собеседники пожелали нам спокойной
ночи и  сейчас же  ушли, а мы без промедления отправились в спальню.
За нами  тут как  тут увязался Леопольд с явным намерением составить
нам компанию  - или, как он сам выразился, оберегать наш сон. Однако
у  нас   с  Инной   на  эту  ночь  были  другие  планы,  которые  не
предусматривали присутствия  в спальне  говорящих котов. А поскольку
Леопольд  упорно   отказывался  понимать  наши  довольно  прозрачные
намеки, то  мне пришлось  достать его  из-под кровати  и без  лишних
церемоний выставить за дверь.
   Избавившись от нашего славного, но чертовски надоедливого кота, я
быстро разделся,  нырнул под  одеяло и  привлек к себе Инну, которая
уже лежала в постели. Она крепко прижалась ко мне, зарылась лицом на
моей груди и прошептала:
   - Знаешь, Владик, я так испугалась...
   - Я  тоже испугался,  - сказал  я, с наслаждением вдыхая пьянящий
аромат ее  волос. -  Это было  бы ужасно.  Какое счастье,  что мы не
Великие!
   - Но  я боюсь...  боюсь, что  мы можем  ими стать. А если Никоран
прав? Может,  Дух   у ж е  вселился  в нас,  просто мы    е щ е   не
замечаем этого. Может, мы доживаем свои последние дни как люди.
   - Нет!  - Я  поднял к себе лицо Инны и заглянул в ласковую синеву
ее глаз.  - Мы  с тобой  люди и  всегда будем  людьми. Вопреки  всем
Высшим Разумам  и Вселенским Духам. Ничто не заставит нас отказаться
от нашей  человечности, от  великого счастья  любить друг  друга.  А
будущее мира  и всего человечества... В одном Никоран все-таки прав:
люди должны сами доказать свое право на жизнь. И мы в том числе.
   Этой ночью  мы с  Инной  активно  наверстали  упущенное  нами  за
последние дни, любились до изнеможения и заснули лишь во втором часу
ночи, уставшие, но счастливые...



        Глава 20

На следующий  день утром  я проснулся  от того,  что кто-то легонько
тряс меня за плечо.
   Продрав заспанные  глаза, я  увидел  нашу  служанку,  которая  не
теряла времени  даром и  уже будила  лежавшую рядом  со мной Инну. Я
посмотрел на  настенные часы - было лишь двадцать минут девятого - и
как раз  собирался в вежливой, но жесткой форме выразить всю глубину
своего неудовольствия  по поводу того, что нас подняли в такую рань,
однако Инна опередила меня.
   - Что  случилось, Николетта?  - спросила  она, сладко  зевнув.  -
Надеюсь, к нам не пожаловал мстительный сын Женеса?
   Не уловив иронии в ее словах, служанка второпях сотворила знак от
сглаза и совершенно серьезно ответила:
   - К счастью, нет, мадам. Бог миловал.
   - Так в чем же дело?
   - Недавно  в Шато-Бокер  прибыло два  инквизитора. Они желают как
можно скорее встретиться с вашими светлостями.
   При этом  известии я чуть не вскочил с кровати и лишь в последний
момент сдержался, вспомнив, что на мне нет даже белья.
   - Ну, наконец-то! - выдохнул я с облегчением. - Где они?
   - Вместе с господином герцогом ждут ваших светлостей в прихожей.
   - Хорошо,  - сказала  Инна и  выбралась из  постели, нисколько не
стесняясь перед Николеттой своей наготы. - Передай им, что мы сейчас
будем. Только  оденемся и  приведем себя  в порядок.  Пусть подождут
пяток минут.
   - Слушаюсь, мадам. - Служанка поклонилась и вышла из спальни.
   Едва дверь за ней затворилась, я отбросил в сторону одеяло, сел и
принялся одеваться.
   - Даже  не верится,  - взволнованно  произнесла  Инна,  натягивая
чулки. Я  заметил, что у нее дрожат руки. - Неужели наши приключения
закончились?..
   - Вряд  ли, -  ответил я.  - Думаю,  они  только  начинаются.  Но
теперь, по крайней мере, мы будем не одни.
   Поначалу я  хотел ограничиться  чисто домашним нарядом - штанами,
рубашкой и  мягкими шлепанцами.  Однако Инна твердо решила предстать
перед долгожданными  гостями во всем своем блеске (ох уж это женское
кокетство!), так  что и  мне волей-неволей пришлось принарядиться. В
результате, вместо  обещанных Инной  "пятка минут" мы провозились не
меньше четверти часа - и это при том, что спешили, как на пожар.

   В прихожей  нас ожидало  трое человек  - два  незнакомца и герцог
Бокерский. Последний сидел в кресле возле камина. Когда мы вошли, он
поднялся и  поприветствовал нас, как добрых приятелей, легким кивком
и улыбкой.
   Один из незнакомцев, который постарше, стоял возле окна, скрестив
на груди  руки, и  задумчиво смотрел  вдаль. При  нашем появлении он
повернулся.
   Это был  среднего роста  шестидесятилетний  мужчина,  коренастый,
очень смуглый,  почти чернокожий,  с выразительными индоевропейскими
чертами лица.  У него  были пышные усы и густая, с проседью, борода.
Его блестящие  близко посаженные  глаза смотрели на нас со спокойным
любопытством. На  нем были просторные ниспадающие одежды из красного
и голубого  шелка и  зеленый тюрбан,  скрепленный над  лбом  большой
рубиновой брошью,  а за  широкий, шитый  золотом пояс  была заткнута
кривая сабля.
   Впрочем, все  это я  отметил вскользь, мимоходом. Почти сразу мое
внимание переключилось  на второго  гостя  -  стройную  темноволосую
девушку, которая  скромно стояла  в дальнем углу прихожей. Сгоряча я
решил, что  горничная  Николетта  обмолвилась,  когда  сказала  "два
инквизитора", а  не "инквизитор  со спутницей". Я, конечно же, знал,
что в рядах Инквизиции состоят не только мужчины и что даже в высшем
руководстве ордена  есть немало женщин, - но знал это лишь в теории,
из рассказов  Шако и  из книг,  которые  читал  в  Кэр-Магни.  А  на
практике мне  с большим трудом верилось (если честно, то не верилось
вовсе),  что   такое  юное   и  прелестное   создание   может   быть
инквизитором. Это  дала о  себе знать так до конца и не искорененная
во мне  шовинистическая убежденность,  что  мужскими  делами  должны
заниматься мужчины,  а место  женщины - на кухне и в постели. Умом я
прекрасно понимал  всю ущербность  такой  философии  и  в  меру  сил
боролся со  своими предрассудками, но время от времени у меня все же
случались рецидивы. Как вот сейчас.
   Девушке, спутнице инквизитора-индуса, на вид было лет шестнадцать
или семнадцать,  не больше. К тому же она была необыкновенно красива
- той яркой, броской красотой, которая на расстоянии завораживает, а
вблизи парализует.  У нее  были длинные  темно-каштановые  волосы  и
большие  карие   глаза,   взиравшие   на   мир   с   милой   детской
непосредственностью.  Ее  лицо  поражало  безупречной  правильностью
черт, а  фигура - гибкостью и изяществом. В своем дорожном костюме -
красных  сапожках,   обтягивающих  коричневых   брюках,  длиннополом
зеленом кафтане  поверх шелковой  рубахи и синем щегольском берете -
она выглядела чрезвычайно соблазнительно...
   ,,Полегче, Владик!'' мысленно одернула меня Инна.
   Это замечание  относилось не  к восхищению, с которым я глазел на
девушку, а  именно к  тем шовинистическим мыслям, которые совершенно
бесконтрольно пронеслись  в моей  голове и  которые, как  оказалось,
слишком  уж  явно  отразились  на  моем  лице.  Подобные  проявления
мужского превосходства  неизменно бесили  Инну, и  она их решительно
пресекала. А  что касается  моего восхищения,  то она  находила  его
совершенно естественным и нисколько не сердилась, когда я вольно иль
невольно  заглядывался   на  красивых  женщин.  Инна  была  искренне
убеждена, что  женская красота  для  того  и  существует,  чтобы  ею
восхищались.
   Теперь, надеюсь,  вы понимаете,  почему  я  продолжал  любоваться
нашей гостьей,  не опасаясь  реакции жены.  К тому же Инна разделяла
мой восторг  - у  нее напрочь  отсутствовало чувство зависти к чужой
красоте, и  она совсем  не боялась  оказаться в тени другой женщины.
Будучи   в   м е р у  красивой и привлекательной, Инна не завидовала
с л и ш к о м  красивым  женщинам, а  скорее сочувствовала  им - так
же, как  и дурнушкам.  Она считала,  что и  тем  и  другим  в  жизни
приходится туго,  и говорила  в таких  случаях: "Co  zanadto, to nie
zdrawo"[13].
--------------------------------------------------------------
 13  "Co zanadto,  to nie  zdr