распахнул  ее.  У  заснеженного
крыльца стоял "ролле".
   - Ян отвезет вас. До свидания, мисс Трент. Спускаясь вниз по  ступенькам,
она с возмущением думала, что профессор прощался, не скрывая облегчения.  Из
чувства приличия он дал ей платок - он одолжил бы платок кому угодно в такой
ситуации. В конце концов она нашла в себе силы не думать об этом и до самого
дома оживленно беседовала с водителем.
   В дом профессора она приходила два дня подряд, с  удовольствием  играя  с
поправляющейся Анни и слушая веселую болтовню Болли. За это время она сумела
отдать ему еще немного денег, которые он вначале  отказывался  брать.  Чтобы
убедить его, ей пришлось сказать, что чем быстрее она  возвратит  ему  долг,
тем быстрее сможет заняться покупками для себя.
   - Не спорь со мной, Болли. Мне еще неделю  жить  у  профессора  де  Вита.
Кроме того, я уже скопила денег, в том числе и на билет в Англию.
   Она не сказала ему, что денег от миссис Морган она так и не получила -  в
конце концов, она всегда сможет пойти в агентство и попросить  подыскать  ей
новую работу. Перспектива вернуться в Англию удручала Абигайль, но она  была
достаточно уравновешенна, чтобы позволить этим мыслям не выбить ее из колеи.
Она сказала Болли, что, как только она будет знать день  отъезда  в  Англию,
сразу же скажет ему, тогда он и решит, поедет он с ней или  вернется  позже.
Она поняла, профессор доволен работой Боллингера, кроме того, он сказал, что
тот садовник, чью работу сейчас исполняет  Болли,  проболеет  еще  несколько
недель, так что Болли может  остаться  работать  дальше.  Таким  образом,  у
Абигайль будет время, чтобы подыскать другую  работу  и  квартиру,  где  они
смогли бы поселиться вместе.
   Выздоровление де Вита шло своим  чередом.  Дом  профессора  де  Вита  был
намного меньше, чем у его друга, но такой же старой  постройки.  Сада  перед
домом не было, только несколько квадратных футов брусчатки и высокая  стена.
Но комнаты в доме были просто  восхитительны.  На  нижнем  этаже  помещалась
спальня старого профессора, комната Абигайль - рядом.  Профессор  признался:
после больницы он побаивается оставаться в одиночестве. Его  экономка,  Яфру
Валк, показалась Абигайль  очень  чуткой  и  заботливой  женщиной,  преданно
ухаживающей за хозяином. Она совсем не говорила по-английски, и профессор де
Вит  радостно  заявил  Абигайль,  что  она  должна  практиковаться  говорить
по-голландски, постоянно разговаривая с Яфру Валк. И  действительно,  вскоре
Абигайль  смогла  объясняться  с  Яфру  Валк,  которая  улыбками  и  кивками
подбадривала ее.
   После того как  Абигайль  некоторое  время  провела  на  кухне,  объясняя
экономке, что и как можно готовить профессору,  они  пообедали  в  маленькой
гостиной и Абигайль помогла профессору лечь в постель, так как он чувствовал
себя совершенно  измученным.  Устроив  его  поудобнее,  Абигайль  собиралась
подать ему очки и газету, когда в дверях  внезапно  появился  профессор  ван
Вийкелен. Он показался Абигайль еще огромнее, чем обычно, причем явился  он,
по-видимому, в самом прескверном расположении духа. А  может  быть,  на  его
лице появляется презрительное выражение при виде ее? По  крайней  мере,  она
заметила, что, когда он подошел к де Виту и сел рядом с ним, выражение  лица
его изменилось. Решив, что ее присутствие здесь излишне, Абигайль тихо  ушла
на кухню, чтобы помочь Яфру Валк вымыть  посуду  и  заодно  поупражняться  в
голландском. Однако ей тут же пришлось  прервать  эти  занятия.  Из  комнаты
раздался громкий голос профессора, который попросил ее зайти к де Виту.  Она
вошла и остановилась, выжидательно глядя на  него,  -  такая  исполнительная
сестричка в аккуратной форме.
   - Мы говорили о вас, мисс Трент. Профессор де Вит сказал, что,  благодаря
вашему прекрасному уходу, через неделю он сможет, к его огромному сожалению,
обходиться без вашей помощи.
   Сам же он, похоже, по этому поводу ни малейшего сожаления  не  испытывал.
Абигайль смотрела на него, вернее, на яркий шелковый галстук, и  вспоминала,
как он однажды назвал ее Абигайль.
   - И меня это устраивает как нельзя лучше, -  продолжал  ван  Вийкелен,  -
потому что я просил бы вас заняться другим пациентом -  вернее,  пациенткой,
шотландкой. Она живет в доме на Бегийнхоф - вы там бывали?
   Абигайль кивнула. Место очень красивое и тихое; казалось, что время почти
не коснулось стоявших там старых домов, построенных много веков назад.
   - Это займет около недели, - продолжал ван Вийкелен. - Я понимаю, что вам
придется немного отложить свой отъезд в Англию, но вы окажете ей  неоценимую
услугу. Эта женщина - изумительный человек.
   Он  улыбнулся  ей,  и  Абигайль  ответила,  что,  конечно,  она  согласна
поухаживать еще за одним его пациентом; но когда она говорила это, то в душе
страшно ругала себя, что поступает так глупо.  Сейчас,  когда  ван  Вийкелен
получил, что хотел, без  сомнения,  он  вновь  станет  таким  же  угрюмым  и
раздражительным, как и раньше. Он ею играет, а она каждый раз  уступает.  Ей
нужно было сказать "нет". Она  украдкой  взглянула  на  него:  профессор  не
улыбался. Выглядел усталым, и седина в волосах, и морщины бросались в  глаза
больше, чем обычно. Он тоже взглянул на нее,  и  на  какую-то  долю  секунды
глаза его встретились с глазами Абигайль -  от  них  почти  ощутимо  повеяло
холодом, - и ее  улыбка  тут  же  погасла.  Она  быстро  отвела  взгляд,  он
повернулся к старому профессору и сразу же собрался уходить. Момент  был  не
самый удачный, но она все же сходила за платком и вернула ему,  поблагодарив
его за любезность, а сама никак не могла отделаться от ощущения, как ласковы
были его руки, когда  он  завязывал  платок  вокруг  ее  шеи.  Ван  Вийкелен
равнодушно взял платок и  небрежно  засунул  в  карман.  Абигайль  проводила
профессора до выхода, и он ушел в холодную зимнюю ночь, даже не  ответив  на
ее вежливое "спокойной ночи".
   - Мне будет очень не хватать вас, Абигайль, - сказал де Вит, - но Доминик
абсолютно прав: я уже смогу справляться сам. Мне  кажется,  он  сам  удивлен
тем, как быстро я поправился. Но я рад, что вы еще  побудете  в  Амстердаме.
Обязательно навестите меня, когда у вас будет свободное время.
   - С удовольствием, но я ведь задержусь только на одну неделю.  Мне  нужно
будет написать в агентство и попросить, чтобы  они  подыскивали  мне  другое
место. - Она улыбнулась. - В противном случае мне придется  ждать  несколько
дней, пока они найдут другого пациента, а я бы не хотела терять время.
   - Как? Абби, вы даже не отдохнете?
   - Да, то есть нет,  я  не  могу...  Давайте  не  будем  говорить  о  моих
проблемах, это очень скучно.
   - Скучно?  Что  вы,  Абби!  Уж  вас  я  никогда  не  назвал  бы  скучной.
Расскажите-ка мне,  как  дела  у  того  котенка,  которого  вы  притащили  к
Доминику.
   Они провели вечер, беседуя обо всем на свете. Наконец она подоткнула  под
профессором одеяло, пожелала ему доброй ночи и пошла  в  свою  комнату.  Это
просто замечательно, думала она, сидя за туалетным столиком и глядя на  свое
отражение в зеркале, что ей  предложили  еще  одного  пациента,  это  просто
замечательно, стучало ее сердце, что  еще  одну  неделю  она  сможет  видеть
профессора.
   - Это ничего не даст тебе, - убеждала  она  свое  отражение,  -  ведь  он
разговаривает с тобой, только когда ему что-нибудь от тебя нужно  или  когда
он хочет сказать что-нибудь неприятное.
   Лицо ее погрустнело, и, заметив это в зеркале, она насмешливо  посмотрела
на свое отражение, затем легла в постель и долго лежала  без  сна,  думая  о
Доминике ван Вийкелене. Он показался ей сегодня таким  усталым!  И  пусть  у
него красивый дом, пусть у него прекрасная экономка, это совсем не  то,  что
возвращаться после работы домой к  жене  и  детям,  зная,  что  они  выбегут
навстречу, заслышав его шаги. Ему, наверное, так  одиноко  в  этом  огромном
доме... На глазах появились слезы, и Абигайль сморгнула их.
   "Ну, по крайней мере, теперь у него есть Анни", - напомнила она  себе,  и
эта нелепая мысль почему-то так ее успокоила, что она сразу же уснула.
   Неделя пролетела очень быстро. Профессор де  Вит  выздоравливал  и  начал
быстро возвращаться к привычному укладу жизни. Он все еще  был  очень  слаб,
однако уже самостоятельно ходил по лестницам и даже вернулся  к  работе  над
книгой. Это был большой трактат по биохимии, и Абигайль безуспешно  силилась
понять, о чем речь, когда профессор, увлекшись той или иной теорией, начинал
вдаваться в подробности жизни клеток. К  нему  приходили  друзья,  такие  же
ученые джентльмены, которые всегда  разговаривали  с  ней  очень  ласково  и
выпивали огромное количество кофе, пока их друг не спеша прихлебывал молоко.
   Яфру Валк оказалась  великолепной  помощницей  Абигайль:  она  не  только
помогала ей ухаживать за больным дома - помимо всего прочего, она  оказалась
способной и усердной ученицей, когда  Абигайль  объясняла  ей,  какой  диеты
должен придерживаться профессор. Абигайль старательно записала рекомендации,
чтобы Яфру Валк ничего не забыла, и та не только не смеялась над ее попыткой
изложить все это на чужом языке, а, напротив, очень хвалила и очень тактично
указала на ошибки, Абигайль была уверена, что оставляет профессора де Вита в
надежных руках.
   Ван Вийкелен приходил ежедневно -  иногда  ненадолго,  иногда  оставался,
чтобы  поиграть  в  шахматы  со  своим  другом,  и  каждый  раз  рассказывал
что-нибудь о Боллингере и Анни, которые, судя по всему, пребывали  в  добром
здравии. Как-то раз он предложил ей  навестить  их,  а  когда  она  спокойно
сказала, что днем уже заходила, он сухо заметил:
   - Ах да - пока меня не было дома: у меня сегодня операционный  день,  как
вы прекрасно знаете.
   Накануне того дня, когда она должна была  покинуть  дом  профессора,  она
пошла  навестить  Боллингера.  Несмотря  на  замечание  ван  Вийкелена,  она
продолжала   упорно   пользоваться   маленькой   дверью    под    лестницей,
подсознательно надеясь незаметно ускользнуть, если вдруг он окажется дома. В
тот день дома его не оказалось, и она спокойно выпила  с  Боллин-гером  чаю,
любуясь Анни, которая превратилась из  жалкого  заморыша  в  очаровательного
котенка, лаская Колосса, который растянулся у камина, заняв сразу  полкухни.
Анни, уютно устроившись у него на лапах,  приводила  себя  в  порядок  после
блюдечка молока.
   - Значит, у вас новый пациент, мисс Абби, - сказал Боллингер, и  Абигайль
поняла, что он страшно доволен. - Профессор сказал,  что  она  -  шотландка,
очень хорошая; а мне он сказал, что садовник очень медленно выздоравливает и
ему требуется моя помощь.
   Боллингер удовлетворенно вздохнул.
   - Не надо торопиться, - продолжал он, - вы не должны  уезжать,  пока  так
нужны мне, - и гордо добавил:
   - Я и Яну помогаю с машинами - ну, мою их и все такое.
   Абигайль давно уже не видела старика таким счастливым - пожалуй,  с  того
времени, когда был жив ее отец  и  Болли  присматривал  за  садом,  водил  и
обихаживал их надежный старомодный автомобиль и  помогал  по  дому.  Она  не
представляла, как Боллингер вернется в Лондон: даже если ей  повезет  и  она
быстро найдет работу и жилье, все равно это будет всего лишь квартира,  и  к
тому же очень небольшая. Поэтому Абигайль решительно сказала:
   - Болли, когда я вернусь в Лондон, не спеши ехать за мной  -  по  крайней
мере, пока у тебя есть работа, поживи здесь, пока я не найду для нас жилье.
   - А кто же будет вам готовить  и  смотреть  за  квартирой?  -  возмущенно
возразил он.
   - Со мной все будет в порядке, Болли. А я на первое время найду  место  с
проживанием и потом не спеша постараюсь найти квартиру получше.
   Все звучало более оптимистично, чем было на самом деле, но Абигайль очень
хотелось успокоить старика, и ей это не составило труда, так как ему  самому
хотелось поверить Абигайль. И кроме того, она видела, что в  душе  он  очень
рад остаться здесь.
   Уходя, Абигайль предупредила:
   - Я точно не знаю, когда снова смогу  навестить  тебя,  Болли:  мне  ведь
придется заняться новой пациенткой, но я приду, как только смогу.
   - Хорошо, мисс Абби. Профессор расскажет мне, как у вас дела.  Он  всегда
рассказывает. Абигайль остановилась.
   -  Да?  В  самом  деле?  Никогда  бы  не   подумала...   -   После   этих
невразумительных  слов  она  торопливо  с  ним  попрощалась  и  вернулась  к
профессору де Виту.
   В тот вечер ван Вийкелен появился у них рано.  Они  заканчивали  ужинать,
когда Яфру Валк объявила о его приходе. Она предложила ему  чашечку  кофе  и
чего-нибудь перекусить, если он голоден. Ужинать он отказался, а кофе выпить
согласился. Абигайль налила ему чашку, сочувственно выслушивая робкие жалобы
де Вита на то, что его обделяют этим  напитком.  В  виде  утешения  Абигайль
предложила ему молока;  она  с  таким  материнским  видом  увещевала  своего
больного, так убедительно говорила об огромной пользе молока  для  здоровья,
что тот не выдержал и рассмеялся:
   - Абби, не продолжайте, я согласен, у вас талант уговаривать, и я уверен,
что, когда у вас будут муж и дети, вы будете вертеть ими самым  бессовестным
образом.
   Абигайль надеялась, что никто не заподозрил ее в неискренности, когда она
вежливо рассмеялась над этой шуткой. В глубине души она  очень  сомневалась,
что когда-нибудь выйдет замуж. Ей был нужен  только  Доминик  ван  Вийкелен,
который сейчас сидел рядом с ней, пил кофе и не  обращал  на  нее  абсолютно
никакого внимания. Она встала.
   - Я думаю, вы хотите поговорить, и у меня тоже есть кое-какие дела.
   - Останьтесь,  -  резко  сказал  ван  Вийкелен  и,  когда  она  удивленно
взглянула на него, добавил:
   - Пожалуйста.
   - Пожалуйста.
   Абигайль опустилась на стул, с любопытством ожидая, что он ей скажет.
   - Завтра я заеду за вами, - продолжал он. - Пожалуйста, будьте  готовы  к
трем часам. Моя пациентка боится возвращаться  домой  одна,  кроме  того,  я
полагаю, будет правильно, если вы быстрее  познакомитесь,  лучше  всего  это
сделать за чашкой чая. Я думаю, что вы пробудете с ней дней семь - десять, я
уже сказал об этом Боллингеру. Он знает, что может уехать, когда захочет.  Я
не знаю, какие планы у вас, но,  кажется,  он  собирается  задержаться  жить
здесь до тех пор, пока вы.., э.., не найдете крышу над головой.
   - Да, - просто ответила Абигайль. Это не его дело, подумала она.
   - Это не мое дело, да? - с какой-то сверхъестественной  проницательностью
спросил ван Вийкелен. Он повернулся к профессору де Биту:
   - Я буду заходить к вам каждый день. Я доволен результатом операции, и  у
вас есть Яфру Валк, которая, как говорит сестра Трент, очень быстро  усвоила
все рекомендации относительно вашей диеты.
   Абигайль поняла, что сегодня внимание ван Вийкелена к ней  закончилось  с
этой фразой. Она, правда, до сих пор не знала, чем больна ее пациентка,  но,
раз он не хочет ей говорить, она спрашивать не будет. Она встала и вышла,  и
на этот раз ее никто не удерживал.
   На следующий день в три часа Абигайль была уже одета, а ее чемодан  стоял
в узеньком холле. Она попрощалась с Яфру Валк, пообещала профессору де  Виту
навестить его до того, как уедет в Англию,  в  свою  очередь  взяла  с  него
обещание вести себя  разумно,  соблюдать  режим  и  тепло  поблагодарила  за
перчатки, которые он подарил ей на  прощанье.  Это  были  теплые  коричневые
перчатки на меху. У нее никогда не было таких. Она  тут  же  натянула  их  и
торжественно поклялась носить каждый день не снимая, пока не кончится  зима.
Он выглядел таким одиноким,  что,  поддавшись  порыву,  она  обняла  его  за
худенькие плечи и поцеловала. В этот момент в комнату  вошел  профессор  ван
Вийкелен.
   - Что, Доминик, завидуешь?
   Доминик натянуто улыбнулся ему и одарил Абигайль таким взглядом, что  она
поежилась. Он пообещал де Виту зайти попозже, затем резким голосом спросил:
   - Вы готовы, сестра Трент?
   Ее "да" было произнесено ледяным тоном, затем она уже совсем другим тоном
попрощалась со своим пациентом и пошла с профессором к машине.
   Она сидела молча, так как чувствовала, что он почему-то страшно  зол.  Он
успешно проскочил по забитой машинами Геренграхт и наконец нарушил молчание.
   - Ваша пациентка, - начал ван  Вийкелен,  -  миссис  Маклин,  болеет  уже
давно. У нее язва, и я прооперировал ее шесть недель  назад,  но  она  очень
медленно поправляется. Сейчас она чувствует себя лучше, чем до операции, но,
естественно, после долгого пребывания в больнице боится возвращаться  домой.
У нее нет родных, а она не из тех, кто любит  причинять  беспокойство  своим
друзьям. Кстати, она небогата - так что я попросил бы вас не говорить с  ней
о вашем жалованье. Если вдруг она спросит, скажите, что мы  с  вами  обсудим
этот вопрос. Я прослежу, чтобы вам заплатили.
   Абигайль взглянула на ван Вийкелена. Он напряженно смотрел  вперед,  лицо
было злым и враждебным, как будто он хотел спровоцировать ее на какое-нибудь
замечание, поэтому она спокойно сказала:
   - Как скажете, сэр. Сколько лет миссис Маклин?
   - Шестьдесят пять. Она вдова пресвитерианского священника из Шотландии.
   Больше  они  не  разговаривали.  В  молчании  доехали  до  Бегийнстиг   и
остановились. Он вытащил из багажника ее чемодан, и они прошли через  сонную
площадь Бегийн-хоф к стоящим полукругом у церкви домикам. Миссис Маклин жила
в самом крайнем. Ступеньки, ведущие к двери,  были  узкими  и  вытертыми,  а
старая дверь натужно заскрипела, когда профессор повернул ручку.
   - А вот и мы, - сказал он кому-то таким  веселым  голосом,  каким  с  ней
никогда не разговаривал. Абигайль с трудом подавила вздох  и  тоже  вошла  в
дом, правильнее сказать - домик.

Глава 4

   В маленьком холле было две двери и узкая винтовая лестница с  деревянными
ступеньками, стертыми и  сгорбленными  от  времени.  Пол  холла  был  покрыт
ковриком ручной работы, стены - оштукатурены. На  их  белом  фоне  прекрасно
смотрелось одинокое  голубое  блюдо  дельфтского  фаянса.  Профессор  открыл
ближайшую к нему дверь и пропустил Абигайль в маленькую комнатку  с  низкими
потолками, в которой царил полумрак - впрочем, этому способствовал и  хмурый
февральский день за окном.
   Тем не менее  комната  производила  приятное  впечатление,  хотя  и  была
несколько  перегружена  мебелью:  там  стояли  столики   с   многочисленными
фотографиями в серебряных рамках,  бюро  у  одной  стены,  горка  у  другой,
скамеечки  для  ног,  несколько  удобных  стульев  и  одно  большое  кресло,
придвинутое к старинной печке в традиционных бело-синих  изразцах.  Женщина,
сидевшая в этом кресле, увидев их, произнесла:
   - Доминик, дорогой мой, как ты пунктуален. Я не буду  вставать  -  вы  не
обидитесь? Это моя сиделка?
   - Да. Мисс Абигайль Трент - миссис Маклин. Я пойду принесу ваш чемодан.
   Он вышел из комнаты, и, освободившись от его громадной  фигуры,  комната,
как  показалось   Абигайль,   сразу   увеличилась   в   размерах.   Абигайль
поздоровалась и спокойно остановилась посреди комнаты, понимая, что  женщине
хочется получше рассмотреть ее, и, в свою  очередь,  тоже  разглядывая  свою
пациентку. Миссис Маклин была высокой женщиной - хотя о ее росте трудно было
судить, пока она не встала с кресла, - очень худой, с длинным острым носом и
яркими темными глазами. Ее седые волосы были зачесаны в старомодный чопорный
пучок,  заколотый  такими  же  старомодными  шпильками.  Минуту  спустя  они
улыбнулись друг другу, и миссис Маклин сказала:
   - Я вас такой и представляла. Доминик  мне  о  вас  рассказывал.  Давайте
выпьем чаю. Вы не могли бы  поставить  чайник  на  плиту?  Кухня  рядом,  за
стеной. Там же вы найдете  и  поднос.  Моя  соседка  узнала,  когда  Доминик
привезет меня из больницы домой, и все приготовила.
   Абигайль сняла перчатки, шарф и отправилась на кухню,  которая  оказалась
очень маленькой и такой же старомодной, как и сама хоз