, и слушал всегда
очень внимательно. За день до операции  он  выслушал  ее  внимательнее,  чем
обычно, сдержанно поблагодарил и дал инструкции на день операции.
   Операция прошла успешно, хотя о результатах говорить было преждевременно.
Абигайль  доставила  пациента  в  операционную  и   осталась   ассистировать
анестезиологу. Наконец-то она получила возможность понаблюдать, как работает
профессор ван Вийкелен,  а  оперировал  он  блестяще.  Когда  операция  была
закончена, он коротко поблагодарил операционную сестру и удалился, не сказав
более ни единого слова. Однако уже через несколько минут после того, как  де
Вита привезли  в  палату,  он  зашел  посмотреть,  как  Абигайль  устраивает
больного.
   - Пожалуйста, ни на минуту не оставляйте его одного. Я уже  поговорил  со
старшей сестрой - если вы захотите отдохнуть, то она пришлет сменную сестру.
Есть вопросы?
   - Нет, спасибо, - поблагодарила Абигайль. Она обещала профессору де Биту,
что останется с ним сколько нужно, и не собиралась нарушать  свое  слово.  В
конце концов, она была его личной сиделкой.
   Профессор ван Вийкелен сдержанно произнес:
   - Он выкарабкается - если, конечно, у него будет хороший  уход,  -  затем
резко повернулся и вышел.
   Абигайль оставляла своего пациента, только чтобы перекусить. Ван Вийкелен
приходил еще дважды в  сопровождении  маленького  толстенького  человечка  -
своего  регистратора,  который  очень  понравился   Абигайль.   Он   говорил
по-английски со множеством ошибок, но очень бегло и быстро нашел общий  язык
с Абигайль. Она была благодарна ему за то, что  он  находил  минутку,  чтобы
заглянуть к ней и справиться о здоровье  пациента,  а  также  чтобы  немного
развлечь ее рассказом о своем городе. Но однажды,  примерно  за  полчаса  до
того, как должна была прийти сменная медсестра, к ней зашла сестра ван  Рийн
и сообщила, что ее сменщица внезапно заболела  ангиной  и  других  свободных
сестер нет.
   - Я могу попросить кого-нибудь из медсестер задержаться до двенадцати. Но
в этом случае на следующий день она выйдет на работу только  в  полдень.  Не
могли бы вы?..
   - Разумеется, - сказала Абигайль. - Я уйду в восемь, поужинаю  и  немного
отдохну, а к двенадцати вернусь в палату.
   Ван Рийн вздохнула с облегчением.
   - Отлично. А утром я пришлю медсестру сменить вас, чтобы днем  вы  смогли
выспаться.
   Когда профессор ван Вийкелен пришел в час  ночи  проведать  больного,  он
увидел в палате все ту же Абигайль.
   - Почему вы все еще на дежурстве? Где ночная сестра?
   - Со мной все в  порядке,  сэр,  -  ответила  Абигайль.  -  Сестра  Тромп
внезапно заболела, а найти другую ночную сестру  на  полную  смену  не  было
времени. Кроме того, я вечером немного отдохнула и дежурю с двенадцати.
   - Когда вас сменят?
   - Когда найдут замену. Сестра ван Рийн что-нибудь придумает.
   - У вас есть выходные дни?
   - Я бы не хотела брать выходные,  пока  профессору  не  станет  лучше,  -
сказала Абигайль неуверенно, так как профессор в упор смотрел на  нее.  -  Я
думаю, что проблем с моими выходными не будет, я ведь здесь вне штата.
   - Не нужно объяснять очевидные вещи, мисс Трент. Вы вольны поступать, как
вам заблагорассудится. Я думаю, сестра ван Рийн будет только рада,  если  вы
останетесь с профессором де Витом до тех пор, пока он  не  почувствует  себя
лучше.
   Ван Вийкелен произнес это таким небрежным тоном, как  будто  ему  было  в
самом деле все равно, берет она выходные или нет. "А почему ему, собственно,
должно быть не все равно?" - устало подумала Абигайль.
   Он ушел, а Абигайль осталась в  палате.  Ночь  оказалась  очень  тяжелой,
потому что пациент находился в сознании и вел себя очень беспокойно.  Только
после укола снотворного он заснул, а  Абигайль  смогла  сделать  необходимые
записи в журнале и выпить чашечку кофе. "Вот  и  предоставилась  возможность
спокойно поразмышлять о будущем", - подумала она, но у нее ничего не  вышло,
- видимо, из-за крайней усталости мысли у нее путались. И остаток  ночи  она
лениво листала книгу, не вникая в смысл написанного.
   Профессор ван Вийкелен снова пришел в  семь  утра.  Абигайль,  с  помощью
другой  сестры,  перестелила  пациенту  постель,  усадила  его  в   подушках
поудобнее; умыла, причесала волосы  и  бакенбарды  и  переодела  в  домашнюю
пижаму. Конечно, годы давали себя знать, но  Абигайль  верила,  что  де  Вит
выкарабкается: силы  воли  ему  было  не  занимать.  Она  набирала  в  шприц
лекарство, когда в палату вошел профессор ван Вийкелен. Он выглядел  бодрым,
как будто спал  всю  ночь  и  великолепно  отдохнул.  Тщательно  выбритый  и
безупречно одетый, он так уверенно вошел, будто  для  него  не  было  ничего
особенного в том, что он идет к больному так рано. Сухо  поздоровавшись,  он
пожелал ей доброго утра. Абигайль ответила  ему  очень  весело  и  тепло,  и
улыбка осветила ее слегка осунувшееся бледное лицо.
   Де Виту он задал несколько вопросов и жестом пригласил ее сделать укол, а
сам, сев за стол у  окна,  стал  просматривать  журнал  и  лист  назначений.
Написав новые назначения, он встал, чтобы уйти, и неожиданно заметил:
   - Вам необходимо выспаться, сестра.
   - Ну конечно, мисс Трент обязательно должна отдохнуть. - Голос профессора
де Вита звучал ровно, хотя и слабо. - Если ты решил подорвать свое  здоровье
на работе, это не значит, что и другие должны делать то же самое.
   - Я не собираюсь никого морить до  смерти.  У  сестры  Трент  столько  же
работы, сколько и у других сестер, и вообще, у нее есть язык?  Если  она  не
может выполнять свои обязанности, нужно  сказать  об  этом.  Ну,  я  загляну
попозже, - бросил он, не глядя в ее сторону, и вышел.
   - Как жаль, что... - начал было профессор де Вит и,  не  закончив  фразу,
заснул, лишив Абигайль возможности узнать, о чем он  так  сожалел.  Абигайль
была уверена, что его слова касались профессора ван Вийкелена.
   Последующие дни были очень  напряженными.  Больной  поправлялся,  но  ему
требовался тщательный уход и постоянное внимание. Абигайль  очень  уставала,
но она ежедневно совершала прогулки, ей нужны были физические упражнения  на
свежем воздухе, хотя на улице было  сыро,  а  ветер,  казалось,  никогда  не
стихал. Таким образом, выходные ее копились,  и  она  собиралась  отдохнуть,
когда профессора выпишут из больницы. Но о выписке де Вита пока  не  было  и
речи, ей уже сказали, что он просил ее ухаживать за ним и дома.  В  больнице
предстояло провести не меньше недели, а может, и две. Если бы  не  тревожные
мысли о Боллингере, Абигайль была бы  рада  задержаться  здесь  подольше.  В
больнице она завела себе друзей и уже могла объясняться  на  голландском,  в
чем неоценимую помощь ей оказал де Вит, который начал чувствовать себя лучше
и, когда бодрствовал, охотно помогал изучать язык, поправляя ее произношение
и грамматику.
   На следующий день после того, как у де Вита сняли катетер и разрешили ему
сделать несколько  шагов,  опираясь  на  плечо  Абигайль,  в  палату  пришел
профессор ван Вийкелен. Он обратился к Абигайль своим обычным сухим тоном:
   - Сестра Трент, если завтра днем вы свободны, я за вами заеду  -  кое-кто
хочет встретиться с вами.
   - Кто? - спросила удивленная Абигайль.
   - Может, вы запасетесь терпением до завтрашнего дня? - И неожиданно,  как
будто решил, что  она  собирается  отказаться,  широко  улыбнулся  ей  своей
неотразимой улыбкой, ради которой она готова была согласиться на что угодно.
- Прошу вас.
   Абигайль растерянно кивнула, полностью отдавая себе отчет, что, когда  он
смотрит на нее вот так, она ни в чем не может ему отказать. После ухода  ван
Вийкелена она некоторое время пребывала в  задумчивости,  профессор  де  Вит
тоже молчал. Когда она поняла, что он не собирается говорить  с  ней  о  ван
Вийкелене,  Абигайль  решительно  втянула  его  в  обсуждение   особенностей
сослагательного  наклонения  в  голландском  языке,   стараясь   максимально
сосредоточиться на лингвистических комментариях своего ученого собеседника.

Глава 3

   На следующий день, когда Абигайль  подошла  к  главному  входу  больницы,
профессор ван Вийкелен уже ждал ее.  Он  вежливо  и  серьезно  поздоровался,
пригласил сесть в машину, и они выехали со двора на  узкие  улицы,  вьющиеся
вокруг больницы. Она молчала,  так  как  чувствовала,  что  ему  не  хочется
разговаривать.
   - Вам неинтересно,  куда  я  вас  везу?  -  спросил  ван  Вийкелен  после
несколько затянувшейся паузы.
   - Конечно интересно. Но вы ведь попросили меня запастись терпением, вот я
и не спрашиваю, - объяснила она просто и беззлобно.
   - Я везу вас к себе домой.
   Это было полной неожиданностью.
   - Зачем?
   - Кое-кто хочет с вами встретиться, и мой дом -  самое  подходящее  место
для встречи.
   - Понятно, - сказала она, хотя ничего не было понятно  и  очень  хотелось
спросить, кто же хочет встретиться с ней, но, видимо, он ждет этого вопроса,
поэтому она и не станет ни о чем спрашивать.
   - Очень разумно с вашей стороны, - бархатным голосом  заметил  профессор,
как бы прочитав ее мысли. - Я и  не  собираюсь  вам  говорить  кто.  Как  вы
находите состояние профессора де Вита?
   - Он очень хочет быстрее поправиться.
   - Да, я теперь окончательно уверен,  что  он  поправится.  Операция  была
сложной.
   И профессор углубился в подробный рассказ об операции.  Затем  неожиданно
произнес:
   - Вы ему нравитесь, сестра. Надеюсь, вы согласитесь поухаживать  за  ним,
когда его выпишут домой?
   - Разумеется.
   Сейчас ей хотелось этого больше  всего  на  свете,  н  она  старалась  не
задумываться почему.
   Абигайль стала  смотреть  по  сторонам.  Они  проезжали  по  Геренграхту,
прекрасному своими старинны ми домами  и  живописными  бульварами,  бегущими
вдоль канала. Через несколько минут  дорога  пошла  вдоль  короткого  рукава
канала - маленького тупичка, над которым висел узенький  пешеходный  мостик.
По обеим сторонам водного тупика на булыжных  мостовых  теснились  старинные
дома и по-зимнему прозрачные деревья  жались  к  воде,  касаясь  друг  друга
обнаженными ветками.
   Профессорский "ролле" мягко скользил по улочке и  наконец  остановился  у
одного из стоящих в конце улицы домов, выходивших  прямо  к  воде.  Это  был
очень старый дом с остроконечной крышей и широкими ступеньками,  ведущими  к
парадному входу, сбоку имелась еще одна маленькая дверь. Окна были  высокими
и узкими, и чем выше взбирались они по фасаду дома, тем меньше  становились;
на самом же верху они как бы  сливались  в  одно  большое  окно  с  тяжелыми
ставнями, над которым, под самой  крышей,  был  подвешен  огромных  размеров
крюк,  который  был,  по-видимому,   единственным   приспособлением,   когда
требовалось поднять или спустить что-либо с верхних этажей.
   Здесь, вдали от центра, было очень тихо, только неугомонный ветер  что-то
шептал остроконечным крышам. Абигайль вылезла из машины и огляделась вокруг.
Профессор открыл дверь и пригласил ее войти.
   Именно такой дом она ожидала увидеть: холл,  выложенный  черной  и  белой
плиткой, белый  оштукатуренный  потолок,  белые  стены,  на  которых  висели
многочисленные картины, сбоку - резная лестница, ведущая наверх.
   Обстановка была выдержана в том же стиле: у  одной  стены  стоял  тяжелый
дубовый стол с двумя такими же тяжелыми резными стульями,  очень  неудобными
на вид, а у другой - дубовый комод, на котором стояла большая синяя с  белым
ваза с последними осенними цветами.
   Абигайль оглядывалась, стараясь разглядеть все сразу.
   - Как у вас красиво, - сказала она и тут же пожалела о сказанном, так как
профессор не замедлил посмотреть на нее  так,  будто  она  сказала  какую-то
вульгарную глупость. Под этим взглядом Абигайль  порозовела  от  возмущения,
которое вспыхнуло с новой силой оттого, что профессор сухо продолжил:
   - Мисс Трент, судя по свирепому выражению  вашего  лица,  вы  собираетесь
сказать: "Что за человек!" - или что-то в этом роде. Я бы  попросил  вас  не
делать этого: такие замечания портят мне настроение.
   - Я уже заметила, - язвительно произнесла Абигайль. - Причем по малейшему
поводу... И где, профессор, тот человек? - Абигайль  обвела  глазами  пустой
холл. В доме было так тихо, словно в нем, кроме них двоих, никого  не  было.
Она внимательно посмотрела на  него  и  уже  собралась  высказать  все,  что
думала, но он опередил ее.
   - Нет-нет, мисс Трент, у меня нет никаких гнусных намерений  в  отношении
вас, - сказал он противным вежливым голосом. - Надеюсь,  вы  не  всерьез  об
этом подумали?
   Абигайль почувствовала раздражение и смущение оттого, что  он  сумел  так
точно прочитать ее мысли, и сердито возразила:
   - Разумеется, нет. Я не так глупа... Вы просто пошутили?
   Он ничего на это не ответил, а открыл одну из дверей и предложил:
   - Может, вы пройдете в комнату?
   Она прошла в маленькую уютную комнатку, отделанную деревянными  панелями,
где было очень тепло: в камине за стальной  решеткой  горел  огонь.  Комната
была  обставлена  с  комфортом:  несколько  кожаных  кресел,   в   простенке
очаровательный инкрустированный  столик;  еще  один,  тоже  инкрустированный
круглый  столик  находился  в  непосредственной  близости   от   излучающего
гостеприимное тепло камина; вращающийся книжный  шкаф  и  маленький  рабочий
столик   эпохи   Регентства   довершали   обстановку.   Профессор    щелкнул
выключателем, и несколько настольных ламп послушно осветили  мягким  розовым
цветом  стены,  оклеенные  красными  тиснеными  обоями,  которые  были  едва
различимы из-за множества картин, висевших на двух  стенах,  а  третья  была
полностью  скрыта  книжными  полками.  Абигайль  очень  хотелось   похвалить
комнату, но она удержалась от слов и, встав  посередине  комнаты,  выжидающе
посмотрела на профессора.
   Ван Вийкелен вышел, прикрыв за собой дверь, и Абигайль на  какую-то  долю
секунды захотелось убежать из этого дома. Чтобы отвлечься, она повернулась к
двери спиной и стала рассматривать картины. Она решила, что  на  большинстве
портретов  изображены  покойные  ван  Вийкелены,  привлекательная  внешность
которых с завидным упорством передавалась  из  поколения  в  поколение.  Она
разглядывала деспотичного на вид старого господина в  парике,  когда  за  ее
спиной открылась дверь, и Абигайль обернулась.
   У двери стоял Боллингер.
   - Болли, это ты! - воскликнула  она  срывающимся  от  счастья  голосом  и
неожиданно заплакала.
   Он подошел к ней и ласково погладил по плечу:
   - Ну же, мисс Абби, я вас напугал, да? Я  думал,  вы  обрадуетесь  и  все
такое...
   - Болли, да я рада! Я просто счастлива снова увидеть тебя,  поэтому  я  и
плачу... Какая же я глупая! Но как ты здесь оказался? В доме  профессора?  -
Она вытащила у него из  кармана  безупречный  носовой  платок,  который  тот
постоянно носил с собой, вытерла глаза и высморкалась. - А он знает?
   - Ясное  дело,  знает,  детка.  Это  ведь  профессор  придумал,  как  все
устроить. Когда он пришел и принес мне письмо и деньги от вас,  я  предложил
ему чайку, ясное дело, на улице-то холодно; мы и разговорились,  я  немножко
ему рассказал о вас, вашей семье, тут он и сказал: "А что,  Боллингер,  ведь
мисс Трент пробудет в Амстердаме еще пару недель, так не хотите ли  вы  тоже
поработать там немножко? Все будете ближе к ней". - "Ну, это легче  сказать,
чем сделать", - ответил я.  А  он  продолжает:  "Мне  нужен  человек,  чтобы
смотреть за садом, и так, для всяких других дел по дому на пару недель, пока
мой садовник не выздоровеет, ну так как?" И вот вчера, мисс Абби, я приехал.
Он оплатил проезд и обещал хорошее жалованье, так что  у  меня  теперь,  как
говорится, и нос в табаке - вам незачем больше тратиться на меня.
   - Просто фантастика, - выдохнула Абигайль. - Даже трудно поверить... А он
тебе нравится, Болли?
   - Нравится, мисс Абби. Немножко важный, да? - но настоящий джентльмен.
   Абигайль высморкалась еще раз, чтобы снова не разрыдаться.
   - Ах, Болли, мне кажется, я снова дома. И разумеется,  я  и  дальше  буду
давать тебе деньги - мы тебе столько должны! Разве ты не понимаешь, я просто
обязана вернуть тебе деньги!
   - Хорошо, хорошо, мисс  Абби,  успокойтесь...  На  сколько  дней  вы  еще
собираетесь здесь задержаться?
   - Не знаю точно. Может, две, может, три недели. А что с твоей комнатой?
   - Я от нее отказался, все равно в ней было не очень-то тепло и  уютно.  А
этот профессор сказал, что  знает  кого-то  в  Лондоне,  кто  сдает  хорошие
комнаты, -  у  меня,  правда,  сейчас  нет  таких  денег,  но  если  я  буду
откладывать...
   - А я буду давать тебе деньги, каждую неделю. В Лондоне,  пока  я  подыщу
себе новую работу, тебе деньги пригодятся, ну а потом я снова  смогу  давать
тебе деньги каждую неделю. - Она крепко обняла его. -  Ах,  Болли,  все  так
хорошо, что в это не верится. Тебе здесь нравится? Где ты живешь?
   - Здесь, конечно, мисс Абби. Моя комната наверху - она  очень  уютная,  а
как в ней тепло!
   - Тебе приходится много работать?
   - Да Бог с вами, мисс Абби, в саду есть кое-какие  дела,  ну  и  так,  по
мелочи, и еще раз в неделю я буду выезжать за город - там у  профессора  еще
один дом присмотреть за тамошним садом, - восторженно рассказывал старик.
   Абигайль стояла молча: да, профессор ван Вийкелен  открылся  ей  с  новой
стороны.
   - Ну, так... - начала было Абигайль, но тут открылась дверь, и в  комнату
вошла маленькая кругленькая женщина с  очень  милым  лицом.  Она  дружелюбна
потрясла руку Абигайль:
   - Я экономка, мевру Бут.
   - Мисс Абигайль Трент, - представилась  Абигайль,  зная,  какое  значение
голландцы придают этикету. мевру Бут с любопытством рассматривала Абигайль.
   - Профессор просил передать, что вас отвезут в больницу,  как  только  вы
скажете. Вас будет ждать машина. Он просил извинить его. - Она улыбнулась  и
вышла из комнаты.
   Абигайль  посмотрела  на  Боллингера,  и  неожиданно  с  грустью  у   нее
вырвалось:
   - Знаешь, Болли, я профессору не нравлюсь. Боллингер  возмущенно  замахал
руками:
   - Да этого просто быть не может, мисс Абби, что вы такое говорите!  Такая
очаровательная девушка, как вы...
   - Это не имеет никакого значения, - возразила Абигайль решительно, потому
что давно свыклась с мыслью,  что  она  некрасива.  -  Мне  пора.  Наверное,
профессор вызвал такси, так что мне нужно поторопиться. Проводи меня, Болли.
   - Профессор сказал, что вы можете приходить ко мне, когда вам  захочется,
- объяснял Болли. - Конечно, не в те дни, когда я за городом.
   Абигайль кивнула:
   - Хорошо, Болли. Я запомню.  Я  очень  признательна  профессору.  Как  ты
думаешь, может быть, мне написать ему письмо  и  поблагодарить  его  за  все
хлопоты?
   Старик изумленно посмотрел на нее:
   - Но вы же с ним ежедневно видитесь в больнице, разве не так?  Вы  можете
поблагодарить его сами. Она покачала головой:
   - Я же говорю тебе, я его раздражаю.
   Как будто в подтверждение ее слов  одна  из  дверей,  выходящих  в  холл,
отворилась, чтобы выпустить мевру Бут. За те  несколько  секунд,  что  дверь
была открыта, она увидела профессора, сидевшего за письменным столом  к  ним
лицом. Свет от настольной лампы ярко освещал каждую его черточку; он не  мог
не заметить Абигайль, но посмотрел на нее  без  всякого  выражения,  как  на
пустое место, а затем вновь наклонил свою красивую голову к  лежавшим  перед
ним бумагам. Дверь закрылась, и, когда экономка  вышла  из  холла,  Абигайль
тихо спросила:
   - Ну, что скажешь, Болли? Он даже не видит меня! - Она улыбнулась,  тепло
попрощалась со стариком и вышла.
   У подъезда стоял "ролле", за рулем - пожилой водитель.  Когда  он  увидел
Абигайль, то вылез из машины и предупредительно открыл для  нее  дверцу.  Он
улыбнулся, и улыбка его была очень дружеской.  "Как  у  Болли",  -  подумала
Абигайль и тоже улыбнулась. Они еще не  сказали  ни  слова,  но  он  ей  уже
п